Порыв холодного ветра заставил старика поплотнее закутаться в одеяло.
С чего бы это здоровенному мужику искать девушку? Много, конечно, причин, но похвальными их не назовешь.
Кровь ударила Карделю в лицо, перехватило дыхание.
Я не желаю ей зла.
Он набрал горсть почерневшего снега и растер горящий лоб и шею. Немного успокоился.
Не ты один хочешь расплатиться с долгами.
Старик помолчал, долго размышлял, стараясь оценить слова Карделя, потом коротко кивнул:
Помню я ее. Хотел бы помочь, но заноза до сих пор сидит. Знаешь, сколько ртов на плечах? Сами еле перебиваемся. Каждый должен делать свое, иначе не выживешь. Скоро и от меня проку не будет. Что ж скорее утоплюсь, чем буду сидеть у других на шее. Но я рад, что ты пришел. Может, хоть теперь чем-то ей помогу.
Он пожевал губами и сплюнул. Слюна все еще желтая от табачного сока. Кардель опять протянул ему кисет. Старик благодарно кивнул и отрезал еще кусок.
На следующий день после пожара. Колокола всю ночь трезвонили. Зарево-то мы видели, и что ж теперь у вас, сухопутных, свои беды. Ваши бедыне наши беды, а нашине ваши. Пришло утро, дым помаленьку рассеялся, а она так и сидит на берегу. Точно как ты сказал: светленькая, одежка черная от копоти.
Он кивнул в сторону полощущей ветви в воде плакучей ивы. Совсем недалеко, сто локтей. Не больше.
Вон там и сидела. Может, и двигалась, но вроде и нет. И на следующее утро: глядим, а она так и сидит. Послали детей спросить, как и чтони слова. Как каменная. А что мы? Оставили ее в покое, что ж еще Лучше не знать, что с ней не так, почему она людей не замечает. А я сидел, точно вот как сейчас сижу, и вот что я тебе скажу: за три дня она и пальцем не шевельнула. Лицо все в саже, только белые полоски от слез, отсюда видно было.
А дальше?
А дальше пришел какой-то мальчуган. Лет десять, ну, двенадцать, это от силы. Что-то там он ей говорил, потом уселся рядом. Может, знакомая, откуда мне знать. Потом взял за руку и поднял. День был ясный, как сейчас помню. Повел ее под ручку, будто кавалер какой. А куда пошлитут и соображать нечего. Он кивнул в сторону Города между мостами.
Отсюда, в осаде ледяных таранов и катапульт, город выглядел довольно жалко. Шпили церквей вздымались в небо, как руки в мольбе о помощи.
Теперь ты знаешь все, что знаю я. Больше мне сказать нечего. Не мешай. Держать огонь в уздезанятие не хуже, а может, и важнее других. Но ты и сам это знаешь, судя по твоей физиономии.
3
Настойчивый стук вытолкнул его из беспорядочного сна.
Эмиль Винге встал и пошел к двери. Мальчишка-посыльный из дома Индебету. Наверняка незаконный сын кого-то из полицейских. Или кто-то сжалился над уличным бродяжкой, дал пару рундстюккетоже не исключено.
Светлые волосы взлохмачены, вряд ли мыл голову за последние пару месяцев. Одет не по погоде, под носомхрустальная вожжа соплей. Видно, что обрадовался поручениюбег помогает согреться.
За вами послали. Ждут в Топорном переулке.
Погоди пять минут впрочем, нет, незачем тебе ждать. Беги назад, скажи, сейчас приду.
Винге зажег свечу. Пришлось несколько раз покачать вправо-влево часы Бьюрлинга, чтобы крошечные бриллиантики на циферблате поймали свет. Начало шестого. Сырое утро, занятое не столько своими весенними обязанностями, сколько воспоминаниями о прошедшей зиме.
Оделся, набросил пальто и спустился в переулок. Темно, еле-еле светит один-единственный фонарьостальные уже высосали ночной рацион масла и погасли. Город между мостами по-прежнему не принимает его всерьез. Хотя он и научился кое-как разбираться в паутине переулков, то и дело приходится останавливаться на развилке и вспоминать: а дальше как? Направо? Налево? Он уже давно обнаружил: самый лучший ориентирМушиный парламент. Если запах естьзначит, ветер южный. Нет запахасеверный. А сегодня, как назло, холодно, но ни ветерка.
В Топорном переулке его уже ждали констебль и с ним еще двое. Эмиль одного из них видел и раньше, но попытка вызвать в памяти имя окончилась полным провалом. Наверняка растерянность отразилась и на физиономии. Второго видел впервые.
Юханссон. Мортен Юханссон.
