На вид он был совершенно невзрачный: ровным счетом ничего примечательного ни во внешности, ни в одежде. Неудивительно, что в ту первую встречу я не сразу его заметил. Даже и потом, когда наше знакомство переросло в дружбу, я далеко не всегда узнавал его при встрече с первого взгляда. Звали его Сатиш Кумаримя и фамилия в Тамилнаде очень распространенные, так что совпадению удивляться нечего. Но все-таки забавно было, что этого набожного пекаря, неприметного, как тень, и здорового, что твой бык, зовут точно так же, как и учителя биологииистового коммуниста и поклонника науки, в детстве тяжело переболевшего полиомиелитом и смахивающего теперь на живую гору на ходулях. Мистер Кумар и мистер Кумар указали мне путь на факультеты зоологии и теологии Торонтского университета. Мистер Кумар и мистер Кумар были пророками моей индийской юности.
Мы молились вместе и вместе совершали дхикрперечисляли вслух девяносто девять имен Бога, все, кроме сотого, тайного. Мистер Кумар был хафизом, то есть знал Коран наизусть, и читал его нараспев, медленно и без затей. Арабский я так толком и не выучил, но мне нравилось, как он звучит. Эти долгие, протяжные гласные, перемежаясь гортанными взрывами, струились ручьем почти за гранью моего разумения. Я подолгу вглядывался в воды этого прекрасного ручья. Он был не так уж широкв один-единственный голос шириной, но глубок, как сама Вселенная.
Я назвал дом мистера Кумара лачугой. Но никакое святилище, никакая мечеть или церковь не внушали мне такого благоговения, как эта пекарня. Выходя оттуда, я, бывало, чуть не разрывался от переполняющей меня благодати. Тогда я садился на велосипед и рассеивал избыток радости в окружающий мир, налегая что было сил на педали.
Однажды я таким образом укатил за город, и на обратном пути, на пригорке, откуда по левую руку открывался вид на море, а впереди далеко-далеко вдаль тянулась дорога, мне вдруг почудилось, что я в раю. Я проезжал здесь совсем недавно, и само место ничуть не изменилось с тех пор: просто я увидел его по-иному. Страстное, блаженное чувство охватило менянемыслимая смесь кипучей энергии с глубоким, совершенным спокойствием. Дорога и море, деревья, воздух и солнце, прежде говорившие со мною каждый по-своему, вдруг заговорили на всеобщем языке единства. Дерево не упускало из виду дороги, та не забывала о воздухе, помнившем, в свою очередь, о нуждах моря, у которого оказалось так много общего с солнцем. Каждая частичка этого мира пребывала в гармоничном содружестве со всеми своими соседями, и все вокруг было друг другу сродни. Я упал на колени смертныма восстал бессмертным. Я был точкой в центре крошечного круга, совпадавшей с центром окружности куда более обширной. Атман слился с Аллахом.
Был и еще случай, когда Бог подошел ко мне так же близко. Гораздо позже, уже в Канаде. Я гостил у друзей за городом. Дело было зимой. Я возвращался домой с прогулки, шагал себе один через участок, а участок у них большой. День выдался ясный, солнечный, а накануне ночью шел снег, и все стало белым-бело. Уже на подходе к дому я обернулся. Там был лесок, а в лесупрогалина. Ветка только что качнуласьто ли под ветром, то ли зверь задел, и мелкий снег закружился в воздухе, сверкая на солнце. И в той золотой пороше на лесной прогалине, расцвеченной бликами света, я увидел Деву Марию. Почему именно ее? Не знаю. Марии я поклонялся постольку-поскольку. Но явилась она. Бледная. В белом платье и синем плаще; помню, как поразили меня все эти струящиеся складки. Когда я говорю, что увидел ее, не надо понимать это буквально, хоть у нее и были плоть и цвет. Я почувствовал, что вижу ее, зрением за гранью зрения.
Я остановился и прищурился. Она была прекрасна и необыкновенно величава. Она улыбалась мне с нежной любовью. Через несколько секунд она исчезла. Сердце мое трепетало благоговейным страхом и радостью.
Лицезрение Богавот высшая из наград.
