Брайан не стал закрывать глаза. Во время обхода он заметил, что за ним постоянно наблюдают. Затем его веки сами стали медленно опускаться.
В полудреме он даже не обратил внимания на то, что ему сделали укол.
Глава 4
Пойдем! донеслось издалека, голос смешался с летним шумом и картинами туманной дымки. Брайан, пойдем!
Возникло ощущение качки, а голос становился все глубже и громче. Потом он почувствовал, что его трясут за руку. Брайан не сразу понял, где находится.
Сейчас в полутемном вагоне было тихо. Молча улыбнувшись, Джеймс в последний раз дернул его за руку, Брайан улыбнулся в ответ.
Придется говорить шепотом.
Брайан кивнул, он все понимал.
Когда я проснулся, ты был без сознания, продолжил Джеймс. Что там случилось?
Я тебя вырубил, произнес Брайан, пытаясь сосредоточиться. А потом они нас осмотрели. Мне в зрачки заглядывали. И я глаза открыл. Они знают, что со мной неладное.
Знаю. Они на тебя несколько раз поглядывали.
Надолго я отключился?
Брайан, соберись и послушай меня! Джеймс отдернул руку. В переднем вагоне полно солдат. Они едут домой в увольнение, но, думаю, им приказали еще и за пациентами приглядывать.
Домой?
Да, мы глубоко на территории Германии. Целый день ехали. В последнее время мы еле ползем. Не знаю, куда мы направляемся, но сейчас в Кульмбахе стоим.
Кульмбах?
Брайан с большим трудом удерживал нить разговора.
Кульмбах? Кульмбах? Поезд стоит?
К северу от Байройта, прошептал Джеймс. Бамберг, Кульмбах, Байройтпомнишь?
Знать бы, что они мне вкололи. У меня во рту пересохло.
Брайан, соберись! Несколько тычков, и Брайан снова открыл глаза. Что произошло, когда нас мыли?
В смысле, произошло?
Татуировки, друг! Как все прошло?
Они не смотрели.
Джеймс откинул голову на подушку и воззрился в потолок.
Надо татуировки сейчас сделать, пока нам все видно.
Джеймс, мне холодно.
Холодина ужасная. Они проветривали. Весь пол был в снегу, Джеймс указал на пол, не сводя глаз с потолка. Смотри-ка, еще остался. Как ты понимаешь, солдаты рядом в шинелях сидят.
Ты их видел?
Они сюда время от времени заглядывали. Пару часов назад искали санитаратого, что мы с поезда сбросили. Они в курсе про стычку с какими-то летчиками-англичанамивидели, как они в поезд запрыгивали. Должно быть, сведения о нас передали те патрульные с собаками.
Как?
События стремительно разворачивались у Брайана в головеон и сам за ними не поспевал.
Не знаю. Но им обо всем известно, они нас искали, но не нашлии не найдут.
А санитар?
Не знаю.
Джеймс не стал продолжать беседу, сел и взялся за торчащую в левой руке иглу. Закрыв глаза, он вытащил ееиз подающего лекарство шланга на простыню закапала смешанная с кровью жидкость. Опершись на локоть, Брайан пытался следить за его действиями. Дорогу жидкости перегородил небольшой узелок на резиновом шлангеДжеймс в это время закатал рукав рубашки до плеча. Затем почистил пару ногтей кончиком иглы и стал небольшими порциями вкалывать грязь под тонкую кожу подмышки.
Выглядел Джеймс паршиво: с щек исчез румянец, губы посинели. А игла все колола и колола. На светлых волосах в подмышке появлялось все больше красных капель. Чтобы указать первую положительную группу, уколов понадобилось много.
Я чертовски сильно надеюсь, что воспаления не будет, прошептал Брайан, вытаскивая иглу. А если и будет, лучше себя обезопасить. Джеймс, я свою настоящую группу крови укажу!
Ты с ума сошел! возмутился Джеймс, тем не менее даже не пытаясь отговорить друга. Ему и своих забот хватало.
По мнению Брайана, он все хорошо продумал. Конечно, писать третью положительную вместо второй положительной рискованно. Но обозначения групп крови очень похоживсе решат, что ошибся тот, кто делал записи в карту. Если станут сравнивать с картой, то удивятся и наверняка исправят данные там. В этом он был уверен.
