Все к чертям собачьим, лучшее лекарство от глупых мыслей, воспоминаний и депрессииэто работа, в данный моментработа по дому. Ктото хорошо пошутил, что «квартиркаскворечник, а начинаешь убиратьпентхаус», и это именно ее случай. Катерина умыла лицо холодной водой, стараясь убрать с себя всю ту липкую гадость, с которой пришлось столкнуться, и на максимально возможной при данной ситуации мажорной ноте приступила к уборке. Первым делом из комнаты были выметены осколки вазы и вынесен молоток: осколки она выбросила, а молоток, чуть подумав, оставила в коридоре, положив его под вешалку на тумбу для обуви, резонно решив, что иногда бывает полезно держать его под рукой. Вторым этапом было извлечение из кладовой огромного и зверски тяжелого (даже без вещей) кожаного чемоданаподарок свекрови на их свадьбу. Еще тогда у Катерины возникло подозрение, что Сильфиде Авраамовне было жаль его выбросить, а хранить, несмотря на огромные размеры ее квартиры, было негде, поэтому она им его и сбагрила, да еще с такой помпой, будто в нем находился весь золотой запас Российской Федерации. Чемодан занимал большую часть кладовой и никогда не использовался по прямому назначению. При желании в нем можно было спрятать достаточно крупного человека, причем целиком.
Кое-как разместив это страшилище в небольшом коридорчике, Катя стала сваливать туда вещи своего, вдруг так внезапно ставшего «бывшим», мужа. Куча росла как на дрожжах и в высоту, и в ширину. Чтобы крышка чемодана всетаки закрылась, Катерина, решив не отказывать себе в удовольствии, с силой утрамбовала этот вещевой Эверест ногой. Дабы застегнулся замок-молния, крышку пришлось придавить сверху всем телом. Злясь на весь белый свет и пыхтя от натуги, Катерина решила обмотать чемодан скотчем, если замок сейчас не поддастся. Вид будет бомжеватый, но это уже не ее проблема. Замок посопротивлялся, но в конце концов закрылся. Поднимаясь с чемодана, Катя уже твердо зналас семейной жизнью покончено. Последними в боковые карманы пошли умывальные принадлежности и дорогой мужской парфюм. В отдельную сумку она без всякого душевного трепета запихнула «макулатуру», которая до этого гордо именовалась «моя диссертация», и его ноутбук. Любое воспоминание, фото, вещь, связанная с ним, перекрывались образом девицы с оранжевыми кудряшками и волной физической брезгливости сметало на своем пути все, что было хорошего в их общем прошлом. Уборка квартиры съела остаток ночи. Постельное белье, полотенца из ванной, которыми могла пользоваться дама «полусвета», остатки коньяка, осколки вазывсе было собрано в огромный пластиковый пакет и выдворено на лестничную клетку с целью дальнейшей утилизации. Потом до блеска была выдраены ванная, кухня, коридор; в спальне была протерта вся мебель и даже в доступных местах обои. Вычищено и вымыто было абсолютно все, к чему эта «дива» могла прикоснуться даже гипотетически. По ходу уничтожались все фото Вини, даже те, где он едва просматривался на заднем фоне.
Закончив с уборкой и сбором вещей «бывшего», она пришла к выводу, что никогда не поздно начать жизнь с чистого листа и в любой ситуации можно найти свои плюсы. Например, сейчас у нее появилось огромное количество свободного места в шкафу и кладовке, а по углам квартиры теперь не собирают пыль кипы никому ненужных бумаг. Выпив кофе, она сбегала в ближайший строительный магазин, купила новый дверной замок и уже по дороге домой вызвала слесаря, чтобы он тут же его поменял. Слесарь из их жилищного управления не гнушался частными заказами, работу делал хорошо и оплату брал в пределах разумного, с учетом не только сложности ремонта, но и социального положения заказчика. С пенсионеров, инвалидов, матерей-одиночек брал поменьше, со всех остальныхкак получится. Он был настоящим мастеромстарый замок удалил с минимальными потерями для двери, а затем аккуратно приладил новый. За это время они успели поговорить о мировой политикекуда катится весь мир? О ценахкошмар какойто, о жизненных перипетияхвсе печально. Несмотря на общность взглядов, это не помешало ему содрать с нее двойную цену (врач, работает, плюс выходной, да еще и за срочность).
