Я еще не знаю его комплексов.
А чего их знать? Он или толстый, или худой, или галстук носит как слюнявчик, или ходит в костюме с засаленным воротником, потому что чистит один раз в год, или по-русски двух слов связать не может, вечно прибавляет «как бы», «значит», «хотел бы сказать». Или начальника боится, или бездельник, или тупой
Другое поколение приходит, возразила я.
А психология остается. Если решают, то только через силу, а больше надеются на авось. Полные идиоты. Давно не битые. Сейчас, может быть, начнут умнеть. Но не сразу. Не врежешь этому козлу, все время будешь об этом думать. Обязательно врежь. Завтра же. Послезавтра уже настроение улучшится.
Весь вечер я стирала, готовя мать и Анюту к поездке и деревню, и думала, как врезать Ржавичеву, и почти придумала, надо было только получить некоторые данные от Насти.
Утром, когда я шла мимо охраны, молодые парни вытянулись и щелкнули каблуками. Было еще рано.
Кофе будешь? спросила Настя.
Буду.
Мы с ней в комнате отдыха выпили по чашечке кофе, в приемной осталась вторая секретарша, из тех, что, не поступив в институт, идут в секретарши, чтобы перебиться год, а перебиваются всю оставшуюся жизнь, если сразу не выходят замуж за одного из сотрудников.
Успокоилась? спросила Настя.
Пока нет. Этого козла Ржавичева я должна наказать. Что он не сделал в последнее время?
Он хороший работник. Немного медлительный. Англичанам не ответил, они сегодня второй факс прислали.
Ты его вызови ко мне.
Тебя юрист спрашивала.
После Ржавичева.
Не пори горячку, предупредила Настя.
Я слегка.
Ну, как знаешь
Я сидела в кабинете и читала факсы из Сингапура, Лондона, Гамбурга с непонятными мне запросами. В переговорном устройстве раздался голос Насти:
Господин Ржавичев в приемной.
Ржавичев вошел, поздоровался, улыбнулся и сел.
Почему англичане по одному и тому же вопросу присылают второй факс?
Видите ли, этот вопрос требует глубокой проработки, начал Ржавичев.
Если требует, надо извиниться перед партнером и сообщить ему о сроке ответа.
Ржавичев развел руками:
Вы правы.
Я вам выношу выговор!
Вера Ивановна, вы меня наказываете за вчерашний розыгрыш?
Разыгрывать можете своих друзей, а вы мой подчиненный, работой которого я не удовлетворена.
Тогда, может быть, вы меня сразу уволите?
У вас есть место, куда вы могли бы перейти?
Пока нет, но могу найти.
Тогда поищите.
И я снова начала читать факсы, не обращая на него внимания. Ржавичев вышел, я слышала, как закрылась дверь. А что делать дальше, я не знала. И звонить некому. Римма еще наверняка спала, мать ушла в магазин закупать крупы в деревню. Я не выдержала и нажала на красную клавишу, услышала голос Насти:
Слушаю, Вера Ивановна.
Зайдите ко мне.
Настя вошла в кабинет, закрыла дверь на защелку и почему-то шепотом спросила:
Ты знаешь, что сейчас будет?
Что?
Ржавичев направился к Будильнику. Ржавичеводин из лучших работников компании. Будильник сейчас тебе устроит такой скандал!
Не устроит. Я его слушать не буду.
Тогда он соберет акционеров и потребует пересмотра решения. Не высовывайся! Сейчас к тебе зайдет юрист с договорами. Ничего не подписывай. Подпишешь только после того, как посмотрит Малый Иван.
А что мне дальше делать?
Ничего. Я тебе принесла несколько новых видеокассет. Сиди и смотри кино, только звук не врубай на полную мощность. После обеда поедем к отцу и все обсудим. До обеда продержишься?
Продержусь, пообещала я.
С юристкой никаких разговоров.
Юрист, я уже знала, что ее зовут Ирэна, вошла, улыбнулась. Я еще не привыкла, что все в этой компании улыбаются. И тоже улыбнулась.
На договорах есть визы всех служб, они обсуждались на прошлом совете директоров при Иване Кирилловиче.
Оставьте, я посмотрю.
Да, конечно, согласилась юристка. Но этот договор надо подписать срочно. Наш субподрядчик приехал и ждет в приемной.
