Смех Мадоки воздвиг невидимую стену между нами и нашими грозными соседями.
А деньги у тебя есть? спросила она.
Стыдно сказать, но ни гроша. Я понимаю, что это с моей стороны наглость, но не хочешь ли ты нанять меня в услужение? Я был бы очень тебе признателен, Я бы за тобой ухаживал, вел бы машину, ну и вообще
Ладно. Но только на время путешествия. Будешь получать пять тысяч иен в день. Делать будешь все, что скажу.
Мы ударили по рукам. Деньги мне вообще-то были не нужны. Мне хотелось любви. Но не той любви, о которой любят болтать женщины, и не той сладенькой любви, которая якобы спасет мир. Я стремился к более сильному чувствучувству общности, которая возникает у двух сирот, случайно встретивших друг друга.
«Эфир пронизан мириадом волн, поймай средь них одну-единственную, волну сирот, и следуй за нею. И тогда ты найдешь меня. Спасителя сиротского племени». Это из Откровения царя Армадилла
Увидев море, Мадока развеселилась пуще прежнего и принялась подпевать играющему магнитофону. «А эту песенку знаешь? Это же моя любимая!»говорила она, вставляя очередную кассету. Я, единственный слушатель, был благодарен своему диск-жокею (он же вокалист), хотя со слухом у Мадоки дела обстояли неважно.
На закате солнца мы остановились в мотеле. Из нашего двойного номера была видна оранжевая чешуя моря. Я как-то разговаривал с одним стариком, который семьдесят лет прожил на самом берегу, видя перед собой море каждый день с раннего утра до позднего вечера. Он был рыбак. Таких людей, наверное, на земле немало. Они смотрят на горизонт и безмолвно общаются друг с другом через моря и океаны. И между ними, никогда не видевшими друг друга, возникает радиосвязь на волне сирот.
Ну что, бродяга, пойдем ужинать?
Мадока, дитя природы, снова расхохоталась. Неужто она с рождения такая? Или подцепила шальной вирус уже потом?
Эх, был бы ты бродягой, у которого память отшибло! Вот было б здорово. Я тебя научила бы жизни!
Знаешь, я раньше работала в большой-пребольшой фирме. Ну, по уикэндам, само собой, веселилась как могла, но денег все равно оставалось навалом. На свидании ведь за все парень платит, а жила я с родителями. В общем, не на что было особенно деньги тратить А потом я взяла их все и разом просадила. Мечта у меня была. Уволилась из фирмы, уехала в Таиланд и купила домик на острове Пхукет. Стала там жить одна. Кончатся деньгилечу в Японию, заработаю и назад. Но работать в фирме, как раньше, уже не могу. Организм, что ли, другой стал? Я теперь вся распахнутая какая-то. Так, видно, и буду всю жизнь путешествовать, меняя спутников.
И попадаются достойные?
Среди японцев достойных, наверно, нет. Когда я работала в фирме, меня вполне устраивали и сослуживцы. А теперь я стала другой, и тело стало другим.
Ты как кит. Киты когда-то в древности были гиппопотамами, которые переселились в океан и со временем эволюционировали. У них еще долго оставались рудиментарные конечности.
Все-то ты врешь.
В океане чего только не случается. Там чудес полно. Поэтому ты, наверное, так и любишь море. В древности океан был похож на бульон. Никто из людей его не пробовал, но, думаю, он был повкуснее какого-нибудь супа из крабов. Ведь в том бульоне содержались все необходимые элементы и компоненты, от которых впоследствии произошли и киты, и люди. Чего там только не было, в этом растворе. Да и сейчас кое-что еще осталось. Бесчисленное множество морских организмов, погибшие корабли, подводные лодки, ядерные отходы, сокровища, затонувшие города.
От вина язык у меня развязался, что очень веселило Мадоку. А вволю насмеявшись, она сказала:
Знаешь, мне почему-то всегда достаются клиенты с придурью. Я вечно оказываюсь в роли мамочки. Понимаешь, о чем я, нет? В последнее время японские мужчиныбольшинствопомешались на мазохизме. Жены и любовницы держат их в черном телечем надо, обеспечивают, но лаской особенно не балуют. И тогда мужички приходят ко мне. Какой-нибудь здоровенный дядя с усами льнет ко мне и зовет «мамочкой». Моя работа на девяносто процентов состоит в том, чтобы жалеть его, бедняжку, и ласкать. Иногда от всего этого такая тоска берет. И я еду путешествоватьавось попадется такой, кто подарит мне радость. Знаешь, я теперь научилась по глазам определять, чего стоит тот или иной мужик.
