Не думала, что ты такой застенчивый. Но не волнуйся, я привыкла. Моему пожилому отцу тоже приходится часто делать привал, чтобы справить нужду. Маленькие особенности старения.
Акенон уставился на Ариадну. На ее лице читалось насмешливое выражение. Она знала, чего он хочет, еще до того, как он открыл рот.
Он спрыгнул с мула и скрылся среди деревьев, проклиная себя.
Маленькие особенности старения
Выждал минуту и вернулся. Этого времени было достаточно, чтобы чувство обиды прошло, и он от души над собой посмеялся.
Он вышел на дорогу с улыбкой на губах. Сел на своего мула, смело взглянув в смеющиеся глаза Ариадны, и они возобновили путь.
Некоторое время ехали молча, пока Акенон не повернулся к Ариадне и не сделал еще одно двусмысленное замечание. Не меняя выражения лица, она снова ответила с притворной наивностью, ловко переиначив смысл его слов. Акенон наклонил голову, чтобы скрыть улыбку. Вскоре он принялся нахваливать пейзаж, но так подбирал слова, словно намекал на обманчивую простодушность Ариадны. Она кивнула и тотчас ответила, сославшись на бесплодность местных земель, однако смысл ее слов мог быть истолкован как насмешка: самонадеянность наказуема.
Этот обмен двусмысленными замечаниями продолжался до конца дня, пока они огибали берег. Давненько Акенон не чувствовал себя так хорошо. Тонкое остроумие Ариадны, которая откровенно водила его за нос, разжигало любопытство и притягивало к этой женщине еще больше.
Ночью, лежа один в кровати на постоялом дворе, Акенон перебирал события дня. Прежде чем заснуть, он дал себе обещание: в Кротоне Ариадна непременно разделит с ним ложе.
* * *
На закате следующего дня они прибыли в пункт назначения.
Дорога вилась вдоль берега, который по мере приближения к Кротону становился менее обрывистым. Акенон с интересом рассматривал незнакомую местность, а мул устало преодолевал остаток пути. Кротон раскинулся у самого моря, в центре располагался порт. С течением времени город разрастался в глубь материка, пока не достиг подножия холмов, защищавших его с тыла. Он был не так велик, как Сибарис, но все же размеры его впечатлили Акенона, как и высота и великолепие главных зданий. Не зря он считался вторым по численности населения городом Великой Греции.
Но углубляться в город они не стали, а молча обогнули его в направлении ближайшего холма. Возле его склонов, в километре от границ Кротона, виднелась простая ограда, образовавшая прямоугольник триста на двести метров. Внутри раполагалось несколько зданий, храмы и сады, украшенные статуями. Община походила на деревушку, притулившуюся на орбите огромного Кротона и связанную с ним тропой, напоминавшей длинную пуповину. Казалось, город и деревня образуют таинственный симбиоз.
Дорога, по которой они двигались, пересекалась с тропой, и Ариадна повела небольшую группу прочь от Кротона в направлении необычных зданий. Это была пифагорейская община, основанная жителями Кротона, дабы Пифагор мог превратить это место в центр своего учения. За последние три десятилетия из скромной школы с несколькими десятками учеников пифагорейское братство превратилось в самое процветающее и влиятельное вольное сообщество своего времени: в кротонской общине обитали шестьсот учеников, тысячи адептов учения контролировали десятки правительств в разных городах.
Акенон этого не знал, однако имелась причина, по которой престиж Пифагора не достиг достойных его высот: согласно правилам, многие аспекты внутренней жизни не разглашались, а основа его мудрости держалась в тайне. Братья давали такой строгий обет, что не могли записывать свои открытия. Пифагор был известен своей политической силой и огромным авторитетом как учитель и высочайший духовный вождь; однако единственный способ получить бесценные знания, которыми он делился, это приблизиться к нему и быть с ним рядом.
Стать членом сообщества было непросто, а достичь последних ступеней практически невозможно. Все были свидетелями мощного сияния, исходившего от учителя, но лишь единицы могли созерцать этот свет вблизи. За три десятилетия существования братства только шесть великих учителей вошли во внутренний круг Пифагора. Один из них, Клеоменид, убит. Из оставшихся пяти лишь будущий преемник получит в полном объеме великое учение.
