Телефон
Этому устройству в квартире уделялось особое внимание. Телефонный аппарат покупался чуть ли не на всю жизнь. Его надо было «доставать по блату». Еще одно незнакомое современному человеку понятие. Наш телефон был модный, из красной пластмассы. Иногда часами приходилось развлекаться кручением диска, чтобы дозвониться до поликлиники, или справочной, в которой можно было узнать нужный номер, или до межгорода, чтобы заказать звонок в другой город. Еще телефон был нашей социальной сетью. Мы часами могли болтать с друзьями ни о чем, и обо всем. Иногда в разговор подключался кто-то лишний. А иногда разговаривали парами. Это были технические ошибки, которые со временем, военные использовали как прообраз интернета, в чьих целях он, собственно, и был создан. А еще телефон был источником мучительных сомнений: анонимный звонок мог раздаться в любое время дня и оставалось только взывать: Вас не слышно! Але! Перезвоните! Кто звонил? Тайный поклонник? Или действительно ошиблись номером? Вечерами мама отчитывалась: звонили и молчали три раза. Значит день прошел на зря.
Голубятня
В нашем детстве были совсем уж архаизмы во дворе стояла голубятня. И в соседнем дворе. И гонял посвистом голубей дядя Миша, наш сосед, который пропадал в голубятне с утра до вечера. А по вечерам выпивал крутой самогон производства своей жены, и от духа этого напитка у меня слезились глаза, когда мама оставляла меня у соседей. Бывало это часто. Я до самой школы, считала соседей родными бабушкой и дедушкой, потому что своих у меня не было умерли до моего рождения.
Праздники
Праздники бывали в доме, когда мы лепили всей семьей пельмени или квасили капусту. Все, что собирало за одним столом, давало ощущение радости и защищенности. Слышался смех, включали проигрыватель, звенела музыка, песни, которые мы гоняли без конца, 510 минут каждая сторона пластинки, Пугачева, Высоцкий, Машина времени, Джо Дассен и все под домашнюю цветомузыку, собранную папой цветные лампы новогодней гирлянды под пластиковой панелью проигрывателя
Интересное наблюдение
Теперь сложно собрать семью за одним столом. У каждого свои интересы, и мало свободного времени. Сложно жить открытыми семьями, где каждый приносит свои новости, обсуждает их с родными, с другим поколением. Старшее поколение уже не может быть флагманом для младшего, оно просто не успевает за развитием техники и технологий в жизни младших. Разъединённость поколений в одной семье норма: я за столом набираю текст на компьютере, только что просмотрела бюджет отдела интернет-маркетинга, SEO, SRM, контенты, полистала Инстраграмм. Рядом моя мама, которой 84 года. Она не освоила компьютер и интернет, не научилась отправлять SMS, ее кругозор иной, и не совпадает с кругозором ее внуков, которые не умеют из молока заквасить творог и не собирают пластиковые пакеты про запас. Внуки могут уважать и любить свою бабушку, но они живут в параллельных мирах, и это факт. Незаметно, мы сузили круг общения наших пожилых родственников. Нам не интересен их мир. А им не понятен наш. Что ждет лично нас в будущем, где мы перестанем понимать технологии, в которых будут жить наши внуки? Посмотрим.
Тайна
Папа немного говорил по-французски и по-польски. Готовил вкуснейшую фаршированную рыбу. Долгое время я думала, что у папы еврейские корни. Пока папа не сказал, что его мама полька. Видимо, полякам в России жилось не лучше, чем евреям, вот папа и не афишировал этот факт. Папа вообще про себя мало чего рассказывал. Даже мама знала не всю историю своего мужа. Отец среднюю школу закончил в армии не успел доучиться во время войны. Его таланта хватило, чтобы работать инженером без высшего образования. Папа часто ездил в зарубежные командировки, но он так и не вступил в ряды коммунистической партии (хотя это было важным условием зарубежных поездок), как его не уговаривали. Почему? Это оставалось для меня загадкой много лет. И почему он не пытался расти по карьерной лестнице, а предпочитал работать в тени, хотя его изобретения пользовались спросом не только в сельском хозяйстве, где он трудился, но и у военных. На папиных похоронах я узнала тайну, которую отец хранил столько лет. Ребенком, в 14 лет, когда он работал на военном заводе, отец решил идти на фронт. Линия тогда сдвигалась к Германии. Шел 44 год. Война могла закончится, а отец так и не повоевал бы за Родину, за Сталина. Он, и его товарищ, бежали с завода и стали пробираться на поездах к линии фронта. В Бресте их сняли с поезда. Вероятно, ребят бы простили, но всплыла история с моим дедом врагом народа, и моей бабушкой чистокровной полькой. Отца арестовали. Вменили побег с военного объекта и попытку пересечения границы. В виду его несовершеннолетия дали условный срок. У отца отрезали шансы вступить когда-либо в партию, поступить в ВУЗ, сделать карьеру. До конца его жизни мы не знали, о том, что отец был судим. Страх и стыд прошили его жизнь.