Я не думала, что меня подставят, но привычка читать все, что я подписываю, все-таки сработала. Я стала читать договор.
Мне не понятен пункт пять «б».
Он подкрепляет пункт четыре «б».
А пункт семь обязателен?
Вера Ивановна, я юрист очень высокой квалификации, и компания мне платит за это очень хорошую зарплату. Для ликвидации элементарной юридической безграмотности мы для вас лично возьмем начинающего юриста. Я думаю, компания на это пойдет. А пока подпишите хотя бы этот договор, субподрядчик ждет.
А я его не вызывала. Оставьте все договоры, я их изучу и подпишу в конце дня. Вы свободны.
Юрист сморщилась, как от приступа зубной боли, и вышла. И тут же в кабинет вошла Настя:
Что ты ей сказала? Она обозвала тебя идиоткой и пошла к Будильнику.
На пульте загорелась лампочка над второй клавишей. Это был Заместитель. Я нажала клавишу и услышала его голос:
Вера Ивановна, мне надо с вами срочно переговорить!
Настя замахала руками.
Извините, чуть позже, сейчас я уезжаю в правительство.
Не знаю, почему я сказала «правительство».
У тебя есть знакомые в правительстве? спросила Настя.
Откуда? Я их только по телевизору вижу, вынуждена была я признаться.
На переговорном устройстве зажглась лампочка, я отжала клавишу и услышала раскатистый баритон:
Вера Ивановна, машина у подъезда.
Кто это?
Викулов, начальник службы безопасности, пояснила Настя. Я так и знала: они будут проверять, куда ты поедешь. Викулов из чекистов. Они умеют раскапывать. Сиди и молчи. Я сейчас позвоню приятельнице в Белый дом, она тебе выпишет пропуск. Настя написала на бумажке название главка Министерства экономики. Викулов туда не пройдет.
А что я буду делать в правительстве?
Покатайся на лифтах, пообедай. Протяни время. Я сейчас с Малым Иваном выеду в санаторий, и оттуда отец тебя срочно вызовет к себе. Но ни с кем не заговаривай больше, опять чего-нибудь ляпнешь.
А что я, собственно, ляпнула? Вчера меня попытались разыграть. Я сделала замечание. Это нормально. Если юрист не считает возможным проконсультировать своего руководителя, значит, меня будет консультировать другой юрист.
Ты это серьезно? спросила Настя.
Конечно.
Но мы же договорились, что ты только будешь делать вид, что президент.
Тогда я не поняла. Я считаю, что могу с вами советоваться, но решения буду принимать сама.
Ладно, мы это обсудим в санатории. А пока поезжай в правительство. Но если хочешь что-то решать сама, то сама и выпутывайся.
Естественно, ответила я.
Возле подъезда стоял «Мерседес-190Е». Я разбиралась в марках автомобилей, потому что Анюта не увлекалась куклами Барби, а собирала игрушечные автомобильчики. «Мерседес-190Е» я ей купила три года назад.
К машине подошел крупный загорелый мужчина в сером легком костюме, синем галстуке и ослепительно сияющих черных ботинках. Он улыбнулся мне и представился:
Викулов Юрий Иванович, начальник службы безопасности компании. И открыл переднюю дверцу.
Я сама открыла заднюю. В зеркале заднего обзора я все время видела внимательные глаза Викулова.
Как вам понравились наши директора? спросил он.
Я промолчала.
Наша компания вам понравится. Сделал еще одну попытку заговорить Викулов.
Мне хотелось ему ответить: «Это не ваша компания, потому что на восемьдесят процентов принадлежит отцу, эточастная компания, а вы в нейнаемный работник», но, помня предупреждения Насти, промолчала. И вообще, сегодня в разговоре с отцом надо все расставить по своим местам, хотя если рассматривать сложившуюся ситуацию объективно, то мне место в школьном классе или за овощным прилавком.
Раздался зуммер сотового телефона. Викулов взял трубку, выслушал и спросил:
Вы сколько времени будете в Белом доме?
Сколько мне будет необходимо. Кто интересуется моим времяпрепровождением?
Первый заместитель.
Передайте ему, что это в высшей степени некорректный вопрос и элементарное нарушение субординации. Я могу задать вопрос своему подчиненному, сколько времени и где он будет находиться, а он мне таких вопросов задавать не может.