21
Я остаюсь в кафе одинсижу, размышляю. Провел с ним почти целый день. После каждой встречи с ним начинаю досадовать на то угрюмое довольство, в котором проходит моя жизнь. Что там из его выражений так меня поразило? Ах даэти «пресные голые факты действительности», и еще«история поинтереснее». Я беру ручку и бумагу и записываю:
«Признаки религиозного сознания: духовная экзальтация; устойчивое состояние душевного подъема, восхищения, радости; пробуждение духовного понимания, представляющегося куда более важным, чем познание средствами разума; упорядочение мира в соответствии с духовными, а не интеллектуальными категориями; осознание того, что основополагающий принцип бытия есть то, что мы называем любовью, которая проявляется подчас неясно, не в чистом виде, не напрямую, но всегда неотвратимо».
Я задумываюсь. Что там насчет безмолвия Бога? Все тщательно взвесив, я добавляю:
«Смятение разума, но при этомпроникнутое доверием ощущение божественного присутствия и высшего смысла».
22
Легко могу представить себе последние слова атеиста: «Бело, бело! Л-любовь! Боже мой!»и предсмертный прыжок в объятия веры. Что же до агностика, то этот омывающий его теплый свет он обзовет не иначе как «п-п-прекращением п-п-подачи кислорода в м-м-мозг», ни на что другое просто не хватит фантазии, и, храня верность своей рассудочной натуре и фактам действительности как они есть, пресным и голым, пропустит в итоге историю поинтереснее.
23
Увы, но то самое чувство общности, что связывает между собой единоверцев, на меня навлекло беду. В конце концов о моих религиозных похождениях прослышали не только те, кого они не волновали нисколечко, а лишь забавляли, но и те, кого они взволновали не на шуткуи нисколечко, надо заметить, не позабавили.
Что ваш сын делает в капище? вопросил священник.
Вашего сына видели в церкви. Он крестился! объявил имам.
Ваш сын обратился в мусульманство, сообщил пандит.
Вот так это все и вывалили на голову бедным моим родителям. Они ведь ничего знать не знали! Они понятия не имели, что я теперь практикую индуизм, христианство и ислам. Подростки всегда что-нибудь да скрывают от родителейа я чем хуже? У всякого шестнадцатилетнего мальчишки найдутся свои секреты. Но судьба распорядилась так, что в один прекрасный воскресный день на приморском бульваре имени Губерта Салаи отец и матушка встретили трех волхвов (как я и буду их впредь называть), и тайна моя вышла наружу. Стояла жара, но с моря тянуло прохладой, и Бенгальский залив ярко сверкал под синим небом. По набережной неторопливо прогуливались горожане. Визжали и смеялись детишки. Вокруг пестрели воздушные шары. Мороженое шло нарасхват. Ну скажите на милость, почему бы в такой славный денек не выбросить из головы все дела? Что им стоило просто пройти мимо, улыбнувшись и приветливо кивнув? Но не тут-то было. Надо же, какая незадача! Нас угораздило встретить не кого-то одного, а всех троих, и даже не по очереди, а всех сразу, и притом каждый, заметив нас, почему-то решил, что вот он, удачнейший случай побеседовать с этим светочем пондишерийского обществадиректором зоопарка и воздать хвалы его образцовому в своей набожности отпрыску. Завидев первого волхва, я улыбнулся, но к тому моменту, как показался третий, улыбка застыла на моем лице маской ужаса. Когда же все трое недвусмысленно устремились в нашу сторону, сердце у меня подскочило и ухнуло в пятки.
Досада отразилась на лицах моих волхвов, когда они заметили, что все втроем приближаются к одной и той же цели. Должно быть, каждый подумал, что остальные из вредности выбрали именно этот момент, чтобы потолковать с моим отцом о каких-то других делахотнюдь не пастырских. И каждый смерил соперников недовольным взглядом.