Мама
Росла я своенравным ребенком. Родителям доставалось от моих выходок. Мне доставалось от мамы. Она меня била. Прилетало кожаным ремнем и его металлической пряжкой. Называлась экзекуция «дать ремня». Попадало за несогласие и упрямство, даже за то, что отказалась есть виноград. Обозвать, унизить и ударить ремнем было нормальной практикой в моей детской жизни. Мама не сломала меня, с 15-ти я давала жесткий отпор. Готова была при малейшей возможности уехать из квартиры. Выскочила замуж в 18 лет замуж, лишь бы не жить с мамой. Мой бедный папа в это время вздыхал «ты же меня с мамой один на один оставляешь». Мы долго были с ним заодно против общего противника. Но я выросла и ушла. Папа надломился, перестал реагировать на вечную мамину критику, ушел в свой мир, а потом ушел совсем.
Маму нельзя простить. Потому что прощать ее не за что. Но у нее надо просить прощение, за то, что находила поводы, чтобы обидеться. Какой бы мама не была она тот человек, который дал жизнь и всю свою любовь, время, здоровье.
Моя мама прожила сложное детство, пришедшее на время войны. На фронт ушел ее отец и два старших брата. А она, шестилеткой, со своей старшей сестрой, которой было 1112 лет, с младшими братьями, одному из которых было 3 годика, остались в деревне подо Ржевом со своей мамой. Фронт проходил прямо через их деревню. Шли ожесточенные бои. Осколком бомбы убило мою бабушку, когда она спала с моей мамой в одной кровати. Дети еще несколько дней ночевали с трупом, думая, что их мать просто заболела. Соседи обнаружили труп. Хоронили мать дети, везли ее на санках на кладбище под пулями. В деревню пришли немцы. Заняли наш дом. Детей выгнали жить на улицу. Ребята выкопали землянку, но ближе к зиме жить в ней стало холодно. Младший Павлик умер. Соседи дали ребятам буржуйку. Кормились с огорода, собирали мерзлую картошку, иногда подкармливали немцы, которые жили в доме. От голода начинались галлюцинации. Старшая Зоя все никак не могла вспомнить, куда мать припрятала мясо от убитой бомбами коровы. Ночью ей приснился сон, что мать показывает ей схрон. Зоя проснулась, разбудила брата, и ночью они раскопали мерзлое мясо. На нем и выжили зимой. Ближе к весне немцы отправили детей в концентрационный транспортный лагерь при школе, где оставшиеся в живых ждали поезд для отправки в Германию. Почти два месяца без питания дети прожили не территории школы, прежде чем их освободили советские войска. Спроси мою маму про детство она ничего не вспомнит, кроме того, что все время хотела есть. Память напрочь стерла все следы войны из ее головы. Остался только беспробудный голод. Наверное, потому она пичкала меня едой. Я была толстой булочкой со складками. Даже на диван не могла залезть попа перевешивала.
Но только когда стала взрослой, я поняла мамину трагедию. И мое уважение к ней безгранично. В детстве и юности я ее не понимала и часто обижалась. Прошу прощению у нее, за те отрицательные эмоции, которые переживала по отношению к ней. Но в юности я это не понимала.
Откровенное замечание
Думаю, я искала возможность уехать в другой город, подальше от мамы. Я не могла резко ответить ей в реальной жизни и извергала из себя претензии во сне. Когда я вновь и счастливо вышла замуж, мой муж несколько лет успокаивал меня по ночам, прежде чем ко мне пришли нормальные сны. С удовольствием общалась со своей свекровью, удивляясь безграничной любви в семье, и тому, что такая любовь существует.
Юность
Я смогла дать отпор маминому тоталитаризму и пошла «в отрыв». Это совпало с началом перестройки. Время было дикое, веселое, страшное, невероятное.
