Каждое произнесенное слово ранило его без ножа. Последний болван! Так наивно попасться на уловки коварной обольстительницы. Подумать только, а ведь он считал ее ангелом!
А она, держа в правой руке клинок, левой, обхватила его шею, крепко прижав к себе, чтобы лишить возможности дальнейшего сопротивления.
Все его существо помимо воли отреагировало на ее близость. Аромат роз дурманил, путал мысли. Тело била мелкая дрожь от охватившего его жара, разрастающегося с такой силой, что еще немного, и он сгорит в нем дотла. Чувствуя, что готов капитулировать, он сделал последнюю попытку вырваться из чарующего плена. Охрипшим от еле сдерживаемой страсти голосом, он с трудом выдавил:
Не могу поверить Почему вы не рассказали мне об этом сразу? Зачем нужны были все эти встречи, улыбки и сказки о несчастной судьбе бедной сиротки?
А вы бы поверили такой правде? Вернули бы мне корабль и позволили безопасно вывести его из отлично укрепленного порта? Гм, красноречивое молчание Я не чудовище, сеньор, и не являюсь сторонницей неоправданного кровопролития, поэтому сделала все для того, чтобы вы самолично привели корабль туда, куда нужно, и без боя и лишних жертв передали бы его моим людямпроизнося последние слова, она не удержалась от улыбки, которую он явно услышал в ее голосе.
И этот, казалось бы, невинный звук, безоговорочно перевесил чашу весов в пользу прекрасной захватчицы. Теряя рассудок от желания, мужчина уже готов был дать ей все что бы она ни попросила, но она опередила его, громким свистом дав сигнал к началу действий.
Дальнейшие события развивались столь стремительно, что у многих возникли сомнения в реальности происходящего. Полетели дреки, и со всех сторон на борт бригантины стали подниматься добравшиеся вплавь полуголые матросы с ножами в зубах, количеством, втрое превышающим экипаж «Королевы Изабеллы».
Испанцы оцепенели от неожиданности. Так и не получив крайне уместной в сложившейся ситуации команды: «К бою!» они устремили пораженные взоры на застывшего за штурвалом капитана, которого, как неразумного птенца, взяла в заложники его спутница.
Момент был упущен. Сдавшихся испанцев разоружили и без лишних церемоний столкнули в спущенные на воду шлюпки, великодушно отпустив их на все четыре стороны. Последним к ним присоединился капитан, только сейчас начавший понимать все последствия собственного безрассудства. Огонь, с сумасшедшей скоростью несущийся по венам, пошел на спад и ему на смену пришел пробирающий до костей ледяной озноб. Очарование исчезло, а в ушах вновь зазвучал металлический голос: «Открою вам один секрет, мой дорогой сеньор: я и есть пират» Пират!
Шлюпки успели достаточно отплыть в сторону Валенсии, когда он вскинул голову, и поискал глазами ту, которая так подло унизила его в глазах собственной команды, сверлящей его, в эту минуту, полными презрения взглядами. Никто и не думал скрывать своего отношения к неудачнику, так глупо подставившего всех их из-за юбки.
Донью Розу он увидел уверенно стоящей на капитанском мостике, командным тоном отдающей приказы банде головорезов, послушно бросающихся их выполнять.
Выходит, все сказанное ею правда Онапиратка, обманом вошедшая ему в доверие. Использовала и выбросила как ненужную вещь
Пришедшая на смену любви ненависть, до неузнаваемости исказила черты его лица, сделав его почти безобразным. Расстояние между шлюпками и кораблями резко увеличивалось. Еще немного, и они исчезнут из виду. Не обращая внимания на недовольство гребущих матросов, он встал в полный рост и во всю силу своих легких прокричал:
Мы еще встретимся с тобой, mi angel! Обязательно встретимся
* * *
Минуточку внимания, друзья! Я хочу поднять бокал в честь той, кто в очередной раз доказала всем, что не бросает слов на ветер. Сказала, что вернет мою «девочку» и, черт побери, вернула! За Розу! До дна за нашу королеву! Виват!
По возвращении на Тахмиль после успешной операции, которую я впервые самостоятельно организовала и провела, все, как и в прежние времена, собрались в большом зале крепости для того, чтобы отпраздновать радостное событие и обсудить планы дальнейших действий.
