Марина вышла. Официант начал быстро расставлять на столе закуски. Получалось, что день этот мог оказаться для него не таким уж плохим.
Кирилл налил себе водки, выпил, закусил грибочками. Еще выпил. Закусил селедочкой.
Жених пил кофе из толстой тяжелой чашки и почти демонстративно посматривал на часы. Кирилл понял эти взгляды и перешел к делу.
Я здесь недавно. Всего четыре дня. Но Марина сразу произвела на меня неизгладимое впечатление.
Я рад за Марину. Жених надкусил ватрушку, и сухой творог осыпался ему на пиджак. Жених не заметил этого, а Кирилл заметил, но ничего не сказал. Так жених и сидел: в темном кондовом пиджаке, обсыпанном творогом.
Я тоже рад за Марину. Кирилл с удовольствием хрустнул соленым огурчиком. Так вот. После недолговременного общения я понял Тут уши жениха настороженно дрогнули и покраснели. Кирилл заметил это и неспешно продолжил речь:Я понял, что Маринаидеальная партнерша по жизни. О такой можно только мечтать. Красива! А какая замечательная фигура! А у ее отца замечательный дом, в котором можно проводить отпуск, и не надо никакой дачи. Она водит машину. Это же замечательно! Можно выпить, и она отвезет домой, можно поручить любое дело, она привезет и отвезет, и самому не надо ездить на рынок, она съездит и все закупит, не надо с ней посылать шофера. И что самое удивительное для провинцииона знает компьютер, значит, она сможет помогать мне в бизнесе.
Почему вам помогать, а не мне? Сухая ватрушка опять посыпалась мимо рта стоматолога. Стоматолог покосился на свою грудь, начал отряхиваться, но только размазал творог по лацканам пиджака. Кирилл, равнодушно наблюдая за его манипуляциями, ответил:
Потому что у вас проблемы более высокого порядка. Вы хотите основать свой бизнес, для этого вам нужен капитал, этот капитал я вам дам, ровно пять тысяч, которые вы просите в качестве приданого.
Жених перевел взгляд со своего пиджака на Кирилла. Кажется, первый раз за все время встречи он смотрел собеседнику прямо в глаза. И при этом что-то в уме просчитывал.
Я у вас ничего не прошу.
А я все равно даю. Даю деньги за ваш отказ жениться на Марине. Я женюсь на ней сам. Она мне очень нравится, очень. Кирилл выпил и снова закусил.
Вначале ее надо спросить, захочет ли она за вас выходить замуж. Взгляд стоматолога снова скользнул в сторону.
От такого предложения ей будет трудно отказатьсясразу переезд в Москву и последующее устройство на работу в лучшую поликлинику.
Все, что говорил Кирилл, явно не укладывалось в привычные жизненные схемы стоматолога. Он нервничал, постукивал ложечкой о край чашки. Потом в глазах его промелькнула насмешка. Кажется, он нашел ответ.
У вас проблемы? Вы не можете найти себе женщину в Москве?
Такую не могу. У нее одни достоинства. Я хотел бы получить ответ в самое ближайшее время, потому что прямо завтра я могу уехать и забрать ее с собой.
К сожалению, должен вам отказать. Для меня ваше предложение не выгодно. Пять тысяч я и так получу в качестве приданого, никуда ее отец не денется, заплатит.
Хорошо. Десять тысяч отступного вас устроят?
Уши стоматолога нервно дернулись, но сам он сохранял полное спокойствие.
Двадцать тысяч. Я лишаюсь Марины, мне придется снова искать невесту, а это опять расходы.
Пятнадцать тысяч.
Официант поставил перед Кириллом дымящуюся осетрину. Стоматолог сглотнул слюну.
Семнадцать. Вы же получаете женщину с такими достоинствами. Как сказал бы мой друг, готовую к употреблению буквально уже сегодня.
Кирилл доел осетрину, положил нож и вилку на тарелку.
Отлично! Я привожу деньги, мы встречаемся у нотариуса, и вы пишете расписку о получении денег за отказ жениться на Марине.
Естественно.
По лицу стоматолога нельзя было понять, действительно он согласен или блефует.
Кирилл заказал себе кофе и сидел, молча разглядывая Марининого жениха. Так продолжалось несколько минут, пока официант не принес счет. Стоматолог расплатился за свой заказ копейка в копейку, тихо поднялся из-за стола и ушел не прощаясь.
Назад ехали молча. Вела Марина. Окна машины были раскрыты, и ветер трепал Маринины волосы.
Все-таки все мужики сволочи!