Если детство нашего поколения пришлось на спокойное время застоя, кухонные посиделки, чтение в газетах между строк, когда писалось одно, а имелось в виду другое, то в отрочестве мы уже жили в ожидании перемен, они были на пороге, волновали сердца, ощущались в воздухе, как чувствуется приближение весны. Мы не урвали от этого времени в полной мере, так как были слишком еще юны, не управляли заводами, не сидели на ключевых постах, но мы запомнили то время, и носим в сердце безмерную отвагу тех лет, чего нет уже у наших осторожных детей. И еще мы остались живы. А большинство тех, кто был постарше, и смог монетезировать возможности тех лет, уже давно лежат под гранитными плитами дорогих памятников. Единицы взобрались по трупам на пирамиды власти, и управляют нашей бедной богатой страной.
80-е, мы чувствовали начало конца старой жизни. Социалистический колос медленно начал крениться и с грохотом упал. Вспоминая те года, мне кажется, что изменения начались с того, что у людей пропала вера, идеология не работала, высокой цели для народа не стало, звезда коммунизма мигала-мигала и погасла, ее затмили коррупция, воровство и беспробудная нищета крепостного советского люда. Перестройка рождалась из музыки, стихов, робких слов о свободе, которые тогда казались отважными лозунгами. «Перемен, мы ждем перемен», звучало из кассетных магнитофонов. Цой нервно дергал ногой, кивал квадратным подбородком, его раскосые глаза и черная шевелюра были альтернативой образов улыбчивых комсомольцев, взирающих на нас с полинявших плакатов заводских проходных. 50 лет КПСС, 60 лет КПСС, 70 лет КПСС эти лозунги навевали на меня реальную тоску все вмиг перечеркнул этот юноша. Музыка протеста тех лет: Юрий Бутусов из Наутилус Помпилиуса «Скованные одной цепью», «Гудбай, Америка», мудрый Борис Гребенщиков, Юрий Шевчук ДДТ. Надежда быть услышанными. Не правительство, нет, но Богом, потому как невозможно было дышать, жить в болоте, в котором томилась вся страна.
Круговая порука мажет, как копоть
Я беру чью-то руку, а чувствую локоть
Я ищу глаза, а чувствую взгляд
Где выше голов находится зад
За красным восходом розовый закат
Скованные одной цепью
Связанные одной целью
Скованные одной цепью
Связанные одной
Здесь суставы вялы, а пространства огромны
Здесь составы смяли, чтобы сделать колонны
Одни слова для кухонь, другие для улиц
Здесь сброшены орлы ради бройлерных куриц
И я держу равнение, даже целуясь
На
Скованных одной цепью
Связанных одной целью
Скованных одной цепью
Связанных одной
Можно верить и в отсутствие веры
Можно делать и отсутствие дела
Нищие молятся, молятся на
То, что их нищета гарантирована
Здесь можно играть про себя на трубе
Но как не играй, все играешь отбой
И если есть те, кто приходят к тебе
Найдутся и те, кто придет за тобой
Также скованные одной цепью
Связанные одной целью
Скованные одной цепью
Связанные одной
Здесь женщины ищут, но находят лишь старость
Здесь мерилом работы считают усталость
Здесь нет негодяев в кабинетах из кожи
Здесь первые на последних похожи
И не меньше последних устали, быть может
Быть скованными одной цепью
Связанными одной целью
Скованными одной цепью
Связанными одной целью
Что произошло на уровне высших эшелонов власти и железный занавес решили приоткрыть. Хотя сейчас говорят, что он рухнул. Но, думается мне, без решения политиков этого бы не случилось.
В мою жизнь перемены вошли поступью первых кроссовок фирмы Abibas с цветными шнурками.
Появилась альтернатива допотопной серой одежды. «Прикид» уже не надо было «доставать» по связям, но можно было купить на рынках, да дорого. Пестрая Турция мгновенно заполнила синтетическими свитерами и джинсами с завышенной талией рыночные развалы. Первые заграничные журналы потянулись в серую Россию. А потом плотину прорвало: поток сникерсов, блоков Мальборо, дешевый спирт, видеомагнитофоны, выставки европейский товаров, броская одежда, по-новому красивые и сексуальные девки оглушали, дразнили недостижимой мечтой, к которой мы рвались сердцем и карманом. Эра потребления пришлась новой России по вкусу. Вдруг стало доступным все. Хочешь? Зарабатывай или отбери.
