В кабинет вошла Людмила Степановна в своем неизменном цветастом халате с ведром в одной руке и шваброй в другой. Дородная пенсионерка тяжело переступила невысокий порожец, поставила на пол ведро, со вздохом распрямилась.
Здрасти, мальчики! бодро произнесла она. Завшивели, я смотрю тут без меня.
Здрасти, Людмила Степановна! расплывшись в широкой улыбке, ответил Саша. Да, тут срачь!
Здравствуйте, Вадим коротко кивнул уборщице, не отрывая взгляда от доски.
Что-то долго я болела, Людмила Степановна, по-хозяйски уперев руки в пышные бока, встала посреди кабинета. Ну, вот, пришла.
Очень даже рады, Саша достал из-под своего стола переполненное смятыми листами и объедками мусорное ведро.
А это что? прищурившись, пенсионерка посмотрела на доску. Али маньяк завелся?
Людмила Степановна, мойте, спокойно ответил Вадим.
Ладно, не лезу, не лезу. Вот ирод! бросая в ведро тряпку, проворчала пенсионерка. Девки-то молодые совсем. И как таких паганцев земля носит? Э-эх
Моя
В голове так и крутилась навязчивая мысль поехать домой. Просто посмотреть, как она спит. Дозу он рассчитал такую, что новая игрушка не проснется до позднего вечера.
Новая игрушка. Нет, она не игрушка. Она нечто большее, его спасение, которое он искал так долго.
Моя
Работа. Ох уж эта работа! Сейчас бы лежать рядом с Ней, дышать ее запахом, трогать теплую кожу, касаться губами ее губ
В штанах снова стало тесно, в горле пересохло. Он никогда и никого не целовал. Мысль об этом вызывала лишь отвращение, оставляя на языке горький, едкий привкус желчи.
Но Она
Он облизнулся, вытер губы тыльной стороной ладони и глубоко вдохнул, стараясь успокоить бешено стучавшее сердце. До конца рабочего дня еще три часа. Полчаса до дома. Нужно потерпеть.
То, что он смог проделать сегодня, похитив человека среди белого дня, казалось знаком свыше, а значит, все будет хорошо.
Заходи, Фролов, кивнул Шуйский, не поднимая головы от бумаг. Чего там у тебя? Взял ручку, черкнул подпись, громко хлопнул печатью. Бюрократы, мать их так
Саня осторожно переступил порог кабинета, прицениваясь к настроению начальства. Шуйскиймужик вспыльчивый и крепкий на словцо, лучше подготовиться заранее и лишнего не говорить.
В кабинете генерала стояла неприятная духота, несмотря на распахнутые настежь окна. Горячий ветерок шевелил разбросанные по столу бумаги, загоняя с улицы запахи бензина и пыли.
Здравия желаю, Василий Петрович, поздоровался Вадим.
Ты ж отпросился на сегодня, Холодов, Шуйский недовольно зыркнул на него из-под густых бровей.
Планы поменялись.
А чего не сказал? Я Фролова одного на труп посылал.
Виноват, заработался, отчеты делал.
И как?
Все, вот, принес.
Это хорошо, Шуйский кивнул на стол, показывая, куда положить бумаги. По трупу что?
У нас маньяк, Ответил Саша, присаживаясь за длинный, покрытый тонким слоем пыли стол.
Точно?
Точно, ответил Вадим. Я выборку сделал. Все сходится. Обескровленные тела со следами пыток. Сегодня такую же нашли. Только тех он прятал, а эту на виду оставил.
Шуйский нервно погладил пышные усы, нахмурил густые брови, недовольно спросил:
Сколько трупов?
Всего семь. Со вчерашней и сегодняшней.
Вчерашняя почти разложилась, Саня протянул ему фотографии. Приблизительная дата смерти две недели назад. Может, чуть больше.
Может чуть, рыкнул генерал, склоняясь над фотографиями. У нас патологоанатомы на картах что ли гадают?
Жара. К тому же в воде нашли. Следов утопления нет, тело обескровлено.
Ну, Шуйский снова откинулся на спинку стула, сложил руки на груди, открывайте дело. Разница между смертями какая?
От года до восьми месяцев прошлые жертвы. Вадим прекрасно понимал недовольство генераладо пенсии пару месяцев, а тут такой «подарочек». А эти две в несколько недель. Я так понял, он определенный типаж выбирает. Миниатюрные брюнетки.