Стало быть, мое паломничество совершается на деньги, которые она заработала на мужском мазохизме Ночью я функционировал в качестве агрегата, ублажавшего тело моей покровительницы. Уработался до дрожи в животе и утраты всяческой чувствительности в главном органе.
Мадока, несмотря на неизменную веселость, похоже, здорово устала. После душа, когда я стал делать ей массаж, она несколько раз жалобно простонала, прильнула к простыне и тут же уснула.
Я еще долго потягивал переохлажденное пиво, смотрел телевизор, заклеивал пластырем мозоли на ногах. Такое было ощущение, будто я все это проделываю каждую ночь много месяцев подряд: пью пиво из банки, смотрю в телевизор, заклеиваю мозоли. И рядом, свернувшись калачиком, кто-то лежит. А в голове, где-то в самом мозгу, странное такое щекотание. Все это уже быловот только не помню когда. Пришлось убеждать самого себя, что нет, не было, это происходит впервые. Тут я вдруг понял, что не могу вспомнить лицо женщины, которую только что обнимал. Передо мной, как на фотороботе, возникали чьи-то лица и тут же исчезали. Одно я узнал: дикторша из телевизионных спортивных новостей.
Если вдуматься, во мне живет множество женщин и мужчин, взрослых и детей. Точно так же тело проститутки можно назвать гостиницей для мужчин. Те, кто живет во мне, будоражат мои нервы и мой мозг; это они показывают мне по ночам сны. Да, это мой друг детства заставляет меня прожить во сне другую жизнь.
Я достал из холодильника еще пива, ушел в ванную и, погрузившись в теплую воду, не спеша сосал из банки. По мере того, как расширялись кровеносные сосуды, тело тяжелело, разрыхлялось, как прибрежный песок, впитывая пиво, горячую воду, усталость, истому и сон. Вытеревшись полотенцем, я добрался до кровати и уже через две минуты отключился.
И вот я лечу. Лечу, раздирая в полете простыни облаков. Вдали проплывает пассажирский «Боинг». Внизубелоснежные хребты гор, рельефно высвеченные утренним солнцем. Я сплевываю, и пузырьки воздуха, содержащиеся в слюне, раздуваются и превращаются в воздушные шары. Красота! Жаль только горло пересохло и слюны почти нет.
Бам! Это я стукнулся обо что-то головой. Тяжелая круглая боль, размером как раз с голову, продирается через все мое тело и выскакивает из задницы. Еще один удар, и перед глазами все чернеет. Ого, сколько здесь воздушных ям! Я ухожу в штопор. Еще одна ямаи какая! Теперь мне из штопора не выйти. Скорость все выше и выше. Нечем дышать. Неужто сейчас врежусь в землю?
Давление воздуха сжимает меня все плотнее, я верчусь бешеной спиралью, чувствуя, как наливается тяжестью нижняя часть тела.
Вот я, оказывается, гдестою в очереди на паспортный и таможенный контроль. Впереди человек десять. Контролеры ведут себя пренахально. Если пассажирка собой ничего, уводят ее в комнату для личного досмотра и, похоже, насилуют. Кто их не заинтересуетпропускают так. А если человек им чем-то не приглянулся, нажимают на кнопку, и пассажир проваливается под пол, в мусорный бак.
Моя очередь все ближе. Передо мной пожилой мужчина на костылях. Вдруг с потолка опускается какой-то крюк, подхватывает инвалида за воротник и уволакивает прочь, по длинному коридору.
Next!
Теперь я вижу, что кабина паспортного контроля устроена таким образом, чтобы делить пассажиров по разрядам. Чиновник скользит по мне взглядом и усмехается. Он знает, что меня ждет дальше.
А, плевать, будь что будет. Я шагаю вперед и вижу: за пневматической дверью меня встречает девочка лет тринадцати в розовом платье, с игрушечным зайцем в руках.
Братец! Как я рада!
Нет у меня никаких сестер! А тем временем мы с девочкой уже на каком-то пустыре, со всех сторон окруженном стенами домов.
Ты ведь у меня умник, да? Нужно назад, в больницу.
Мысль, что это моя сестра, действует на меня возбуждающе. Шуры-муры с собственной сестрой? Чушь какая, сюжет из комиксов! Нет, я буду с ней добрым, ласковым и целомудренным, как подобает старшему брату.
Пойдем со мной. Сюда, зовет девочка. В углу пустыря сама по себе стоит дверь. Только дверь и больше ничего? Сестра поворачивает ручку и манит меня пальцем. Стоп, не пойду! А вдруг это ловушка? Яни с места, и сестру не пускаю.
