Она рассматривала меня оценивающе, как рассматривают платье: покупать или не покупать. Достала сигарету, закурила, спохватилась, предложила сигарету мне. Я сказал, что не курю. Афанасий учил меня: когда входишь, не суетись, всегда удобнее отвечать, чем задавать вопросы, меньше выгладишь дураком.
Вера набрала номер телефона и сказала в трубку:
Он пришел, и уже спросила меня:Вы прочитали сценарий?
Да.
Она, вероятно, ждала, что я выскажу свое мнение о сценарии, но я молчал.
Вам понравился сценарий? спросила редакторша.
Не давай сразу ни утвердительных, ни отрицательных оценок, учил Афанасий. Скажешь о ком-нибудь плохо, а он или родственник, или в прошлом муж, или в настоящем любовник, или работали когда-то вместе на картине и подружились. В кино всё и все перемешаны и связаны симпатиями и антипатиями.
Сценарий забавный, ответил я. В жизни такого нет, но все этого хотят, значит, можно рассчитывать на успех.
Извините, сказала редакторша, я забыла, что вы режиссер, который выступил в роли актера.
Старайтесь произвести впечатление на всех студийных женщин, учил Афанасий, на уборщиц, редакторш, ассистенток, помощниц, секретарш. Очень часто все говорят «нет», а секретарша говорит:
А мне он нравится.
И прислушиваются к ее мнению, почему-то считается, что мнение секретарш, уборщиц, студийных шоферовэто мнение народа.
Я актер, который выступил в роли режиссера, я улыбнулся самой актерской открытой улыбкой, если вы о фильме про ташкентских милиционеров. Где вы увидели это произведение, его же нигде не показывали?
Я была в отборочной комиссии на кинофестиваль стран Азии и Африки. Фильм не прошел, но я вас запомнила.
Спасибо.
Но вы там были совсем другим, таким кривоногеньким.
Пожалуйста.
Я вогнул ступни, ссутулился, прошелся по комнате, осматривая бумажки на столах.
Редакторша рассмеялась, и я понялона будет меня поддерживать. Через несколько лет она будет редактором на моем фильме, потом я ее уволю, и она перестанет со мной здороваться.
А пока меня провели в павильон, в углу которого была поставлена выгородка с обозначенными окнами и стоял стол для заседаний.
Режиссер, лет тридцати, толстый, бородатый, что тогда еще было редкостью, дал мне лист с текстомначало моей речи при самовыдвижении на пост председателя колхоза.
Вчера я собрал всю информацию о режиссереАфанасий внушал актерам: о режиссере, как о женщине, на которой вы собираетесь жениться, а вы женитесь, как минимум, на год, на время съемок картины, а иногда этот режиссер вас снимает всю жизнь, и эта жизнь должна быть если не идеальной, то хотя бы комфортной, вы должны знать все.
Я видел две картины режиссера, авангардные по тем временам. Последний его фильм топтала вся официальная критикаон запил, его уволили со студии, сейчас для реабилитации предложили снимать фильм о председателе колхоза. И он согласился.
Я готов, сказал я, снял джемпер, развязал галстук. В джемпере под лучами прожекторов было жарко, а галстук сковывал.
Итак, начал режиссер, в райкоме предложили пост председателя колхоза главному экономисту колхоза, и он согласился. Это: за кадром. Перед заседанием правления жена советует своему мужу, претенденту на председательское кресло, не соглашаться сразу. Это неприлично. Пусть попросят, поуговаривают. И сразу, встык, сцена заседания правления. Претендент отказывается, повисает пауза, и в это время вы, ничего не знающий о правилах номенклатурных игр, встаете и говорите:
«Я предлагаю свою кандидатуру».
«Но почему вы?»спрашивает сильно растерянный инструктор райкома: такой поворот не был предусмотрен планом райкома. И тогда вы произносите монолог об ответственности.
