Татьяна Линг(Не)чужой ребенок
Глава 1
Демид
Лариса!
Услышав меня, жена пытается спешно что-то спрятать. Так и знал! Подхожу, вырываю из пальцев окурок, бросаю на пол и с силой впечатываю в асфальт.
Лара, ты совсем с ума сошла? Как ты собираешься рожать, если дымишь, как паровоз? Я же просил тебя бросить! шиплю, низко склоняясь к ее лицу.
Я и не собиралась рожать, между прочим! огрызается она. Это тебе надо. Заладилрожай, рожай. А меня спросить? Я столько вложила в фигуру и теперь ее портить? Ты знаешь, сколько стоит подтянуть грудь у пластического хирурга?
Конечно, знаю. Ведь это я оплачиваю твои счета, поднимаю бровь.
Вот! А теперь представь, что будет, если я рожу. Будут растяжки, вырастет живот, грудь отвиснет
Лара! Тебе напомнить, кто внес это дурацкое условие в наш брачный договор? Она поджимает губы. Это был не я.
И не я, не остается в долгу она. Может, ну его, это условие? спрашивает и ныряет рукой в сумочку, вновь доставая пачку. Отбираю и, сминая, бросаю в урну.
Значит, так, хватаю ее за локоть и притягиваю к себе, сейчас ты натягиваешь улыбку на лицо и идешь со мной к врачу. И будь любезна вести себя подобающе. А насчет этого, киваю на урну, намекая на сигареты, дома поговорим.
И что означают все эти каракули? Лариса еще раз с усилием всматривается в отчет, который ей предоставили.
Вы бесплодны, через силу говорит врач. Сергей Борисович уже год занимается нашей проблемой.
Это значит, я не смогу родить? В голосе жены слышится плохо скрываемое торжество.
Увы, разводит руками врач, а Лариса смотрит на меня радостно.
Доктор, говорю я с нажимом, нам нужен ребенок.
Тогда следует рассмотреть другие варианты
Если вы про детдом, то забудьте об этом, отвечаю жестко, пресекая любые возражения. Это не пройдет, мы можем взять хоть десяток, но условие, поставленное отцом Ларисы, было однозначным: ребенок должен быть нашим биологически. И никак иначе.
Тогда как насчет суррогатного материнства?
Жена смотрит на меня, подняв бровь. Красивая она все же женщина. Голубые глаза, яркий блонд. Она практически не красилась, но всегда оставалась яркой. Лариса умела одеваться кричаще, с выпячиванием брендов. Я не любил это, но и не осуждал, в конце концов, женщины созданы, чтобы мы, мужчины, их наряжали.
Это довольно простая процедура. Берется ваш биологический материалначинает объяснять Сергей Борисович, но жена его прерывает.
Доктор, не держите меня за дуру. Лучше скажите, я правильно понимаю, что в этом случае мне не придется рожать?
Да.
Отлично, мне это подходит. Демид, я согласна. Идеальный вариант.
Не успеваю я ничего сказать, как жена подскакивает с кресла и, стуча по кафельной плитке остроносыми ботфортами, уносится из кабинета прочь.
Лариса!
Стоит подняться, чтобы вернуть жену, как Сергей Борисович останавливает меня:
Это на сегодня не все плохие новости, говорит он тихо.
Интересно, что может быть хуже? Ну или лучше, на взгляд моей жены.
Слушаю.
Понимаетеначинает Сергей Борисович. Лариса не только не сможет выносить ребенка. У нее яйцеклетки нежизнеспособны.
Значит, даже суррогатное материнство нам не подходит? До меня еще слабо доходит смысл его слов.
Не совсем. Врач мнется, стараясь подобрать слова.
Да говорите уже как есть! Терпеть не могу хождения вокруг да около.
Я поэтому позвал вас лично, думал, получится вести разговор более откровенно. Она ваша жена и если любит вас, то вы могли бы взять чужую яйцеклетку
То есть вы хотите сказать, что ребенок будет не от Ларисы?
Ну почему же? По бумагам это будет ваш общий ребенок, но биологическитолько ваш. Сергей Борисович прямо смотрит на меня. Но если вам это не подходит Тогда увы, вариантов кроме усыновления нет.
Сергей Борисович не в курсе нашего брачного договора, так что не может знать, что вариантов у меня вообще нет, кроме того, что он предложил. Остается еще одна проблемажена может не принять чужого ребенка. А значит
Есть возможность не расстраивать Ларису?
Вы имеете в виду не говорить ей про нежизнеспособность яйцеклеток?
