Все чудесатее и чудесатее, как написал в своей книжке для детей один математик-педофил, отметил Майкл Смарт про себя с чувством тайного превосходства.
С другой стороны, ему было не по себе от того, что он мог вообразить ее лишь сидящей тут, в поезде, в кресле напротив. Да, так получалось. И вполне реалистично. Вот и она. Смотрит в окно поезда. Рассматривает свои ногти. Изучает кончики своих волос. Читает книгу на незнакомом ему языке.
Теперь он вспомнил про тех девушек в палатке, как они усаживали его, совсем мальчика, между собой и кормили рубленым мясом с луком, которое сами жарили тут же на газовой плитке, а потом словно забывали о нем, лежащем в полузабытьи в тепле их горячих тел, с книжкой, весь вечер напролет раскрытой на первой странице, слушая их разговор на языке, на котором он не понимал ни слова.
Богоявление! Господь всемогущий, это было чудо! Пустое сиденье, наполненное благодатью, чудо из чудес! В мерзком поезде, идущем по мерзким болотам!
Но именно сейчас доктору Смарту открылась истина-и теперь, когда он наконец обрел жизнь, кому на хрен какое дело до того, что есть «богоявление», иными словами, до толкований различных понятий, до стилистических приемов и образов, до законов и границ жанров, до заточенных временных рамок и выведенных и принятых всеми определений? Только теперь он наконец понял, понял впервые в жизни, о чем именно великий Джойс, и старая зануда Вулф, и Йейтс, и Рот, и Ларкин, и Хемингуэй, и естественные голоса послевоенной рабочей литературы, и Браунинг, и Элиот, и Диккенс, кто там еще: Уильям Теккерей, мсье Аполлинер, и Томас Манн, и замшелый Билл-Шекспир, и Дилан Томас, алкаш, мертвец, вечный юноша, и все остальные, все хором, на каждой странице, в каждом произведении, которое они произвели (так, кажется, не говорят? Да какая разница? Значит, теперь говорят), о чем они все толковали.
Вот об этом.
Он сидел напротив нее весь ужин. Она была из тех девушек, нет, из тех взрослых цветущих женщин, которых видишь на дороге, тормозишь, подвозишь до следующей деревни, потом она выходит из машины, машет рукой на прощанье, и больше вы никогда не встречаетесь, однако этот миг преследует тебя до конца жизни.
Она была похожа на простоволосую, убранную цветами девушку с боттичеллиевской «Весны».
Он сошел с поезда в каком-то ступоре. Постоял мгновение на солнце, созерцая, как солнечный свет отражается от его машины на привокзальной парковке. Он чувствовал себя как-то странно, по-новому, словно его тело под одеждой пылало, настолько явственное ощущение, что он подумал, что зря не принял антигистаминное. Подъехав к дому, он увидел, что «вольво» стоит на месте. Он припарковался рядом. Решил обойти дом. Она лежала в саду, на животе, рассматривая что-то в траве, как маленькая девочка. При виде ее сердце Майкла затрепетало птицей в вышине.
Он приготовил ужин. Более тогопревосходный ужин. Она останется на ужин? спросил он вошедшую Еву. Понятия не имею, ответила Ева, а ты ее приглашал? Тогда он спросил ееони с Астрид лежали на траве в саду. Вы поужинаете с нами? И Астрид, милая Астрид, крикнула ему, да! И вот она отодвинула стул от стола и вышла из комнаты, и он, Майкл Смарт, уставился в точку, откуда исходил свет, пациент, очнувшийся после долгих лет комы. Он видел Еву. Видел Астрид. Вот он смотрит на собственные руки, незнакомые, новые руки. Он видит свет. Он самсвет. Его зажгли, чиркнули, словно спичкой. Он испытал просветление. Он овладел фотосинтезом, покрылся нежной листвой. Густой и свежей. Он огляделся; казалось, все предметы излучали Жизнь. Бокал. Ложка. Его руки. Он поднял их над столом. Они парили! Он сам парил, покачиваясь в воздухе вместе со стулом. Он бросал вызов гравитации. Он пылал священным пламенем, словно вместилище нового чистейшего топлива. Он снова поднял свой бокал. С ума сойти. Ему придали форму, испытав огнем. Просто чудо, этот обычный с виду бокал. На миг он стал им, этим стаканом. Он был ложкой, всеми ложками на столе. И познал саму суть бокальности, саму ослепительность блестящей ложки. Он был столом, и стенами комнаты, и продуктами, что собирался приготовить, тем, что она будет есть, сидя напротив него и глядя насквозь.