Викулов положил сотовый телефон.
Почему вы ему об этом не сказали?
Он слышал.
Остальную часть пути мы ехали молча. Я вышла у Дома правительства. Пропуск мне уже был заказан. Я не стала кататься на лифтах, а походила по коридорам, обнаружила холл с кофеваркой и удобными креслами, купила журнал «Космополитен», выпила чашечку кофе с пирожным, прочла статью о сексе после тридцати. Правда, с моим минимальным опытом мне надо было читать о сексе до тридцати, но эта статья была опубликована в предыдущем номере. Я забыла, что нахожусь в правительственном здании, скинула туфли и уснула. А если я засыпала, то спала обычно не меньше двух часов. Так и получилось. Я выпила еще чашку кофе и вышла из Дома правительства.
На Малую Бронную, сказала я Викулову. На этой улице была частная нотариальная контора моей школьной подруги Алевтины.
Я вошла в нотариальную контору, посмотрела с площадки второго этажа на припаркованный «мерседес». Викулов разговаривал по сотовому телефону, вероятно докладывал о моем передвижении.
Офис Алевтины оказался обыкновенной двухкомнатной квартирой, но перестроенной. Из большой комнаты, кухни и прихожей получился небольшой зал, в котором за стеклянными перегородками сидели девушки за компьютерами, для посетителей поставили удобные кресла, столик с журналами.
Алевтина за чуть затемненной, тоже стеклянной стеной разговаривала с посетителем, полная изоляция не пропускала ни единого слова, но Алевтина заметила, когда я вошла, кивнув мне. Как только ее клиент вышел, она пригласила меня, сказав ожидающим:
Извините, госпожа Бурцева по предварительной записи.
Алевтина закрыла дверь, достала сигареты. Я взяла предложенную сигарету, подумав, что если не буду себя сдерживать, то начну курить, как все, не меньше пачки в день.
Какие проблемы? спросила Алевтина. Располневшая, с хорошо уложенной прической, с дорогими кольцами и браслетами, она выглядела лет на пять старше меня, а мы были ровесницами.
Я ей сжато изложила, как стала президентом компании и какая ситуация у меня с юристом.
Короче, тебе нужен юрисконсульт по морскому праву?
Да.
Сколько будешь платить?
Алевтина задала мне еще несколько вопросов, на которые я не могла ответить с определенностью, пообещав дать ответ через сутки: эту и другие проблемы мне предстояло обсудить с отцом.
Есть одна девица, которая в аспирантуре, как раз по морскому праву, ей нужны деньги. Договоры с тобою?
Конечно.
Алевтина набрала номер по диктофону и сказала:
Офелия, когда сможешь приехать ко мне в контору? Надо посмотреть договоры и поговорить с президентом компании. Не ему, а ейтридцать два года. Жду. Она будет у меня через полтора часа, сообщила Алевтина. Полчаса ей надо на договоры, так что приезжай часа через два.
Она армянка?
А как ты угадала?
Армяне часто называют своих детей именами из классической мифологии, литературы. У меня учились армянские Гамлет, Рамзес.
Она армянка московского разлива. Но Офелия настоящая.
Мне предстояло перебиться где-то два часа. Конечно, я могла выйти в центре и походить по магазинам, но, вспомнив, что днем Марина обычно дома, позвонила и договорилась, что заеду к ней.
На Поварскую, сказала я.
Я вышла на Поварской, бывшей улице Воровского. Я выросла при советской власти и с трудом привыкала к старинным названиям московских улиц, о которых читала только в старых романах.
Марина, тоже моя школьная подруга, закончила режиссерское отделение Театрального института, но ни одного спектакля в настоящем московском театре ей пока поставить не удалось. Она ставила экспериментальные спектакли в театрах-студиях, которые обычно располагались в подвалах. Последний ее спектакль я смотрела в бывшем бомбоубежище. Спектакль эротический, с голыми девушками и парнями. Прошло всего несколько спектаклей, жители ближайших домов возмущались, и домоуправление расторгло договор на аренду бомбоубежища. Марина уже несколько месяцев сидела без работы, но не бедствовала. Одна комната ее двухкомнатной квартиры, почему-то постоянно закрытая, обеспечивала ее. Я не знаю, что хранилось в этой комнате, но храниться могло все что угодно. Я только один раз видела, как днем зашли к ней парни в кожаных куртках и вышли с большими сумками, в которых могли поместиться даже автоматы Калашникова.