Подойдя ближе, Акенон почувствовал, как по спине пробежал озноб. Невозможно было не заметить ауру духовности, витавшую над братством. Акенон забыл о своей привлекательной попутчице, с которой не обменялся ни словом с тех пор, как увидел общину. Ум полностью сосредоточился на могучем и загадочном человеке, с которым он познакомился в Египте. Он готовился снова встретиться с ним но тот теперь был уже не просто выдающейся личностью.
Он стал вождем вождей.
* * *
У ворот общины их ждала небольшая группа встречающих. Впереди стоял великий Пифагор. Акенон, привлеченный непреодолимым магнетизмом, не мог отвести от него глаз. Философа отличал внушительный рост, но прежде всего он излучал особый свет: казалось, солнце освещает белизну его туники и волос ярче, нежели остальной мир. Они спешились и проделали последние метры пешком. Ариадна шла рядом с Акеноном, лицо ее было непроницаемо.
Пифагор шагнул вперед, положил обе руки на плечи Акенона и заговорил своим твердым, искренним голосом:
Акенон, как я рад тебя видеть.
Он окинул его пронзительным взглядом, и Акенон почувствовал странное смущение, как будто ему вдруг стало ясно, что хорошего или плохого сделал он за всю свою жизнь. В то же время, несмотря на твердое решение не втягиваться в новое расследование, он был уверен, что отказать Пифагору будет очень трудно.
Оторвавшись от Акенона, учитель повернулся к Ариадне.
Его слова заставили Акенона побледнеть.
Глава 1018 апреля 510 года до н. э
Почему мы должны поручать иностранцу работу, которую обязаны выполнять наши органы порядка?
Килон размахивал руками, активно выражая возмущение. Он обращался к членам Совета Тысячи с трибуны зала, где они собрались, самого широкого и торжественного помещения Кротона. Тысяча самых влиятельных людей города со смесью любопытства и смущения слушала со скамей его страстную речь. Над роскошной пурпурной накидкой Килона возвышалось толстое, налитое кровью лицо, соперничавшее цветом с одеянием. Он с усилием перевел взволнованное дыхание, чтобы продолжать речь.
Мне только что сообщили, что в общину прибыл человек, приглашенный лично Пифагором. И что бы вы думали? Он египтянин! возмущенно воскликнул Килон. Он повернулся вправо и указал на группу заседающих. Клеоменид был вашим братом, вашей родней, он был твоим сыном, Гиперион! И вы согласны, чтобы Пифагор снова проигнорировал наши законы и взял на себя роль органов порядка?
Старик Гиперион заворочался на своей скамье, раздосадованный и смущенный. В словах Килона имелась доля правды. Органы порядка начали расследование убийства его сына Клеоменида, но не нашли никаких зацепок, и Пифагор решил продолжить его своими силами. Служители закона могли бы и дальше расследовать это дело, но, поскольку улик не было, махнули на убийство рукой. С другой стороны, Гиперион мог бы с самого начала настаивать на более решительных действиях, заставить сыщиков заниматься расследованием днем и ночью, перевернуть в общине каждый камень но он бы ни за что не осмелился перечить Пифагору.
Килон грозно посмотрел на родственников Клеоменида, переводя взгляд с одного лица на другое. Все молча опустили глаза. Они были членами Совета Трехсот и никогда бы не стали возражать Пифагору; однако Килон и не ждал, что кто-то осмелится конфликтовать с учителем. Все, чего он хотел, подорвать его моральный авторитет, чтобы Совет Тысячи хоть раз восстал против тирании пифагорейцев.
Аристократическое правительство Кротона традиционно представлял Совет Тысячи, в который входили мужчины основных семей и групп влияния. После прибытия Пифагора многие из тысячи были посвящены в пифагорейцы. Прошли тяжелые моральные и интеллектуальные испытания и с восторгом приняли учение, которое отныне регулировало все их действия. Наконец Пифагор убедил городКилон не мог взять в толк, каким образом ему это удалось, создать для посвященных новый органСовет Трехсот. Это была лишь группа в Совете Тысячи, но иерархически стояла выше.
С тех пор город подчинялся трем сотням пифагорейских гласных , и Килон был полон решимости любым способом изменить подобное положение вещей. Он не мог спокойно смотреть, как главные люди города, подобно баранам, следуют за Пифагором. Убийство Клеоменида и прибытие египтянина стали шансом, который нельзя было упускать.