Скорей же, скорей! А то врач придет.
Сестра раздевается догола, ставит одну ногу на ручку двери, и я вижу перед собой ее влагалище. Это черная круглая дыра. Потайной ход, ведущий к гибели. Стоит нырнуть в него, и весь мир превратится в мыльный пузырь. Как тесны штаныоказывается, у меня встало. Не в силах терпеть, я спускаю молнию, и мой член, как сказочное дерево, вытягивается все длиннее и длиннее, подбираясь к черной дыре.
Кто-то хлопнул меня по плечу. ОборачиваюсьСаэки.
Опять нажрался?
Где же моя сестренка? Мы с Саэки идем вдвоем, ночью, по дороге. Кажется, я действительно пьян. Черт, как пересохло в горле.
Знаешь, я ухожу от жены.
Как так? А дети? удивляюсь я.
Все, конец. Тяжесть давитшевельнуться не могу.
Саэки останавливается у фонаря и стоит, ссутулясь. Не то плохо стало, не то переживаетне поймешь. Я молча смотрю на приятеля. Вот он поднял лицо. «Ладно, пока», говорит. И полез вверх по столбу. Вот он уже возле самых проводов. Неужто загреметь оттуда не боится?
Брось, ты же выпил!
Я обеими руками вцепляюсь в столбсам не знаю зачем. Ну не лезть же за ним? Но и там его оставлять тоже нельзя. Вдруг смотрюна соседнем фонаре, тоже под самыми проводами, висит неизвестная мне женщина. И тут я сразу все понимаю. Саэки и эта женщина хотят вместе убежать. Но каким образом?
В ночном небе полыхнули две молнии. Саэки и его подруга исчезли! Нет, я знаю, они внутри проводов. Вон провод раздулся, как удав, проглотивший сразу двух лягушек. Провод принял форму слившихся в объятии тел, и любовники понеслись со скоростью тока, прочь, прочь. Я кинулся следом, но где же мне угнаться за током?
У меня нет дома. Но я все равно решаю: вернусь домой и лягу спать. Однако кто это занял мою постель? Какой-то небритый, чумазый мужик расселся в моей кровати и пялит на меня глаза, помахивая колготками. Какого черта ему надо?! А ну вон отсюда! Я хватаю наглеца за шиворот, тащу, но не могу стронуть с места; Ах ты, зараза, да я тебя сейчас Кидаюсь к шкафуу меня там лежит отличная железная палка. Распахиваю дверцы и застываю в ошеломлении: шкаф, как вагон метро в час пик, битком набит людьми. Всеточная копия моего незваного гостя. Смотрюи в комнате полно его двойников. С каждой секундой их становится все больше. С невероятной быстротой мерзко пахнущая толпа заняла собой всю комнату. Расталкивая тела, я хочу вырваться наружу, но поздно. Размножаясь делением, они заполнили собой все пространство. Что ж, придется лететь по воздуху. Решившись, я подпрыгиваю. Ударяюсь о мягкое. Кажется, поток из человеческих тел уже накрыл меня с головой. Ох, как мне плохо. Давит со всех сторон. Душно. Отовсюду толкаюттого и гляди, лопну и изойду кровью.
Смотри-ка, рядом река. Туда, скорее туда! Но где же она? Надо торопиться
Я смотрю на часы. Девять двадцать пять. Близнецы куда-то пропали. Зато на мне сверху пристроилась Мадока.
Двигаемся к морю. Надевай-ка тренировочный костюм и вперед. Пойдем нагуливать аппетит к завтраку.
О, господи. Ну и сон. Как его толковать? Как связать с Откровением царя Армадилла? Но думать об этом не хочется.
Мы вышли из отеля и двинулись вдоль берега. Я чуть не задохнулся от острого запаха мокрого песка. Почему-то очень захотелось супа. Надо же, я целый год вот так, живя рядом, не видел моря.
Смотри, по-моему, там что-то едят. Похоже, моллюсков в горшочках. За мной!
Кажется, Мадока проголодалась еще больше, чем я. Я побежал за ней, разрушая на бегу крошечные песчаные пики и хребты. Шум волн, скрип песка под ногами, крики чаек, голос Мадоки, рев автомобильных моторов с автострадывсе эти звуки синтезировались в некую ровную полифонию. А воздух шел полосамито холодная струя, то горячая.
