Лика вбежала в комнату, словно за ней гнался призрак. Красивый, статный, каменный, с вечно сжатыми губами и стальными глазами. Она затрясла головой в желании избавиться от нахлынувших возбуждающих моментов ночи, но марево не покидало ее. Его ласки до сих пор ощущались в самых потаенных местах ее тела.
Ненавижу! Ненавижу!
Ей было все-равно, если в тишине утреннего дома ее услышат. Как же хотелось, что бы слушателем стал ОН! Гневные выкрики предназначались не только для нее, но и для него. Они оба были виновниками ночных утех. Но себя она ненавидела больше всего. Одно слово. Только одно слово и он ушел бы. Да. Она сказала это, но не то, что хотел разум. Лика сама испугалась открывшейся правде. Нет! Нет! Ненавижу!
Одеяло отлетело на пол. Глаза уставились на центр кровати, в пропасть, в которую она упала этой ночью. Ее честь красовалась красным пятном на белоснежной ткани. Лика до боли в скулах сжала зубы. Руки дернули за край простыни, утаскивая ее в ванную комнату. Поздравляю теперь ты такая же шлюха, как и остальные Сухой, тихий голос кружил в голове, уничтожая последние капли ее самообладания. Надо смыть эту грязь, надо смыть ее бесчестие. Но если на ткани не останется и следа, то что делать с душой?
Слезы превратились в туман, размывающий реальность, оставляющий только нечеткие силуэты.
Она перестала чувствовать. Ледяная вода обожгла руки, окрашивая их в багряный цвет. Кожа на пальцах стерлась, в желании избавить ткань от ее унижения.
Она перестала слышать. Мысли занесли ее далеко и глубоко в себя. Лика не слышала, как тихий голос позвал ее от входной двери. Она не слышала тихих шагов по своей комнате. Она не услышала глубокого вдоха и замирания дыхания на доли секунды.
Она перестала видеть. Для нее остался тайной напуганный, переходящий в злобный, взгляд. Она не видела, не слышала, не ощущала. Безмолвная, сломленная кукла, ушедшая в себя.
Дверь в кабинет впервые так неестественно громко отворилась, чуть не ударив по спине начальника охраны.
Ты что сделал с девочкой? Каблуки громко отстукивали, угрожая скандалом. Злобный взгляд фурии не замечал охранника, он был направлен на бывшего мужа.
Илья, оставь нас. Он поднял прищуренные глаза на женщину. Стальная интонация голоса, повелевающая, устрашающая, говорила о непринятии такого поведения со стороны женщины в его адрес. Дверь закрылась за громилой. Ты что себе позволяешь? Он поднялся из кресла, крепко ухватившись за подлокотники. Кожа натянулась и костяшки пальцев побелели.
Это что ты себе позволяешь? Мила вскинула подбородок, глаза сверкали гневом. Увиденное в комнате Лики шокировало ее и придавало храбрости, стоя перед огнедышащим драконом. Она пришла в твой дом чистым, светлым ангелом, не тронутой, а ты обесчестил ее. Как ты мог? Как посмел? Брезгливость проявилась в искаженных губах. Она не верила в то, что Андрей мог опуститься до насилия. Он не ангел, он жестокий и строгий. В нем давно не было теплых чувств к окружающим, но это
Не смей меня третировать. Он поравнялся с ней, выжигая в глазах напротив каноны поведения в своем доме. Занимайся собой, а сюда не лезь. Слышала, Мила?
Эта девочка не будет твоей подстилкой. Зубы сжались, медленно просеивая каждое слово.
Если я и захочу, кого-то трахнуть, то явно это не будет серая, неприметная мышь. Злобная усмешка не очень понравилась Миле. Она оставила кабинет так же быстро и неожиданно, как и вошла в него.
Ему было плохо и противно. Никто не догадывался, какую баталию проводят сейчас его демоны внутри души. Андрей подошел к окну, сцепив руки в замок за спиной. В это время Лика всегда выходила в сад, за очередным букетом цветов в вазу зала. Чистый ангел. Сегодня ее не было в саду. Дядя Паша осматривался по сторонам, в поисках горничной, прохаживаясь от куста к кусту. Андрей прикрыл глаза. Ему не надо было вспоминать ее образ, она постоянно стояла перед его взором. Мягкие, припухшие губы, после его жестких терзаний, просящие о продолжении. Испуганные, широко открытые глаза. Он не мог остановить себя. Желание выжигало его изнутри и демоны кидали его в пучину страсти, перекрывая кислород здравому разуму. Ее аромат окутал его, приводя в бешеное, остервенелое состояние. Он рвал на ней рубашку, не соображая, что идет на преступление. Он стал преступником в своем доме, пошел против своих же правил. Он уничтожил ее чистоту. Он уничтожил ее. Глаза открылись, но кроме еле заметного отражения в стекле, никто не заметил боль отчаяния и покаяния в холодных металлических глазах.