Если я правильно понял, взгляд Шуйского сделался тяжелым, он наращивает обороты. И скоро у нас может быть еще один труп. Поднимайте всех пропавших с похожим типажом за последние три месяца, а лучше за год. Соберите информацию о каждой жертве. Под мой личный контроль. Докажите, что у нас маньяк, и сбагрим это дело в главк с чистой совестью.
Есть, почти хором ответили Саша и Вадим, дружно встали.
У двери столкнулись с Людмилой Ивановной.
Баба с полным ведромэто хорошо, тихо произнес Саша. Это к удачи.
Глава 2
Позвонить бы.
Да, уже пора. Вадим набрал номер Снежаны и приготовился слушать длинные гудки. Ждал до последнего. По своему обыкновению Снежка не ответила. Ну и ладно.
Вадим вытянул ноги, запрокинул голову, разглядывая трещины на потолке и пятна от обвалившейся местами штукатурки. Взгляд переместился в угол кабинета, где среди прозрачной паутины, свитой пауком на старой проводке, застыла дохлая муха.
Майор Холодов! тихо, но грозно рыкнул Саша, при этом широко улыбаясь. У нас тут семь трупов, а ты в прострации. Чего случилось-то?
Снежка-а, тихо протянул Вадим. За что взъелась? У меня такие планы были на эти выходные
Вспоминай, чего сделал, что сказал? со знанием дела ухмыльнулся Саша.
Да про ремонт в моей квартире говорили, Вадим сморщился, словно в рот попало что-то кислое. Обои мои старые ей, видите ли, не нравятся. Окна красить решила
А ты?
Вадим снова вернулся к обозреванию трещин на потолке, вспоминая, как разозлила его эта идея. Зачем менять что-то, если и так можно жить? Что он тогда сказал? «Иди и в своей общаге комнату перекраивай». Да, именно так. И после этих слов Снежка молча ушла.
А я не разрешил.
Вот и причина. Если женщина взялась перестраивать твою хату, значит, она там уже обжилась. Гнездо, так сказать, свила. А ты все обломал, не пустил, так сказать, дальше порога. Вот она и психанула.
Тоже мне, знаток женской логики, беззлобно бросил Вадим.
Потому что я, в отличие от тебя, женат, Саша взял рюкзак, засунул туда папку с бумагами. И отлично знаю, что такое бабьи истерики. Пошли, к Ивану заглянем. Он из морга приехал. С новостями.
В длинном коридоре пахло свежестьюЛюдмила Степановна успела прибрать и здесь. Но со стороны запасного входа уже вползал запах сигарет, в огромных количествах, выкуриваемых возле ржавого мусорного ведра.
У меня тут ни одна камера не работает! проорал Шуйский в сотовый, быстрым шагом проходя мимо офицеров. Ни одна, понимаешь ты? На хера мне эти бумажки тоннами? Найдите денег, мля! И человечка толкового пришлите, задолбали постоянные сбои! Почему я должен этой херней заниматься?
Нервно сунул телефон в карман брюк, достал из другого сигареты и нырнул к дверям черного хода.
На глаза ему лучше сегодня не попадаться, поостерегся Саша. К Ивану, и валим отсюда.
Согласен.
Какие новости? с порога спросил Вадим, заходя в кабинет, где сидели два дознавателя. Иван сегодня был один. Сюда Людмила Степановна еще не добралась, и комнатка выглядела серой и пыльной. Только место Ивана, каким-то образом, выделялось аккуратностьюпапки ровными стопками, на столе и мониторе ни пылинки, канцелярские принадлежности в желтом пластиковом стаканчике.
Опознали вчерашнюю жертву, ответил Иван, протягивая Вадиму файл с бумагами. Я разговаривал в морге с родственниками, ничего полезного не выяснил. Ушла в магазин и не вернулась.
Охота тебе по моргам мотаться? спросил Саша, заглядывая Вадиму через плечо. Вызвал бы сюда, мы бы тоже поговорили.
Поговорите, Иван строго посмотрел на коллегу. У них дочь убили, а я буду их по кабинетам таскать? Понимать надо такие вещи.
Да ладно, понял я, понял.
Едем к ним домой, Вадим сунул документы в свое портфолио. Телефон может, найдем, или еще чего. Спасибо, Вань.
Пожалуйста.
Моя
Она лежала на кровати, заботливо укрытая тонким пледом. Он никогда не позволял себе укладывать кукол на свою кровать, держал их в подвале, где специально оборудовал слив, куда спускал их вонючую кровь.
Взял шприц, набрал из ампулы антидот и сел рядом, глядя на успокоенное сном лицо. Красивая.
Привычным движением сделал жертве укол в вену, убрал шприц и прилег рядом, с замиранием сердца ожидая, когда откроются прекрасные глаза.