Констебль шагнул вперед. Его подручные, должно быть, такого низкого ранга, что и представляться не должны. Но умеренно уважительные взгляды бросать не забывают. Перешептываются о чем-то. За глаза они называют его Привиденьице. Брата называли Призрак дома Индебету, значит, сам он у них числится рангом ниже. Так, наверное, смотрят на только что заболевшего чумой буржуа.
Он повернулся к их начальнику.
Посмотрите, господин Винге. Он показал в сторону.
На мостовой лежит тело. На лицо наброшен плащ.
Кто-то треснул его так, что череп чуть не пополам. Сигвард и Беньямин поспрашивалиникто ничего не видел и не слышал. Довольно странно если драка, обычно находятся свидетели. Шум, руганькак не поглядеть в окно. Первое развлечение. А без свидетелейпиши пропало. Так бы послал за могильщиком и успокоился. Но поговаривают вы вроде бы видите то, что другие не видят. Он улыбнулся, то ли уважительно, то ли насмешливо.
Кто его нашел?
Парень из ночной стражи. Уже домой собирался, последний обход. Примерно с час назад. Говорит, чуть не споткнулся.
Он так и лежал, когда вы пришли?
Ну да. Сдвинули малость с дороги. На сажень, не больше.
Просить не пришлосьполицейские без всяких просьб отошли в сторону и начали раскуривать трубки, с интересом поглядывая за его действиями.
Винге обратил внимание, что один из помощников констебля дрожит от холода: рубаха на голое тело. Он махнул ему рукойиди грейся, ты здесь больше не нужен. Откинул плащ. Покойник лежит на спине. На вид лет пятидесяти. Пустой, мертвый взгляд. Почти лысый. На голове рана с запекшейся кровью, довольно небольшаякровоизлияние в основном подкожное. Рана небольшая, а черно-синяя гематома почти во все темя.
Винге обшарил карманы. Кисет плохо завязанв кармане полно табачной крошки. Карманные часыпокривившиеся стрелки под разбитым стеклом. Кошелек на поясе брюк. Потряс слегказазвенели монеты.
Это не ограбление, прошептал Сесил. И вряд ли драка, если учесть возраст убитого и его одежду.
Эмиль резко обернулсяникого. Констебль подался было к нему, но он покачал головойнет, ничего. Показалось.
Да, одежда вполне приличная, у него наверняка было на что ее купить. И ночевал не под забором. Что еще? Что еще, Сесил?
В драке обречен: вряд ли смог бы себя защитить.
Эмиль посмотрел на покрытую грязью мостовую.
А дождь шел, когда вы его нашли?
Еще какой! Будто сам Господь горшок опрокинул.
Посмотри повнимательней, прошептал Сесил.
Эмиль отошел на пару шагов и соскреб верхний слой глины. Полицейские что-то зашептали друг другу. Одобрение или насмешка? Скорее, одобрение. Он их не разочаровал. Даже тот, в рубахе, никуда не ушел, а смотрел во все глаза. Ни с того ни с сего обхватил себя руками и начал насвистывать простенькую мелодиюЭмиль слышал ее не раз от собутыльников. Забавный пересказ библейского сюжета о Ное, сочиненный давным-давно и неизвестно кем.
Чуть повыше по склонуподъезд с крыльцом в несколько каменных ступенек.
Посмотри там. Посмотри на земле, на стене, на ступеньках. Думаю, он сидел там.
Сесил прав. Не так-то легко увидеть. На мореной древесинемаленькие черные пятна. Приложил палецостался красный след, будто раздавил божью коровку. На верхних ступеньках лестницы под козырьком, там, куда не заливал дождь, такие же следы.
Налево, налево глянь налево.
На булыжнике рядом с крыльцоммаленькие белые черепки.
Ага теперь загляни ему в рот.
Эмиль, то и дело оскальзываясь на мокрой брусчатке, вернулся к покойнику. Приоткрыл рот и заглянул. Темно, как в могиле. Морщась от отвращения, залез пальцем, оглянулся и крикнул:
Можете дверь открыть?
Один из помощников кивнул и постучал. Выглянула заспанная старуха. Винге отодвинул ее в сторону, зашел в дом и поднялся по лестнице на чердак. Приложил ухо и услышал то, что ожидал. То усиливающийся, то ослабевающий шорох. Крысы. Сотни крыс.
Зерно он там держит, зерно. Овес, кажется
Констебль кивнул одному из помощников, тот поднялся по лестнице, отодвинул Винге в сторону и налег на дверь.
Влажный, застоявшийся воздух, полутьма, повсюду мелькают тени крыс. Клад, доставшийся им, слишком драгоценен, чтобы позволить людям вмешаться в пиршество. Полицейский хлопнул в ладоши, несколько раз топнул ногойпочти без результата. Только те из грызунов, кто был поближе, отбежали на несколько шагов. Остальные и ухом не повели.