Она не следила за временем. Погруженная глубоко в себя, не видящая ничего вокруг, она свернулась калачиком на постели. Внутри мучили мысли, разрывая ее на мелкие части. Теперь ты шлюха, как и все остальные Слез уже не было, они все впитались в подушку, оставив глаза сухими и припухшими. Они горели адским огнем и хотелось просто лежать и не открывать их. Не хотелось никого видеть. Не хотелось никого слышать. В полной тишине комнаты было слышно, как с мокрой простыни скапывает вода на керамический пол ванной. Она просто была перекинута через край ванны, не выкрученная, оставленная такой же грязной, как и ее тело и душа.
Я попросила Зину приготовить тебе куриный бульон. Мила как можно тише вошла в комнату и поставила большую чашку у прикроватной тумбочки. Тихий голос и мягкие руки. Это то, что ей сейчас было нужно. Глаза открылись, взгляд уставился в одну точку. Говорить совсем не хотелось и Мила прекрасно это понимала. Она подошла к окну, открывая створку, для свежего воздуха на полный откид. Тебе не обязательно разговаривать сейчас. Я не обижусь. Когда захочешь, расскажешь мне все. Она присела на край кровати и прикоснулась рукой к плечу, чувствуя через ткань легкий озноб тела девушки. Выпей немного бульона, он прибавит тебе силы. Рука покинула дрожащее плечо и Мила прошла в ванную. Простынь была скомкана и закинута в мусорный пакет. Проклятый трофей был вынесен из ванной комнаты в туго свернутом темном пакете. Таком же, как и ее душа сейчас. Это я выкину. Никому не надо знать, что здесь произошло. Мила кинула взгляд на потухший вид Лики. Поза зародыша так и не поменялась, не шевельнулись, даже волосы, не говоря о теле. Лика лежала на голом матрасе, одеяло валялось на полу. Я принесу чистую постель.
Мила Слабый голос, исходящий от кровати, остановил женщину у двери. Спасибо
Я зайду позже. Больно было смотреть на девушку. Но сейчас она должна побыть одна, взять себя в руки. Ей сейчас не нужны обычные слова сожаления. Ей сейчас не надо вновь окунаться в пучину воспоминаний. Очень тихо Мила вышла из комнаты, оставив Лику наедине со своими мыслями.
-Как Лика? Обеспокоенный взгляд кухарки встретил Милу в пороге на кухню.
Ей нездоровится.
Может мне ей принести что-то к бульону?
Не надо, Зина. Сейчас лучше ее не беспокоить. Пусть девочка поспит и быстрее поправляется. Позже я сама занесу ей обед.
Хорошо. Женщина глянула на огромный пакет в руке Милы из которого, просачивалась вода. А это что?
Не важно. Милу взбесило любопытство женщины. Занимайся своими делами.
Она вылетела из дома широким шагом, в поисках одного из стражей Андрея.
Дима! Несколько шагов в сторону громилы. Вынеси пакет за пределы особняка и уничтожь его, не открывая.
Ты кого-то убила? Усмехнулся парень.
Нет, но ты будешь первый, если заглянешь в него. Глаза сузились в гневе.
Слушаюсь, госпожа. Ехидное обращение не задело Милу. Может, мы сегодня встретимся в лесополосе? Шепот проник в ее ухо, глаза наблюдали за обстановкой вокруг.
Мне сегодня не до тебя. Он наблюдал до последнего, как бедра виляли в обратную сторону от него. Мила была красоткой и многие, из окружения Андрея Викторовича, засматривались на нее. Но подступиться к ней стало возможным только после того, как он бросил ее, поставив печать о разводе в паспорте. Начальник не любил, когда кто-либо посягал на его имущество. Он мог и убить за такую оплошность.
-Тебе уже легче? Мила вошла в комнату Лики. Зародыш лежал в своем неизменном положении. Глубоко вздохнув, она прошла к тумбочке. Ты не выпила бульон. Она отставила чашку с холодным варевом в сторону и поставила свежую, горячую порцию на ее место. Прошло полдня, Лика. Она присела на край кровати. Пальцы мягко вошли в волосы у лица, откидывая их назад. Нельзя уходить в себя так надолго. Ты должна придти в себя, покушать и набраться силы.