При виде трех незнакомых священнослужителей, что, расплываясь в улыбках, учтиво заступили им дорогу, родители мои опешили. Да, надо пояснить: с религией мое семейство не имело ничего общего. Отец считал себя истинным гражданином Новой Индиироскошной, современной и светской, как мороженое. Религиозной жилки он был напрочь лишен. Он был человеком деловымв смысле, человеком дела: работящим, практичным профессионалом. Проблему близкородственного спаривания среди львов он принимал к сердцу куда ближе, чем все на свете моральные и экзистенциальные умопостроения. Правда, каждое новоприбывшее к нам животное благословлял священник, и на территории зоопарка было два святилищаГанеши и Ханумана. В общем-то, боги в самый раз для директора зоопарка: один со слоновьей головой, другой и вовсе обезьяна. Но отец в этом усматривал пользу сугубо материальную, не имевшую никакого отношения к спасению души, а именноеще один способ привлечь посетителей. Волнения духовного свойства были ему чужды: его снедали тревоги иного родаденежного. «Одна эпидемия в зоопарке, приговаривал он, и что нам останется? Разве что податься в каменотесы». Матушка же на все вопросы о вере просто отмалчивалась: ей это было скучно. Индуистское воспитание и баптистское образование перечеркнули друг друга в этом отношении, превратив ее в безмятежную безбожницу. Кажется, за мной она подозревала иной взгляд на вещи, но ни словом не возражала, когда в детстве я поглощал комиксы с переложениями «Рамаяны» и «Махабхараты», иллюстрированные Библии для детей и прочие повести о богах. Матушка и сама читала запоем. Ей приятно было видеть, что я сижу уткнувшись носом в книгу, а уж какая это книга, было неважно, лишь бы не гадкая. Что же до Рави ну, если бы Господь Кришна лучше владел крикетной битой, чем флейтой, если бы Христос явился ему воочию судьей на поле, а пророк Мухаммед, да пребудет с ним мир, хоть самую малость разбирался в подаче мячей, то, может статься, у брата моего и отверзлось бы духовное окоа так он продолжал дрыхнуть в свое удовольствие.
Неловкое молчание, повисшее после всех положенных «здравствуйте» и «добрый день», нарушил священник. С гордостью в голосе он промолвил:
Ваш мальчикпримерный христианин. Надеюсь, вскоре он начнет петь в нашем хоре.
Родители, пандит и имам уставились на него удивленно.
Вы, должно быть, ошиблись. Писинпримерный мусульманин. Он не пропускает ни одной пятничной молитвы, да и в изучении Священного Корана продвигается превосходно, так сказал имам.
Родители, священник и пандит уставились на него недоверчиво.
Тут вмешался пандит:
Оба вы ошибаетесь. Онпримерный индуист. Я часто вижу его в храмеон приходит для даршана и совершает пуджу.
Родители, имам и священник уставились на него в полном изумлении.
Нет, никакой ошибки! возразил священник. Я этого мальчика знаю лично. Это Писин Молитор Патель. И онхристианин.
Я тоже его знаю и могу вас заверить: онмусульманин! заявил имам.
Чепуха! воскликнул пандит. Писин родился индуистом, живет как индуист и умрет индуистом!
Три волхва уставились друг на друга с напряженной опаской.
«Господи, отврати от меня их взоры», взмолился я про себя.
Все взоры разом обратились на меня.
Писин, как же так? требовательно вопросил имам. Индуисты и христианеидолопоклонники! Многобожники!
А мусульманемногоженцы, не остался в долгу пандит.
Священник глянул на них искоса.
Писин, прошептал он, обращаясь ко мне одному, ты что, забыл? Спасениетолько во Христе!
Вздор! перебил его пандит. Христиане ничего не смыслят в религии!
Верно, подтвердил имам. Они сбились с пути Господня давным-давно.
А где в вашей религии Господь? огрызнулся священник. Ваш Аллах даже ни единого чуда вам не явил! Что это за религия такаябез чудес?
А что это у вас за цирк такой с мертвецами, которые из гробов скачут? Для нас, мусульман, главное чудовот оно: чудо бытия как оно есть! Птицы летают в поднебесье, дождь проливается в свое время, урожай зреет на полях. Каких еще чудес нам желать?
Перышки и дождичкиэто, конечно, очень мило, но мы желаем знать, что Бог воистину с нами.
Ой ли? А что вы сделали, когда Бог и вправду был с вами? Попытались убить его! Приколотили гвоздищами к кресту! Да уж, достойно встретили пророка, ничего не скажешь! Пророк Мухаммед, да пребудет с ним мир, как-то обошелся безо всей этой неприличной чепухи. Принес нам слово Божье и прожил почтенную жизнь. И упокоился в преклонном возрасте.
Слово Божье?! Этот ваш безграмотный купец?! Тоже мне божественное откровение посреди пустыни! Да на него просто падучая нашла от верблюжьей качки! Или мозги напекло!
Пророк, да пребудет с ним мир, нашел бы, чем вам ответить, будь он жив, сощурил глаза имам.
Да только помер он, вот незадача! Христос-то жив, а ваш старый «да пребудет с ним мир»помер, помер, помер!
Но тут вмешался пандит, тихо промолвив по-тамильски:
Не в этом дело. Вопрос в том, почему Писин связался с этими чужеземными религиями.
У имама и священника чуть глаза не выскочили из орбит. Оба были тамилами.
Бог един для всех! выпалил священник.