Закрыв за ним дверь, Катя пришла к заключению, что не только вся жизнь, но и все лучшее, конечно, еще впереди, главное, в это верить, и тогда все получится Ну, может быть, получится. Настойчивая трель дверного звонка не стала полной неожиданностью, так же как и светящееся «полувиноватой» улыбкой лицо Вини. «Как денди лондонский одет», благоухая дорогой туалетной водой, блудный муж, свеж как майское утро, с видом «а что, собственно, такого криминального произошло?», объявился прямо ко времени кормежки, то есть к обеду.
Котенок, ну не сердись,продолжая улыбаться, начал он явно заранее подготовленную речь.Понимаешь, мне нужна была разрядка, снять стресс. Ведь научная средасовершенно другой уровень отношений. У тебя все простопришли, покричали, родили и ушли. Раньше бабы вообще в поле рожали и ни о каких родильных домах знать не знали. У меня психологические нагрузки несоизмеримы с твоими, и, конечно, в какойто момент мне потребовалась определенная разрядка, новые ощущения. Наконец, мужчины по своей природе полигамны, потому что именно мужчиныэто альфа-самцы и на них все держится. Но не стоит расстраиваться, ведь по большому счету люблюто я тебя одну. Ну, подумаешь, гульнул на сторону, ну и что, дело житейское
Так говорил мужчина в полном расцвете сил,перебила его Катерина.Правда, у него был пропеллер на спине, кнопка на животе, и жил он на крыше, а теперь пошел вон, самец с Альфы.
Навалившись всем телом, она вытолкнула на лестничную площадку чемодан, за которым последовала сумка с диссертацией и ноутбуком. Перед тем как закрыть дверь, холодно добавила:
На развод подам сама, так что не надрывайся, и больше не приходи и не звони. Инцидент, который мы по недоразумению считали браком, будем считать исчерпанным.
Напоследок, закрывая дверь, Катерина услышала, что она «последняя дура и еще пожалеет». Первое вызвало у нее определенное сомнение, а вот со вторым она и вовсе была категорически не согласна, но решила не вступать по этому поводу в полемику, ведь чтолибо ему доказыватьэто все равно что метать бисер перед определенной категорией животных. Наталье она не позвонила ни в этот день, ни на следующий. Экзальтация по поводу того, что она так лихо расправилась с «бывшим», прошла быстро, и накатила усталость и пустота. Катерина не жалела о своем поступке. Гдето на уровне мозжечка она уже давно понимала, что их отношения зашли в тупик и рано или поздно все должно было закончиться, может быть, не сейчас и не таким образом, но закончиться должно было обязательно. Ну и ладно, не она первая, не она последняя. Утешение, конечно, так себе, но она «большая девочка» и обязательно со всем справится.
Разобравшись таким образом с семейными взаимоотношениями, теперь можно было полностью сконцентрироваться на работе. Там ее ожидало внеплановое дежурствоу когото заболел ребеноки очередной выговор за нарушение трудовой дисциплины (самовольный уход с конференции без уважительной причины). Апофеозом, или апофигеем, прозвучало последнее предупреждение: не истек срок выговора, который последовал изза жалобы VIP-клиентки. Катерина (да как она посмела?) сделала ей замечание, что не надо разбрасывать грязные подгузники по палате (на полу их лежало пять или шесть штук), и указала «ее высочеству-величеству королевишне», что для них есть специальное ведро, которое находится рядом с пеленальным столиком. Пациенткадалеко «не прынцесса и не королевишна», а дебелая девица, похожая на страдающий акромегалией побочный продукт ГМО. То есть, кроме огромных губ, ресниц и груди, она еще имела необъятную филейную часть, плечи как у борца и ножку, своими размерами наводящую на мысль не о хрустальной туфельке, а скорее о ластах аквалангиста. «Дюймовочка» тут же заявила, что «кому эта грязь мешает, пусть тот и убирает», и сразу накатала жалобу, где в двадцати строчках сделала тридцать шесть ошибок. Все дружно посмеялись, включая начальство. Затем было ристалище, возглавляемое главным врачом, и как итогвыговор, потому что нечего быть такой умной и делать замечания, а надо было самой всю эту грязь убрать. Ну и что, что врач и что обязанности другие, конечно, было бы совсем здорово, если бы онаКатерина Аркадьевнаеще и к ручке бы приложилась этой, которая из «грязи в князи». Последнее они не произнесли, но подтекст показательной порки был именно таким.
