Да ведь он настраивает Парламент против его величества!
Ну конечно! В том-то и состоит ловкость!
Он же толкает англичан к войне!
Вот именно, потому что мир был бы для него губителен.
Это не талант, герцог.
Что же это, графиня?
Это государственная измена.
Когда государственная измена имеет успех, графиня, это талант, как мне кажется, и немалый.
Ну, раз так, герцог, я знаю еще кое-кого, кто не менее ловок, чем де Шуазель.
Неужели?
По части парламентов, по крайней мере.
Это главный вопрос.
Да, потому что это лицо причастно к возмущению Парламента.
Вы меня заинтриговали, графиня.
Вы не знаете, о ком я говорю, герцог?
Нет, признаться
А ведь он член вашей семьи.
Неужели у меня в семье есть талантливый человек? Вы изволите говорить о моем дяде кардинале, графиня?
Нет, я говорю о вашем племяннике, герцоге д'Эгийоне.
Ах, герцог д'Эгийон! Да, верно, это он дал ход делу ла Шалоте. По правде сказать, он очень милый мальчик. Он в этом деле славно потрудился. Клянусь честью, графиня, вот тот человек, которым умной женщине следовало бы дорожить.
Видите ли, герцог, отвечала графиня, я даже незнакома с вашим.., племянником.
Неужели вы его не знаете?
Нет, я его никогда не видела.
Бедный малый! Ну да, действительно, с тех пор, как вы пришли к власти, он неотлучно жил в Англии. Пусть поостережется, когда увидит вас, он отвык от солнца.
Как среди всех этих мантий оказался человек его ума и его происхождения?
Он взялся их взбудоражить за неимением лучшего. Понимаете ли, графиня, каждый старается получить удовольствие, где только можно, а в Англии удовольствий немного. До чего же он предприимчивый человек! Какой это был бы слуга королю, буде на то желание его величества! Уж при нем с дерзостью Парламента было бы покончено. Он истинный Ришелье, графиня. Так позвольте мне
Что?
Позвольте мне представить его вам тотчас по прибытии.
Он разве должен скоро быть в Париже?
Ах, графиня, кто может это знать? Возможно, он еще лет пять пробудет в своей Англии, как говорит шельма Вольтер! Может, он в дороге? А что, если он в двухстах милях отсюда? Может быть, он уже у городских ворот!
Маршал пристально изучал по лицу молодой женщины, какое действие на нее производят его слова.
Она на мгновение задумалась и продолжала:
Давайте вернемся к тому, на чем мы остановились.
Как вам будет угодно, графиня.
А на чем мы остановились?
На том, что его величеству было очень хорошо в Трианоне в обществе де Шуазеля.
Да, и мы говорили о том, как бы от этого Шуазеля избавиться.
То есть об этом говорили вы, графиня.
Как! воскликнула фаворитка. Я так хочу, чтобы он ушел со своего поста, что рискую умереть, если этого не произойдет, а вы.., неужели вы мне в этом хоть немного не поможете, дорогой герцог?
Ото! проговорил Ришелье, важничая. Вот что политики называют предложением.
Принимайте мои слова, как вам будет угодно, называйте их, как хотите, но отвечайте решительно.
Ах, какое недостойное наречие в устах такой милой и приятной женщины!
По-вашему, это ответ, герцог?
Не совсем. Я назвал бы это подготовкой к ответу.
Вы готовы?
Подождите же!
Вы колеблетесь, герцог?
Нисколько.
Так я вас слушаю.
Как вы относитесь к притчам?
Должна сказать, что они устарели.
Ну и что же? Солнце тоже старо, а мы ничего лучше не придумали.
Ну, пусть будет притча. Только чтобы все было прозрачно!
Как хрусталь!
Ну, говорите.
Вы готовы меня слушать, прекрасная дама?
Я вас слушаю.
Представьте, графиня.., вы знаете, в притчах принято взывать к воображению.
О Господи, до чего же вы утомительны, герцог!
Вы не верите ни одному своему слову, графиня, потому что слушаете меня с особым вниманием.
Пусть так, я была не права.
Итак, представьте, что вы гуляете в прекрасном саду Люсьенн и видите восхитительную сливу, одну из тех ренклодов, которые вы так любите, потому что они своим пурпурно-алым цветом напоминают вас.
Продолжайте, господин льстец.
