После зала я иду к себе в комнату. Принимаю душ, переодеваюсь и топаю в столовую на завтрак. Похоже, на кухне уже знают, что меня надо усиленно кормить. На столе ждет тарелка макарон с мясными тефтелями, кофе со сливками и несколько тостов с апельсиновым джемом.
Надежда ловит мой удивленный взгляд:
Кофе без кофеина, специально для вас привезли.
Эльвира не обращает на меня внимания. Что-то пишет в своем телефоне. Судя по улыбке с кем-то общается. Перед ней на тарелке лежат нарезанные дольками фрукты. В чашке размером с наперсток налит черных кофе.
Эля, а можно вопрос? осторожно привлекаю внимание.
М-м-м да, конечно, она продолжает что-то писать.
У меня телефон не работает, нет связи.
Эля с минуту удивленно смотрит на меня, потом спохватывается:
Ах да, совсем забыла. Мой муж параноик.
Можно это как-то справить?
Витю?
Нет, вежливо улыбаюсь, оценив ее юмор, проблемы со связью. Вы же как-то пользуетесь мобильным.
Киваю на телефон в ее руках.
Дома вай-фай, поясняет она. Но это защищенная линия, только для членов семьи.
Ясно. Я не член семьи.
Значит, совсем никак?
Извини, она улыбается, но глаза остаются безразличными. В гостиной есть городской. Можешь им пользоваться, если надо.
Да, Надежда уже сказала, опускаю голову.
Эля поднимается из-за стола.
Мне нужно сегодня в город поехать, спешу сказать, пока она не ушла.
Она смотрит на меня сверху вниз:
И?
Ну, насколько помню, моя свобода по контракту не ограничена
* * *
Эля поднимает брови. Напоминает с легкой улыбкой, только прищуривается слегка:
У тебя сегодня по расписанию встреча с нашим семейным доктором и психологом.
Я уже была у психолога в клинике. Думаю, семейный врач тоже ничего нового не найдет. Результаты анализов у меня на почте. Могу вам переслать, поясняю, начиная волноваться. Просто мне очень нужно в город. Пожалуйста.
Ладно. Я с тобой съезжу, задумчиво тянет Эля. Куда ты собралась?
А вот это в мои планы не особо вписывается. Не надо мне свидетелей.
Не зная, что придумать, вру, что хочу зайти в Торговый центр, купить дочке игрушек. Но это не совсем ложь, потому что в Центр я тоже зайду.
Будь готова на десять, кивает Эля. Я как раз собиралась к подруге.
У меня еще час.
Довольная бегу в гостиную, к телефону. Звоню маме, слышу радостный голосок Настены и внутри все замирает от щемящей радости.
Как там Илья? спрашивает мама.
Пока не знаю. Собираюсь к нему.
Понятно, потом расскажешь.
Да, позвоню попозже.
Я помню: этот телефон прослушивается. Виктор и правда параноик. Кстати, странно, что ни его, ни Владимира не было за завтраком. Интересно, чем они заняты?
Отмахиваюсь от этих мыслей: какая мне разница? Но они, как заведенные, снова и снова возвращаются к Володе. Что-то внутри меня предвкушает новую встречу с этим мужчиной, и в то же время боится.
В машине Эля сама за рулем. Нет ни водителя, ни охраны, что удивляет меня.
Мы выезжаем из закрытой зоны поселка, и мой мобильник начинает разрываться от системных сообщений о пропущенных звонках. Там есть и от Ильюшиного врача.
Выключи звук, морщится Эля. Где тебя высадить?
Называю гипермаркет рядом с больницей. Она кивает.
У тебя есть три часа, разглядывает свое лицо в зеркале заднего вида. Можешь не торопится, но как только закончишь с покупками, то наберешь меня и я подъеду. Вместе вернемся. Поняла?
Так, может, я сама? На такси?
Какое «сама»? Наберешь обязательно. Никаких этих. Как их там. Маршруток, дает она указание.
Послушно киваю. Меня подвозят к торговому центру, как я и просила.
Несколько минут брожу по первому этажу, дожидаясь, пока Эля уедет. Покупаю фрукты в одном из отделов, в другом плюшевого зайца. Но едва машина скрывается за поворотом вылетаю на улицу. Направляюсь в клинику «Эдельвейс» через дорогу.
В детское отделение.
Меня приветственно встречают на рецепции. Я надеваю бахилы и маску, топаю за медсестрой.