Монолог у меня вызывал сомнения. Слишком много пафоса. И я решился на импровизацию и ответил:
Потому что я здесь вырос, я всех знаю, и меня все знают. Потому что я молодой, здоровый. А здоровье для председателя необходимо даже больше, чем высшее образование. Конечно, Иван Петрович (претендент) хороший человек, но у него язва желудка. У моего свояка тоже язва. При язве всегда запоры, а когда запоры, надо пить слабительное. А если мой свояк вечером выпьет слабительное, он с утра никуда выехать не может, потому что привязан к туалету. Его вызывают в райком или область, а он выехать не может. А если выедет, по дороге несколько раз остановиться должен. Летом еще ладно, а если зимой, да еще с ветром
Я увидел, как давятся от смеха осветители, и закончил:
Предлагаю отказ Ивана Петровича удовлетворить по состоянию здоровья и вместо него предлагаю свою кандидатуру.
Снято, сказал режиссер.
Я боялся только второго дубля, потому что знал свою особенность: во второй раз я не смогу быть таким убедительным, потому что мгновенное переналаживание приходит только с опытом, а тогда я только предчувствовал, но еще не знал о своих ограниченных актерских возможностях.
Спасибо, сказал режиссер. Вам позвонят.
При выходе из павильона я увидел молодого, но уже известного театрального актера: высокого, белокурого, образец славянской красоты в представлении еврейской девушкиассистента по актерам. В его взгляде на меня была явная снисходительность. Дурачок, подумал я тогда, им нужны кривоногенькие. Ты драматический, а я могу и посмешить. Делать такой фильм всерьеззначит завалиться сразу, поэтому утвердят меня, а не тебя. Так и случилось.
Мне позвонила редакторша и сообщила:
Вас утвердили.
Спасибо. Я ваш должник, это вы меня заметили.
Я рада за вас. Пробы очень смешные, даже директор студии смеялся.
Насчет директора я запомнил. Съемки начались в середине июня. Киногруппа разместилась в гостинице районного городка в Подмосковье. Для съемок выбрали деревню на берегу реки, выстроили декорацию правления колхоза на окраине.
Мне, как главному герою, в гостинице выделили одноместный номер с туалетом и холодильником.
Днем я вошел в первый конфликт с режиссером. Художница по костюмам предложила мне серенький незаметный костюм. Я не согласился и сказал, что буду сниматься в своем, финском, который хорошо на мне сидел.
И будете ходить по деревне таким элегантно-иностранным? спросил режиссер.
Да. И возить в машине резиновые сапоги.
Так в деревне не ходят, не согласился режиссер.
Давайте проверим. Подъедем в ближайший колхоз.
Я был уверен, что, когда из киногруппы позвонят председателю и попросят о встрече, он наденет свой лучший костюмфинский или голландский: райпотребсоюз завозил в те годы импортную одежду, которую в основном разбирали местные руководители.
Председатель оказался в темном румынском костюме и желтых саламандровских ботинках.
И в таких ботинках вы заходите на ферму? спросил режиссер.
На ферму я хожу в сапогах.
А где вы их берете?
Они всегда у меня в машине. Без сапог в деревне нельзя.
На этот раз режиссер молча со мной согласился.
Со мною обычно делали два дубля, режиссер понял, что каждый последующий дубль я делал хуже, чем предыдущий, и смирился с этимя мог только то, что мог.
По сценарию в председателя влюблялась молодая архитекторша, выходила за него замуж и оставалась в деревне. В жизни если председатели влюблялись в городских, то переезжали в город с партийными выговорами и работали слесарями в жилищных эксплуатационных конторах или водителями автобусов.
На роль архитекторши режиссер пригласил одну из самых красивых актрис. Еще студенткой она вышла замуж за дипломата, несколько лет прожила в Германии, снялась в нескольких немецких фильмах не в главных ролях, а когда вернулась, ее снимали в основном в ролях иностранок и аристократок девятнадцатого века.
Я всегда побаивался таких женщин, хорошо отмытых, пахнущих дорогими духами. Мне казалось, что они никогда не потеют, не ходят в туалет. Когда закончились съемки, директор картины устроил прощальный ужин, я впервые за два месяца съемок позволил себе расслабиться, напился, полез к ней целоваться и услышал почти змеиное шипение:
Пошел вон, идиот!
Я играл плебея и был для нее плебеем. Я и поступил, как плебей. Перегнул ее и сильно шлепнул по заднице, удивительно упругой, она уже тогда занималась шейпингом. Моя кинематографическая жена вывернулась и так ткнула кулачком в солнечное сплетение, что мой желчный пузырь болел несколько дней.