Черт с ними, с крысами. Эмиль достал из влажного джутового мешка горсть овса, понюхал. Пахнет плесенью. Поднял головус потолка все еще капает, хотя дождь уже больше часа как кончился. Глаза привыкли, и он различил чуть поодаль, за мешками, позеленевший от плесени люк на крышу. Отодвинул засов и толкнул. Жестяной прямоугольник, проскрипев на петлях, плашмя грохнулся на скат. Посмотрел внизслегка закружилась голова. Прямо у него над головоймассивная, черная от копоти балка. Эмиль знал ее назначение: подъемное устройство. С нее спускают канаты, когда втаскивают крупную мебель на второй, третий и четвертый этажи. На конце болтается канат с крюком.
Винге спустился с четвертого этажа, прошел по склону, даже не взглянув на убитого, наклонился над канавой и очень быстро нашел, что искал: грязный дубовый чурбак. Живо представил цепь приведших к трагедии нелепых случайностей и с горечью подумал: как мало надежды, что в один прекрасный день ему удастся найти исчезнувший след Тихо Сетона.
Помахал констеблю.
Это не убийство. Несчастный случай. Довольно странный, но все же несчастный случай.
Полицейские переглянулись.
Он сидел вон там. Винге показал на крыльцо. Вернулся из кабака или с Баггенсгатан, этого мы не узнаем. Решил передохнуть, выкурить трубочку. Может, даже задремал с трубкой в зубахпо крайней мере, во рту полно осколков, а остальные валяются вон там, у крыльца. Зерно на чердаке давно сгнило, на досках дюймовый слой пыли. Краном давным-давно не пользовались. Если спросите хозяйку, наверняка расскажет: да, крыша течет, товар сгнил, постоялец махнул на него рукой. Возможно, даже в суд собирался подать Короче, вон тот дубовый чурбак сорвался с крюка прямо ему на голову. Петля перетерлась, на нем кровь, можете пойти посмотреть сами. Ночь была ветреная, это я заметил, еще когда спать ложился. Весит чурбак лисфунт, не меньше. А дальше покатился по склону в канаву. Возможно, человек этот умер сразу, и тело скатилось вниз. Или успел сделать несколько шагов и потерял сознание. Крови немного, сами видитетипично для тупой травмы. Капли крови на ступеньках, на мостовой, в грязи вы бы и сами заметили, если б не дождь.
Винге показывал то на крыльцо, то на крышу, то на канаву, а констебль кивал и исправно вертел головой.
Если б не дождь повторил он. Вот это да! Это же сколько совпадений.
Случайность не признает математической логики, шепнул Сесил.
Мир не был бы таким странным, если б в нем то и дело не происходили странные вещи.
А кто виноват?
Безнадежно. Пустое.
Вот как Сесил уверен: суд ничего не решит.
Если есть желание, можно попробовать разделить ответственность между купцом и сдатчиком, но это вряд ли куда приведет. Несчастный случай и называется несчастным, потому что его нельзя предвидеть. Если вы расскажете родственникам все как есть, они могут подать в суд, если пожелают.
Констебль потер небритый подбородок.
Вот как ну-ну спасибо за помощь.
Эмиль кивнул, повернулся и пошел домой. Трое полицейских пустились в обсуждение увиденного. Краем глаза заметил, как незнакомый, грустно качая головой, пересыпает в руки знакомого монеты: видно, побились об заклад.
А сам Эмиль никак не мог унять раздражение. В чем его заслуга? Следовал подсказкам на языке, которого не знает ни один человек в мире. В том числе и он, Эмиль Винге. Но, не зная слов, он этот язык понимает.
Люди из Индебету переглянулись.
У меня аж мурашки по коже
Не говори. Если хочешь совершить преступлениелучше дождаться, пока его засунут в сумасшедший дом.
4
Они никогда не встречались в доме Индебетуиз опасений, как бы не заметил случайно появившийся Ульхольм. С Винге он не знаком, но Эмиль настолько похож на брата, что у полицеймейстера никаких сомнений не возникло бы. А Сесил для Ульхольма был чуть ли не олицетворенной Немезидой в сюртуке. Исаку Райнхольду Блуму их сотрудничество с Эмилем Винге стоило многих бессонных ночей, да и днем он наверняка вздрагивал при мысли, что все может открыться.
Вот и сейчасБлум встряхнулся, чтобы отогнать страхи и заодно согреться, открыл глаза и выпрямился. Ну нетдать задний ход он не имеет права. Средства, возможно, слегка сомнительные, но цель ясна и благородна.