Кивнув произнесшему тост Лефевру, я, под одобрительные крики товарищей, подняла в приветственном жесте свой бокал и поднесла к губам, осушив его, как и было положено, до дна.
Хмельное вино подействовало почти сразу, окрасив щеки румянцем и придав блеск глазам. Даже это место, которое прежде ассоциировалось у меня с кровью и смертью, стало казаться не таким уж и отталкивающим.
Откинувшись на спинку кресла- «трона» я, из-за полуприкрытых век, внимательно наблюдала за пирующими, отмечая поведение каждого в отдельности, легко считывая их жесты и мимику. Несмотря на удачный старт, не все были довольны предводителем-женщиной и, мне придется как следует потрудиться, чтобы убедить их в том, что я лучшее, на что они могли рассчитывать.
Мое внимание привлек спор братьев де Сежен, сидящих по правую руку от меня. Не знаю, что между ними произошло, но с тех пор, как мы вернулись из Парижа, их взаимное недовольство друг другом нарастало. Занятая более важными делами, я долгое время игнорировала их постоянные стычки, но сегодня решила наконец вмешаться.
В чем дело, господа? Простое угощение не удовлетворяет вашему аристократическому вкусу? Почему, когда все вокруг веселятся, вы сидите с кислыми физиономиями, от вида которых свернулось бы и молоко?
Ни слова, не говоря Патрис подхватил стоящую перед ним бутылку и так же молча вышел из помещения, даже не подумав о том, как его поступок выглядит со стороны и как его могут истолковать остальные. Подобное обращение с «королем» было недопустимым и, обернувшись к стоявшим позади кресла телохранителям, я, намеренно повысив голос, распорядилась:
Верните его обратно. Сейчас же!
А если
Если окажет сопротивление, до утра просидит в яме. Все понятно?
Телохранителей как волной смыло. Переведя взгляд на Ренарда, без сомнения слышавшего разговор и сейчас во все глаза уставившегося на меня, я выжидающе подняла бровь, побуждая его рассказать обо всем, но он смутился и опустил голову.
В эту минуту Патрис в сопровождении стражей вернулся обратно и занял свое место. Его виноватый взгляд лучше любых слов дал понять, как он сожалеет о своей несдержанности. Что ж, пусть это будет ему уроком. В следующий раз крепко подумает прежде чем смешивать личную жизнь с обязанностями.
Посидев для приличия еще некоторое время, я поднялась, жестом дав понять присутствующим чтобы продолжали без меня. Кивком велела Патрису следовать за мной.
Может, уже расскажешь, что произошло? Какая кошка пробежала между вами? поднявшись на смотровую площадку, задала я свой вопрос.
Все сложно
Сложно А, когда было легко?
Зябко передернув плечами, я подошла к балюстраде, огораживающей площадку по всему периметру, и устремила взгляд на море.
Господи, как же я скучала по нему. Всего вторые сутки на суше, а тело безудержно рвалось туда, где осталась душа. На море. Мне уже недостаточно было находиться вблизи и просто смотреть на него, нет, я мечтала вдохнуть полной грудью свежего морского воздуха, ощутить непередаваемый вкус соли на губах и услышать оглушительные крики чаек, кружащих прямо над головой. Привыкшая к постоянной качке, я крайне неуверенно чувствовала себя на твердой земле, спотыкаясь на каждом шагу.
Сегодня, море отнюдь не выглядело умиротворенным. Почти черные тучи, недавно появившиеся на горизонте и неумолимо приближающиеся, пророчили надвигающийся шторм. Ветер резко усилился. Забираясь под перекрытия и ограждения, он, крепчая, насвистывал посвященный непогоде гимн собственного сочинения.
С разговором затягивать было нельзя. Ураган мог налететь в любую минуту.
Ты ведь знаешь, что, как и твой брат, всегда можешь на меня рассчитывать. Поделись, что тебя тревожит? Уверена, вместе мы сможем найти лучшее решение проблемы.
Возможно, ты и права. Он встал совсем рядом, скрестив руки на груди и облокотившись спиной о балюстраду, лицом ко мне. Да и не проблема, это вовсе, а так В общем, Ренард, как тебе известно, принял решение стать матросом.
И что же в этом плохого? У вас появится больше времени для общения, а заодно присмотришь за младшеньким де Сеженом.