Она не замечала его весь ужин.
Вообще его не замечала.
Сидела так, словно напротив никого не было. Он с таким же успехом мог быть стулом по другую сторону стола, пустым местом, чистым вакуумом. Но: он ведь завел ее машину. И приготовил чудесный ужин. Сейчас он подаст печеные груши под горячим шоколадным соусом, а потом будет жадно наблюдать, как она надломит корочку на фрукте ложечкой, отправит кусочек в рот, прожует и проглотит это восхитительное лакомство, потом снова надломит, снова откроет рот и оближет ложечку.
Она вот-вот снова войдет в комнату.
Вот и она, стоит на пороге.
начало не давало ей заснуть. Она предпочитала редактуру, конец, когда работа в темноте окончена и ты правишь себе и правишь, пока не вычленишь окончательную форму сотворенного.
Где сейчас Ева, конкретно? Лежит в постели в этой невыносимо темной, душной спальне, мучаясь бессонницей в глубокой ночи, под боком Майкл, спит как сурок, голова под подушкой.
И нет других причин ее бессонницы? Нет.
А если честно? Ну, эта Майклова девица немного выбила ее из седла.
Что за девица? Девица, у которой хватило наглости прикатить к ним сюда, угощаться за милую душу, подлизываться к ее детям и рассказывать какую-то несусветную, по мнению Евы, чушь, причем на голубом глазу. Девица, которая в завершение (вообще-то, очень приятного) вечера вдруг, ни с того ни с сего, довольно сильно встряхнула Еву за плечи.
Что-что?! Да, в прямом смысле взяла и встряхнула ее, а потом распахнула дверь, бодро попрощалась и пошла прочь из их дома, собираясь ночевать под звездами (на самом деле под крышей своей «вольво», припаркованной перед домом, если точно).
Она встряхнула Еву?! Лл. Дикарка.
Но почему ей пришло это в голову? Без всякой причины. Во всяком случае, по разумению Евы. Она не имеет ни малейшего понятия.
А кто эта девица? Какие-то у них дела с Майклом.
Как Ева чувствует себя в данный момент? Сон как рукой сняло.
Не правда ли, в этом «летнем» доме чересчур темно? О да. Неестественно темно для летней ночи. Окна в доме слишком маленькие. И шторы слишком плотные.
А какие такие дела у этой девицы с Майклом? Она, очевидно, его «бывшая» студентка.
А что, Майкл отрицает это? В том-то и дело!
Майкл: (лежит в постели, она раздевается и тоже готовится ко сну) Как все прошло?
Ева: Что именно?
Майкл: Какие вопросы она тебе задавала?
Ева: Да кто задавал?
Майкл: Как же ее Амбер. Интересные были вопросы?
Ева: (решив не упоминать унизительный эпизод встряски полчаса назад в прихожей) Что ты имеешь в виду конкретно?
Майкл: Сама знаешь. В смысле аутентичности. Как она оказалась? Умна? С виду очень даже.
Ева: Ну, тебе виднее.
Майкл: В каком смысле?
Ева: Она же из этих твоих.
Майкл: Из кого же?
Ева: Твоих студенточек.
Майкл: А вот и нет.
Ева: А вот и да.
Майкл (поворачиваясь на бок): Она ведь приехала, чтобы дать материал для одного из «Интервью от первого лица», так?