Киваю.
Она слишком нестабильна в последнее время. И во избежание дальнейших проблем хотелось бы сохранить это втайне, многозначительно смотрю на врача.
Я все понимаю. И раз вы согласны на суррогатное материнство, смотрит на меня, и я снова киваю, тогда подготовьте список требований к будущей кандидатке. Минимальный я вам предоставлю, он открывает папку, вытаскивает оттуда лист и протягивает, но вы можете добавить туда что угодно. В пределах разумного, конечно.
Разумеется.
Бегло проглядываю написанное: абсолютное здоровье, отсутствие вредных привычек, аллергий, наличие собственного здорового ребенка, возраст 20-24 года
И да, хочу предупредить сразу: удовольствие это недешевое.
Сколько?
Ну в среднем от трех до шести миллионов. Это включает полное содержание суррогатной матери, оплата всех расходов, связанных с беременностью и родами, осмотры у специалистов, лечение при необходимости, средства для реабилитации после родов, начинает перечислять врач.
Спасибо, я понял. Олл инклюзив.
Именно.
Хорошо, я дополню список. Готов дать пять миллионов, но кандидатка должна подходить идеально. И срок как можно быстрее. Отправьте договор мне на почту. Мои юристы разберутся. А вы пока найдете подходящую кандидатку.
Сергей Борисович подскакивает на месте и протягивает руку:
До скорой встречи и простите, что напоминаю Нам бы оборудование для новой лаборатории. Ну разумеется, должен же и врач получить свою выгоду. Тем более что мы договаривались об этом.
Счет можете отправить туда же. Я чуть придерживаю руку врача. Только помните, что Ларисе об этом не знать не нужно. Для ее же блага.
Конечно-конечно! часто кивает Сергей Борисович.
Лариса ждет меня на парковке. Стоит подойти, как чувствую специфический запах. Опять курила. Морщусь. Может, именно потому и бесплодна, что курит не прекращая. И где только взяла новую пачку? Неужели в ларек бегала? Не верю. Кидаю взгляд на водителя, тот виновато опускает взгляд. Все понятно, приказала пойти и купить.
Лара, ты опять? сужаю глаза.
А что? Раз рожать мне не надо, могу и понаслаждаться жизнью. А ты только и знаешь, что пилить меня.
Вела бы себя прилично, не пилил бы. Садись в машину, делаю знак водителю.
Я еще не закончила, возражает Лариса и снова лезет в сумку. Отбираю, нахожу пачку и все повторяется: сминаю, бросаю в урну, а потом хватаю Ларису за локоть.
Закончила, открываю дверцу, запихиваю жену в машину и сажусь сам.
Глава 2
Два месяца спустя
Марина
Пробегаю глазами по диагнозу. Боже, его даже не выговорить. С содроганием произношу вслух страшный вопрос:
Это л-лечится?
Эльвира Матвеевна, заведующая детской больницей при университете, тяжело вздыхает. В глазах, спрятанных за очками в толстой роговой оправе, мелькает вся моя жизнь. Неужели нет?
Ну вы же понимаете, никто не даст гарантий, но то, что мы выявили у Саши это заболевание в ранней стадии, может сыграть на руку.
Я вся превращаюсь в слух, мысленно торопя врача говорить быстрее и одновременно молчать, не озвучивать страшное. Мысли мечутся, ком подкатывает к горлу, мешая дышать. Боюсь услышать, сколько осталось жить моему брату.
Вот только лечение заграничное и очень дорогое. Заметив, что моя рука дернулась к горлу, Эльвира Матвеевна торопится продолжить: У нас есть соглашение о сотрудничестве с другими больницами, где занимаются такими детками.
Она недолго роется в бумажных завалах на столе, а после протягивает мне яркий буклет. Невидящими глазами смотрю на красивые картинки, обещающие счастливое и светлое будущее без боли и смерти.
Израиль и Германия в настоящее время готовы предоставить все необходимое. Вам необходимо всего три укола.
Три укола. Всего. Звучит не так страшно.
Каждый из которых стоит полтора миллиона рублей.
Сердце ухает вниз. Четыре с половиной миллиона! Откуда они у меня? Я работаю в магазине у подруги, продавая «бренды» из Китая. Иногда подрабатываю официанткой. Даже если попрошу у подруги, у нее таких денег нет. Можно попробовать сходить в банк. Все-таки квартира, залог и все такое. Ну и остается слабая надежда на маму.
Как скоро ему необходимо быть в клинике?