Марина обогнала грузовик. И тут же еще один. Кирилл пристегнулся. Ответил уклончиво:
В твоих словах много правды.
Доказывать обратное на такой скорости не было никакого смысла.
Солнце постепенно садилось, и в его закатных лучах Маринины волосы горели темным огнем. В гневе она была еще красивее.
А почему вы должны платить этому козлу? голос у нее дрожал. Я с вами поеду в Москву и без денег, чтобы только ему отомстить. Тыльной стороной ладони Марина отерла горячие злые слезы.
К сожалению, это невозможно.
Марина поняла слова Кирилла по-своему.
И жениться на мне совсем не обязательно.
Не в этом дело. Кирилл старался говорить как можно мягче. Мне нравится другая женщина.
Марина ничего не ответила, но еще прибавила скорость. Теперь она обгоняла не только грузовики, но и легковушки. Когда впереди показалась арка санатория, Кирилл вздохнул с облегчением.
Они молча поднялись по ступенькам главного корпуса, молча зашли в него и молча разошлись в разные стороны. Кирилл отправился в свою палату, а Марина в сестринскую, у нее было ночное дежурство.
В палате Кирилл упал на кровать. Лежал, смотрел в потолок. Потом достал телефон, позвонил в Москву, подтвердил, что выезжает завтра вечером, машина готова. Попробовал читать, но ничего не вышло. Просто лежал, глядя в окно. Смотрел, как зажигаются в небе первые звезды. Поймал себя на том, что прислушивается к голосам за дверью. Но голоса, который он хотел услышать, среди них не было. Значит, Вера сегодня не дежурила. Потом раздался тихий стук. Дверь открылась, и в палату вошла Лариса.
Рыжая Ты пришла. Это хорошо. Он подвинулся на кровати, и Лариса села рядом. Что скажешь?
Вот. Пришла проведать. Главный уже спит и во сне видит твой отъезд. Говорит, ты держишь его в напряжении.
Только его? Кирилл внимательно посмотрел Ларисе в глаза. Потом отвернулся и стал смотреть в окно, за которым сгущались июльские сумерки.
Некоторое время они оба молчали. Потом Кирилл отрешенно и тихо заговорил:
Сейчас лето. А тогда была ранняя весна. Было холодно, и шел дождь вперемешку со снегом. Девчонки продрогли. Юбки короткие. Колготки в сеточку. Рыжая стояла у обочины. Ее лицо наполовину скрывали темные очки, хотя денек был довольно хмурый. Она дула на озябшие ладони и, отвернувшись от дороги, смотрела куда-то в сторону. А вторая, полненькая, на которую еще Пашка запал, смешно так подпрыгивала на месте, грелась и делала знаки проезжавшим машинам.
Теперь и Лариса отрешенно смотрела в окно, за которым совсем стемнело.
Светка. Она всегда жутко мерзла. Особенно снизу. Потому что ничего, кроме ажурных колготок, у нее под юбкой не было. Трусики, видишь ли, еще больше толстили. Так она думала. Светка хорошая была. Лариса долго молчала, потом показала рукой на свою грудь. Есть звездочка.
Кирилл зажег ночник, сел на кровати, взял ее руку, теплую, чуть подрагивающую.
Но та рыжая не была доктором. Она была Кирилл замялся, подбирая слово. Обычной девочкой по вызовам
Назовем вещи своими именами. Она была обычной проституткой. Лариса осторожно отняла руку, сказала, внимательно глядя в лицо Кириллу. А я тебя вспомнить не могу. Был похожий парень, который то приходил, то уходил.
Так и было. Я и приходил, и уходил.
Говоришь, на Ленинградке нас подобрали? Да-да А потом к нам поехали, на Лесную, в район Белорусского.
Точно. Там еще лестница такая жуткая была, без лифта, и лампочки не горели
Одна все же горела. На последнем этаже четырехэтажного дома барачного типа. Тогда еще были такие, почти в центре Москвы. И ту единственную лампочку хозяйка покрасила страшной синей краской, чтоб не вывинчивали.
Подъезд был грязный, деревянная дверь плотно не закрывалась и натужно скрипела, когда кто-то входил или выходил. Внутри пахло кошками и мочой. Близость вокзала сказывалась.
От света синей лампочки лицо ее спутника, почти каждый раз нового, казалось нереальным, нездешним. Правда, за дверью, обитой коричневой клеенкой в какой-то мерзкий мелкий цветочек, это лицо становилось обычным несытым лицом озабоченного мужчины, пришедшего за быстрой и дешевой лаской.