Какая последняя новинка стала сенсацией, покорившей весь литературный мир? Конечно, серия книг «Интервью от первого лица», вышедшая в «Джупитер Пресс». Это серия «автобиографических беллетризированных интервью» журналистки Евы Смарт (42 года), которая опубликовала первое интервью из будущего сборника восемь лет назад. Оно называлось «Интервью от первого лица-1: история Клары Скиннер, жизнеописание барменши Клары Скиннер, погибшей во время бомбардировки Лондона в возрасте 38 лет». (Другие «Интервью от первого лица» рассказывают о судьбах итальянского военнопленного, билетерши кинотеатра, летчика-истребителя и эвакуированного младенца.) А восторги вокруг последнего «Интервью»«Истории Илзе Зильбер»придали до недавнего времени независимому издательству «Джупитер Пресс», средние тиражи которого не превышали пяти тысяч, мощный импульс, и они продали почти сорок тысяч одной «Зильбер», что потащило паровозом и другие «Интервью» (в чем крылась одна из причин молниеносной покупки маленького издательства суперкорпорацией «Харпер Коллинз» в начале этого года). «Безусловно, это для нас дар свыше», признается Аманда Фарли-Браун, в свои 27 уже назначенная главным редактором «Джупитер Пресс». «Мы до сих пор в шоке. Не можем поверить в свое счастье. И вполне можем надеяться, что «Интервью» появятся у «Ричарда и Джуди».
О чем все эти «Интервью»? В центре каждогожизнь самого обычного человека, погибшего во время Второй мировой войны, рассказанная от первого лица, но так, словно этот человек выжил и рассказывает все постфактум. «Я даю им возможность представить жизнь после, вообразить, как могли бы развиваться события», говорит Е. Смарт.
В чем новизна ваших книжек? Каждая из них представляет собой небольшую брошюру с текстом в формате «вопросответ». Условную рассказчицу в «Истории Илзе Зильбер», по рождению немкус еврейскими корнями, но по всему истинную нацистскую мамашу, даже получившую от фюрера специальный Железный крест матери за рождение семерых детей (все они один за одним погибли во время союзнических бомбежек), просят описать собственную смерть, когда ее одежда случайно загорелась во время артиллерийского обстрела и она бросилась в реку Вуппер. Путем умелых вопросов Ева Смарт помогает ей рассказать свою «посмертную» историю: как она выплыла на берег, обсушилась, как местный крестьянин помог ей залечить ожоги и как она прожила еще тридцать лет.
Зачем этот журналистский приемчик с вопросами? «Это не «приемчик». Каждый вопрос находит свой ответ», замечает автор.
А как относятся живущие родственники ваших героев к потревоженному покою своих мертвых? «Как правило, они счастливы. Им импонирует искренний интерес», говорит Смарт. «Я всегда подчеркиваю, что «Интервью от первого лица»изначально не что иное, как художественный вымысел. Но именно художественная литература обладает силой выявлять истину».
Критики наконец оценили по достоинству ваш талант? «Свежо и трогательно» («Тайме»). «Эта книга переводит мистическое в такую же обыденную плоскость жизни, как чашка с блюдцем на кухне 1957-го года» («Телеграф»). «Блестяще, глубоко прочувствованно» («Гардиан»).
Единодушен ли столь восторженный прием критики? Судите сами: «Когда же наконец авторы и читатели прекратят мусолить ложно-патриотические истории про войну, которая для нынешнего поколения происходила все равно что на другой планете за тысячу световых лет отсюда? «Интервью от первого лица» Е. Смартярчайший пример нашей постыдной тяги к тому, что дает нам возможность одновременно ощутить и чувство вины, и моральное удовлетворение. Довольно этого мрачного самобичевания. Нам нужны истории о настоящем, а не пустопорожняя болтовня о прошлом» («Интедепендент»).
Что же дальше? Холят настойчивые слухи о том, что Смарт не прочь заключить с каким-либо издательством более выгодный контракт. Но пока суть да дело, как ей работается на «Интервью от первого лица»-8? Кого она воскресит на этот раз? Умница-Смарт знает.
Но что знает Смарт (42 года)?Один Бог знает.
Где же сейчас Ева Смарт (42 года)? Лежит рядом с Майклом в постели в этой антисанитарной норфорлкской дыре.
Нет, мы говорим о том, как продвигается ее работа. Ох, не спрашивайте.
