Парни, когда узнали, назвали его бабой, тупицей, гомосеком и даже кое-кем похуже. Но Никита отмазалсяотец заставил заняться фотосъемкой. Отца Никиты парни уважали, поэтому повздыхали и издеваться практически прекратили. За два года, впрочем, они остепенились, малолеток уже не грабили. Серый за девчонкой начал ухаживать, Гога увлекся сочинением рэпа. Рэпер из него был так себе, но парень тащилсяа друзья его всячески поддерживали.
А Никита фотографировал Сашу. Приходилось щелкать всех, но её он снимал с особым трепетом. Ловил самые удачные кадры и после отбирал из груды заснятых фоток самые-самые. Только вот Саша, кажется, совсем не глядела на доску, где висели фотографии, и не любовалась собой.
Никита понимал, что онпридурок. Что только придурок может любить двенадцатилетнюю замухрышку-гимнастку и бояться признаться ей в этом. Но всё равно его тянуло к ней: смотреть, изучать, запоминать. Они были знакомы постольку-поскольку (а как быть незнакомым, когда ездишь с ней на большинство выступлений), но ни о чем серьезном никогда не общались.
Когда-нибудь он обязательно подойдет к ней. Но не сегодня. И не завтра. Скорее всего, даже не в следующий понедельник.
5. Сейчас
Мы сидим за столиком в шумном баре, и услужливый мальчик подносит коктейль за коктейлем. На его выдрессированной физиономии ни единой эмоции, кроме обожания. Да-да, говорят его глаза, я тащусь от каждого клиента и готов ради чаевых на что угодно.
Обычно я предпочитаю красное полусухое вино, но сегодня до нестерпимой жажды хочется крепкого. Может, текилы? Да, наверное, текилы. Официант несется исполнять заказ, и вскоре я залпом выпиваю рюмку золотой. Огонь опаляет горло, обжигающей струей пробегает по пищеводу. Трясу головой, разгоняя жар.
Тебе уже хватит, напоминает Ира. Ты ушатала три лонга, а теперь решила добить себя текилой? Когда полезешь на стол танцевать стриптиз?
Нет, не хватит, упрямлюсь я чисто из вредности.
Ира мне не подруга, даже не приятельница. Сугубо коллега по работе, которая иногда «выводит меня в общество». Это, если что, цитата. Я выводиться в общество ненавижу, потому что не терплю всё то, от чего тащится большинство моих сверстниц: клубы, громкую музыку (да если бы музыку, скорее долбежку) и танцы. Я в свои двадцать лет ужасная затворница и клиническая брюзга. Так сказать, бурное детство и унылая старость.
Сегодня я уничтожила того, по кому сходила с ума долгие годы. Чьего звонка ждала как жизненно необходимого. Того, кому отдала себя без остатка. Чей профиль мерещился повсюду. Чей голос с неизлечимой иронией звучал среди чужих голосов. Того, кто не звонил и не писал четыре года, но искренне считал нас друзьями.
Ха, друзьями!
Разве я не имею права напиться после своего триумфа?
Саша, ты не подумай, что я тебя поучаю а-ля мать, но завтра у тебя будет болеть голова. И тошнить. Даже скорее так: ты будешь обниматься с унитазом во время головной боли. А у тебя завтра собеседование, между прочим.
Помню.
Я морщусь. Да Ира хуже матери, та хотя бы в мою жизнь ни разу за двадцать лет не лезла. Именно поэтому её звонок недельной давности выбил меня из колеи. Мама впервые поинтересовалась моими успехами! Я по наивности растаяла и даже как-то неумело отчиталась: магазин работает, нагрузка большая, заказов много. Как маленькая девочка, решила, что вот сейчас-то меня похвалят, наконец-то мне скажут, что я огромная умница. Но моя мама была в своем репертуаре. Она, одобрительно помычав в ответ, без лишних предисловий потребовала пристроить ко мне своего сыночка.
Не попросила помочь раздолбаю-брату в поисках работы, а отрезала:
Возьми его к себе.
Я так опешила, что даже не сумела отказаться. Мягкотелое создание, не приученное говорить «Нет».
Да, кстати, будь с ним помягче, промурлыкала матушка напоследок. Как-никак, онродная кровь.
Конечно-конечно. Сколько раз за всю жизнь братец позвонил мне просто так или чтобы поздравить с днем рождения, справиться о здоровье? Впрочем, я тоже ему не звонила и видела раз тридцать от силы. Мы квиты.