Таким образом, если они решат накачать его хоть кровью, хоть какой-нибудь дрянью, хуже ему не станет. А это все же, несмотря ни на что, главное. Есть еще одна вероятность: при определенных обстоятельствах в подмышку даже заглядывать не станут и последуют указаниям в карте. Но эту мысль Брайан предпочел отогнать. И стал выскребать грязь из-под ногтей.
Дело подвигалось очень медленно.
Дважды их прерывал шум из переднего вагона. Во второй раз Брайан автоматически засунул иглу под одеяло. Промелькнула теньон тут же зажмурился.
Судя по звукам у кровати Джеймса, к ним шел еще один человек. Как только поезд тряхануло, голову Брайана откинуло вбок, в сторону койки Джеймса. Он мельком разглядел одетого в черное офицера.
Брайан почувствовал, как от отвращения его охватила холодная дрожь, и он отвлекся от боли в подмышке. Сжимая иглуона полностью исчезла в руке, он надеялся, что Джеймс успел проявить ту же осторожность.
Офицер службы безопасности СС встал, заложив руки за спину, и долго смотрел на лица «находящихся без сознания». Снаружи раздались металлические звуки и крик. Вагон резко дернулся, но офицер даже не пошатнулся.
За несколькими рывками последовали сильные удары и мерное покачивание. Их переводили на другой путь. Когда железнодорожники наконец завершили свое дело, человек в черном развернулся и ушел.
Чуть позже, уже ночью, явился мужчина в шинелии направился прямо к соседу Джеймса с другой стороны. Недолго постояв рядом, посветил ему в лицо. Затем замер, глухо вскрикнул и ушел в задние вагоны.
Вернулся он совсем скоро, ведя еще несколько человек. Один, одетый в халат, его они еще не виделиразорвал рубаху у выреза и обнажил грудь пациента.
Послушав несколько секунд, он убрал стетоскоп и буквально вскипел от злости, что повлекло за собой целый клубок событий. Медсестры, жестикулируя, отпрянули. Хлопнула передняя дверь, и появился офицер службы безопасности: немедленно отдав ряд приказов, он решительным движением ударил первую медсестру по лицу. Шумно обменявшись парой слов с окружающими, солдат, с которого все началось, выбежал из вагона и вскоре привел еще нескольких. Тем временем пациента вынесли в сопровождении охранников и санитаров.
Над зданием железнодорожной станции затарахтел двигатель и раздался протяжный визг тормозов, сливаясь с доносившимися снаружи лихорадочными приказами. Больные в вагоне вновь оказались предоставлены самим себе.
Что там стряслось? спросил Брайан.
Джеймс приложил палец к губам.
Он умирает. Он же группенфюрер, вот офицер службы безопасности и взбесился, чуть слышно ответил он.
Группенфюрер?
Генерал-лейтенант! с улыбкой пояснил Джеймс. Да, ну и дела. Черт побери, ты только подумай: прямо рядом со мной лежал генерал войск СС. Неудивительно, что у персонала аж лица вытянулись. В таком месте любой неверный шаг чреват последствиями!
И куда они его потащили?
Служба безопасности повезла его в Байройт. Там больница есть.
Брайан вновь послюнявил пальцы, осторожно вытер засохшую кровь под мышкой и начисто их облизал. Важно не оставить следов.
Знаешь, Джеймс, чего я больше всего боюсь?
Когда Джеймс повернулся на бок и накрылся одеялом, от его кровати пахнуло вонью.
Нет.
А что, если эти пациенты едут домой, к семьям?
Думаю, так и есть.
Услышав утвердительный ответ, Брайан закрыл глаза.
А почему ты так думаешь? справившись с собой, он задал вопрос.
Когда они выносили генерала, я услышал слово «Heimatschutz». Не знаю, что оно значит, но, если переводить по частям, получится «защита родины» или что-то в этом роде. Как я понимаю, именно туда мы и направляемся. Под защиту родины!
Джеймс, да нас же раскроют! прошипел Брайан.
Наверное. Все так.
Надо отсюда драпать! Оставаться здесьэто же безумие. Мы не знаем, от чего нас лечат, куда мы едемтоже непонятно!
Лицо Джеймса оставалось бесстрастным.
Брайан, оставь меня в покое ненадолго.
Сначала ответь на один вопрос. Ты согласен, что отсюда надо убираться? Может, сегодня ночью, если поезд опять тронется?