Вы видите, как я уже сказал, одну из таких слив на самом верху дерева. Что вы будете делать, графиня?
Я стану трясти дерево, черт побери!
А если это бесполезно? Дерево толстое, неискоренимое, как вы изволили выразиться. И вот скоро вы замечаете, что оно даже не пошатнулось, а вы уже поцарапали об его кору свои прелестные ручки. Тогда вы повертываете голову так восхитительно, как умеете лишь вы да цветы, и восклицаете: «Боже мой! Как бы мне хотелось, чтобы эта слива упала на землю!» И при этом вы чувствуете такую досаду!..
Это очень натурально, герцог.
Не стану с вами спорить.
Продолжайте, дорогой герцог, мне безумно интересна ваша притча.
И вот, обернувшись, вы замечаете своего друга герцога де Ришелье, в задумчивости гуляющего в саду.
О чем же он думает?
Что за вопрос, черт возьми! О вас! Вы к нему обращаетесь своим восхитительным нежным голоском: «Ах, герцог! Герцог!»
Превосходно!
«Вы мужчина. Вы сильный. Вы брали Маон. Встряхните это чертово дерево, чтобы упала проклятая слива» Все верно, графиня, а?
Совершенно верно, герцог. Я говорила об этом едва слышно, а вы во весь голос. Так что вы ответили?
Я ответил
Да.
Я ответил так: «Как вы решительны! Ничего не скажешь! Но посмотрите, какое толстое дерево, какие шероховатые ветви; я тоже дорожу своими руками, хоть и старше вас лет на пятьдесят.
А-а, прекрасно, прекрасно! проговорила графиня. Понимаю
Тогда продолжайте притчу: что вы отвечаете?
Я вам говорю.
Своим нежным голоском?
Разумеется.
Говорите, говорите.
Я вам говорю: «Милый маршал! Взгляните на это дерево иначе. До сих пор вы были к нему равнодушны, потому что эта слива предназначалась не вам. А пусть и у вас будет такое же точно желание, дорогой маршал: давайте вместе страстно захотим ее съесть. Если вы как следует потрясете дерево, если слива упадет, то
То что же?
Мы съедим ее вместе.
Браво! воскликнул герцог, захлопав в ладоши.
Все верно?
Клянусь честью, графиня, вы прекрасно сумели закончить притчу Взяли меня за рога! Как говаривал мой славный батюшка, отлично состряпано!
Так вы согласны потрясти дерево?
Обеими руками и изо всех сил, графиня.
А слива в самом деле была ренклодом?
В этом я не совсем уверен, графиня.
Что же это?
Мне представляется, что на вершине этого дерева скорее висел портфель.
Значит, мы возьмем этот портфель на двоих.
Нет, этот портфель достанется мне одному. Не завидуйте мне, графиня; вместе с ним с этого дерева падает так много интересных вещей, что у вас будет богатейший выбор.
Ну что же, маршал, мы обо всем уговорились?
Мне достанется место де Шуазеля?
Да, если на то будет воля его величества.
А разве король не хочет всего того, чего желаете вы?
Вы сами видите, что нет, потому что он не желает отставки своего Шуазеля.
Я надеюсь, что король захочет вспомнить о своем старом товарище.
По оружию?
Да, о товарище по оружию. Самая большая опасность далеко не всегда подстерегает нас на войне, графиня.
Вы ничего не хотите попросить у меня для герцога д'Эгийона?
Признаться, нет! Этот чудак сумеет попросить об этом самолично.
Вы, кстати, тоже будете там. А теперь моя очередь.
Ваша очередь для чего?
Просить.
Отлично!
Что получу я?
Что пожелаете.
Я хочу получить все.
Разумно.
И получу?
Что за вопрос! Однако будете ли вы удовлетворены? Только ли об этом вы станете просить?
Об этом и еще кое о чем.
Говорите.
Вы знаете барона де Таверне?
Нас связывает сорокалетняя дружба.
У него есть сын?
И дочь.
Совершенно верно.
И что же?
Все Как все?
«Кое-что», которое я у вас прошу Я об этом попрошу вас в свое время.
Превосходно!
Мы уговорились, герцог.
Да, графиня.
Подписано?
Гораздо лучше: мы поклялись друг другу.
Ну так повалите это дерево.
У меня есть для этого средства.
Какие?
Мой племянник.
Кто еще?
Иезуиты.
Ах, ах!