Но мысли о завтрашней встрече туманят рассудок сильнее, чем выпитый алкоголь. Где-то в глубине души я до чертиков боюсь облажаться перед матерью.
Уговорила, сдаюсь я, хватаясь за барную стойку, чтобы не упасть. Вызовешь такси?
Голова ясная, но тело ведет, качает из стороны в сторону как тонкую осинку на ветру.
Без проблем.
В её рукенавороченный мобильный. Ира пытается назвать таксисту наш адрес, повторяет громче и громче, пока окончательно не переходит на истерику:
Улица Малая Горная! злится она, перекрикивая музыку и прижимая ладонь ко рту и динамику. Какая Нагорная?! Горная! Вы глухой?! В смысле, кто? Вы!
Вызови такси через интернет, предлагаю я, когда Иру охватывает форменное бешенство.
Делать мне нечего, я всегда вызываю по телефону! Она капризно стучит ножкой.
Интересная логика, но не мне судить.
Короче говоря, не сразу, но Ира справляется с заказом машины и залпом осушает последнюю рюмку.
Минут через десять к входу в клуб подъезжает серебристая большеглазая иномарка. В салоне так сильно пахнет дешевым одеколоном, что меня тошнит. Вдобавок напоминает о себе давняя подруга мигрень, и виски сдавливает болью. В голове не остается ничего, кроме раскаленных углей, на которых жарятся мозги.
Я пытаюсь открыть окно, но оно не поддается. Раз за разом давлю на кнопку, потихоньку сходя с ума от духоты и боли.
Приоткройте окно, хрипло, почти отчаянно.
Перед глазами проплывают цветные пятна, и к горлу подкатывает солоноватый ком. Вместо того, чтобы открыть окно полностью, водитель делает небольшую щелочкутолько раззадоривает. Я высовываюсь в щелку носом и вдыхаю вечерний холодный воздух. Наверное, со стороны я напоминаю пса, которого везут на отдых, и он рассматривает мир, высунув язык от удовольствия.
Пахнет свободой. Свежестью. Бескрайностью, за которой нет никого и ничего: никаких запретов и ограничений, никаких тоскливых мыслей. Если закрыть глаза, то кажется, что всё осталось по-прежнему.
Но когда иномарка разгоняется и начинает лавировать между рядами, меня охватывает страх. Не легкий испуг, а тотальный УЖАС. Полное опустошение. Мы едем слишком быстро. Не люблю скорость. Ненавижу. Вот уже четыре года она ассоциируется у меня с фатальностью. На скорости в 100 километров в час ты уже не контролируешь машину. На скорости в 130 километровне успеешь увернуться, даже если постараешься. За тебя всё решает судьба, а она та ещё стервозная штучка.
Мне становится всё хуже и хуже. Пока Ира подпевает песне, разносящейся из колонок, я едва сдерживаю тошноту. Интересно, как часто пьяные клиентки уделывают салон этой иномарки? А хозяин обидится, если я буду одной из них?
Начинаю глупо улыбаться.
Пугающие мысли отходят в сторону.
Этот город никогда не спит. Светятся вывески на его домах, мигают огни витрин и светофоров. По встречной полосе несутся ночные гонщики и те, кто просто спешит домой. Или не домойоткуда мне знать, куда едут эти люди. Черная, как нефть, река течет под мостами, извиваясь, петляя, утаскивая за собой крохотные кораблики.
Я отвлекаюсь на вереницу фонарей и не успеваю сообразить, когда происходит нечто опасное. Вскрик Иры перекрывается визгливый скрежет тормозов, и машину заносит вправо. Нам гудят на разные лады. Я лихорадочно цепляюсь в сидение, но это не помогает. Лбом припечатывает в водительское сидение, и меня всё-таки выворачивает. Водительская ругань звучит где-то в отдалении, точно приглушенная наушниками. Он успел вывернуть руль в последнюю секундуи избежал столкновения с каким-то лихачом. Но ещё бы чуть-чуть, и
Я вмиг трезвею. Мысли становятся четкие-четкие, а в ушах звучит:
«Мне понадобится всего три дня, чтобы разрушить твою жизнь».
День первый.
Как же страшно! Моё дыхание учащенное, а сердце и вовсе готово вырываться из грудной клетки.
Всё нормально? Ира суетится на переднем сидении.
Дая жмурюсь, но перед глазами стоит картинка: одна секундаи иномарка превращается в груду металла.