Почему? Потому что она была тупа, как этот тупой карандаш на полу, слушайте: «изящного летнего домика с доступом в интернет», расположенного в «старом саду» при «фермерской тюдоровской усадьбе близ живописной деревни Норфолк Броудз». Текст объявления должен был звучать так: «халупа 30-х гг. с претензией на комфорт, расположенная на отшибе от проселочной дороги близ квартала потенциальных трущобв прошлом муниципального жилья». Какойто кретин присобачил в каждой комнате куски шпал, да, от тюдора не отличить. Ева хихикнулабеззвучно, боясь разбудить Майкла.
Почему? С одной стороны, она правда не хотела его будить, с другойона смерть как не хотела снова заниматься любовью. Пусть себе спит, зарывшись под подушку, которую специально приволок из дому.
Зачем он притащил сюда свою подушку? Майкл страдал от аллергии, если спал на чужой, не своей подушке. А так больше ничто не могло потревожить его сон. Как и всякая «новая жизнь» не особенно его тревожила. Он ведь частенько имел дело с новым, «неизведанным».
К чему этот закавыченный сарказм? Ева не хочет отвечать на этот вопрос.
А чем плоха эта деревня? Просто Ева рисовала себе живописную местность с разбросанными фешенебельными усадьбами, в бывших амбарахстудии звукозаписи, а сами хозяева расслабляются, загорая на палубах собственных яхт под легендарным лазурным норфолкским небом. Да, небо в Норфолке и правда было чудное. Но: в окне одного из двух (!) местных магазинов торчало весло с пластиковой крысой на рукоятке.
Почему они не уезжают отсюда? Ева заплатила вперед.
Зачем, собственно, они сюда приехали? Охота, к перемене мест. Заело одно и то же.
А еще? Чтобы сбежать: а) от родственников погибших, без конца выражающих по телефону и электронной почте одобрение/негодование, требующих внимания/денег; б) от жалостливых писем, звонков и сообщений людей со всей Англии с просьбой «воскресить» в ее новой книге именно их погибших родных; в) от сотрудников «Джупитер Пресс», исправно названивающих, чтобы узнать, «как продвигается работа над книгой».
Как же продвигается работа над книгой? Хоть вы не спрашивайте.
Но она же работает? Да: каждый вечер ровно в шесть вечера она направляется из летнего дом в основной, переодевается и садится ужинать, как будто трудовой день завершен и все прямо-таки наслаждаются жизнью в большом крысятнике под гордым названием Норфолк. Сегодня Астрид подкралась по траве, а не как обычно по гравию, так что Астрид не услышала шагов и, только увидев мелькнувшую за окном тень, заставила себя подняться с пола, сесть на старый стул и забарабанить по клавишам своего ноутбука. Когда Астрид ушла, Ева уставилась в девственно-пустой экран. Белый квадрат. Концептуально.
Значит, Ева Смарт притворщица? После ухода Астрид она снова легла навзничь на грязный пол халупы.
Возможно ли, что Еве, скажем, надоело выдумывать «новые» жизни людей, давным-давно обретших покой? Ева не хочет отвечать на этот вопрос. Может быть, ее раздражал ажиотаж, вызванный последней книгой, который, впрочем, было легко предвидеть, учитывая явно возросший в последние годы «низкопробный» интерес читателя к фашистам и событиям Второй мировой войны вообще, а главное, тот факт, что Англия снова ведет военные действия? Ева не хочет отвечать на этот вопрос. Может быть, всему виной только что процитированный фрагмент рецензии о ложно понятом патриотизме? Ева не хочет отвечать на этот вопрос. Правда ли, что Ева помнит ее текст наизусть, дословно? Ева не хочет отвечать на этот вопрос. А не связано ли это с пониманием того, что тридцать восемь тысяч экземпляровэто, собственно, не так уж много по меркам настоящих бестселлеров и что «грандиозный успех» на поверку оказался не столь уж велик? При чем тут это! Конечно нет. Нашла ли Ева героя своей очередной, еще не начатой книги? Нет. А почему одна мысль о том, что надо начать работу над книгой, которая соответственно принесет славу и деньги, которых вполне хватит на то, чтобы лежать в прострации на полу летней дачи-халупы, не шевеля ни одним членом, приводит Еву в ужас? Прекрасный вопрос. Пожалуй, покопавшись в предыдущих ответах, вы сами на него найдете подходящий. Ева видела, как из щели между досками выползла мокрица и забралась обратно. В этот миг она безумно захотела стать мокрицей, с мокричными амбициями и мокричными способностями.