Так-то оно так, да только служить под моим началом он отказался наотрез. Говорит, что под опекой старшего братца никогда не сможет превратиться в настоящего мужчину. А ты ведь и сама знаешь, какой век службы на борту пиратского корабля. Если не умрет от какой-нибудь заразы, то обязательно сложит голову в бою с неприятелем.
Патрис был прав. Слово «гигиена» было незнакомо подавляющему большинству «джентльменов удачи». Их корабли представляли собой самые настоящие рассадники инфекции, и неизвестно еще, от чего было умирать страшнее: от вражеского клинка или же от того, что можно было подцепить в такой клоаке.
На «Смерче» и на «Жюли» с этим было достаточно строго: матросы ходили по нужде в строго отведенных местахгальюнах, а палубы драились постоянно. Кроме того, Патрис всегда следил за тем, чтобы его команда была в достаточной степени была снабжена пресной водой, для чего дополнительно набивал ею трюмы.
Что же касается других капитанов Гм От некоторых порой разило так сильно, что находиться в одном помещении с ними было настоящей пыткой.
Пожалуйста, поговори с ним. У тебя всегда получалось достучаться до этого болвана. Объясни, что я желаю ему только добра. Патрис взял обе мои ладони в свои, умоляюще заглядывая в глаза. Ренард все что у меня осталось. Я не могу потерять его, слышишь? Не могу!
Знаю, высвободив одну руку, я в успокаивающем жесте погладила его по голове, не замечая, как изменилось выражение лица мужчины в ответ на эту, казалось бы, невинную ласку. Не беспокойся. Просто доверься мне, и я обязательно придумаю выход из сложившейся ситуации.
Желая подбодрить собеседника, я улыбнулась и перевела взгляд на его лицо, каждая черточка которого дышала одновременно нежностью и бешенной страстью. Улыбка медленно сползла с моих губ, когда я поняла, что не могу пошевелиться и разорвать сковывающие узы. Это было наваждением, сопротивляться которому я не смогла бы даже если бы очень сильно захотела. Любовь к Патрису была единственной слабостью, лишающей меня здравого смысла, осторожности, стыда
Первые капли дождя упали на мой пылающий как от лихорадки лоб, но я их едва почувствовала из-за разгорающегося внутри огня, погасить который было бы не под силу никакой стихии.
Патрис знал меня как никто другой. Он чувствовал все, что происходило со мной в этот момент, но действовать не спешил, лишь пальцем дотронулся до моей нижней губы, слегка надавив, потянул ее вниз и все сдерживающие меня барьеры в одночасье рухнули. Обеими руками схватив его за ворот сорочки, я притянула его к себе и первая впилась в его губы, о которых столько времени запрещала себе и мечтать
Природа бушевала. Тучи окончательно заслонили небо, погрузив окружающий мир во тьму, изредка разрываемую сверкающими молниями. Сильный ветер вперемешку с ливнем обрушился на крепость, словно задался целью снести ее целиком; в поисках спасения загнал людей внутрь. И только мы с Патрисом не замечали того, что творилось вокруг нас. Пламя, с каждым мгновением сильнее разгорающееся внутри, не позволяло чувствовать ни холода, ни влаги. Под открытым небом мы писали свою историю любви в книге под названием «Жизнь». И только тогда, когда была дописана последняя глава, и нам, совершенно обессилевшим и безумно счастливым удалось перевести дух, мы смогли заметить творящееся вокруг.
О боже, что это? пораженно оглядываясь по сторонам, я стыдливо прикрылась промокшей до нитки одеждой.
Проклятье! вскочив, Патрис протянул мне свою сорочку. По длинным волосам и голому торсу античного бога струйками стекала вода. Скорее одевайся и бежим, пока нас не снесло отсюда к чертям собачьим!..
Нам удалось незамеченными спуститься вниз, и уже через пять минут за нашими спинами захлопнулась дверь моей спальни. Один взгляд друг на друга и все началось заново
Глава 4
«Давным-давно, давным-давно,
Тому уж двадцать лет,
В янтарном замке жил король,
Каких уж больше нет.
Он добрым был, и весь народ
Его в ответ любил,
Но тот, кому он доверял,
Его же и сгубил.