Картинка сменяет картинку на моем внутреннем экране, когда я вспоминаю те времена. На днях, пролистывая Инстаграмм, натолкнулась на описание 90-х годов 20 века людьми, из разных регионов страны. Приведу их здесь (авторская орфография сохранена):
Soroka: иду по Комсомольской в новых, красивых, ярких сандаликах, периодически подпрыгивая. Мама держит меня за руку, возле «Чайки» уже разбит стихийный рынок, когда прямо с земли торгуют, кажется чем угодно. Мама немного отвлекается на разговор со знакомой, слышу «денег опять не дали». Я ухожу от них, бегу, запинаюсь о бордюр, падаю, разбиваю обе коленки, но это не самое страшное. Самое страшное один сандалик порвался напрочь. Плачу, потому что больно. Мама плачет, потому что на новые сандалики денег нет и не предвидится в ближайшем будущем. И она несет меня домой на руках. Шадринск. Мне около 3 лет.
Head: Папа шахтер Сегодня его одного переводят в другую смену, а назавтра всю его вчерашнюю смену засыпает. Папа бегает по двору, кричит и плачет.
Vazemption: Я отчетливо помню такие вещи: продажа хлеба с машины ГАЗ у метро по 5 рублей или как я в подъезде переступал через спящих цыганят и наркоманов, а на 4 этаже жила дама, которая торговала героином.
M_us: Долбанный балет по телеку весь день, бабушка и дедушка в каком-то напряжении, на улице льет дождь, построили крепость из подушек с сестрой и жрем конфеты «Красный мак»
kluy4: Вкус манной каши. Каша на воде, манке примерно 10 лет, из них 9 она простояла в недрах шкафа в трехлитровой банке, переложенная от жучков дольками чеснока. Прогорклая манка, пропитанная вкусом и ароматом прогорклого чеснока. Так как другой еды дома не предвидется, деньги будут тоже неизвестно когда, мы с мамой съели все три литра. На исходе третьего литра нам внезапно моя подруга принесла три гигантских кочана капусты свекру ее сестры, сексологу, клиент по бартеру пригнал пол КамАЗа капусты, и они всей семьей пристраивали капусту по друзьям, чтобы не пропала.
Koton: Отец рассказывал: поменялись как-то с другой куртками на месяц, а за «корешком» охота была. Если бы обратно не поменялись в тот день, моего отца убили бы.
Kiria: В 96 году нам с братом родители задарили наимоднейшую сега-мега драйв с кучей игр. Приходит как-то мамина давняя подруга с сыном лет 1516. Он попросил взять поиграть несколько картриджей, как сейчас помню, червячка Джимми 2 и крутейший Rockn Roll racing.
Спустя несколько месяцев подхожу к мамке, говорю, мол игры-то где мои? Давно пора вернуть. На что она мне рассказывает, что игры не вернут, парень умер. Оказалось, тот тип через пару недель вышел с 16 этажа в окно на жестких ломках от героина.
А еще опуительная история, как прямо в соседней квартире жил авторитет местного пошиба, и спецназ ФСБ штурмовал его хату с нашего балкона. Обожаю свое детство)
Cato: Вспоминаю и мороз по коже. Мне было лет 5. Мама жила с моим отчимом, который часто приносил домой приставки и видаки, а мама его почему-то за это ругала и выгоняла из дома. И вот в один из вечеров к нам домой вваливаются милиционеры, а отчим мигом прячется в ванной, на приказы открыть дверь не реагирует. Ну, служителя порядка решили вынести дверь. В это время мама заперла меня в дальней комнате и то, что было дальше я могла представить только по доносящимся звукам. Шум и крики сменились тишиной и, немного погодя, я рискнула выйти, проверить обстановочку. Заглядываю в ванную, а там . Мама оттирает красную от крови стену Оказалось, отчим решил, что сдаваться не собирается и решил, что лучше вскроет себе вены. Вот оно, детство 90-х.
Nik: Девяностые выпали на школьные годы: лихое время, когда одноклассник на вопрос классной «почему тебя неделю не было в школе без справки от врача», доставал газету с фотографией своего отца на главной странице, расстрелянного в собственном подъезде. При этом мы, мелкие, совершенно не боялись гулять по своему району одни.