Она дернулась, сжалась и содрогнулась рвотой.
Что же ты.., он схватил ее и повернул так, чтобы не захлебнулась. Не пошло тебе лекарство, моя хорошая. Ничего, найдем другое. Я вылечу тебя. Не бойся
Ее рвало желчью и водой. Нежная, теплая после сна кожа вмиг покрылась испариной, а тонкое тело дрожало, выбрасывая из себя яд. Ее рвало на его кровать. Подушка и покрывало уже пахли горечью, впитывая в себя вонючую жидкость. Кукол за это он наказывал, но Ее было жалко. Если организм не справится, Она погибнет, и уже никогда не посмотрит на него этим взглядом.
Он дождался, пока прекратится рвота, переложил жертву на другую сторону кровати, быстро сменил постель и рванул в подвал за глюкозой. У него всегда был запас восполнения жидкости для кукол, чтобы дольше не умирали.
Прибежал быстро, поставил систему и сел рядом, с нежностью поглаживая ее растрепавшиеся волосы.
Я спасу тебя, моя хорошая, прошептал почти неслышно побледневшими от страха губами. Не умирай
Вадим пришел домой уже за полночь. Устало бросил у двери куртку, снял ботинки, небрежно разбросав их по коридору, и сразу прошел на кухню. Поставил на плиту сковородку, достал из холодильника несколько яиц и только потом вспомнил, что не помыл руки.
Как же охота жрать, простонал он, открывая кран.
Намыливая руки на мгновение замер перед зеркалом, разглядывая отражение. Выглядел он неважно. Сказывалась усталость и постоянная нервотрепка, отчего большие карие глаза приобрели красноватый оттенок, впалые щеки покрылись темной щетиной, тонкие губы сжались в упрямую полоску.
На кухню Вадим вернулся еще более уставшим. Пожарил яйца, нарезал толстыми ломтями хлеб и пошел в гостиную, к телевизору.
Сел на диван, включил новости, с тоской посмотрел на свой скудный ужин. Яиц не хотелось. Хотелось мяса, Снежкиных наваристых щей. Но в холодильнике было пусто, вчера все подъели, а сегодня готовить уже некому.
Вадим достал телефон, чтобы набрать ее номер, но передумал. Поздно уже. Снежка наверняка спит.
Гребаная жизнь, зло шепнул он, ковыряясь вилкой в полусыром яйце.
С этой работой он так закрутился, что забыл вовремя набрать знакомый номер, хотя уже и не сердился на Снежку. Мысли снова вернулись к работеуж лучше думать о трупах, чем тосковать и начинать себя ненавидеть. Родственники опознанной жертвы не сказали ничего нового из того, что удалось запротоколировать Ивану. Не нашли ни телефона, ни записной книжки. Хотя, кто в наше время держит записные книжки, если вся суетная жизнь умещается в электронной коробочке?
Завтра начнется проработка знакомых, коллег по работевсе, как обычно, по отработанной годами схеме. Но все это завтра. А сейчас нужно поесть и постараться выспаться. Одному.
Через час Он решился отключить капельницу, когда Ее бледные губы начали розоветь, а длинные ресницы перестали подрагивать. Вытащил иглу из вены, зажал вату, смоченную в спирте на месте укола, и не удержался, склонился и поцеловал в лоб, с удивлением понимая, что не брезгует. Впервые в жизни он не брезговал, целуя кого-то. Хотел прижаться к губам, но все же не смогее рвало, а значит, ей нужно почистить зубы. Потянулся к шее и медленно, осторожно сделал неуверенный вдох. Запах ему понравился. Несмотря на болезнь, пахло от нее едва уловимой сладостью, чем-то знакомым, родным.
Он сделал еще один вдох и улыбнулся, тронув шею губами. Так пахла его мама.
Воспоминания тут же унесли в детство, в мамины объятья, он даже услышал ее тонкий, мелодичный смех. Вот она обнимает его, прижимает к себе сильно, но не больно, целует в щеки, испачканные шоколадом, и говорит, что любит.
Я тебя люблю, прошептал он Ей и снова прижался губами к теплой шее, наслаждаясь забытыми из детства ощущениями, когда прикосновения вызывали радость. Нашел! прошептал он, укладываясь рядом. Я тебя нашел! осторожно положил ее голову себе на грудь и, широко улыбаясь, принялся гладить Ее по плечу. Моя хорошая, мое Счастье
Глава 3
С утра для Счастья он приготовил куриный суп и пожарил пару тостов. Разбудил ее от тяжелого сна, раскрошил в стакан легкий наркотик, дал выпить. Счастье послушно ела из его рук, рассеянно гладя в никуда. Из прекрасных глаз исчез этот неповторимый взгляд преданной собаки, а так хотелось увидеть его вновь, но это означало, что Счастье перестанет быть Ею, и станет обычной куклой, которую нельзя выпускать из дома, которую придется запереть в подвале, в темноте и сырости.