Вы называете это работой? Ева набирает в легкие воздуха. Да, быть активной женщиной моего возраста в нашей части света в наше времяочень тяжелая работа. Успешно заниматься тем, что от нас ждут, и именно таким образом, как от нас ожидают, ох как непросто. Талант. Секс. Деньги. Семья. Быть умеренно интеллигентной. Умеренно худой. Умеренно «светиться».
Довольно жалкое кредо, вы не находите? Еще один вопрос подобного рода, и интервью будет окончено.
Хорошо, какие вопросы вам хотелось бы услышать? Нестандартные. Умные. Не личного характера. Какая разница, какого цвета ее глаза? Или какого она пола? Или что происходит в ее личной жизни, в семье?
А что происходит в вашей семье? Ну, у Астрид, например, классический «трудный возраст».
А что Магнус? Ева не знает, что сказать о Магнусе. Его поведение тревожит ее не на шутку.
А ваш муж? Тут все хорошо. Правда Майкл очень хороший. Но это все личные вопросы. Они не имеют отношения к главному. Проблема вот в чем: Ева творческий человек, но у нее застойный период.
Ладно, тогдаво что Ева верит? Да, это вопрос не в бровь, а в глаз. Так во что она верит? Как это «верит»? Что вы конкретно имеете в виду?
Во что Ева верит?
Каким руководствуется девизом?
Итак?
Что дает пищу ее мыслям?
И ее произведениям?
Что ее вдохновляет? Еву вдохновляет «Квант».
Это что-то из физики? Теория? Механика? «Квантовый скачок»? Нет. Это название ее тренажера, беговой дорожки.
Беговой дорожки?!Да.
Она «верит» в беговую дорожку «Квант»?Да.
Как верят в Бога, теорию хаоса, или в реинкарнацию, или в единорогов? Во-первых, тренажер «Квант» точно существует. Дома, когда все спят, Ева прибегает к его помощи. Пока все спят, вместе с «Квантом» работает одновременно и ее тело, и разум, занимаясь ритмичной ходьбой или бегом, она задает вопросы и сама же на них отвечает. (Собственно, так у нее родилась идея написать серию «Интервью от первого лица».)
Но в Норфолке-то «Квант» отсутствует? Да. Он остался в доме, в кабинете Евы.
А почему тогда Ева не совершает пробежки днем, вместо того чтобы лежать целый день на полу летнего сарая? Вы издеваетесь? Ева никогда не станет «совершать пробежки», ни за что. Она вовсе не хочет развлекать публику. Это совсем не одно и то же.
Может быть, она рискнет и выйдет побегать, в темноте и в полном одиночестве, вот сейчас, когда никто не сможет ее увидеть? Ева села в постели. Скрестила руки на груди.
Всё, всё. На чем мы остановились? Да, Ева на полу сарая. Думает о мокрице.
Что же было потом, после эпизода с мокрицей? После того момента истины Ева заснула прямо на полу.
Разве удивительно, что Ева никак не может заснуть, ведь она успела выспаться днем? Послушайте. Ева вынуждена спать в этой слишком темной и душной спальне в слишком душной и темной части земного шара. Дома, когда она не могла заснуть, она хотя бы видела уличные фонари.
Почему эта девица встряхнула Еву? Может быть, из ревности? Или хотела напугать, угрожала?
Вы почувствовали угрозу? На самом деле нет. Скорее, это можно назвать
Как же? Вообще-толюбопытный фактсначала, когда девушка только схватила ее за плечи, ей показалось, только не смейтесь, что девушка сейчас ее поцелует.
Но не поцеловала? Нет. Встряхнула как мешок.