Но не эти мужики, и не запущенная нищая квартира, и не сварливая неряшливая хозяйка с полупарализованным сыном-подростком в старой инвалидной коляске были ужаснее всего.
Ужаснее всего была эта синяя лампочка. Потому что напоминала лечебную, синего цвета, ввинченную в зеркальную полусферу на деревянной ручке. Ту лампочку которой в детстве мать прогревала ей вечно болевшее ухо или заложенный нос.
Дальнюю комнату занимала хозяйка с сыном. Муж ее погиб в Афганистане, незадолго до вывода войск. Она осталась одна, с сыном-инвалидом с детства.
Две комнаты в этой квартире она сдавала девочкам. Тогда это были Лариса и Светка. Помимо платы за комнаты они отдавали хозяйке и треть полученных от клиентов денег. Бывало, их клиенты становились клиентами хозяйки.
А еще часть денег они отдавали участковому милиционеру Петру Семеновичус толстым бритым затылком и потными руками. Про то, что руки у Семеныча имеют обыкновение потеть в самые ответственные минуты, они знали точно: Семеныч любил, чтобы девочки иногда расплачивались с ним натурой.
Стараясь не видеть красных лиц мужчин, одышливо и поспешно делавших свое дело, Лариса закрывала глаза и думала о том, что тело, которое сейчас сотрясается на несвежей простыне, вовсе не ее тело. И тогда она словно покидала собственную плоть. И начинала слышать и даже видеть, что происходит рядом и снаружи. Она слышала, как объявляют на вокзале прибытие очередного поезда дальнего следования, слышала его тонкий гудок, видела лица приезжих, почему-то в основном мужчин. Может быть, потому, что некоторые из них, командированные или приехавшие в Москву из нищей провинции на заработки, становились иногда ее клиентами. И еще она слышала, как в соседней комнате характерно скрипит кровать и прерывисто смеется Светка. А потом во все эти звуки вплетался тихий скрип инвалидной коляски. Звук замедлялся сначала возле Светкиной двери, потом возле ее. Она видела судорожно сжимавшееся и разжимавшееся тело хозяйского сына, и ей делалось так тошно, что она возвращалась в себя, вовремя увертывалась от влажного рта клиента, норовившего поцеловать ее в самые губы, хватала полотенце и бежала в старую ванную со старой газовой колонкой. И несчастный подросток едва успевал откатить коляску от двери.
А после убийства ты купила диплом врача и уехала сюда?
Диплом у меня настоящий. Я же тогда на медицинском училась. На третьем курсе. А первая древнейшая профессия Понимаешь, я в девятом классе была, когда отец нас бросил. Перестроился, так сказать, на самом излете Перестройки. Мать сначала крепилась. Меня тянула, как могла. Между двумя работами моталась: на шинном заводе бухгалтером и еще в какой-то частной фирме. В то время они росли как грибы. Потом я в институт поступила. Фирма, в которой мать подрабатывала, накрылась. А потом и завод стал накрываться. Помнишь конец восьмидесятыхначало девяностых? Тогда же все производство останавливалось. Мать заболелатяжелая форма депрессии. Сидела на стуле, смотрела в одну точку и покачивалась. Все, что можно было продать, было продано или снесено в комиссионкии шуба, и ложки серебряные Лекарства были нужны для матери, и есть надо было на что-то. Не на крошечную же стипендию, которую к тому же все время задерживали
Утром Лариса ставила на столик рядом с кроватью Анны тарелку с геркулесовой кашей и стакан горячего чаю. Иногда вместо чая был кофе из цикория. Сама съедала на кухне кусок булки, политый постным маслом и посыпанный сверху сахарным песком, и бежала в институт.
Однажды она потеряла сознание прямо на лекции. Оказалосьголодный обморок. В конце учебного дня к Ларисе подошла однокурсница, полненькая и смешливая Светка. Цепко взяла Ларису за руку, отвела в сторону и тихо сказала, заглядывая в глаза:
Ларка, ты же так загнешься. Есть способ подработать. И Светка для наглядности качнула туда-сюда своими нехудыми бедрами.
Увидев смятение на Ларисином лице, Светка придвинулась еще ближе и доверительным тоном сообщила, что из их института так подрабатывают несколько девчонок. И это только из тех, кого она знает. А уж с университетского филфака Про это Лариса тоже кое-что слышала. Но отправиться вот так, на улицу, где ходит много людей
Светка, может, лучше куда-то в гостиницу тоже тихо сказала Лариса и даже зажмурилась оттого, что не отказалась сразу от Светкиного предложения, а стала на полном серьезе обсуждать варианты.
