А чей это дом? Они тут все живут или?
Так это ж мой дом. Наш дом с мужем. Сыночки мои тоже солдатиками стали. А дом у нас просторный, места много. Так что они тута и бывают. Но они не только тут бывают. Они в разных местах.
И в эту минуту Влада вдруг осознала, что за столь рьяной защитой новоявленных «героев» и их образа жизни, возможно, стоит не слепая преданность и всецелая поддержка, а банальный страх. Страх за себя и своих близких. Страх, что если ты не откроешь дверь боевикам, они откроют ее сами и выкинут тебя из собственного дома. Таких случаев по Сирии было сплошь и рядом. Такие случаи происходили всегда Влада вспомнила, что во всех старых частях древних сирийских городов, где сохранилась аутентичная архитектура, входные двери были на удивление маленькими. Такие маленькие, что человеку приходилось нагибаться, чтобы спокойно зайти внутрь. Попав туда, однако, человек оказывался в райском месте с богатым внутренним двориком. Таким, какой был у Васеля в старом городе Эти маленькие двери были построены так, чтобы захватчики на конях, будь то турки османы, монголы или кто то еще, не могли врываться в дома на своих лошадях. Тогда это могло спасти хозяину и жизнь, и имущество. Сейчас такие меры уже против незваных гостей не помогали
Тяжелый сон камнем навалился на разбитое тело Влады. И в нем она летела обратно в Дамаск, к Нему, тому, кто покинул ее и оставил на растерзание этому «героическому» самцу. Она летела, но никак не могла найти верного путиНад серыми землистыми дорогами, желтыми скалами и редкой порослью бледно зелёных оливковых деревьев.
Глава 5
Выйдя из комнаты, Карим прямиком направился обратно в штаб, где всего несколько часов назад встретил Ее. При входе в комнату справа в коридоре весело старое зеркало. Он недовольно вздохнул, увидев в нем свою опухшую губу с кровоподтеком.
Стерва, он еще заставит ее за это заплатить, пронеслось у него в голове. Мысль о проведенных с ней минутах не выходила из головы. Несмотря на острый оргазм, он не почувствовал удовлетворения. На душе было скверно. Не так он привык брать женщин, да и не хотел ее боли и унижения. Она и без того была унижена и затравлена, эта бедная милая девочка, почему то так зацепившая его с первой минуты, как он увидел ее в багажнике автомобиля. Хотел ненавидеть ее, потому что она была этого гребаного ублюдка, но не мог, даже специально накручивая себя. Карим вспомнил о ее красиво очерченной спине, изгибающейся под ним, о теплоте и узости ее женского лона, упругих грудях, нежной на ощупь коже, медовых длинных волосах, которые так хотелось нежно перебирать, а не жестко трепать Она подействовала на него подобно магниту, послав к паху волну тока. Что в ней было такого, что его так влекло, вопреки логике и застилавшей глаза ненависти к Увейдату и всему, что с ним было связано Карим любил сочных женщин с формами, а сам потерял контроль от этой худой девчонки Не просто потерял контроль Говорил себе, что сделал ей больно потому, что шлюха Васеля, а на самом деле, вскипел, как мальчишка, что не стала заигрывать и флиртовать с ним, как другие, что осмелилась кричать и обзывать его, демонстрируя свое пренебрежение, что непроизвольно начала их сравнивать, превознося своего любовничка И вот, он сорвался, и теперь чувствовал себя полным дураком. Она в его комнате, греет его постель, обливается горючими слезами, проклиная его, а он, как юнец, мечтает, что она еще будет стонать под ним от страсти, а не от боли Это наступит очень скоро в потом он выкинет ее, внушал себе Карим . Потому что она женщина врага. Потому что сам Увейдат бы поступил на его месте именно так Уже поступил, даже хуже Он снова вспомнил все то, что заставило их когда то пересечься, и руки с силой сжались в кулак, обелив костяшки пальцев Он стиснул зубы, но вовремя взял себя в руки, понимая, что не один, что на него смотрят люди, и это знать они не должны
В штабе как всегда было много народу. Когда Карим туда зашел, все по привычке оживились. Кто то молча кивнул ему без каких либо эмоций, кто то явно уже обсудил его «уединение» с пленницей, кто то лишь бросал на него косые, полные зависти взгляды. Карим подошел к креслу, где оставил свое оружие. Его тут же окликнул Валид.
Давай выйдем, есть разговор, сухо и сдержанно попросил он Карима.
Тот молча кивнул. Они направились наружу. Карим понимал, что скорее всего, разговор сведется к какому нибудь очередному нравоучению. Валид был его лучшим другом с детства. Отец Валида работал конюхом на ферме отца Карима. Поступив в регулярную армию два года назад, оба они были счастливы, что их распределили в одну часть. Решение о дезертирстве и переходе на сторону оппозиции ими тоже было принято коллективно. Валид был надежным товарищем и хорошим советником, но его постоянное вмешательство в личные дела Карима, замешанное на высоких моральных принципах с того момента, как Диб получил неограниченную власть, популярность и внимание женщин, которым любил пользоваться, все больше его тяготили.