Если Ева подойдет к окну и посмотрит на улицу, ей будет видна «вольво»? Она наверняка спит, скрючившись на заднем сиденье. Хотя нет, наверное, они раскладываются в вполне комфортабельное спальное место. А может, она улеглась на передних сиденьях. Или на пассажирском, максимально опустив его назад. Ева откинула одеяло, выскользнула из постели и направилась по ковру к Твою мать!
Что за «»? А, проклятый угол трюмо.
Нет, что за точки вместо нормального слова? Еве что, трудно выматериться? Вслухникогда.
Почему? У вас что, нет детей? Ева продолжает тереть ушибленное бедро. Сколько пыли. Видимо, шторы были повешены еще до войны и тогда же с последний раз стираны. Когда они отсюда съедут, Ева намерена отправить миссис Бет Оррис письмо с перечислением всех претензий и потребовать компенсацию.
Ее машина на месте? Да, припаркована бок о бок с их машиной.
Как человек может проводить ночь в машине? Тем более каждую ночь? Летом ладно, но неужели и зимой она спит в машине? Наверное, страшно затекает все тело. Может быть, переночуете в доме, Амбер? сказала Ева, когда совсем стемнело и гостья собиралась уходить. Сказала вполне гостеприимно. У нас полно свободного места, продолжала она. Есть свободная спальня, там никто не живет, по-моему, даже постель приготовлена, вы нас нисколько не стесните, напротив. Нет, сказала девушка. Я люблю спать в машине, и она шагнула обратно в дом, чтобыкак ей показалась, соблюдая приличия, сказать спокойной ночи или спасибо за ужин, может, приобнять-поцеловать, а вместо этого крепко схватила ее за плечиеще немного, и было бы больно, Ева до сих пор ощущала ее хватку, и, прежде чем она осознала, что происходит, и уж тем более возмутилась такой фамильярности, встряхнула ее, два раза, с силой, без всяких объяснений, словно имела на это право.
А почему она решила, что имеет на это право? Ева услышала, как Майкл ворочается за ее спиной. Обернулась, его одеяло сползло, обнажая спину. Ева нарочно крепко поцеловала Майкла, когда его студенточка вышла из комнаты.
Зачем? Чтобы знал.
Что? Что ей все равно, какие у него с ней отношения.
Не кажется ли ей, что небрежное обращение девушки (какой там девушки! Господи, да она максимум лет на десять старше Евы) что ее небрежное обращение с Майклом весь вечер еще больше доказывает, что онаодна из его «побед»? Вот именно.
Но ведь она намного старше его обычных соплюх? Да, как ни странно, и развязнее, потрепаннее, чем обычно, эти короткие шорты, неопрятная рубашка с расстегнутым воротомвсе это совершенно не в его вкусе. Нет, не похожа она на студентку. Но ее лицо кажется знакомым, вроде где-то видел, но не можешь вспомнить гдекак официантку или продавщицу в аптеке, которую вдруг потом встречаешь на улице. Кроме того, была в ней эта отвязностьа может, просто наглость, которая привела ее в их дом. Еву это втайне восхищало.
Он с ней уже переспал? Скорее всего, дапотому что Амбер Макдоналд совершенно не смущало присутствие Майкла. Она обращалась с ним предельно холодно. Она бровью не повела, когда он наполнял ее бокал.
Но помнит ли Ева, когда у них в последний раз был такой ужин? Причем Астрид, слушая дурашливый шепот гостьи, вдруг преобразилась в чудную, раскрасневшуюся от смеха девчушку.
Когда она в последний раз видела Астрид такойсловно какой-то волшебник превратил ее в паиньку? Бог знает когда.
А как, ради всего святого, ей удалось уговорить спуститься Магнуса? Она поднялась наверх, в туалет, а когда спустилась, он трусил за ней, и она втолкнула его в комнату, ухватив за край рубашки, и сказала: представляете, я захожу в ванную, а он вешаться собрался. Все рассмеялись. Засмеялся и Магнус и сел за стол рядом с гостьей. И остался со всеми внизу, и просидел с ними весь вечер. Даже ел груши под шоколадным соусом с тарелки Амбер.