Я не хочу Сухие губы еле шевелились, потухший взгляд остановился на облаке, повисшем за окном на ясном небе. Это облако было единственным на бледном небосводе, словно оно прилетело специально к Лике разделить с ней ее угнетенное состояние.
Не хочу слышать этого. Голос мягкий, но требовательный. Поднимайся. Тело поддалось наманикюренным рукам, спина оперлась о мягкую подушку. Словно маленькую, Мила поила ее бульоном из ложки. Мелкие крупинки манки попадали на язык, не задерживаясь на нем, они прямиком попадали в желудок. Мила сказала, что это добавит ей силы. Как манка это сможет сделать? Неужели это волшебная крупа и она сможет залечить ее загубленную честь? Молодец. Очередная ложка припала к губам. Чашка стала на тумбу. Хочешь поговорить? Боязливый вопрос боялся поднять всплеск эмоций, но Мила была готова ко всему.
Лика сложила руки на груди, укрываясь от всего мира. Замок на теле кричал о нежелании разговаривать, а душа просила излиться. Ей нужно было покаяние. Ей нужен был слушатель. Ей надо было освободиться от злости на себя. Ты шлюха Горло свело судорогой. Тошнота, вновь, напомнила о себе. В животе заурчало. Желудок приветствовал еду, впервые за сегодняшний день, но почему-то упрямо отвергающего ее назад. Лика сглотнула и глубоко вдохнула.
Никогда не думала, что это будет так омерзительно и отвратительно.
Он причинил тебе боль? Горькая усмешка на секунду скривила покусанные губы. Он бил тебя? От взгляда ясных глаз не укрылись мелкие кровоподтеки на теле девушки. Кровавые полосы на губах.
Нет. Он не бил меня. Я ненавижу себя, Мила. Потухший взгляд не выдавал красок жизни. Лика до сих пор была где-то там, в своем мире. Руки держались в замке, впиваясь пальчиками в плечи. Я отдавалась ему с упоением, моля о продолжении. Его губы ввели меня в транс и я не могла думать ни о чем Голосок дрогнул и Лика впервые всхлипнула. Он назвал меня шлюхой и сказал, что теперь я могу смело идти и удовлетворять его людей. Ладони закрыли лицо и сквозь сложенные лодочки закапали слезы. Он забрал у меня мою честь и потом вытер об меня ноги, втоптал в грязь.
Он не мог так поступить. Рука пригладила подергивающееся плечо, в желании успокоить. Душа болела не меньше, чем самой Лике.
Он грязный извращенец. Ладони упали на ноги, открывая лицо.
Не говори так.
Ты защищаешь его? Брошенный взгляд обвинял в предательстве.
Нет. Я защищаю тебя, но не могу поверить в то, о чем ты говоришь. Андрей бывает жестоким, но растоптать невинное дитя, обливая грязью, я не узнаю его. Что на него нашло?
Он просто помешанный псих. Я ненавижу его! Она вскочила на ноги. Откуда взялась сила в девочке, которая казалось, вот-вот покинет этот бренный мир. Лицо приобрело розовый оттенок гнева, глаза зажглись нездоровым блеском. Я уйду из этого дома! Сейчас же!
Андрей не выпустит тебя за порог ограды.
Придется. Я сейчас пойду к нему и все выскажу прямо в его наглую, противную рожу! В футболке на голое тело, босыми ногами, она подбежала к двери.
Его нет дома. Остановилась. Рука продолжала лежать на дверной ручке. Андрей еще утром уехал из дома.
Значит, я уйду без последнего слова. Молча. Не прощаясь. По-английски. Лика кинулась к шкафу, скидывая вещи на кровать. Словно кто внутри включил дополнительный моторчик, адреналин летал по телу. Она будет свободна. Она уйдет из этого ада. От этого изверга. Подонка. Извращенца. Адски красивого и злобного орка.
Лика! Лика! В сумасшедшем движении она не сразу поняла, что Мила трясла ее за плечи, разворачивая лицом к себе. Сумасшедший взгляд предчувствовал свободу и этот огонь надо потушить. Ты никуда не уйдешь из этого дома.
Уйду. Меня никто не остановит. Она вновь обернулась к шкафу.
Послушай меня! Опять оборот. Глаза в глаза. Ей жаль. Она никогда не видела Милу в таком состоянии. Мне жаль, но ты не сможешь покинуть этот дом. Она нервно закусила губу, стирая яркую помаду зубами. Андрей приставил своих бойцов тебе под дверь, что бы не наделала глупостей.