Глупости. Не может быть такого, чтобы тот эгоист, которого я когда-то любила, подверг свою жизнь опасности. Он решил угробить нас обоих? Так сказать, обратить в Ромео и Джульетту? Или попросил какого-нибудь друга-гонщика проехать перед самым носом этого такси?
Бред! Откуда он знал, в какое из миллиона такси мы сядем? Не следил же за мной?
У меня определенно развивается паранойя. Руки трясутся, на глаза наворачиваются слезы. Я до одури боюсь даже не скорости. Нет. Столкновений. Потому что когда тебя впечатывает в ограждение или в столб, или в другой автомобильне остается вариантов. Только смерть.
Успокойся, Саша, это случайность. Всё нормально. Всё будет хорошо.
За испорченный салон с нас не требуют ни копейки, но Ира всовывает водителю лишнюю тысячную купюру жестом истинной бизнес-леди. Типа у неё денегкуры не клюют. Ага, уж не она ли штопала колготки пару лет назад? И питалась неделями одной гречкой, называя безденежье «диетой».
Ира забыла себя прежнюю. Теперь её ногти ухожены, брови выщипаны, а в кошельке всегда водятся крупные купюры. Если честное, старая она нравилась мне больше, потому что была проще и понятнее.
Мы расходимся на перекрестке. Осенний воздух окончательно отрезвляет. Почему-то мне хочется не рыдать, а кружиться в такт падающим листьям, но я сдерживаю глупый детский порыв. Голова гудит. На лбу расплывается шишкая чувствую её под пальцами.
День первый окончен.
Осталось ещё два томительных дня.
6. Сейчас
Собеседование длится всего минут десять, а диагноз так и вертится на языке: мой браттупица, причем непроходимый. Я стараюсь говорить с ним мягко, как с психическим больным:
Нам нужен специалист по общению с клиентами в социальных сетях, понимаешь?
Братец кивает. Его взгляд лениво пробегает по нашему крохотному офису, заваленному бумагами, каталогами, коробками и буклетами. Нога закинута на ногу, поза такая расслабленная, будто это он начальник, а янерадивый соискатель.
От злости сводит скулы.
Как думаешь, какое общение я подразумеваю?
Шишка на моем лбу налилась изумрудным оттенком. Я украдкой рассматриваю её в зеркальце, которое стоит на письменном столе. Жуть жуткая, тональный крем её подмазал, но не закрасил. Словно я начинаю медленно, но верно зеленеть. Превращаюсь в лягушку, ха-ха. Мало мне головной боли, так ещё и это.
Брат чешет в затылке. По всей видимости, вопрос поставил его в конкретный такой тупик.
Ну, продавать что-то надо, типа того? он мнется.
Не совсем. Наш интернет-магазин
Кстати, да. А что вы продаете? перебивает братец и лыбится самой тупой из возможных улыбок.
Мне не хватает злости! Он пришел устраиваться на работу и не удосужился поинтересоваться хотя бы через интернет, чем мы занимаемся?! Хорошо, что Иру и Лерутретьего нашего бизнес-партнерая попросила не присутствовать. Решила разобраться с родственничком для начала сама, а уже потом показать его девочкам. И правильно сделала, иначе бы пришлось перед ними краснеть.
Красно-зеленая лягушка по имени Саша.
В основном одежду для женщин. Мой ответ максимально корректен, хотя наружу рвется нецензурная брань.
И чего? не понимает он, но подается вперед. На бабских шмотках можно поднять бабло?
О, милый братец, ты даже не представляешь, какое!
Мы построили интернет-магазин «Ли-бертэ» с нуля вдвоем с Ирой. Просто в один день две голодающие студентки-первокурсницы узнали от какой-то знакомой, что одежду можно покупать не на рынках или распродажах, а в интернете за смешные цены. Нашли китайские сайты, накупили хлама на всю стипендию. Стыдно вспомнить, какой ужас нам пришела что мы ожидали от кофточек за пятьдесят рублей и джинсов за двести? Потом чуть обтерлись, разыскали продавцов с хорошим рейтингом и качественными вещами. И когда наши гардеробы были переполнены, Ира глубокомысленно изрекла:
Пора перепродавать.
А я, посмеявшись, добавила, что нужно открывать свой магазин. Мы переглянулись и замолчали. В воздухе запахло идеей.