Откуда взялось ощущение неожиданного праздника? Сегодня никто не орал на Астрид за то, что она маниакально снимает с разных ракурсов еду, потому что сегодня ее камера пребывала в ее комнате, за тридевять земель, и она наконец вела себя как нормальный ребенок.
А какая Астрид вообще? Астридюный олененок, застывший перед розовым бутоном, то есть перед вступлением в отрочество (олени обожают розы). Сама невинность, ножки тоненькие, вся дрожит, ни сном ни духом не ведая, что будущее уже нацелило свое дуло прямо на нее. Круги под глазами. Резкая, раздражительнаяи слепая как котенок, оглушенный всем своим знанием и незнанием о мире. Эта животность была отвратительна. Это у нее точно не от Евы. Бог знает откуда. Наверное, от Адама. Ну настолько ранимая! Все в ней кричало: помогите! когда она просто шла через комнату, или по магазину, или по территории бензозаправки, так сильно наклонившись вперед, словно вот-вот потеряет равновесие, беззвучно умоляя, чтобы кто-нибудьЕва, кто же еще! положил ладонь ей на затылок или плечо и буквально «втолкнул» во взрослую жизнь.
А каким был Магнус, казалось бы, мгновение назад? Чистым и прозрачным как стакан с водой. Настолько верил в силу простых решений, что мог сесть за викторианский рабочий стол Евы (в возрасте Астрид, лет пять назад, да?) и написать письма Ее Величеству, Элтону Джону, Антее Тернер и еще бог знает кому с просьбой победить нищету во всем мире и найти пристанище для всех бездомных. Да! Королеве, Элтону Джону и Антее Тернер, а/я Би-би-си. Магнус в детстве, трогательный знайка. Он получил в ответ несколько очень милых писем, одно даже от дамы придворной из администрации дворца, по всей видимости, каждый день отвечавшей на подобные послания. Ее Величество Королеву очень тронуло и заинтересовало выражение Вашего участия Магнус: счастливая случайность, случайная беременность, случайное начало счастливой семьи. (С Астрид наоборот: запланированная беременность, задуманная Евой как средство сохранить брак.) Ту первую, детскую ипостась Магнуса словно кто-то украл, заменив его длинным тонким, нервным, загадочным, упрямым, оскорбительно вежливым подростком, без конца принимавшим душ (или, как сейчас, вообще решившим не мыться); настолько странным и непредсказуемым, что однажды, в этом году, он встал за ужином и заявил, что поддерживает войну в Иракевойну, за которую Еву до сих пор мучило чувство вины, умеренное, впрочем, ну что надо было как-то действовать, больше об этом думать, а она была вся погружена в прострацию по поводу отсутствия желания начать новое «Интервью».
А какая была Астрид сегодня? Убрала со стола и мило болтала с Евой как нормальная дочь с матерью. А Магнус? Практически вернулся в прежней ипостаси. И даже вызвалсядобровольно, как когда-то раньше, помочь Майклу вымыть посуду (конечно, здесь, в этом идиотском Норфолке и речи не было о посудомоечной машине). Потом Астрид забыла о своем эгоистичном пунктике насчет здешней мебели, улеглась на диване (правда, подложив свернутую «Гардиан» на подлокотник под голову) и почти задремала. А Ева с Амбер стояли под теплым ветерком перед распахнутыми французскими окнами.
А что сделала Ева потом? Давайте пройдемся по саду, сказала она. Сказала тихо-мирно.
Ну давайте, ответила девушка. Замечательная мысль. Спасибо.
Они пересекли гравийную дорожку. Ева говорила ни о чемо цветах, о том, как выращивать растения в тени. Они сели под старым деревом.
О чем Ева спросила девушку в саду? Вы ведь шотландка? Я узнала по акценту. Я так люблю Шотландию. Сто лет там не была. Моя мать шотландка.
А-а. А откуда вы конкретно?
Вы говорите на этом языкезабыла, как называется, ну, на языке, которым пользуются там, в горах?
Что вы сказали? Очень красиво.
Переведите, пожалуйста. Что вы сейчас сказали?