Я на всякий случай и план приготовил, так, небольшой.
Можно с ним ознакомиться?
Увы, графиня,..
Да, да, вы правы.
Вы ведь знаете, что тайна
Залог успеха! Я заканчиваю вашу мысль.
Вы восхитительны!
Однако я тоже хочу попробовать потрясти дерево.
Очень хорошо! Потрясите, графиня, это не помешает.
И у меня есть средство.
..которое вы считаете прекрасным!
Я за него ручаюсь.
Что это за средство?
Скоро увидите, герцог, вернее
Что?
Нет, вы не увидите.
Столь изящно эти слова мог выговорить только такой прелестный ротик. Потерявшая было голову графиня вдруг словно опомнилась; она торопливо оправила атласные волны юбки, которые в целях дипломатии вздыбились, словно бушующее море.
Герцог был отчасти моряком и привык к капризам океана. Он от души рассмеялся, расцеловал графине ручки и угадал со свойственной ему проницательностью, что аудиенция окончена.
Когда вы начнете валить дерево, герцог? спросила графиня.
Завтра. А вы когда приметесь его трясти? В эту минуту со двора донесся шум подъехавшей кареты, и почти тотчас же раздались крики «Да здравствует король!»
А я, отвечала графиня, выглядывая в окно, я начну сию минуту!
Браво!
Идите по черной лестнице, герцог, и ждите во дворе. Через час получите мой ответ.
Глава 6.КРАЙНЕЕ СРЕДСТВО ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ЛЮДОВИКА XV
Король Людовик XV не был до такой степени благодушным, чтобы с ним можно было каждый день говорить о политике.
В самом деле, политика ему надоедала. В дурные минуты он отделывался с помощью веского довода, на который нечего было ответить:
«Да вся эта машинка будет крутиться, пока я жив!»
Когда обстоятельства благоприятствовали, окружающие старались ими воспользоваться. Однако монарх, как правило, наверстывал то, что терял в минуты хорошего расположения.
Графиня Дю Барри так хорошо знала короля, что, подобно рыбакам, изучившим море, никогда не пускалась в плавание, если ей не благоприятствовала погода.
Однако в то время, когда король приехал навестить ее в Люсьенн, он был в прекраснейшем расположении духа. Король был накануне не прав, он знал наверное, что его будут бранить. Значит, в этот день он был хорошей добычей.
Но как бы доверчива ни была дичь, на которую идет охота, у нее все-таки есть некоторый инстинкт самосохранения, и охотнику следует это иметь в виду. Впрочем, инстинкт ничего не значит, если охотник опытный!
Вот как взялась за дело графиня, имея в виду королевскую дичь, которую она собиралась заманить в свои сети.
Она была, как мы, кажется, уже говорили, в весьма смелом дезабилье вроде тех, в какие Буше одевает своих пастушек.
Вот только она была ненарумянена: король Людовик XV терпеть этого не мог.
Как только лакей доложил о его величестве, графиня набросилась на румяна и стала с остервенением натирать ими щеки.
Король еще из приемной увидал, чем занималась графиня.
Ах, злодейка! воскликнул он, входя. Она красится!
А-а, здравствуйте, сир, проговорила графиня, не отрывая от зеркала глаз и не прерывая своего занятия, даже после того, как король поцеловал ее в шейку.
Значит, вы меня не ждали, графиня? спросил король.
Почему, сир?
Ну, раз вы так пачкаете свое личико!..
Напротив, сир, я была уверена в том, что дня не пройдет, как я буду иметь честь увидеть ваше величество.
Как странно вы это говорите, графиня!
Вы находите?
Да. Вы серьезны, как господин Руссо, когда слушает свою музыку.
Вы правы, сир, я в самом деле должна сообщить вашему величеству нечто весьма серьезное.
Я вижу, к чему вы клоните, графиня.
Неужели?
Да, сейчас начнутся упреки.
Я упрекать вас? Да что вы, сир!.. И за что, скажите на милость?
За то, что я не пришел вчера вечером.
Сир! Справедливости ради согласитесь, что у меня нет намерения отбирать ваше величество.
Жанетта, ты сердишься.
Нисколько, сир, меня рассердили.
Послушайте, графиня: уверяю вас, что я не переставал о вас думать.
Да что вы?
И вчерашний вечер показался мне вечностью.