Каким легким стало вдруг мое тело. Как будто под песком спрятаны пружины. Меня переполняла непонятно откуда взявшаяся сила. Никакого сердцебиения, самочувствиелучше не бывает. Я подбежал к самой полосе прибоя и обмыл лицо океанским бульоном. Тем временем Мадока, трепеща на ветру складками красной юбки, целеустремленно двигалась к источнику аппетитного запаха. Там сидела компания пожилых мужчин, приехавших подышать осенним морем, а заодно выпить и закусить. Они развели костер и пекли моллюсков в горшочках. Эти борцы с похмельем весело поздоровались с Мадокой и сами протянули нам два горшочка.
Такие же бездельники, вроде нас с тобой? спросил я ее.
В общем, да. Члены клуба, который называется «Ужрись-упейся». У них трехдневная выездная сессия: жрут, пьют и с бабами трахаются. Пригласили и меня поучаствовать.
Не проявив особого интереса к этой новости, я допил из горшочка бульон, в котором ощущался привкус морской воды. Ритуал насыщения, восполнение заряда, вышедшего из меня с потом и усталостью. Запихнуть в желудок все подчистую, чтобы не пожалеть потом, когда придется голодать. Пусть во рту пожар от избытка перца, а в животе изжога от избытка жира. Мой желудок должен превратиться в горб верблюда, ведь в нем теперь расположен и желудок царя Армадилла.
Впрочем, Япония такая страна, что можно обойтись и без верблюжьего горба. Я странствую уже вторую неделю, но до голодного обморока дело еще ни разу не доходило. Жратва, правда, дорогая, но и денег у всех навалом. Любого пощекочи чуть-чутьденьги сами потекут. А где люди собираются в толпы, там разливаются целые реки из банкнотов. В нашей стране эти реки и ручейки образуют капиллярную систему, пронизывающую все и вся. И тем не менее верблюжий горбдело верное, мне от него отказываться нельзя. Да я и не собираюсь. Правда, я сам сижу-посиживаю на берегу денежной речки. Сейчас я на содержании у Мадоки, а в потайном кармане спрятаны четыре разноцветные пластиковые карточки. Кто знает, как скоро отыщу я царя Армадилла? Надо экономить. Наверное, Саэки во время паломничесва по Центральной Америке вел себя точно так же. Жутковато, поди, бродить по местам, где твой опыт и твои деньги хождения не имеют. Страшно заблудиться в пустыне. Там полагаться не на коготолько на собственную голову и мышцы. Но Спаситель сиротского племени любит скитаться по пустыням.
Если я буду сторониться песчаного безлюдья, мне никогда его не встретить. Где всем заправляют деньги, для нас, сирот, любви быть не может. Может быть, японским сиротам Спаситель вообще не нужен? Разве бродят они по пустыням?
Краешком глаза я заметил красную тень. Откровение царя Армадилла легко, без всякого усилия, запечатлевалось в моей памяти. «Не забывай о кодексе сиротского племени. Сирота страхует себя сам. Он умеет понравиться всем. Ест много и впрок. Всегда готов бежать куда глаза глядят. У него всегда эрекция. Спит в любом месте, как в собственной постели. Может шагать целый день без остановки Когда Япония превратится в пустыню, учиться всему этому будет поздно».
В тот день мы с Мадокой были на экскурсии в океанариуме, ездили на мыс, гуляли там по дорожкам, петлявшим среди пышного кустарника. Мадока, впитывавшая близость мужчины, моря, солнца, двигалась в такт шуму волн и, казалось, вот-вот закружится в танце.
Ой, как поплавать хочется! Погодаблеск, море так и светится! Когда я смотрю на него, прямо чувствую, как тело очищается от всякой дряни. Правда, гребни волн ужасно красивые, да? Брызгикак россыпь бриллиантов.
Дорожка вывела нас на самую оконечность мыса, где в скале было вырублено нечто вроде балкона.
Мысэто здорово! Как будто на носу корабля стоишь. Вся Японияогромный лайнер, а я впереди всех и смотрю прямо по курсу. Правда ведь, если долго смотреть на море, кажется, что Япония плывет через океан?
Куда плывет-то?
Прямо. Пересечет Тихий океан и врежется в Америку. Ты бывал в Америке?
Даже пытался стать американцем. Теперь пытаюсь стать кое-кем иным.
VII
Пора собираться назад. Сегодня вечером у меня деловое свидание. С мужчиной.
Ясно. Смотри не надорвись.
Могу. Я ведь почти не сплю, только работаю да развлекаюсь.
Хочешь, обратно машину поведу я? А ты выспишься впрок.
Какой ты добренький!
Мы сидели в сувенирном магазине на мысу, пили пиво и закусывали жареной каракатицей. Мыс, как выяснилось, назывался Нодзимасаки и находился в префектуре Тиба.