В гостиницу? Светка посмотрела на Ларису, как на совершенную дурочку, и переливчато засмеялась. Ты что, подруга? Да нас швейцар и на порог не пустит! Там же валютные. Все схвачено. А крышует их знаешь кто?
Кто крышует валютных, Ларисе уточнять не хотелось. Получалось, что все равно в гостиницы им со Светкой ходу не было. Оставалась улица.
На другой день Светка привела ее в ту самую квартиру за Белорусским вокзалом. Там как раз освободилась комната: миловидную и длинноногую Таню, блондиночку из Перми, заприметил на улице хозяин какого-то общепитовского заведения, и она перешла в разряд так называемых «ресторанных фей». Выходило, что и первая древнейшая профессия подразумевала некий карьерный рост. Но это при удачном раскладе.
Светка велела Ларисе не дрейфить, сказала, что приведет с вокзала «кого-нибудь приличного». Потом натянула на свои полные ножки высокие сапоги-ботфорты (о фильме «Красотка» тогда еще и слыхом не слыхивали) и вышла из дому.
Так началась Ларисина двойная жизнь.
Иногда они приводили клиентов с улицы, иногда клиенты звонили, назначали время и приходили сами. Если приходилось ловить клиентов на улице, Лариса надевала темные очки: ей все время казалось, что она видит знакомых. А Светка ничего не боялась. Она была из Саратова, и, кроме однокурсников и преподавателей, знакомых в Москве у нее не было.
Жить материально стало легче. Во всяком случае, с матерью дело пошло на поправку, потому что все нужные лекарства Лариса теперь доставала. Про свои частые, помимо института, отлучки говорила, что подрабатывает в больнице медсестрой. Мать верила.
Потянулась череда однообразных мужчин. А может, они казались ей таковыми, потому что ни у одного из них она даже имени не спросила, не то чтобы поинтересовалась, что там у них за душой.
Несколько раз они со Светкой нарывались на мелких бандитов. Но едва дело доходило до шума и угроз, хозяйка вызывала участкового Семеныча, и тот наводил порядок.
Порой случались чудеса. Однажды клиент, совсем мальчишка, принес охапку подснежников и разбросал их по кровати. Дело весной было. А потом, кажется, тот же парень, только уже по осени
Я притащил целый мешок апельсинов и яблок. Рассыпал их по комнате. А несколько апельсинов выкатились в коридор. Хозяйский сын на инвалидной коляске стал собирать их и надкусывать каждый, чтобы я не отнял, прервал воспоминания Ларисы Кирилл.
Так это был ты?
Я. С апельсинамиэто когда уже из армии вернулся. Меня в те годы тоже здорово поколбасило. В институт решил не поступать, не заморачиваться, так сказать. Тогда образование потеряло престиж. Неучи зарабатывали в сто раз больше. А Пашка с друзьями как раз занялся бизнесом: частным ремонтом автомобилей. Ну, и меня подключил. Кирилл закурил. Откинулся на подушку и положил руку на глаза. В коридоре все давно затихло. И дед из восьмой палаты уже свои положенные два раза прошаркал до туалета и обратно. А ты что домой не идешь, капитан-то небось заждался. Кирилл убрал с глаз руку, посмотрел на Ларису усталым, точно состарившимся взглядом.
Я сегодня в ночь. И к тому же поговорить с тобой хотела.
Вот и говорим.
Ты ходил-ходил, а потом исчез.
Потом я женился. Лариса понимающе кивнула, думала, что Кирилл сейчас расскажет про жену. Но он заговорил о другом. Сначала дело с шинной мастерской шло хорошо. Потом наехали братки и все порушили. Остался я с молодой женой и без работы. А тут война, чеченская. Пошел я контрактником. Наш взвод почти весь погиб. Мы втроем с пацанами неделю по горам ползали. Лягушек с голодухи ели. Контрактникам живыми боевикам сдаваться нельзя было. Это все на той войне знали. Так что у нас у каждого энзе былграната. На случай окружения. А свои на подмогу что-то не спешили. Кирилл опять закурил. Эх, я бы того министра обороны, однофамильца твоего главврача. Я бы его Ты думаешь, чего я так на Германовича взъелся? Похожи они чем-то Обтекаемые оба такие Ну, мне мой НЗ тогда не пригодился. Через неделю вышли мы к своим. Вернулся я, стало быть, домой. К жене. Денег тех, чеченских, едва хватило, чтобы долги раздать. Но тут Пашка опять выручил. Он, пока я по горам бегал, начал работать в одной компании по доставке продуктов питания.