Как там Илюша? спрашиваю ее.
Нормально. Мы уже покормили его.
Как он себя чувствует?
Слабо, но уже бодрячком. Вас главврач хотел видеть, по поводу операции. Мы не могли дозвониться.
Да, конечно. Я к нему зайду.
Вскоре мы оказываемся у палаты. Здесь четыре кровати, но занята только одна. Русоволосый мальчик приподнимается, увидев меня в дверях:
Мама! он смотрит на меня радостными глазами. Ты пришла!
Бледный, с мешками под глазами. Трубки от его тела идут к аппарату гемодиализа.
Илье было всего два годика, когда мы с его отцом поженились. Он не знал другой матери, кроме меня, и не знает, что я ему неродная.
Привет, Илюш, говорю, подходя ближе. Смотри, что я тебе привезла.
Показываю на зайца и пакет с фруктами в руках. Мальчик пытается встать, но медсестра напоминает: идет процесс гемодиализа. Так что он оставляет попытки, только нетерпеливо поглядывает на меня.
В палате много его вещей: игрушки, одежда.
Сначала мы приезжали в клинику всего три раза в неделю этого было достаточно. Но потом Илье резко стало хуже. Почки начали отказывать, его положили в стационар. Врач сказал искать донора и деньги на операцию.
Вот я и пошла на это суррогатное материнство, лишь бы ему помочь. Деньги нашла. А где искать донора, даже не представляю.
Ты как тут? сажусь к нему на кровать.
Хорошо, но вставать нельзя, жалуется он.
Потерпи, подбадриваю его, вручая зайца. Еще немного осталось. Скоро тебя вылечат.
Спасибо, он улыбается и сжимает новую игрушку. Я домой хочу, мне тут скучно.
Да, мой хороший, глажу его по голове, а сама поднимаю лицо к потолку, чтобы слезы не выкатились из глаз. Все будет хорошо.
А как Настя? Ее в садике не обижают мальчишки?
С ней все хорошо, она погостит у бабушки. Вот, смотри, я для тебя фото сделала.
Показываю ему Настюху с ящиком моих игрушек.
Мне нравится в Илюше то, что несмотря на свою болезнь, он всегда говорит, что будет защищать Настю. Очень позитивный мальчик. С ним поговоришь и настроение поднимается. Просто наше маленькое семейное солнышко.
Мам, а ты ко мне придешь завтра?
Постараюсь А знаешь, меня осеняет внезапная мысль, я тебе телефон куплю!
Правда? у него глаза загораются.
Да! Ты уже большой мальчик, скоро семь лет будет. Куплю такой, чтобы ты мог на нем мультики смотреть. Тут же есть интернет?
Поверяю свой смартфон. Он показывает, что есть бесплатный вай-фай. Вот и отлично! Мама сказала, что Настина пенсия ей не нужна, а я тоже в доме Барковских на всем готовом. Вот и куплю за Настины деньги пасынку телефон.
Хорошо, он тяжело выдыхает. А то Митька из пятой палаты хвастается, что у него есть телефон. Они там «Наруто» смотрят.
Мне стыдно, что я об этом раньше не подумала. Точнее, хотела как можно дольше уберечь детей от всех этих гаджетов, онлайн-игр, интернета и соцсетей. Видела, что у Вики сын не отлипает от своего смартфона. Она не считает это проблемой, но
Не хочу, чтобы мои дети сидели вот также, как зомби, уставившись в экран. Дети должны двигаться: прыгать, бегать, дурачиться и смеяться. Докучать взрослым и делать глупости.
Так говорит моя мама, и я с ней согласна. А Сережа назвал меня старомодной, когда я запретила дарить Илье планшет на четвертый день рождения. Мы тогда поругались
Катерина Павловна, зовет медсестра. Федор Евгеньевич уже в отделении.
Отгоняю воспоминания, прощаюсь с Ильей и с некоторым страхом выхожу в коридор.
Почему главврач сам сюда пришел? Надеюсь услышать от него добрые вести.
А тут у нас палаты для сложнобольных детей, у соседней палаты слышу голоса.
Там стоит группа мужчин в белых халатах. Все кивают и что-то записывают в свои телефоны.
Катерина? раздается удивленный хриплый голос. Это вы?
Я замираю. Почти не дыша поднимаю взгляд.
Так и есть.
Владимир Барковский собственной персоной стоит посреди коридора вместе с владельцем больницы и главврачом.
Глава 9
Это вы? нервно сглатываю.