Повисла долгая тишинабыло слышно, как шум грузовика медленно растворился где-то за станцией. Теперь голоса снаружи звучали чуть поодаль. Пациент по другую сторону от Брайана вскрикнул и глубоко вздохнул.
Мы замерзнем насмерть, наконец тихо произнес Джеймс. Но ты прав.
План побега расстроился еще до того, как снова рассвело. В переднюю часть вагона вошли три женщины в гражданском и почти бесшумно распахнули дверь на платформу, впуская ледяной воздух. В середине вагона, прямо перед кроватью Брайана, женщин встретили врачи, покорно ответив на их «Хайль Гитлер!», и тут же начался спор. Женщины почти ничего не говорили и дали старшим врачам возможность выпустить пар. Затем вся группа обошла койки под пространные комментарии врачей. Ненадолго они остановились возле кровати Брайана и, пошептавшись, скрылись в соседнем вагоне.
Гестапо. Эти женщины из гестапо, сразу же сообщил Джеймс, как только щелкнула дверь вагона. Они за нами присмотрят. Будут дежурить круглосуточно! Им сурово пригрозили, если в этом вагоне что-нибудь случится. Мы в хорошей компании, Брайан. Мы что-то значим. Только я, черт побери, не знаю что!
С этого момента в глубине вагона на стуле обязательно сидела какая-то из женщин. Даже когда перед самым отправлением поезда пришел транспорт с раненымипустые койки заполняли безвольные тела, лежащие без сознания на носилках, дежурная не сдвинулась ни на миллиметр. Помощь в ее обязанности не входила, даже если и нужно было всего-то чуть-чуть подвинуться, чтобы санитары смогли пройти.
Сменяя друг друганасколько Брайан мог судить, каждые два часа, дежурные ничего друг другу не говорили. Сменщица заходила и садилась, и лишь тогда из вагона выходила та, чье дежурство закончилось.
Из-за невозможности переговорить с Джеймсом на Брайана навалилась неуверенность. Они сошлись на том, что надо бежать, а теперь-то что? Каждый раз, когда Брайан косился на Джеймса, он едва мог разглядеть проступающие под белой тканью очертания его неподвижного тела.
Поезд снова набрал скорость, и шелест растений, колышущихся в потоке воздуха от мчащегося поезда, говорил о том, что шанс спрыгнуть упущен. Даже если бы им не мешало присутствие надзирательниц.
Значит, их раскроют. Очень простое уравнение с парой неизвестныхосталось вычислить, когда и где это случится.
С того момента как они запрыгнули в поезд, тот ушел максимум километров на двести. Крепко зажмурившись, Брайан с легкостью представил очертания Германии и все важные географические точки страны. Итак, две сотни километровизвестная величина, однако конечная цель неизвестна. Прежде чем они туда доберутся, пройдет день или два. А может, это вопрос нескольких часов. Все зависит от пункта назначения, скорости, количества остановок и загруженности линии. Не стоит забывать и про вероятность авианалета.
Когда Брайан вновь открыл глаза, над ним в матовой, напоминающей молоко дымке тихо покачивались лампы. Джеймс свесил руку с края койки и стучал по кровати Брайана, пытаясь его разбудить.
Веди себя потише, обеспокоенно попросил он.
Брайан не понимал, что сделал, но тут же пришел в себя. Храпел он редко, а еще знал, что во сне никогда не разговаривает. Или разговаривает?
Медсестры уже приступили к утреннему умыванию. Если сравнивать со вчерашним днем, веселья молодые женщины не демонстрировали. Темные круги под глазами и характерная прозрачность кожи ясно говорили, каково им приходилось. Отсутствие сна, ответственность за сотни пациентов и жесткое давление из-за обвинения в халатности при уходе за умирающим генерал-лейтенантомглаза смотрели напряженно, руки двигались механически.
Третий день Брайана и Джеймса на чужой земле. Четверг, 13 января 1944 года. Брайан запомнил дату и задумался: как долго ему удастся не терять счет дням, пока враги оставят ему такую возможность?
Вскидывая ноги, вошел офицер службы безопасности и оглядел своих подчиненных. Как по мановению волшебной палочки, деловитое оживление в вагоне сменилось замешательством. Однако офицеру не стоило и трудиться. Брайан повернул голову и увидел, как Джеймс незаметно сжал руку. Страх или злость?