В квартале между домом Грилля и Жженой Пустошью они давно уже нашли уголок под козырьком крыши. Дождь не опасен, днем их убежище почти никому не заметно. К тому же с подветренной стороны, так что и ветер не страшен. В двух шагах от Индебету, но в таком месте, куда не всякий полицейский решится заглянуть, если, конечно, служба не заставит.
Блум пожал плечами, попытался сообразить: то ли сам пришел слишком рано, то ли Винге опаздывает. Но что делатьнадо ждать. Свои карманные часы он нечаянно раздавил, а стрелки на башне Большой церкви почти неразличимы, как ни вглядывайся. Земля уже совсем отмерзла, сошедший снег обнажил мусор, который с осени никто убрать не озаботился. Попрыгал немногоразогнать кровь в замерзших ногах. Ноги не согрелись, зато забрызгал чулки и панталоны грязной жижей. Попытался счистить грязь, заметил подходящего Винге и отложил попытки до лучших времен. Поморщилсяголовная боль после вчерашнего так и не прошла.
Эмиль Понимаю, вы с утра на ногах. Юханссон считает уместным вознаградить вас за хорошую работу, а другие предлагают сжечь на кострена тот случай, если вы на стороне нечистого.
Странный парень, этот Винге. Сходство с Сесилом поразительное и чем дольше с ним знаком, тем лучше понимаешьне только портретное. Манера говорить, двигатьсяИсак Блум помнил Сесила с самого начала своей полицейской службы. А иногда приходится прикладывать немалые усилия, чтобы не приписать Эмилю участие в событиях, связанных вовсе не с ним, а с Сесилом. И говорит как Сесил, и руки держит за спинойвылитый брат. В другие моменты все наоборот: Эмиль напоминает самого себя: вечного студента, полупьяного, робкого. Того Эмиля, который прошлой осенью явился к нему в контору и молол что-то несусветное.
Винге поклонился, встал рядом и сдвинулся чуть вправовыбрал самое непродуваемое местечко.
Исак что нового? У вас все в порядке?
А вы не слышали? Академия окончила свое существование. Эти идиоты дали Ройтерхольму повод, а Визирь не использовал свой шанс.
Простите, Исак, я ничего не понял.
Старик Ферсен, как вы знаете, в прошлом году отдал Богу душу. Седьмое кресло освободилось. На его место выбрали Сильверстольпе. Новый член академии решил подольстить режиму и назвал короля самодержцем. Что тут началось! Его обвинили в оскорблении его величества, а академию заподозрили в революционных взглядах и распустили. Сильверстольпе лишился места при дворе. Секретарская должность Рузенстейна ликвидирована, еле-еле спас шкуру. Теперь он домашний учитель у принца.
Никогда не думал, что ваше сердце может так обливаться кровью от переживаний за события, которые вас не касаются.
Не касаются? Это как сказать Я научился подражать стихам Леопольда так, что он может принимать похвалы в мой адрес на свой счет. Получил в прошлом году два приза академии по двадцать шесть дукатов. Лундбладская премия, тоже в прошедшем году, пятьдесят риксдалеров, прямо в кошелек. Это все академия, и, скажу я вам, не пустяки для человека, который, как раб, дни напролет торчит в полицейском управлении. А теперь? Еще один собачий год впереди.
Винге похлопал себя по плечам ладонями. Многие годы пьянства оставили следы на его лиценаследство, от которого ему вряд ли удастся избавиться, какой бы трезвый образ жизни он ни вел.
А что нового в Индебету?
Шутовство. И зверство. Шутовство и зверство. Режим видит шпионов в каждом прохожем. На днях какого-то итальянского учителя заподозрили в подготовке покушения на герцога. С чего бы? Ну нет, на эту публику резоны не действуют. Ульхольм получил приказ от Экмана: немедленно схватить и выдворить из страны. Дурость, не правда ли? Этого итальянца знает полгорода: добродушный, тихий, мухи не обидит. Но вышло еще глупее. Ульхольм, этот осел, перепутал двери и вломился к соседу, финскому офицеру. Крик, грохот, пинками стащили его в чем мать родила с женщины, руки связали, пинки, удары, шум, плач Только когда несчастный итальянец сам приоткрыл дверь и спросил, не может ли чем помочь, полицейские сообразили: ошиблись! Пристроили офицера назад на дамуспасибо, дождалась, вместо него схватили итальянца и на первой же шхуне отправили в Римини. Без суда, без следствия, без доказательств. Кому они нужны, если режим делает все что хочет? Не знаю, получилось ли что у финна с дамой после такой-то встряски. Может, утешится: его решили повысить в ранге. Чтоб не болтал лишнего. Знаете, Винге, добром это не кончится. В народе уже заметно брожение умов.