Вот как? Да ведь я, сир, по-моему, ни о чем вас не спрашивала. Ваше величество проводит свои вечера там, где ему нравится, это никого не касается.
Я был в своей семье, графиня, в семье.
Сир, я об этом даже не узнавала.
Почему?
Что значит почему? Согласитесь, что с моей стороны это было бы непристойно.
Так вы, значит, не сердитесь на меня за это? вскричал король. На что же вы сердитесь? Отвечайте мне по чести.
Я на вас не сержусь, сир.
Однако вы сказали, что вас кто-то рассердил?..
Да, меня рассердили, сир, это правда.
Чем же?
Тем, что я стала чем-то вроде крайнего средства.
Вы «крайнее средство»? Что вы говорите?
Да, да, я! Графиня Дю Барри! Милая Жанна, очаровательная Жанночка, соблазнительная Жаннетточка, как говорит ваше величество. Я крайнее средство.
В чем же это выражается?
А в том, что мой король, мой любовник бывает у меня тогда, когда госпожа де Шуазель и госпожа де Граммон им пресытились.
Ох, графиня!..
Клянусь честью, хотя бы я от этого проиграла, но я скажу откровенно, что у меня на сердце. Рассказывают, что госпожа де Граммон частенько вас подстерегала у входа в спальню. А я поступлю иначе, нежели благородная герцогиня. Я стану поджидать на выходе, и как только первый же Шуазель или первая Граммон попадется мне в руки Пусть поберегутся!
Графиня! Графиня!
Что же вы от меня хотите! Я дурно воспитана. Я любовница Блеза, прекрасная бурбонка, как вы знаете.
Графиня! Шуазели сумеют за себя отомстить.
Ну и что же? Лишь бы они мстили так же, как я.
Вас поднимут на смех.
Вы правы.
Ах!
У меня есть одно чудесное средство, и я хочу к нему прибегнуть.
Что вы задумали?.. с беспокойством спросил король.
Я просто-напросто удалюсь. Король пожал плечами.
Вы мне не верите, сир?
Признаюсь откровенно, нет.
Вы просто не даете себе труда поразмыслить. Вы путаете меня с другими.
То есть, как?
Ну конечно! Госпожа де Шатору хотела быть для вас богиней. Госпожа де Помпадур мечтала быть королевой. Другие хотели стать богатыми, могущественными, пытались унижать придворных дам, пользуясь вашей благосклонностью. Я не страдаю ни одним из этих недостатков.
Вы правы А достоинств много.
Вы и тут правы.
Вы говорите не то, что думаете.
Ах, графиня! Я более, чем кто бы то ни было, знаю, чего вы стоите.
Пусть так. Послушайте: то, что я скажу, не должно поколебать вашего убеждения.
Говорите.
Прежде всего, я богата; мне никто не нужен.
Вы хотите, чтобы я об этом пожалел, графиня.
И потом, я не так спесива, как эти дамы, у меня нет таких желаний, исполнение которых тешило бы мое самолюбие. Я всегда хотела одного: любить своего поклонника, будь то мимикетер, будь то король. С той минуты, как я перестаю его любить, я ничем больше не дорожу.
Будем надеяться, что вы еще хоть немножко мною дорожите, графиня.
Я не договорила, сир.
Продолжайте, графиня.
Я хочу еще сказать вашему величеству, что я хороша собой, молода, я еще лет десять буду привлекательной; я буду не только счастливейшей женщиной, но и наиболее почитаемой с того самого дня, когда я перестану быть любовницей вашего величества. Вы улыбаетесь, сир. Я сержусь еще и потому, что вы не хотите поразмыслить над тем, что я вам говорю. Дорогой король! Когда вам и вашему народу надоедали другие ваши фаворитки и вы их прогоняли, народ вас за это превозносил, а впавшей в немилость гнушался, как в стародавние времена. Так вот, я не буду дожидаться отставки. Я уйду сама, и все об этом узнают. Я пожертвую сто тысяч ливров бедным, проведу неделю в покаянии в одном из монастырей, и не пройдет и месяца, как мое изображение украсит все церкви наравне с кающейся Магдалиной.
Вы это серьезно, графиня? спросил король.
Взгляните на меня, сир, и решите сами, серьезно я говорю или нет.
Неужели вы способны на такой мелкий поступок, Жанна? Сознаете ли вы, что тем самым вы ставите меня перед выбором?