Первым смонтированный фильм смотрел директор студии. Если он говорил:
Спасибо. Хорошее кино! значит, все будет нормально.
Спасибо, будем показывать руководству.
Это означало: надо ждать, что скажут после просмотра в Кинокомитете и на дачах членов Политбюро. Могут быть замечания, но небольшие.
Спасибо.
Значит, можно ждать чего угодно. Или похвалят, или будет дано указание отпечатать несколько копий, и фильм практически никто не увидит. В те годы уже не запрещали директивно.
Я позвонил режиссеру, и он весело сообщил мне:
Сказал спасибо. Завтра будут смотреть в комитете.
Я уже знал: если режиссер веселый, значит, пьяный. Во время съемок он запивал дважды: перед самыми съемками и перед монтажом. Нормальный режиссерский страх. Подготовка закончена, завтра надо сказать «Мотор!», и уже невозможно остановиться, подумать, посомневаться, каждая съемочная смена стоит слишком дорого.
И перед монтажом тоже обрушивался страх. Из нескольких десятков тысяч метров пленки надо смонтировать фильм, и хочется оттянуть это вхождение в неизвестность.
Значит, он запил в третий раз. Тоже понятно. От мнения на дачах зависело, как скоро он сможет получить следующую постановку. Будут даны указания: хвалить или ругать. Поедет ли фильм на фестивальдаже не в Венецию, Канны и Берлин, у этих фестивалей были свои отборщики, а хотя бы в Карловы Вары или Варну, куда посылали фильмы без мнения устроителей фестиваля. От руководства зависело присуждение фильму категории: по первой режиссер получал в два раза больше денег, чем по третьей. Вечером мне позвонила редакторша и сообщила:
Режиссер запил.
Я знаю.
Завтра с утра фильм будут смотреть в ЦК комсомола, поедете вы, как главный герой, и я.
А почему в ЦК комсомола?
Фильм о молодом герое. В Кинокомитете хотят заручиться поддержкой комсомола.
Формулировка не для посвященных. Комсомол никого не защищал. Комсомолцепной пес партии, говорил Афанасий. Их выпускают выгонять из берлоги медведя и травить его, пока не подойдет охотник, не прицелится и не уложит зверя наповал. Они могут защищать только хозяина.
Во рту стало сухо. Жаль, конечно, но не корову проигрываем, как говорила моя мать, повторяя слова своего отца, моего деда. Короваглавная крестьянская ценность. Но как оценить потерю целого года жизни?
ПЕРВЫЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОПЫТ
К десяти утра я подъехал к зданию ЦК комсомола, через сквер начиналась Старая площадь с комплексом зданий ЦК партии. Недалеко была ЛубянкаКомитет государственной безопасности, рядом Кремль. Наверное, они соединены подземными переходами, подумал я тогда и не удивился, когда через много лет узнал, что они соединены законсервированными линиями метро.
Секретарша, девушка лет двадцати, высокая, в узкой длинной юбке и кофточке с темным бантом, напоминала молодую революционерку, какими их изображали в кино, только разрез на юбке был выше коленаскромно и сексуально. Она провела нас в маленький кинозал мест на двадцать. Фильм смотрел секретарь ЦК по пропаганде.
Он вошел в зал, поздоровался с редакторшей, пожал мне руку, и я понял: с фильмом что-то происходитя всегда чувствовал надвигающуюся неприятность.
Секретарь, полноватый, румяный, выглядел лет на двадцать пять, хотя ему было больше сорока.
Пахло от него кофе, наверное, только что пил, хорошим табаком и ненавязчивым легким одеколоном. Лет пятнадцать в чиновниках. Профессиональные чиновники отличались умением носить костюм, всегда хорошим, но умеренным загаром и округлостью плеч. Такие плечи у мужчин, которые много лет не работали физически и не занимались спортом.
Секретарь смотрел фильм молча. Я сидел сзади, и мне показалось, что он уснул. После просмотра он спросил:
А где снимали?
Я назвал район и деревню в Подмосковье.
Замечательная русская природа, сказал секретарь. О художественных достоинствах фильма вы знаете лучше меня.
И я понял, что сейчас он скажет: «До свидания»и уйдет.
О художественных достоинствах мы знаем. От вас хотели бы услышать о политических достоинствах фильма.