Не нравится мне эта встреча. И Барковский смотрит недружелюбно. Вряд ли рад видеть меня.
Какими судьбами вы тут? он хмурится.
Владимир Данилович, это ваша знакомая? спрашивает главврач, глядя на меня.
Да, тянет он. Что ты тут делаешь?
Вот как. Сразу перешел на «ты», хотя мы почти не знакомы? Что ж, значит и я могу не церемониться. Задираю нос и говорю как можно безразличнее:
Навещала больного.
Кто лежит в этой палате? Владимир небрежно кивает на дверь.
Но спрашивает не меня, а главврача.
Одну минутку, тот подходит к двери. Читает список пациентов, прикрепленный скотчем на рифленом стекле. Сухомлинский Илья Сергеевич. Шесть лет.
Барковский переводит взгляд на меня.
Если не ошибаюсь, ты тоже Сухомлинская. Кем этот мальчик тебе приходится?
И тут как назло ко мне подходит довольная медсестра с Ильюшиной картой. Вот не нашла другого времени!
Катерина Павловна, пришло подтверждение. Донор найден, операция вашего сына назначена на пятнадцатое ноября.
Сына? цедит Барковский, препарируя меня взглядом. Операция?
Владимир Дани начинаю, желая прояснить ситуацию.
Он не дает мне и рта раскрыть. Делает шаг вперед, стремительно сокращая расстояние между нами, и, словно в тисках, сжимает мою руку. Я морщусь от боли. Но он не замечает этого. Обращается к главврачу:
Чем он болен? Федор Евгеньевич, можете мне сказать?
Ну, врачебная тайна начинает тот неуверенно.
Я недостаточно финансирую эту богадельню? голос Барковского падает др угрожающего рыка.
Мне хочется провалиться сквозь землю. Он еще и спонсор клиники? Вот я попала! Надо все объяснить ему, но не здесь, не у дверей палаты, где Илья может меня услышать. И не при чужих ушах, которые потом начнут обсасывать эту новость. Вот выйдем отсюда, тогда и поговорим спокойно.
Главврач берет карту у медсестры, перелистывает страницы.
Я смотрю куда угодно, только не на Владимира. Хочется вырвать руку из его хватки и размять пальцы. Но стоит только пошевелиться, как он еще сильнее сжимает мою ладонь.
Тихо, цедит сквозь зубы.
Представляю, как это выглядит со стороны. Взяли суррогатную мать, которая бегает в детскую палату интенсивной терапии. Боюсь представить, что он уже себе напридумывал.
Главврач зачитывает диагноз.
Это заразная болезнь? спрашивает Барковский.
Нет, но очень коварная. Передается по наследству и может долго не проявляться.
По наследству, значит
Я могу объяснить! делаю вторую попытку.
Ага, могу. Но поверит ли он без доказательств? Все документы на Илью у мамы в селе и свидетельство об усыновлениии тоже. Мы с Сережей нарочно оставили его там, чтобы дети случайно не нашли.
Объяснишь, конечно, но позже. Федор Евгеньевич, Барковский бросает короткий взгляд в сторону главврача, прошу прощения. У нас тут семейные дела, не требующие отлагательств.
Но, Владимир Данилович, все же хотелось бы знать, что вы решили
Я пришлю своих юристов. С ними все и обсудите. С меня финансирование, с вас отчет.
Да-да, Владимир Данилович.
Ну вот и прекрасно. Идем.
Он тащит меня за собой в сторону лестницы. Причем ему, похоже, плевать, что мне неудобно.
Подождите, за мной должна Эля приехать, пытаюсь затормозить.
Владимир резко останавливается и надвигается на меня:
Ты поедешь со мной, а не с Элей. Только я еще не решил куда. Может, сразу на аборт? Моему брату не нужен больной ребенок!
У меня ноги подкашиваются.
Он прижимает меня к перилам. Дальше некуда отступать.
Владимир Данилович! мой голос дрожит. Это не то, что вы подумали!
А что тут думать? он упирается ладонями в перила по обе стороны от меня. И так все понятно. Решила по-быстрому легких денег срубить? Нет, я все понимаю: сына надо лечить. Тут все методы хороши, а? Даже обман!
Его губы раздвигает холодный оскал.
Я зажмуриваюсь, лишь бы не видеть убийственной ярости в этих синих глазах. У самой на ресницах наворачиваются слезы. От обиды внутри все кипит.