Он повернулся к остальным членам Совета, не столь истово преданным Пифагору, и воздел сжатые кулаки, усиливая пламенное звучание своей речи.
Глава 1118 апреля 510 года до н. э
Боюсь, у тебя голова пойдет кругом, если я начну представлять тебе каждого из этих людей, сказал Пифагор. По крайней мере, ты уже познакомился с Ариадной, моей старшей дочерью.
«Так вот оно что: Ариаднадочь Пифагора!» изумился Акенон.
Он изо всех сил продолжал улыбаться. Ему казалось, пронзительный взгляд учителя читает его самые потаенные мысли. В голове крутились картинки предыдущего дня, когда он пытался соблазнить Ариадну посреди леса.
Откуда ему было знать? Она же ничего не сказала.
Красавица поздоровалась с отцом, в последний раз одарила Акенона насмешливой улыбкой и ушла в общину. Акенон провожал ее взглядом, пока Пифагор не заговорил своим глубоким голосом:
Следуй за мной, мы приготовили тебе комнату. Там ты найдешь свежую воду. Если хочешь, принесут что-нибудь поесть, а можешь дождаться ужина, который подадут через пару часов.
Спасибо, вода будет очень кстати. А сейчас я бы хотел отдохнуть.
Юноша лет двадцати подошел к его мулу и взял его за поводья, которые Акенон все еще держал в руках. Вспомнив о своем серебряном сокровище, он собрался было возразить, но вовремя сдержался.
Хорошо. Он отпустил поводья. Благодарю.
Юноша улыбнулся, ничего не ответив.
Он не может говорить, если его не спросят, заметил Пифагор. Как и те двое, которые сопровождали вас из Кротона: Браврон и Телефонт. Они тоже ученики со степенью акусматика. Имеют право лишь слушать и медитировать. Если освоят эту степень и пройдут необходимые испытания, получат степень математика. Тогда у них появится доступ к более важным тайнам, и они смогут обсуждать их со своими учителями.
Они вошли в скромный портик, ведущий в общину. Хотя он все еще находился под открытым небом, Акенону казалось, что он переступил порог храма. Поселение общины располагалось на склоне холма, и земля плавно поднималась от входа к постройкам. Акенон заметил справа статую Диониса, а слевастатую Гермеса. Чуть поодаль, с левой стороны, возвышались три храма из светлого, почти белого камня. Самый крупный из них был посвящен Аполлону. Два других оставались загадкой для Акенона, особенно один, полукруглый, подобных которому он прежде не видел.
Храм Муз, пояснил Пифагор, проследив за направлением его взгляда.
Акенон молча кивнул. Дорога, ведущая к храмам, была вымощена плитами. Остальные дорожки, пересекающие общину, были обычными тропинками, лишенными растительности. Они соединяли между собой различные постройки: жилые корпуса, школы, скотный двор и ухоженный сад с прудом, вокруг которого прогуливались ученики. Акенон успел заметить более двухсот учеников, почти все мужчины. Видимо, законы общины предписывали мужчинам носить льняные белые одеяния, хотя туники некоторых женщин были шафранового цвета.
Я наблюдал за тобой на протяжении многих лет.
Слова Пифагора поразили Акенона, да и сама атмосфера в общине казалась ему загадочной и непостижимой. Он посмотрел на учителя. Тот улыбался из-под густой белой бороды. Неужели он и правда наблюдал за его жизнью? Следовало быть осторожным и не впадать в тщеславие, а также не забывать, что Пифагор призвал его к себе, чтобы провести расследование, чего сам он не хотел.
Я очень уважал твою семью, продолжал Пифагор; голос звучал доброжелательно и искренне. Твой отец был выдающимся человеком, и я глубоко сожалел о его смерти.
Его убили, отозвался Акенон, бросив на него быстрый взгляд.
Знаю. Это преступление вынудило тебя бросить изучение геометрии и стать стражем порядка, чтобы преступники не оставались безнаказанными.
Акенон почувствовал, как сжалось сердце. Да, именно по этой причине он пошел в стражи порядка, но никогда ни с кем об этом не говорил. Откуда Пифагор мог знать о нем так много?
Я так и не нашел убийц, с горечью признался он.