Как можно скорее, твердо говорит Эльвира Матвеевна. Вы же понимаете, нельзя затягивать с лечением. Состояние может ухудшиться, и тогда
Понимаю. Я найду деньги. Я должна!
Уверены? В голосе врача звучит сомнение.
Чего бы мне этого не стоило! Когда они нужны?
Предоплата в один миллион рублей через неделю, до того как я переведу Сашеньку в другую клинику. А остальное по мере проведения лечения в течение года.
Хорошо, тогда оформляйте документы.
На негнущихся ногах выхожу из кабинета и направляюсь в детское отделение. Ничего не соображаю, двигаюсь на автомате, а в голове набатом звучат слова: «Четыре с половиной миллиона, четыре с половиной миллиона, четыре с поло»
Сашка играет с мальчиком в машинки. Нельзя пугать его, дать понять, что что-то не в порядке. Он у меня чувствительный. Присаживаюсь в уголке, делаю дыхательную гимнастику, натягиваю на лицо улыбку. Вот так, уже лучше.
Малиска! улыбается во весь рот братик, когда наконец замечает меня, примостившуюся на детский стульчик позади играющих.
Обнимаю его и вдыхаю запах. Такой сладкий и такой успокаивающий. Проглатываю слезы и заставляю себя спросить:
Ну как ты тут?
Атлисна. Иглаю. А это Эдик, знакомит меня Сашка со своим новым другом. Он тоже болел, но доктор говолит, что его завтла выпишут. Видно, что братику обидно, что друг скоро уедет, а ему надо будет остаться.
А у меня есть для тебя секретик, маню его пальчиком ближе к себе.
Какой?
Он доверчиво залезает мне на колени и утыкается в щеку. Замечаю, что ему снова нехорошо. В последнее время это происходит все чаще и чаще. Эдик не ждет друга и переключается на игру с другими детьми, оставив Сашкину машинку валяться в одиночестве
Эльвира Матвеевна сказала, что и мы скоро сможем вернуться домой.
О том, что к этому моменту самого дома может и не быть, я, разумеется, не говорю. Главное, было бы с кем, а куда вернуться я найду! Смотрю в Сашкины карие глаза, как в свои собственные, и понимаю, что не могу его подвести. Особенно после того, как вижу, что он радуется, квело, но все же.
Я спать хочу, сообщает он мне.
Поспи на моих руках. Хорошо?
Сашка кивает и закрывает глаза, а я тихо напеваю колыбельную про серого волчка. Только в моей колыбельной он не кусает за бочок, а целует маленького мальчика и охраняет его сон.
Давайте я его в кроватку отнесу, подходит нянечка, когда замечает, что Сашка крепко спит.
Нет, сопротивляюсь. Знаю, что. Проснувшись и не увидев меня, брат расплачется. Да что там, мне и самой плакать хочется навзрыд.
Ему скоро на процедуры, убедительно говорит нянечка, и приходится уступить. Да и обед мой скоро закончится.
С трудом доползаю до автобусной остановки, а там уже начинаю рыдать. Люди подходят, смотрят, но мне все равно. Плевать, что они обо мне думают, на все плевать, кроме Сашки. Пытаюсь успокоиться, набираю маме. Сейчас в Италии должно быть раннее утро, надеюсь, не разбужу.
Алло? По голосу понимаю, что все-таки разбудила, и мама недовольна.
Мам, привет, это я.
А, доча Говори.
Я насчет Сашки звоню, не удается подавить всхлип. Ему поставили диагноз.
Ну наконец! Недовольство в голосе не исчезает. Ну и что там?
Я кое-как по слогам произношу название его заболевания. В трубке повисает пауза.
Мам, это лечится, стараюсь успокоить я мать. Или себя? Не знаю. Только вот лечение, мамснова всхлипываю. Оно нереально дорогое. Три укола и каждый стоит полтора миллиона рублей. Миллион нужен уже через неделю.
Связь обрывается, и я слышу короткие гудки.
Мам? Мама?
Пытаюсь снова набрать ее, но каждый раз звонок срывается. Наверное, погода ухудшилась и интернет отказывается работать. Но без мамы мне не найти такую сумму.
Подходит автобус, приходится совладать с чувствами и отправиться на поиски денег. Отпрашиваюсь с работы, забегаю домой, быстро запихиваю в папку все документы и справки, что у меня есть, и несусь в банк. Деньги нужны срочно! А бумажная волокита обычно затягивается.
Оператор банка долго и придирчиво рассматривает мои документы.
Сколько вам надо? еще раз переспрашивает.