Света, увидев приказ об очередном выговоре, вынесенном теперь уже не без ее участия, покрылась красными пятнами и, воровато пряча глаза, постаралась вначале объяснить Катерине, что она тут ни при чем и понятия не имеет, откуда там, наверху, смогли узнать, что у них здесь, внизу, ну, то есть абсолютно себе этого не представляет. Катя слушала с равнодушным молчанием, с тоской думая о том, что для данного существа, чтобы быть поближе к власти и дежурной «тарелке супа», действительно «нет преград ни в море, ни на суше», и, вдруг испытав жгучее чувство «испанского стыда», развернулась и ушла, не дослушав несущегося ей вслед жалкого лепетания. После этого Светлана старалась не попадаться ей лишний раз на глаза, а если вдруг складывалась ситуация, что им было не разминуться, делала крайне озабоченную мину и, ускоряя шаг, пробегала на максимально допустимой скорости. По большому счету Катерину это все мало волновало: выговором больше, выговором меньше, ну сдали, а в принципе, чего она ожидала? Что «молодой специалист» ее грудью прикроет? Да, скорее всего, «восходящая звездочка» еще из Москвы главному позвонила и доложилась, что она, Катерина Аркадьевна, самовольно покинула конференцию. Что было, то было. Самовольнода, покинулада, выговорзаслужила? По большому счету да. Закон суров, но это закон. Мужа выгнала за дело? За дело. Вот вроде все правильно. Тогда почему на душе такая хмурь? Надо срочно выйти из сумрака, а то так до депрессии рукой подать.
После поездки в Москву все стало разваливаться и рассыпаться. Даже отношения на работеконфликты начали возникать из ничего, буквально на ровном месте. Особо усердствовала Людмила, заведующая дородовым отделением, высокая сухопарая дама далеко за пятьдесят. Ее характер, как и фигура, состояли из одних углов. Резкая, вспыльчивая, сразу влетающая в истеричную злость, у нее и при хорошемто настроении на ярко разрисованном лице сохранялось выражение вечной неудовлетворенности, а в ярости оно и вовсе представляло собой отталкивающее зрелище. Испытывая нездоровую любовь к ярко-синим теням и бордового цвета помаде, стараясь выглядеть моложе, она както в одночасье из жгучей брюнетки превратилась в яркую блондинку, и поздно вечером столкнувшись в полутемном коридоре с пожилой акушеркой, едва не довела ту до инфаркта. Людмила стала демонстративно избегать общения, а если возникала «производственная необходимость», во время разговора старательно изображала глубокое презрение и брезгливо поджимала губы, мол, с кем только не приходится здесь общаться. Из-за полного отсутствия личной жизни она особо «выделяла» тех, кто был замужем или вообще имел хотя бы какието намеки на эту самую личную жизнь. К начальству это никоим образом не относилось. Только восхищение и почитание, вплоть до «слепого обожания». Кроме всего прочего, она неизвестно по каким причинам негласно покровительствовала «очень многообещающему созданию»Светочке, чем и объяснялось резкое изменение климата в их с Катериной отношениях. Заведующая дородовым перешла в обращении с ней на высокомерное «вы» и сама стала откликаться только на Людмилу Михайловну, заодно начав понемногу пакостить, вроде по мелочам, но часто. При составлении графика, слегка подсуетившись, устроила так, чтобы в следующем месяце все Катины дежурства попали на выходные и праздничные дни, а после общения с начальством внезапно «возникла производственная необходимость» перенесения ее отпуска с конца мая на февраль. Все катилось в тартарары, а о личном Катерина старалась вообще не думать, как там в свое время пел Максим Леонидов: «ну, вот только если с личным», да, если б только с личным Сейчас у нее со всех сторон был «один большой привет».
Катерина Аркадьевна,в дверном проеме ординаторской появилось растерянное личико Анечки, акушерки родильного отделения,Катерина Аркадьевна, вас Ольга Петровна в пятый родзал просит зайти.