Быть может, он предпочел бы, чтобы так оно и было, мягко сказал учитель. И твоя мать тоже. Вероятно, для тебя это к лучшему.
Акенон посмотрел в сторону Храма Муз и молча зашагал вперед. Пифагор поднял важный вопрос. Мать умерла, когда ему было двенадцать лет, и после убийства отца он представлял, что она смотрит на него с беспокойством и тревогой. В то время ему хотелось собственными руками прикончить убийц, а не предавать их правосудию. Это шло вразрез с учением, будто бы начертанным где-то в глубинах его души. Теперь он радовался, что не сделал этого. Возможно, жизнь была бы намного сложнее и запутаннее, если бы он выследил и убил преступников.
Как ты меня нашел? Ему и вправду было любопытно, а заодно хотелось сменить тему.
Я узнал, что ты работаешь на Амоса Второго. После его смерти твой след затерялся, но несколько лет назад до моих ушей дошли слухи о сыщике из Карфагена, который с блеском раскрыл какое-то сложное дело. Его звали Акенон. Я сразу понял, что это ты.
Акенон потупился. «Он снова мне льстит», подумал он.
С тех пор я несколько раз слышал о тебе. Последний раз две недели назад, мне рассказали, что ты в Сибарисе. А я как раз собирался отправить тебе послание в Карфаген. Удивительное совпадение.
Акенону показалось, что учитель вот-вот обмолвится, для чего собрался его нанять. Но вместо этого тот указал на постройку.
Твоя комната здесь.
Акенон снова вспомнил, что хранится у него в поклаже. Он оглянулся. Один из учеников молча вел мула в нескольких шагах позади них.
Пифагор, обратился он к учителю, понизив голос, в мешке, навьюченном на мула, я везу много серебра.
Учитель кивнул и невозмутимо ответил:
Я приказал поставить в твоей комнате ларь, который запирается на замок. Ключ будет только у тебя. К тому же в общине никогда не было краж. Выражение его лица внезапно омрачилось, и голос дрогнул. Хотя убийств раньше тоже не было.
Акенон вскинул брови.
Убийств? Так вот почему ты пожелал, чтобы я приехал!
К сожалению, так оно и есть. Но если ты согласен, мы поговорим об этом позже, когда ты отдохнешь. Я зайду за тобой перед ужином, мы прогуляемся и все обсудим. Что касается твоего багажа, в комнате он будет в безопасности, но если тебе будет спокойнее, мы отнесем его в мой дом. На мгновение он задумался. А можешь передать его Эритрию, опекуну, с которым работает братство.
Акенон посмотрел на него вопросительно, и Пифагор объяснил, кто такой опекун.
В сообществе есть посвященные, проживающие вне общины, а есть ученики-насельники. Посвященные получают лишь общую часть учения, не покидая свою обычную мирскую жизнь. Ученики, которые живут в общине, передают свое имущество опекуну Эритрию, который о нем заботится.
Несколько секунд Акенон размышлял. Общину окружала изгородь, которую можно было легко преодолеть, однако внутри находились, казалось, только ученики, несколько сотен мужчин и десятки женщин, которые подали бы сигнал тревоги, если бы пробрался злоумышленник. С другой стороны, возможно, один из них убийца
Вещи я пока оставлю в комнате в ларе, заключил он наконец. Позже, быть может, передам серебро опекуну.
Пифагор кивнул и жестом приказал ученику помочь разгрузить мула. Акенон удивился, когда увидел, что старец Пифагор также участвует в разгрузке. Он изумился еще больше, заметив, что тот невозмутимо взвалил на плечо тяжесть, которая согнула бы гораздо более молодого мужчину. Когда они закончили, ученик увел мула в конюшню.
Оставшись с ним в комнате наедине, Акенон решил поговорить откровенно.
Пифагор, я не хотел покидать Великую Грецию, не повидавшись с тобой. Для меня большая радость снова тебя увидеть.
Учитель кивнул, но не ответил, предполагая, что Акенон хочет сказать что-то еще.
Но мне нужен отдых. Много лет подряд я работал без устали, потому что вокруг больше преступлений, страданий и несправедливости, чем хотелось бы. Акенон в отчаянии покачал головой. Я очень устал, и у меня нет ни сил, ни желания и дальше расследовать преступления. Мне жаль, но это так.