Брайан не мог даже собственное состояние описать.
До Брайана и Джеймса две группы медсестер, идущие с разных сторон, добрались одновременно. В этот раз простыни стянули с таким рвением, что тела перевернулись сами. По шлепку стало понятно, что Джеймс в процессе перемещения ударился о край койки.
В тот момент, когда его вытирали, Брайан зажал левую подмышку. На этот раз ледяная вода принесла облегчение. Кожу не щипало от корок мочи и ночных испражнений, но она распухла и стала чесаться. Неудобство ему причиняли лишь прикосновения женских ногтей к нежной коже мошонки.
Простыня была новой и неотбеленной, еще ни разу не стиранной. Приятно щекочущее ощущение от ее гладкости смешивалось с раздражением из-за жестких складок, тянувшихся вдоль его бока. В таком положении ему придется лежать до тех пор, пока все не уйдут. А пока ему удавалось следить, как персонал возится с Джеймсом.
Он слышал шлепок, наверное, из-за него вновь вскрылась рана на ухе Джеймса. Длинные струйки дезинфицирующей жидкости, смешанные с остатками крови, тянулись вверх по щеке к темному пятну. Оторвавшийся от мочки уха мелкий кусочек кожи лежал возле него на повязке. За случившимся наблюдал офицер службы безопасности; когда рану мазали йодом, он подошел поближе. Под его взглядом медсестра растерялась и уронила каплю желто-коричневой жидкости Джеймсу на лоб.
Пока медсестра и ее помощница торопливо двигались дальше, офицер службы безопасности стоял и рассматривал каплю, которая медленно ползла Джеймсу в уголок глаза. Миллиметр за миллиметром едкая жидкость приближала катастрофуих могли раскрыть. Должно быть, Джеймс догадывался, что на него смотрят, иначе он смахнул бы каплю, повернулся на бок или покрепче зажмурился. Когда позади осталась переносица, капле уже ничто не мешало.
В то мгновение, когда она уже почти скользнула в глаз, перед лицом Брайана зашевелились черные галифе. Легким движением большой палец офицера смахнул каплю в сторону и вверх, на бровь Джеймса. Затем он снова заложил руки за спину и аккуратно вытер запачканный йодом палец.
Брайан уже двое суток провел без еды, однако голода не чувствовал, да и жажды тоже, если не брать в расчет сухость во рту. Значит, питания, поступающего ему в руку через трубку, было вполне достаточно.
С последнего приема пищи прошло больше шестидесяти часов. Упали они больше пятидесяти пяти часов назад, а в постелях пролежали примерно пятьдесят. А что будет, когда пройдет еще сто пятьдесят часов? А если им в горло засунут резиновую трубкукак они это выдержат, ничем себя не выдав? Ответ очевиден и прост. Никак!
Брайану надо было сделать так, чтобы с ним этого не произошло. То есть очнуться и перестать симулировать апатию. Джеймсу тоже придется открыть глаза. Последовать чужому примеру и вывести себя из напоминающего кому состояния.
Преимуществ у них появится много. Они смогут следить за происходящим вокруг и поддерживать друг друга, подавая знаки. Смогут притвориться, что медленно выздоравливают. И как только выздоровеют, будут самостоятельно принимать пищу, а кроме того, сидетьи даже из кровати выбираться.
Может, даже сбежать получится.
Брайан снова вернулся к тем самым вопросам: что с этими людьми случилось и почему они вообще здесь лежат?
У большинства людей в вагоне ран видно не было. Естественно, под одеялами вполне могли скрываться какие-то серьезные раны, но раздевание во время утреннего умывания не объяснило, что же случилось с этими пациентами. Ясно одно: все они были в глубоком беспамятствеявно не просто так. Есть пара человек с перевязанной головой. С ними все очевидно. У них были основания лежать неподвижно. А с остальными что?
Что было с теми голыми мертвыми мужчинами, которых они сбросили в канаву? И от какого недуга теперь лечили оказавшихся на их месте Брайана и Джеймса?
А если они вдруг откроют глаза и начнут реагировать на окружающихо чем это скажет? Все будет хорошо? Какие последствия их ждут?
Очередные анализы? Рентген? И что тут скажешь, если обнаружатся лишь два здоровых черепа без всяких повреждений?