Нет, сир. Если бы я ставила вас перед выбором, я сказала бы вам: «Выбирайте между тем-то и тем-то».
А вы?
А я вам говорю: «Прощайте, сир» вот и все. На сей раз король побледнел от гнева.
Вы забываетесь, графиня! Берегитесь
Чего, сир?
Я вас отправлю в Бастилию.
Меня?
Да, вас. А в Бастилии вы соскучитесь еще скорее, чем в монастыре.
Ах, сир, умоляюще сложив руки, пропела графиня, неужели вы мне доставите удовольствие
Какое удовольствие?
Отправить меня в Бастилию.
Что вы сказали?
Это будет слишком большая честь для меня.
То есть как?
Ну да: я втайне честолюбива и мечтаю стать столь же известной, как господин де ла Шалоте или господин де Вольтер. Для этого мне как раз не хватает Бастилии. Немножко Бастилии и я буду счастливейшей из женщин. Это будет для меня удобным случаем написать мемуары о себе, о ваших министрах, о ваших дочерях, о вас самом и рассказать грядущим поколениям о всех добродетелях Людовика Возлюбленного. Напишите указ о заточении без суда и следствия, сир. Вот вам перо и чернила.
Она подвинула к королю письменный прибор, стоявший на круглом столике.
Оскорбленный король на минуту задумался, потом поднялся.
Ну хорошо. Прощайте, графиня! проговорил он.
Лошадей! закричала графиня. Прощайте, сир! Король шагнул к двери.
Шон! позвала графиня. Явилась Шон.
Мои вещи, дорожных лакеев и почтовую карету, приказала она. Живей! Живей!
Почтовую карету? переспросила потрясенная Шон. Что случилось, Боже мой?
Случилось то, дорогая, что если мы немедленно не уедем, его величество отправит нас в Бастилию Мы не должны терять ни минуты. Поторапливайся, Шон, поторапливайся.
Ее упрек поразил Людовика XV в самое сердце. Он вернулся к графине и взял ее за руку.
Простите мне, графиня, мою резкость, проговорил он.
Откровенно говоря, сир, я удивляюсь, почему вы не пригрозили мне сразу виселицей.
Графиня!..
Ну конечно! Ведь воров приговаривают к повешению.
И что же?
Разве я не краду место у госпожи де Граммон?
Графиня!
Ах, черт побери! Вот в чем мое преступление, сир!
Послушайте, графиня, будьте благоразумны: вы привели меня в отчаяние.
А теперь?
Король протянул ей свои руки.
Мы оба были не правы. Давайте теперь простим Друг друга.
Вы в самом деле хотите помириться, сир?
Клянусь честью.
Ступай, Шон.
Будут ли какие-нибудь приказания? спросила молодая женщина у сестры.
Почему же нет? Мои приказания остаются в силе.
Графиня
Пусть ждут новых распоряжений.
Хорошо. Шон вышла.
Так вы меня еще любите? обратилась графиня к королю.
Больше всего на свете.
Подумайте хорошенько о том, что вы говорите, сир. Король в самом деле задумался, но ему некуда было отступать. Кстати, ему было интересно посмотреть, как далеко могут зайти требования победителя.
Я вас слушаю, сказал он.
Одну минуту. Обращаю ваше внимание на то, сир, что я готова была уехать и ни о чем не просила.
Я обратил на это внимание.
Но раз я остаюсь, я кое о чем попрошу.
О чем же? Остается только узнать.
Да вы и так отлично знаете!
Отставки господина де Шуазеля?
Совершенно верно.
Это невозможно, графиня.
Лошадей!
Вот упрямая!
Подпишите приказ о заточении меня в Бастилию или указ об отставке министра.
Может быть, стоит поискать золотую середину? спросил король.
Спасибо за ваше великодушие, сир. Кажется, я все-таки уеду.
Графиня! Вы настоящая женщина!
К счастью, да.
И вы говорите о политике, как женщина, строптивая и разгневанная. У меня нет оснований давать отставку де Шуазелю.
Я понимаю: он кумир вашего Парламента, он же и поддерживает его членов, когда они восстают против вас.
Нужен же в конце концов повод!
Повод нужен слабому человеку.
Графиня! Де Шуазель честный человек, а честные люди редкость.
Этот честный человек продает вас англичанам, которые отнимают у вас последнее золото.
Вы преувеличиваете, графиня.
Совсем немного.