Он не мог так поступить. Его внутренний Зверь, полный ненависти и презрения спрятался где-то в подсознании, в самом темном его уголке. Он был рад этому несказанно, наслаждался новыми чувствами тепла и покоя. Тем забытым, что разгонял Зверь.
Ну, все, короче, Саша клацнул мышкой, и тут же зашумел принтер.
В то же самое время в кабинет заглянул Шуйский, теребя в руках пачку сигарет.
Дело для Главка готово?
Почти, ответил Вадим, снимая с доски фотографии жертв. Опознали утром вчерашний труп, почерк один и тот же. Осталось оформить бумаги.
Не торопитесь, делайте на совесть. Шуйский ободрительно кивнул и скрылся за дверью.
В настроении, заметил Саша, складывая бумаги в папку. И работать охота сразу.
Еще бы, усмехнулся Вадим. Теперь голова об этом Вампире у других болеть будет. Я тут еще раз сводки о пропавших запросил. Вроде пока ни одна похожая не высветилась. Может, он залег?
Можт и залег, Саша безразлично пожал плечами. Мне как-то пофигу.
Жестокий ты человек, усмехнулся Вадим, помахав перед собой снятыми фотографиями.
Это я жестокий? Не, я не жестокий, сморщился Саша. У меня своих дел куча, а этим маньячиной пусть те занимаются, кто за это деньги получает. Лучше скажи, что там у тебя со Снежкой?
Да ничего пока, отмахнулся Вадим, бросая фотографии на стол. Отойдет.
В кармане брюк завибрировал телефон, Вадим взял трубку и с тяжелым вздохом ответил на вызов.
Доброе утро, Валентина Ивановна. Снежка? К себе переехала. Поругались немножко, я думал, она вам рассказала. Вчера утром. Нет, не знаю. Не разговаривал. Не заходил. Понял Я понял, Валентина Ивановна. Разберусь
Отключил телефон, медленно сунул его обратно в карман брюк, полуобернувшись к Саше, глухо произнес:
Снежка даже на материнские звонки не отвечает
И? тихо спросил Саша, глядя на стол, где небрежной стопкой лежали фотографии жертв.
Я к ней в общагу, Вадим схватил со стола ключи от машины. Прикрой меня, Сань.
Ок
Давно у него не было такого прекрасного утра. Ведя машину, он чуть прикрывал глаза и втягивал носом воздух, вспоминая, как пахнет Счастье. И даже руль старался держать бережно, чтобы сохранить на ладонях прикосновения к ее коже. В голове все еще не укладывалась мысль, что у него теперь есть спасениеженщина, которой он не способен причинить вред, которую приятно трогать и нюхать. Он, конечно, пойдет дальше. Уже сегодня. После работы.
Сердце приятно замерло при одной только мысли о том, что он может позволить себе теперь, когда Зверь успокоился, и не нужно бояться его неудержимой жажды крови.
Воспоминания утра плавно перетекли в картинки детских воспоминаний. Он снова улыбнулся, возвращаясь в далекое прошлое, к маме и ее прикосновениям, к родному, самому прекрасному запаху. Да, в то время он был по-настоящему счастлив. Но слишком мало, слишком
Тоска потянула мысли в другом направлении, память совершенно некстати вытащила воспоминания, которые кормили его Зверя. Он нервно сжал руль и дернул плечами, пытаясь отогнать нарастающую злобу при мысли о Людочкеотцовской шлюхе, помешанной на чистоте и ненавидящей маленького пасынка. Говнюк. Так она его звала, когда они оставались одни. Говнюк. Это слово срывалось с ее губ вперемешку со слюнями и вонью изо рта. Людочка терпеть не могла беспорядок, сама же воняла нестерпимо. Его тошнило, когда она изображала перед отцом любящую мачеху и обнимала «своего сыночка», целуя слюнявыми губами в щеки. Однажды его вырвало, прямо на ее белоснежную шелковую блузку. Тогда мачеха ничего не сказала, рядом был отец, но после, когда они остались одни, Людочка долго, с остервенением тыкала его носом в заблеванную одежду, держа рукой за волосы, словно котенка, нагадившего мимо лотка.