Марина, еще в халате, предложила мне позавтракать, хотя для служащих людей уже наступило время обеда.
В микроволновой печи она поджарила ломти ветчины, сварила кофе и только после этого сказала:
Рассказывай.
Я начала рассказывать коротко, как рассказывала в нотариальной конторе, но Марина меня перебила:
С подробностями. В любой ситуации важны подробности. И не так даже важно, что происходило, а как.
Я рассказала об отце, об оперативке с моим розыгрышем, о Ржавичеве и юристке.
Теперь ты все знаешь. Представь, что ягероиня твоей пьесы.
Спектакля, поправила Марина.
Хорошо, спектакля, согласилась я. И вот героиня попадает в нелепую, дурацкую, абсурдную ситуацию. Была никем, школьной учительницей, а стала главой компании. И все над ней смеются, она же ничего не понимает. Что делать героине? Тырежиссерша, подскажи.
Во-первых, пьеса дурацкая, начала Марина.
Дурацкая, но реальная, возразила я.
Реальнаянереальная, какая разница
Как это? не поняла я.
Если по системе Станиславского, да и по любой другой, тебя должны отстранить от должности или, как сейчас модно, объявить тебе импичмент. Это им ничего не стоит. Собственно, процедура импичмента уже началась. Тебя надо объявить недееспособной, для этого тебе достаточно наделать ошибок, которые ты начала ляпать в первый же день.
Во второй, поправила я ее.
К моменту отрешения от власти соберут все твои просчеты скопом.
Но компания практически частная, возразила я. Уволить они меня не могут. Уволить меня может только отец.
Он это и сделает. Ему докажут, что ты полная дилетантка, ты ведь дилетантка в этом пароходном хозяйстве? Согласна?
Согласна.
И вообще в пьесе нет драматургии и точного характера героини. Согласна?
Может, и согласна. Пока не понимаю.
Драматургияэто всегда преодоление препятствий. Рассмотрим, какие препятствия перед противниками героини. Да никаких! Им надо доказать только, что ты дилетантка. Они это докажут в течение недели, подставляя и макая тебя ежедневно, докажут это акционерам, те нажмут на отца, и тот уберет тебя. У твоих противников нет препятствий, которые они не могут преодолеть хотя бы некоторое время.
Значит, мне нужно время? спросила я.
В любом случае тебе надо время, чтобы подготовить противодействия на их действия.
Поняла.
Потом тебе их надо ввести в заблуждение. Сейчас твоя героинястрогая, даже злобная и не очень умная учительница.
Ну, и не дурочка, возразила я. Кое-какой умишко у меня есть.
А вот этого героине показывать в первый же день совсем не обязательно. Только дурочки в неясной ситуации хотят показаться умными. Умные в таких случаях играют под дурачка или дурочку, если это касается женщины. И все успокаиваются. Дурочки не страшны, дурочек не боятся.
Но я все-таки учительница, и что яполная идиотка? Не поверят же!
Ты не права. Очень много учительницполных идиоток. Не раскрывайся раньше времени. Против тебя умные и беспощадные мужики. А мужикикак кобелиесли на их территории появляется другой кобель, они дерутся без пощады, до победы.
Но кобели никогда не трогают сук.
Это в собачьем мире, а в человеческомнет этого табу. Тебе сколько положили как президенту в месяц?
Как учительнице мне за эти деньги надо работать полтора года.
Да за такие деньги самая умная согласится, чтобы над ней смеялись. Да за такие деньги может быть только один принцип: тебе плюют в глаза, а ты говоришь: «Божья роса». Время сейчас такое. Главноевыжить.
Пока мы говорили, я выпила две чашки кофе и выкурила три сигареты. В разговоре с Мариной я уже скорректировала свое положение на будущее, если, конечно, меня поддержит отец. Марина предложила мне две итальянские блузки, и, хотя я никогда не брала в долг и покупала, только когда у меня появлялись деньги, я не выдержала и взяла их. Марина уложила блузки в фирменный пакет, и я вернулась к «мерседесу».