Смысл сказанного не сразу дошел до ее сознания. С каждой секундой она все больше и больше вникала в слова Милы. Тело плавно осело на пол, под ноги подруги. Адреналин испарился, оставив ее ослабленную и разрушенную. Он не только вытер об нее ноги, но и приставил своих псов следить за тем, что бы она не сбежала из заточения. Взгляд, вновь, умер. Ее снова интересовала только одна точка на паласе. Лика погрузилась в себя. Кукла на батарейках. Батарейки сели.
Неуверенные шаги вели его в тихий дом. Утреннее солнце разъедало глаза, отдаваясь болью в голове. Хмель еще не прошел, да и как такое могло быть, если последняя бутылка виски была выпита всего час назад. Пошатываясь, Андрей прошел в свой кабинет, громко хлопнув дверью. Плевать на всех! Пусть просыпаются. Он хозяин в этом доме и ему решать, что, как и где делать. В своих поступках он разберется сам, без посторонней помощи. Джинсовый пиджак был брошен на пол. Футболка, выпущенная поверх пояса джинс, смялась после разгульной ночи. Несколько кровавых пятен испачкали белоснежную ткань. Вещь испорчена окончательно. Кожа на пальцах была сбита в кровоточащие раны. Ему надо было выпустить ярость. Илья не смог совладать с боссом и, даже, не пытался стать между ним и парнем, который напрашивался целый вечер на пробу его стального кулака. Главное теперь найти ему хорошего стоматолога, удары были беспощадны.
Андрей упал в кресло, прихватив из бара бутылку виски. Дым вишневой сигары заполнил стены кабинета. Виски лилось в рот прямо из горловины. Ночь ушла на то, что бы забыться. Забыть ее глаза, полные испуга и боли. Забыть ее губы, увлажненные его поцелуем. Забыть ее мягкое податливое тело, которое горело от его ласк. Стоны до сих пор стояли в ушах, приводя его к грани сумасшествия. Ничего не помогло. Впервые за последнее время он решился на женское общество. У Раисы шикарные данные четвертого размера. Огромные работящие губы и широкие бедра при узкой талии. Эта бестия не смогла очистить его разум и завлечь в свои сети, как только не пыталась. Обжигающий глоток спиртного смешался с дымом в гортани. Широко открытые глаза преследовали его неотрывно. Не помогало ни спиртное, ни лицезрение других женщин. Откуда она взялась на его голову? Бутылка была брошена в дверь. Янтарная жидкость медленно растекалась между мелких осколков.
9
Ее выдернуло из сна от громкого грохота, раздавшегося эхом по всему дому. Лика села на постели. Мила постелила вчера свежее белье, сама, никого не впустив в комнату. Мила. Ее ангел хранитель в этом доме.
Свесив ноги с кровати, медленно прошла в ванную комнату. Журчание воды из лейки душа успокаивало нервы. Сегодня ей уже легче. Грубые, уничтожающие слова Андрея, брошенные, как монета, оплата за услугу, еще болели, но уже не так, как вчера. В душе чувства ожесточались. Надо жить дальше. Жить. Ради себя. Проглотить обидуради сестры. Вода стекала по телу, снимая душевную и телесную боль. Мелкие синяки на теле потемнели. Засос на шее, красовался ярким пятном, напоминая о такой приятной и проклятой ночи.
Надо выходить на работу. Мила сказала всем, что Лика что-то съела и плохо себя чувствует. Сегодня эта история не пройдет. В бой с новыми силами, главное не встречаться с ним. Лика завязала тесемки передника за спиной и осмотрела себя в отражении зеркала. Губы сжались, набираясь решительности. Взгляд упал на шею. Засос. Его надо спрятать. Легкий белоснежный шарфик аккуратно обнял тонкие изгибы и спрятался краями под ворот униформы.
Глубокий вдох. Нервы в коробочку. Надо быть готовой встретиться с ним. С его взглядом. От этого никуда не деться.
Дима? Она остановилась в пороге открытой двери. У него карие глаза. Не такие холодные, как уНЕГО. Доброе утро.
Доброе утро, Лика. Голос легкий, но пугающий. Приступаешь к обязанностям?
А ты будешь ходить за мной по дому, наступая на пятки? Ей стало обидно, что Дима так разговаривал с ней.
У меня приказ.
А ты никогда не ослушиваешься. Горечь неприятно растеклась по языку.
Сторожевой пес следовал по пятам, в каждой комнате, в каждом коридоре, он следовал за ней тенью. Это начинало приводить в бешенство. Лика готова была взорваться. Кричать. Бить его, если понадобится. Она должна была выпустить на ком-то пар. Хозяин пришел домой ранним утром пьяный в хлам. В доме только об этом и шептали, боясь говорить вслух. Такое было в новинку для обитателей дома.