О Господи! вскричал раздосадованный Людовик XV.
До чего же я глупа! воскликнула графиня. Какое мне дело до Парламента, до Шуазелей, до его кабинета министров! Какое мне дело до короля ведь я его крайнее средство!
Опять вы за свое!
Как всегда, сир!
Графиня! Я прошу у вас два часа на размышление.
Десять минут, сир. Я ухожу в свою комнату, просуньте записку с ответом под дверь: вот бумага, вот чернила. Если через десять минут ответа не будет или если ответ меня не удовлетворит, прощайте, сир! Забудьте обо мне. Я уеду. В противном случае
В противном случае?..
Поверните задвижку, и дверь откроется.
Людовик XV из приличия поцеловал графине ручку. Уходя, она вызывающе улыбнулась королю.
Король не противился ее уходу, и графиня заперлась в соседней комнате.
Спустя пять минут аккуратно сложенный лист бумаги показался между шелковым шнуром, которым была обшита дверь, и шерстяным ковром.
Графиня с жадностью прочла записку, торопливо написала несколько слов де Ришелье, ожидавшему во дворике под навесом и рисковавшему обратить на себя внимание, томясь столь долгим ожиданием.
Маршал развернул бумагу, прочел и, несмотря на почтенный возраст, бегом бросился в большой двор к своей карете.
Кучер, в Версаль! приказал он. Гони во весь опор!
Вот что было сказано в записке, брошенной через окошко де Ришелье:
«Я потрясла дерево: портфель упал».
Глава 7.КОРОЛЬ ЛЮДОВИК XV И ЕГО МИНИСТР ЗАНИМАЮТСЯ ДЕЛОМ
На следующий день Версаль был в большем волнении. Люди подавали друг другу таинственные знаки, выразительно пожимали руки или же, напротив, скрестив руки на груди, поднимали глаза к небу, что свидетельствовало об их скорби или удивлении.
Де Ришелье в окружении многочисленных сторонников находился в приемной короля в Трианоне. Было около десяти часов.
Разодетый граф Жан Дю Барри беседовал со старым маршалом, и говорил он весело, если судить по его цветущему виду.
Около одиннадцати король торопливо прошел в свой кабинет, ни с кем не заговорив.
В пять минут двенадцатого де Шуазель вышел из кареты и прошел через галерею, зажав под мышкой портфель.
Это вызвало большое движение: придворные отворачивались, делая вид, что оживленно беседуют, только бы не пришлось здороваться с министром.
Герцог не обратил внимания на этот маневр. Он прошел в кабинет, где король листал досье, попивая шоколад.
Здравствуйте, герцог, дружелюбно проговорил король. Как вы себя чувствуете?
Сир! Господин де Шуазель чувствует себя хорошо, а вот министр тяжело болен. Он явился просить ваше величество, не дожидаясь, пока вы сами об этом заговорите, принять его отставку. Я благодарю ваше величество за то, что вы позволили мне самому сказать об этом. Я весьма признателен за эту последнюю милость.
Какая отставка, герцог? Что это значит?
Сир! Ваше величество подписали вчера поданный госпожой Дю Барри приказ о моем смещении. Эта новость облетела весь Париж и весь Версаль. Зло восторжествовало. Однако я решил не оставлять службу у вашего величества, не получив на то приказа и дозволения. Я был назначен официально и могу считать себя смещенным только на основании официального документа.
Как, герцог? со смехом вскричал король: строгая и достойная манера держаться де Шуазеля пугала его Как вы, умнейший человек, формалист, этому поверили?
Сир, да ведь вы подписали с удивлением начал было министр.
Что?
Письмо, которое находится у графини Дю Барри.
Ах, герцог, неужели вам никогда не приходилось добиваться мира? Счастливый вы человек!.. Впрочем, госпожа де Шуазель образцовая супруга.
Герцог нахмурился: сравнение было оскорбительным.
Ваше величество обладает достаточно твердым и хорошим характером, чтобы не впутывать в государственные дела то, что вы изволите называть семейными делами.
Шуазель, я должен вам об этом рассказать: это ужасно забавно. Знаете ли вы, что там вас очень боятся?
Это означает, что меня ненавидят, сир.
Если угодно, да. Так вот эта сумасбродная графиня поставила меня перед выбором: отправить ее в Бастилию или поблагодарить вас за ваши услуги.
Так что же, сир?