Имам решительно кивнул, переходя на сторону недавнего соперника:
Есть только один Бог.
Вот только мусульмане с этим своим единым Богом вечно бунтуют да смутьянят. Ясно как день, что ислам никуда не годится. Мусульманам невдомек, что такое настоящая культура! провозгласил пандит.
Что же, настоящая культура должна делить людей на касты? На рабов и господ? пропыхтел имам. Индуисты держат народ в рабстве и поклоняются разряженным куклам!
И золотому тельцу, подхватил священник. Ползают на коленях перед коровами!
А христиане ползают на коленях перед белым человеком! Прихвостни чужеземного бога! Да любому настоящему индийцу на них смотреть тошно!
Точно, а еще свиней едят. И вообще, людоеды, добавил имам, чтобы все было по-честному.
Вопрос в том, проговорил священник с холодной яростью, что нужно Писину: настоящая религия или мифы из книжек с картинками?
Богиили идолы? в тон ему торжественно вопросил имам.
Наши богиили боги поработителей? прошипел пандит.
Раскраснелись все троетрудно было сказать, кто сильнее. «Того и гляди передерутся», мелькнуло у меня в голове.
Но тут отец примирительно простер к ним руки.
Господа, господа, прошу вас! вмешался он. Позвольте вам напомнить, что в нашей стране признана свобода вероисповедания.
Три лица, багровые от злости, обратились к нему.
Вот именно! Вероисповеданияодного! возопили три волхва в один голос, и каждый наставительно воздел указующий перст, будто пресекая все возможные возражения жирным восклицательным знаком.
Но это невольное единодушиечто в возгласе, что в жестахтолько подлило масла в огонь. Руки тотчас опустились, и каждый служитель веры запричитал и завздыхал уже на свой лад. Отец и мать только смотрели на них, не зная, что и сказать.
Наконец к пандиту вернулся дар связной речи.
Господин Патель! Набожность Писина достойна всякого восхищения. Всегда отрадно видеть юношу, столь страстно преданного Богу, а в наше беспокойное времяособенно. И все мы с этим согласны. Имам и священник кивнули. Но он не может быть индуистом, христианином и мусульманином одновременно. Это невозможно. Он должен выбрать что-то одно.
Не вижу в этом ничего ужасного, но, полагаю, вы правы, сказал отец.
Волхвы что-то пробормотали в знак согласия и вслед за отцом возвели очи к небесам, откуда, видимо, должно было снизойти решение. Только матушка смотрела на меня.
Тишина тяжко навалилась мне на плечи.
Гм ну, Писин? поторопила меня матушка. Что ответишь?
Бапу Ганди сказал: «Все религии истинны». Я просто хочу любить Господа, выпалил я и, покраснев, потупился.
Смущение мое передалось остальным. Никто не вымолвил ни слова. А мы, надо сказать, стояли неподалеку от статуи Ганди, изображавшей Махатму на прогулкес тростью в руке, с усмешкой на губах и озорным прищуром. Хочется верить, что он слышал наш разговор, но куда внимательней прислушивался к тому, что творилось в моем сердце.
Отец кашлянул и проговорил вполголоса:
По-моему, именно это мы все и стараемся делатьлюбить Господа.
Я чудом не захихикал. Услышать такое от человека, который на моей памяти ни разу не переступил порог храма с подобающими намерениями! Но, как ни смешно, это сработало. В самом деле, нельзя же упрекать мальчика за стремление любить Бога! Натянуто улыбаясь, три волхва отступили и двинулись дальше по своим делам.
Отец смерил меня долгим взглядом, будто хотел что-то сказать, но так и не собрался.
Кому мороженого? спросил он и, не дождавшись ответа, поспешил к ближайшему лотку.
Матушка смотрела на меня дольшевзглядом, полным нежного недоумения.
Вот так я и приобщился к межрелигиозному диалогу. Отец купил три порции мороженого в вафельных стаканчиках, и мы съели его на ходу, продолжая воскресную прогулку в необычном для нас молчании.
Примечания
1
Биби, Уильям (18721962) американский исследователь-натуралист.
2
Piscine (фр.) бассейн.
3
Игра словфр. piscine (бассейн) и англ. pissing (писающий).
4
Тарпустыня в Индии и Пакистане.
5
Кералаштат на юге Индии.
6
Имеется в виду 3-я индо-пакистанская война.
7
Мадураигород в штате Тамилнад, на юге Индии.
8
Хайрлес (Hairless) по-английски «лысый».