Ирагенератор болтовни, а потому новость о мини-магазине быстро разлетелась по корпусу. В общаге дешевые тряпки приняли на ура, причем с руками оторвали даже то шмотье, которое мы считали откровенно убогим. Отпраздновав первый заработок (попросту прокутив его), мы решили в следующий раз заказать из Китая кофточек всех фасонов, размеров, расцветок. И они разошлись, как горячие пирожки, в первый же месяц!
Наверное, природа наградила нас отменным вкусомни одна вещь не залеживалась больше недели.
В нашем захолустье зарубежные интернет-магазины в ту пору особо не жаловали, ибо ни качества, ни гарантий. Поэтому маленький домашний бизнес потихоньку разросся. Одежда заполнила шкафы, валялась на столах и кроватях, а сами мы ютились в уголке и накупали новое, едва успев продать предыдущую партию. Парни сделали нам группу в социальных сетях, и буквально за полгода в неё вступило несколько тысяч человек. Ира договаривалась с поставщиками, выбивала дополнительные скидки, с кем-то ругалась до пены у рта. Качество одежды возросло, следом оказалось, что не всем покупателям нужен эконом-класс. Кому-тоничего себе! подавай брендовые очки и сумочки, сапоги и туфли за несколько тысяч рублей.
А потом мы познакомились с Лерой, дочкой богатого папеньки. Ей было настолько скучно, что хотелось любой «двужихи». Лера сказала просто: она намденьги для развития, мы ейприбыль.
Как-то неожиданно заказали свой сайт, так же неожиданно превратились в небольшую компанию, а теперь у нас есть точки самовывоза, несколько мальчиков-курьеров, укладчики, операторы; работает внештатный фотограф и девочка-модель и кто-то ещё, с кем разбирается Иратак называемый отдел кадров; целый склад одежды, а Лера планирует расширяться в соседние города.
Я, если честно, до сих пор в шоке от того, сколько мы выдержали. Сколько бессонных ночей наполняли разделы сайта; как сами договаривались с клиентами и мотались с коробками по городу, как мы не успевали вдвоем развезти все заказы. Как нас выгоняли, заметив выступающий шов или некачественный принт на футболке. Как нам отказывались платить, как наша прибыль не покрывала расходов. Но сегодня «Ли-бертэ» процветает, несмотря на убогий офис на окраине города и вечный недосып.
Недавно я провела маркетинговое исследование, и оказалось, что даже со своим сайтом без социальных сетей не обойтись: вся клиентура вертится в них. Тогда Ира предложила нанять торгового представителя, в идеале девочку из числа покупательниц, которая завлекала бы народ и помогала бы консультацией по основным вопросам. И тут, как нельзя кстати, позвонила моя матушка.
Да только братец на роль милой девочки-представительницы подходит с трудом. Едва я берусь рассказывать о том, чем мы примечательны, он начинает зевать и нервно дергать ногой. Ему настолько неинтересна наша работа, что взгляд стекленеет, а во мне растет желание огреть его по затылку табуреткой.
Ну что, я свободен? узнает этот ценный кадр, дожидаясь паузы.
Угу. Мы тебе звякнем, обещаю с такой милой улыбкой, что вот-вот треснут губы.
Круто. А сколько я буду получать на руки?
Моя улыбка перерастает в идиотскую.
Обсудишь с нашим финансовым директором.
Проблема в том, что у нас отродясь не водилось финансового директора. Но братца мой ответ полностью устраивает. Он со знанием дела кивает и шустренько уходит, забыв попрощаться. А я высовываюсь в окно и вижу, как он садится в темно-зеленую «Ладу», купленную мамой на восемнадцатый день рождения. Мне на совершеннолетие мама подарила, по-моему, коробку конфет и духи из магазина бытовой химии.
Меня душит несправедливость. Ну почему я должна устраивать брата на работу? В фирму, которую мама с первого дня называла «ребячеством» и «пустой тратой времени»? Почему не могу просто отказать?..
Я трясу головой, разгоняя тоску, что осела осадком на легких. В последнее время уныния слишком много. Краски посерели, на глаза то и дело наворачиваются слезы. Осень, что ли, тому виной?
Ещё неделю, месяц, полгода назад было иначе.
Мне так не хочется домой, что я допоздна засиживаюсь за месячными отчетами. Из всего выходит, что мы опять растем, а значит, придется набирать дополнительный штат. Клиенты уже недовольны: доставка запаздывает, курьер приезжает запыхавшийся или злой, не дает толком примерить вещь. И сами доставщики жалуются, что им приходится безостановочно мотаться из одного района в другой. Логисты переводят стрелкиони маршруты выстраивали правильно. Плохо дело.