Признайтесь, герцог, что было бы обидно пропустить зрелище, которое Версаль представлял собою сегодня утром. Я еще со вчерашнего дня забавляюсь, наблюдая за тем, как по дорогам мчатся гонцы, как вытягиваются лица Третья королевская шлюха со вчерашнего дня королева Франции. Это презабавно!
Но каков конец, сир?
Конец, дорогой мой герцог, будет все тот же, отвечал Людовик XV, снова становясь серьезным. Вы меня знаете: я делаю вид, что сдаюсь, но никогда не уступаю. Пусть женщины делят медовый пряник, который я им время от времени подбрасываю, что когда-то проделывали с Цербером. А мы будем жить спокойно, дружно, всегда вместе. И раз уж мы взялись выяснять отношения, прошу вас иметь в виду: какие бы слухи ни ходили, какое бы письмо я ни написал.., непременно приезжайте в Версаль Пока я говорю с вами так, как теперь, герцог, мы будем добрыми друзьями.
Король протянул министру руку, тот поклонился, не выказывая ни признательности, ни обиды.
А теперь примемся за дело, если ничего не имеете против, дорогой герцог.
Я к услугам вашего величества, сказал Шуазель, раскрывая портфель.
Для начала несколько слов о фейерверке.
Это было большое бедствие, сир.
По чьей вине?
По вине судьи Биньона.
Много было крику?
Да, много.
Так надо было, может быть, отстранить от должности Биньона.
Одного из членов Парламента едва не раздавили в толпе, поэтому Парламент принял это дело близко к сердцу. Однако генеральный адвокат Сегье произнес блистательную речь и доказал, что причина этого несчастья роковое стечение обстоятельств. Ему долго аплодировали, и теперь дело улажено.
Тем лучше! Перейдем к Парламенту, герцог Вот в чем нас упрекают!..
Меня, сир, упрекают в том, что я поддержал д'Эгийона, а не де ла Шалоте, но кто меня упрекает? Те самые люди, которые радостно распространили слухи о письме вашего величества. Вы только подумайте, сир: д'Эгийон превысил свои полномочия в Англии; иезуиты действительно были изгнаны; де ла Шалоте был прав; ваше величество сами открыто признали невиновность генерального прокурора. Нельзя так просто опровергать слова короля! В присутствии его министра куда ни шло, но только не всенародно!
А пока Парламент считает себя сильным
Он в самом деле силен. Еще бы! Членов Парламента бранят, сажают в тюрьму, оскорбляют, объявляют невиновными еще бы им не быть сильными! Я не обвинял д'Эгийона в том, что он начал дело ла Шалоте, но я никогда не прощу ему того, что он оказался не прав.
Герцог! Герцог! Зло восторжествовало. Давайте подумаем, как облегчить положение Как обуздать этик наглецов?..
Как только прекратятся интриги канцлера, как только д'Эгийон лишится поддержки, волнение Парламента уляжется само собой.
Но ведь это означало бы, что я уступил, герцог!
Разве вас, ваше величество, представляет д'Эгийон.., а не я?
Довод был убедительный, и король это понял.
Вам известно, сказал он, что я не люблю вызывать неудовольствие у своих слуг, даже если они допустили оплошность Однако оставим это дело, хотя оно меня и огорчает: время покажет, кто был прав Поговорим теперь о внешней политике Говорят, я собираюсь воевать?
Сир, если бы вам и пришлось воевать, это была бы война справедливая и необходимая.
С англичанами Дьявольщина!
Уж не боится ли ваше величество англичан?
На море
Будьте покойны, ваше величество: герцог де Праслен, мой кузен и ваш морской министр, вам подтвердит, что располагает шестидесятые четырьмя кораблями, не считая тех, которые строятся на верфях, и строительных материалов еще на дюжину, их можно построить за год Наконец, пятьдесят фрегатов первого класса, что весьма внушительно для войны на море. А для сухопутной войны мы подготовлены еще лучше, у нас есть Фонтенуа.
Очень хорошо. Но чего ради я должен воевать с англичанами, дорогой герцог? Правительство аббата Дюбуа было гораздо менее удачным, нежели ваше, однако ему всегда удавалось избегать войны с Англией.
Еще бы, сир! Аббат Дюбуа получал от англичан шесть тысяч ливров в месяц. Герцог!..
У меня есть тому доказательство, сир.