Четыре с половиной миллиона рублей, цежу уже на грани истерики, вцепившись руками в сумку. Алина, так написано на ее бейджике, мило улыбается:
Подождите секундочку.
Она поднимается и проходит к старшему менеджеру, сидящему за прозрачной перегородкой личного закутка-кабинета. Что-то затараторила, тыча пальцем в мою сторону, но я так и не смогла понять по их выражению лица, какой ответ они мне готовят. Совещание не продлилось долго, с такой же прилепленной к лицу улыбкой мне сообщают:
Простите, Марина Владимировна, мы вынуждены вам отказать.
А может, вы посмотрите еще раз? У меня есть квартира. Двухкомнатная, недалеко от центра города. Доля в квартире, но мама наверняка не будет против заложить ее, подумала про себя.
Еще раз прошу прощения, дежурно улыбается работница банка и нажимает на кнопку, чтобы вызвать следующего клиента. Это конец.
Глава 3
Марина
Возвращаюсь в холодную двухкомнатную хрущевку. Холодную потому, что без Сашки квартира кажется безжизненной, пустой, мертвой. Из последних сил заставляю себя снять пальто и сапоги. Прохожу на маленькую, но уютную кухоньку, где удивительным образом умещаются и маленький круглый столик, и холодильник, и магниты для изучения алфавита, сложенные в первые слова, которые мы учились читать по слогам. Маленький пушистый слоник Санька сидит, грустно опустив хобот. Щелкаю кнопкой чайника, который тут же начинает шуметь, хоть так заполняя тишину дома.
В это время мы обычно возвращались: я с работы, Саша из садика. Я готовила ужин, мы читали задорные книжки, я мыла братика, и потом мы вместе смотрели у меня на диване «Спокойной ночи, малыши». В выходные ходили на мультики в кино, в детский театр кукол или проводили увлекательные вечера в музеях. Наш маленький мирок хоть фактически и состоял из двоих, но нам этого было вполне достаточно. Пока в дверь не постучала это проклятая болезнь.
Успеваю налить чай и забраться с ногами на стул, когда телефон снова оживает и звонит.
Мама! Ну наконец, я думала, что-то произошло! Очень хочется выдохнуть, чтобы мама сказала, что у нас все получится.
Рассказывай мне подробнее еще раз. На том конце даже всхлипывают. Она что-то говорит по-итальянски, и я слышу мужской голос невдалеке.
Ты не одна?
Что за вопрос? возмущается мама. Конечно, я не одна! Со мной Фернандо! Ты же нисколько не подготовила меня к этой новости!
Вздыхаю.
Я и сама была к ней мягко говоря не готова.
Беру слоника и прижимаю его к себе ближе. Находиться без Сашкиного запаха становится практически невозможно. Не представляю, как с этим справляется мама, она все же живет в другой стране уже почти четыре года.
Нам надо четыре с половиной миллионов, чтобы Сашке жизнь спасти!
Мама что-то снова говорит на итальянском. Может, просит, чтобы этот Фернандо нам помог? Замираю в томительном ожидании, старательно прислушиваясь к их разговору.
У меня нет таких денег, вдруг выдает мать, и я на мгновение опешиваю.
Но без этих уколов Сашке не жить.
В голове не укладывается, как она могла такое сказать. Да, я понимаю, что таких денег нет ни у кого, но она же уехала туда, чтобы иметь возможность зарабатывать и откладывать что-то? Кроме того, она уже давно не отправляла нам с Сашкой на жизнь. Я сама обеспечивала брата всем необходимым и никогда не просила ее помочь. Но сейчас
Мам, сколько ты сможешь собрать?
Боже, да за что мне такое наказание? Неужели нет каких-нибудь государственных программ? Обратись в фонды, в конце концов.
Мы по государственной программе получаем поддерживающую терапию, и нам ее не хватает. Фондыэто слишком долго! Может, ты сможешь дать хотя бы миллион рублей? На предоплату. Срокследующая неделя.
Я же сказала нет!
А сколько есть? кричу в трубку, чего никогда не случалось, и тут же от бессилия тихо шепчу: Это же твой единственный сын!
Не смей так со мной разговаривать! одергивает мама. Я всю жизнь посвятила тебе, в университет не поступила, кое-как закончила вечернюю школу, потому что тебя бегала кормить по часам! И надеялась, что Саша будет в хороших руках! Ты довела брата до болезни! И должна решить этот вопрос самостоятельно! Я всю жизнь тебе отдала, теперь пришла твоя очередь мне помогать. Понятно? Я позвоню тебе через неделю. Ариведерчи!