Расскажите немного о себе.
Что хотите. Немного. Что вы изучаете?
Ну, в университете?
А что отвечала ей девушка?
Я из Макдоналдов.
Япрямой потомок Макдоналдов из Гленкоу.
(Потом шла какая-то тарабарщина.)
(Смеется.) Это старинные гэльские пословицы, в наших краях каждый их знает.
Ну хорошо. Перевод приблизительный. Первая: яйцо снесет любая курица. Вторая: время придет, и солома пожелтеет. И третья: не пускайте незнакомцев на порог, пока не узнаете, кто они такие.
Что вы имеете в виду?
(Смеется.) Я не из университета!
Что именно сказала Ева девушке напоследок?
Амбер, как вы могли убедиться сегодня вечером, мынормальная семья. Астрид сейчас двенадцать, у нее трудный период, а у Майкла естественный подростковый кризис. Семьяштука сложная. Это Майкл сказал, что вы можете приехать к нему?
А что ответила ей на это девушка, улыбаясь в наступившей темноте?
Какой Майкл?
(А она молодец, удар держит.)
Он что, сказал, что вы можете запросто здесь появиться? спросила Ева. Потому что и вы, и я знаем, что все не так просто, наоборот, все сложно, особенно когда дело касается семьи и детей!
Может быть, Ева немного давила? Она имеет на это право.
Что сделала девушка? Как-то фыркнула, чисто по-шотландски, через нос. Потом встала, повернувшись к Еве, покачала головой, потянулась, подняв руки над головой, и направилась к дому. Ева осталась сидеть под деревом. Потом посмотрела на часы.
Хватило ли им десяти минут на выяснение отношений? На десятой минуте Ева окончательно успокоится и гостеприимно предложит девушке занять свободную комнату, демонстрируя, что между ними все в порядке, ведь так оно и есть! А утромпоскольку все в порядкедевица уехала бы восвояси. Она тихо-мирно ждала, пока секундная стрелка оттикает сколько надо.
Но что произошло, когда Ева вернулась в дом? Ничего. Ни-че-го. Майкл с Магнусом были в кухне, моя и вытирая тарелки и бокалы. Астрид спала, лежа на диване и перекинув ноги через колени Амбер Макдоналд. Ш-ш, сказала Амбер вошедшей Еве. Она придерживала ноги ее дочери.
Не правда ли, даже ее «ш-ш» звучало по-шотландски? Ева стояла у раскрытого окна. Она по-прежнему видела только крышу машины, но не видела, спит девушка или нет, и вообще, там ли она.
Почему девушка решила встряхнуть Еву за плечи? Она не знает, честное слово.
Можно еще раз, что там за история о краях, откуда, по ее словам, происходит Амбер Макдоналд? Ева не запомнила. Есть какая-то легенда, или песня, что-то такоео битве и некоем шотландском роде.
Что знала Ева о Шотландии? Мать Евы любила сидеть на коврике перед электрокамином в гостиной их дома в Велвин Гарден Сити и слушать большой прямоугольный проигрыватель. Пели всегда мужчины. Из текста выходило, словно они давным-давно погиблипричем романтической смертью, приняв ее от любви или от горя, за то, ради чего не жаль погибнуть.
Какие они были, эти суровые красивые песни? Когда они звучали, глаза ее матери наполнялись слезами.
Сколько лет было Еве? Она еще в школу не ходила. Одна песня называлась «Черный остров». Хотя свет от камина был довольно яркий, по углам комнаты украдкой змеилась темнота. Четырехлетняя Ева видела ее. По воскресеньям мать редко готовила ужин, обычно она делала тосты, и они с Евой ели их в уютной атмосфере, молча, слушая по радио двадцатку лучших хитов. До сих пор, думая о счастье, Ева представляет именно это: вкус тоста с джемом, ранние сумерки, радиоприемник на столе. Играет «Если ты сейчас уйдешь», хит группы «Чикаго». Он был наверху чартов. Хотя хронологически гораздо позже. Ева была уже подростком. Скоро Ева будет каждый день возвращаться домой к больной матери, не встающей с постели.