Хочу крикнуть, что все не так, но меня останавливает его телефон.
Звонок заставляет Владимира чертыхнуться. Он берет трубку и отодвигается от меня.
Слушаю, да
Я поспешно достаю свой телефон. Нужно позвонить Эле как можно быстрее. А может, вообще сбежать?
Украдкой оглядываюсь и натыкаюсь на ледяной взгляд Барковского:
Даже не вздумай. Нет, это я не вам, поясняет он в трубку, продолжайте.
Эльвира не спешит ответить на мой звонок. А больше звонить некому: номера Виктора у меня нет.
Быстро набираю сообщение Эле.
Топай, Владимир сжимает мое плечо и подталкивает вперед.
Давайте спокойно поговорим! пытаюсь воззвать к его разуму. Я вам все объясню!
Но проще заставить камень услышать меня!
Этот мужчина будто нарочно игнорирует мои слова. Прет к выходу, как танк, таща меня за собой на прицепе, и тут же набирает по телефону кого-то.
Объяснять будешь в суде, цедит в мою сторону. Когда мы выставим тебе и Центру репродукции неустойку. Ты скрыла от моей семьи такую информацию!
Я резко замираю.
Суд?!
Они заставят меня вернуть деньги? Боже где я такую сумму возьму?
Давай, не тормози, меня подхватывают под руку и силком тащат наружу. Думаешь, будем с тобой церемониться?
Да отпустите меня, пытаюсь вырваться.
Моей семье больной ребенок не нужен. Да, Вить, это в трубку, ты где? Отлично, жди. Сейчас приеду с твоей суррогаткой. Будешь решать, что с ней делать. Я все объясню при встрече.
Вы псих! Ненормальный, отталкиваю его от себя.
Но это все равно что отталкивать кирпичную стену. Ничего не получается.
Веди себя спокойно, он слегка встряхивает меня. Не стоит полошить всю больницу. Тут же больные.
Я же сказала, что все объясню!
Судя по всему, разговаривать с ним бесполезно: он слышит только себя и то, что хочет слышать. Не человек, а баран! Угораздило же меня с ним столкнуться!
От неприкрытого идиотизма ситуации даже страх проходит, остается одна злость.
На улице Владимир все-таки отпускает меня.
Надо что-то срочно придумать. Хотя бы добраться до Эли! Или дождаться, пока она возьмет трубку.
Мой мучитель направляется к иномарке, думая, что я за ним, как холоп за барином, последую. Да фигушки ему.
Бросаюсь в другую сторону. Вылетаю за ограду клиники.
Стой! кричит Владимир.
Нагоняет меня на улице и вновь хватает за руку.
Отпустите, отталкиваю его.
Мимо проходят люди и косятся на нас.
Ты сбрендила? шипит он.
А вы? Кидаетесь на человека прямо на улице, возмущаюсь я. Вот же будет интересно журналистам! Вы же стараетесь не афишировать свою жизнь, да? А тут такой скандал!
Беру его на «слабо», и это срабатывает. Значит, мои подозрения не обманули: братья Барковские очень темные личности. Может, какие-то криминальные бароны, раз так шифруются?
Желваки на лице Владимира продолжают играть, но он нехотя отпускает меня.
Назови хоть одну причину, по которой я должен тебя слушать? говорит, в упор глядя на меня.
Мой телефон звонит. Эльвира. Ну наконец-то. Я вскидываю голову и беру трубку.
Псих ненормальный этот Владимир. Думает, раз он богатый, то ему все можно.
Эля, я закончила. Можете меня забрать? стараюсь говорить ровно, но голос предательски дрожит.
Ой, слушай, я тут еще занята. Вызови такси. Дворецкий оплатит по счетчику.
Эля, зову ее, но она бросает трубку.
Я опускаю смартфон и поднимаю взгляд на Владимира.
* * *
Барковский смотрит на меня так, словно все уже обо мне знает, все для себя решил. И что бы я ни говорила, как бы ни пыталась объяснить ситуацию это уже не важно. Он смотрит как человек, который принял окончательное решение, и никто не сможет его разубедить.
Даже не знаю, как сказать ему, что Илья не мой сын. Он ведь потребует доказательства. Не поверит мне на слово. Решит, что я от больного ребенка открещиваюсь. Сначала скрыла его существование, а теперь вру, что он неродной.
Значит, нужно действовать иначе. Объяснить все при Эле и Викторе, сказать, что документы на усыновление лежат в деревне, у мамы