Кинжал в спине, и ждет конец
Бесславный короля,
Под сапогом его венец,
А дом теперьземля.
Давным-давно, уж двадцать лет,
Нет с нами короля,
И спит убийца сладким сном,
Под сенью янтаря»
Наверху с шумом распахнулось окно. Свесившись из окна с риском полететь вниз и расшибиться в лепешку, генерал тщетно пытался рассмотреть поющего, но его уже и след простыл. И только в воздухе все еще звенели слова:
«Давным-давно но день придёт,
Врага отмщенье ждёт,
У трона, и с клинком в груди
Он свой конец найдет»
Ад и пламя! Что-то происходило. Что-то, чему он не мог дать точного объяснения, но это только усиливало внутреннее беспокойство. Прежде не осмеливающийся роптать, запуганный народ неожиданно осмелел. Все чаще в утренних рапортах стали встречаться такие выражения как: «оказали сопротивление», «разоружили», «напали и поколотили дубинками»
А теперь ко всему прочему добавился и этот, неизвестно откуда появившийся пасквиль, который с удовольствием подхватил народ и начал распевать его на каждом углу, превратив в песенку. Да что там на углу! Эта мерзость звучала даже здесь, в его дворце, самом охраняемом во всей Боравии месте! Не далее как вчера он собственными ушами слышал, как младшенькая Эржебет мурлыкала назойливый мотив во время разучивания новых па менуэта.
Немыслимо! Его собственная дочь! Кровь от крови и плоть от плоти его. И как назло Диффанчини отсутствовал. Из надежного источника кардиналу стало известно об ухудшении здоровья Папы, и он, не теряя времени отбыл в Рим, чтобы быть в курсе последних новостей и с помощью шантажа и подкупа заручиться поддержкой влиятельных сановников, чье слово могло стать решающим в нужный момент. И вот теперь, когда его не было рядом, Айвану просто не у кого было спросить совета.
Хорошо хоть до отъезда хитрый итальянец успел договориться с Ферко Гаспарекомпредставителем одного из богатейших семейств на юге страны. Всего лишь князь, честолюбивый Ферко мечтал о большем для своих детей, и в частности для своего старшего сына и наследника Кристофа. «На пути к цели все средства хороши», любил говаривать он за кружкой хорошего вина, что то и дело подливал ему Айван во время их последней встречи. Ему не было никакого дела до испорченной репутации генерала и, следовательно, его дочери, с которой ни за что не породнился бы ни один представитель королевского семейства Европы. Трон Боравиивот что снилось ему ночами, и его сын на нем. Ну не чудо ли? Сын Гаспарека станет королем! А то, что его невеста еще совсем дитя, не столь важно. С брачным ложем можно и повременить, а вот свадьбу играть нужно сейчас, пока столь выгодная для обеих сторон сделка не сорвалась по какой-либо причине.
Генерала Айвана такой поворот вполне устраивал и, не далее, как вчера, он отправил будущему свату полный список того, что давал в приданое за своей Илонкой. Можно не сомневаться, Гаспареку предложенное понравится. Ну а через месяц-другой можно и свадьбу сыграть, да такую богатую и роскошную чтобы все эти надутые корольки и царьки ни в грош не ставившие его полопались от зависти.
Ну это в будущем, а пока, следует немедленно найти гадких пасквилянтов, распускающих о нем дурные слухи и публично казнить их на городской площади для устрашения остальных.
* * *
Главное заблуждение всякого грезящего о высоком в том, что, добившись желаемой высоты, он сможет воплотить в жизнь все, о чем мечтал долгими темными ночами, когда все вокруг уже давно спали крепким сном. О том, что вместе с вожделенным призом ты станешь обладателем целого мешка проблем, до поры до времени не задумываешься. Зря. Иногда следует взвесить все заранее и решить для себя готов ли ты возложить на себя ответственность, прилагаемую в качестве довеска к полученному, и сможешь ли ты не то, что нести на плечах непосильную ношу, но хотя бы постараться ее удержать?
Мысли об этом не покидали меня с той самой минуты, как я ступила на палубу «Стервятника из Альбы» (Альбагэльс. название Шотландии)линейного фрегата, принадлежащего Ангусу, и который в качестве наследства перешел к его преемнику. То есть, мне. И теперь, получив во владение флагманский корабль, я просто не знала, что с ним делать.