А не слишком ли вы самодовольны в своих мнениях о достоинствах фильма? тут же вскинулся секретарь. Вы когда в последний раз были в деревне? Я не имею в виду время съемок.
Понятие «в последний раз» для меня неприменимо. Я вырос в деревне. Моя мать по сей день живет в деревне.
Я, конечно, передергивал, Красногородскне совсем деревня, но жили там все-таки по законам и привычкам деревни.
И что же? спросил секретарь.
Ничего. Вы спросили, я ответил.
И я вам тоже отвечаю. Я посмотрел фильм не по вашей просьбе, а по просьбе директора студии, ему я и сообщу свое мнение.
Простите, сказала редактор. Мы в растерянности, потому что не знаем, какие поправки надо вносить.
Поправки вы, конечно, внесете. Я вам советую поговорить с товарищами из отдела сельского хозяйства на Старой площади. Фильмом недоволен заведующий отделом. Это все, что я могу вам посоветовать.
И секретарь вышел.
Мне указали на мое место. Рано еще высовываться, щенок. Я знал, что Воротников-старший теперь работал в отделе сельского хозяйства ЦК КПСС, но не подумал, что Воротников ничего не забыл и ничего не простил мне. Мы вышли из здания ЦК комсомола. Редакторша закурила. У нее тряслись руки.
Что, от них так уж много зависит? спросил я.
К сожалению, много
А комсомольский вождь выскажет свое мнение?
А зачем ему высказываться? Он позвонит своему старшему коллеге в отдел пропаганды ЦК партии и так, между прочим, скажет: «Смотрел новый фильм. Странный фильм. И в отделе сельского хозяйства им недовольны». Там насторожатся и тоже решат посмотреть.
И скажут: нам нужны такие фильмы!
Или: нам не нужны такие фильмы! Если это будет сказано секретарем ЦК, никто уже не будет возражать. Время такое. Всем все до лампочки.
Потом это время назовут «застоем». Но в «застое» были свои правила, по которым чиновники играли и часто выигрывали, если четко рассчитывали комбинацию. Я не знал тогда, что уже через час директор студии и председатель комитета выработали стратегию показа фильма. Был конец недели, пятница, и на дачи развозили фильмы из фильмотеки комитета. Заказывали американские боевики, мюзиклы, но любили смотреть и советские комедии. На экстренном совещании решили обозначить фильм комедией: в фильме было много смешного. К тому же с комедии и спрос небольшой. Главное, чтобы фильм не попал на дачу секретаря ЦК по пропаганде, члену Политбюро.
Пропагандой и агитацией в ЦК занимались неглупые люди. Они понимали, что нельзя подвергать сомнениям выработанные каноны, иначе возникает ересь, раскол. Партия много переняла от церкви.
Председатель Комитета по кино позвонил помощнику Генерального секретаря и сказал, что есть новая советская кинокомедия, довольно забавная. И получил согласие:
Присылайте!
Заместитель заведующего отделом пропаганды позвонил на пятнадцать минут позже.
Извини, ответил председатель комитета. Они были на «ты» и еще совсем недавно работали в одном отделе ЦК. Фильм попросили на дачу Генерального. Уже послали. Но у нас есть еще одна копия, можем прислать.
Пришли в понедельник на Старую площадь. Посмотрим на работе.
Оба понимали, что к понедельнику мнение определится. Понравитсябудут хвалить. Не понравитсянайдут обоснования, за что ругать.
Я тогда и предположить не мог, что скоро сам начну играть в эти игры, а пока зашел в гастроном, взял бутылку водки, заехал на Центральный рынок, купил копченой ветчины, дагестанского сыра, маринованного чеснока, закрылся у себя в комнате, поджарил яичницу с ветчиной, выпил водки и, как учил меня Афанасий, взял лист бумаги и записал:
«Аспирантура.
Режиссура.
Актерство.
Женщины.
Деньги».
Достигнутые, а вернее, недостигнутые результаты оказались неутешительными.
В аспирантуре я из-за съемок фильма перестал заниматься, стал претендентом на исключение.
Мой режиссерский дебют оказался незамеченным.
Мою главную актерскую роль, вполне возможно, никто не увидит. И не исключено, что разнесут в газетных рецензиях, потому что если будут бить режиссера, то его, в первую очередь, упрекнут, что ошибся в выборе главного героя.