Посторонние мысли, в том числе и о личном, исчезли в мгновение ока. Она подхватилась, как на пожар, и бегом ринулась в родилку. Ольга Петровна, опытный, зрелый доктор, много лет проработавшая в родильном доме, просто так звать не будет. Здание было старое, между ординаторской и непосредственно родильным отделением была небольшая площадка, ограниченная тяжелыми деревянными дверями. Толстые стены царской постройки не могли заглушить дикие, рвущие тишину крики. Ворвавшись в палату, Катерина застала расстроенную Ольгу Петровну, которая безуспешно пыталась успокоить лежащую на кровати и орущую во всю мощь своих легких моложавую и очень ухоженную женщину с явно доношенным сроком беременности.
Что случилось?невозмутимо, будто ничего такого особенного не происходило, поинтересовалась Катя, присаживаясь на край кровати и положив руки на значительно увеличенный за счет беременности живот женщины. Схватки не было, но та продолжала кричать так, будто ее резали по живому.
Она как поступила, так все время и кричит,с плохо скрываемым раздражением произнесла Ольга.Роды только-только в самом начале. Была пара небольших схваток, но она кричит даже тогда, когда их нет.
Меня зовут Катерина Аркадьевна, я ответственный доктор,как можно мягче представилась Катя и, взяв датчик кардиотокографа, начала искать сердцебиение плода.А вас как зовут?
Ответом было громкое, душераздирающее «А-а-а-а-а-а-а-а!!!», потом перехват дыханияи с новой силой: «А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!»
Оксана, Оксана Николаевна она,подсказала Анечка.
Оксана Николаевна,водя датчиком по животу, стараясь максимально сохранить спокойствие, тихо продолжала Катерина,когда вы кричите, малышу не поступает кислород, а от его недостатка первым страдает его сердечко и головной мозг, тем более схватокто нет. Зачем вы кричите?
Схваток нет, но они же будут, и будет больно,вдруг совершенно спокойно произнесла Оксана,поэтому я хочу кесарево сечение, а на его головной мозг мне наплевать. Я еще молодая, мне вообще этот головняк не нужен. А-а-а-а-а-а!!!
Хорошо,спокойно произнесла Катя, услышав ритмичное биение,но у вас на животе останется шрам, рубец, и послеоперационный период бывает весьма некомфортным
А большой рубец?тут же прекратив ор, заинтересовалась Оксана.
Ну, достаточный, ведь надо целого ребеночка вытащить,и обернувшись к Ольге, Катерина с полной серьезностью добавила:Ольга Петровна, скажите анестезиологам, чтобы разворачивали операционную, у нас сейчас планируется кесарево
Постойте, как вас там, Катерина Аркадьевна, ведь рубецэто некрасиво, я хочу лапароскопию. Если вопрос в деньгах, то проблем нет, мой э-э-э друг, ну, отец ребенкаон заплатит.
Простите,растерялась Катерина,вы хотите, чтобы кесарево сечение сделали лапароскопически? Я вас правильно поняла?
Ну да, а что тут непонятного? И быстро с этим закончим.
Оксана Николаевна, это невозможно, кесарево сечениеэто полостная операция.
Сколько?
Что сколько?растерялась Катя.
Сколько стоит ваше согласие?холодно и совершенно серьезно спросила Оксана.Я же вам пообещала, что вам заплатят.
Оксана Николаевна, я вам еще раз повторяю: операция кесарево сечение была, есть и будет полостной операцией.
Каменный век какойто,склочным голосом произнесла Оксана Николаевна и привычно надула губы.В цивилизованных странах наверняка умеют это делать подругому. Даже азиаты, китайцы или вьетнамцы, ну, эти, как их, хелперы, нет, киллеры, ну, короче, те, которые оперируют голыми руками, и потом рубцов нет.
Хилеры, филиппинцы,взяв себя в руки, спокойно подсказала Ольга Петровна.
Вот-вот, они, но у вас, конечно, никто так не умеет,скорее констатировала факт, чем задала вопрос, Оксана Николаевна.
Нет, никто,согласилась с ней Катерина.И филиппинцев в нашем коллективе тоже нет.
Ну так учиться надо, а то только и знаете деньги вымогать и ножами размахивать
Зазвонивший в кармане халата Катерины мобильный прервал эту гневную, обличающую мздоимцев в белых халатах тираду. Выхватив телефон, Катя не успела даже слово сказать, как трубка телеграфным текстом выдала: «Кровотечение. Уже поднимают в операционную. Анестезиологи разворачиваются. Срок доношенный, сердцебиение плода редкое, но есть. Неонатологи в курсе»