Они вышли на большой балкон, выходящий во внутренний дворик, украшенный небольшим палисадником. Он был превращен бойцами Карима в склад разной техники, однако растущие там несколько деревьев лимона и дикого апельсина все еще напоминали о его былом предназначении.
Это она тебя так отделала? с сарказмом поинтересовался Валид, глядя на распухшую губу Карима.
Тот злобно выдохнул, тронул свой ноющий рот, но ничего не сказал.
На. Смотри, тебе будет интересно, деловито проговорил Валид, протянув другу планшет с интервью Васеля Владе. Глаза Карима быстро побежали по строчкам, он нахмурился.
Интересно, он оприходовал ее до интервью или после? горько усмехнулся Диб, но почему она не сказала, что журналистка сразу? Это не может быть подставойЕе не могли подослать специально?
Исключено, замотал головой Валид, люди Абу Лейса даже не знали, что она русская. Они вообще не думали, что там будет баба в машине
Тогда так и будем делать вид Будто бабы в машине и не было задумчиво проговорил Карим.
Ты серьезно? с раздражением выпалил Валид, она непростая девчонка. Ты пойми, это не шутки. Мы должны решить, что с этим делать. Во первых, мы можем использовать ее в своих целях, но в то же время, это достаточно опасно, потому что кража иностранца, работающего за рубежом дело международного уровня. За ним последует определенная реакцияЧто ты будешь делать? Об этом надо срочно доложитьЗавтра приезжают иностранные кураторы с новыми добровольцами
Стоп, Валид перебил его Карим не указывай мне, что делать! Я не буду докладывать им о ней. Это мое дело, и я с ним сам разберусь.
Как ты с ним разберешься? Ты совсем рехнулся? Ты хочешь спать с ней?! У тебя что, мало женщин?! Ты ведешь себя как Валид осекся.
Как?! гневно и дерзко парировал Карим, договаривай, раз начал! Но не забывайся, Валид, не забывай своего места!
Брат, уже более мягким тоном заговорил тот, ты знаешь, как я к тебе отношусь, как я отношусь к нашему делу. Победа близка. И во многом это твоя заслуга. Но твое поведение в последнее времяПойми, ты действуешь себе во вред. Братья говорят
Кто говорит?! Приведи мне их всех сейчас же сюда! снова резко перебил его Карим, не этим иностранным собакам, сидящим по европам и азиям и бездельничающим, указывать мне, что делать! В отличие от них, я каждый день рискую жизнью своих братьев и своей во имя свободы, а что делают они? Ты знаешь, я всегда был против их руководства, а сейчас, когда они стали подсовывать нам этих террористов наемников, насаждающих свои понятия и чувствующих себя хозяевами Сирии, они превращаются из наших союзников во врагов. Это наша война и нам, таким, как ты и я, волей Аллаха освобождать нашу страну, не им! Не каким то пришлым гураба (араб. чужакам) иностранцам!
Валид молчал. Брови его были нахмурены, глаза устремлены в одну точку. Он думал над тем, что говорит Карим и казалось, что ему это не очень нравится.
Пойми, слишком рано проявлять независимость. Мы все еще балансируем на грани. Посмотри, это нас бомбят. Это мы почти на линии фронта. И если на этой улице пока все тихо, кому как ни тебе знать, что все это временно. На неделе мы должны искать новое убежище, как делали это месяц назад. Но если ты просто поменяешь местоположение, то я теряю свой дом. Это мой дом!!! Тут живет моя мать! Не сейчас, пойми, не сейчас проявлять характер, пытался он достучаться до Карима.
Твоя семья моя семья, Валид. Ты знаешь это Но это не относится к тому, о чем мы с тобой говорим. Все мы что то теряем на этой войнеНо объясни мне, зачем нам нужны эти шармуты, сидящие в другой стране? Деньги можно получать напрямую, этим вопросом я планирую заняться. Мои родственники над этим работают. Оружие тоже будет.
Хорошо, не хочешь подчиняться командирам извне это твое право. Но эта девчонка? Что в ней особенного? Таких, как она, множество Дело в Увейдате, да? Ему ты хочешь насолить, держа ее здесь? Ты говоришь, что мы все многое теряем в этой войне, но мне кажется, что нечто важное для тебя ты потерял еще до войны, и с этим как то связан Увейдат Я не знаю, что, но дело ведь в этомЗачем именно он тебе? Он ведь не самый плохой из всех хияловОн далеко, в Дамаске, за сотню километров. Неужели нет врагов поближе? Но ты заказываешь именно его машину, а теперь пытаешься создать нереальную проблему именно из за его женщины
Хватит, отрезал Карим, сегодня приедут новые люди, я с ними переговорю. По вопросу моей отчетности, не о ней. Я не буду подчиняться тем, кто и на войне то не был никогда, кто отдает мне и моим людям приказы, лежа на бабах.
Ты тоже, я смотрю, себе в последнем не отказываешь, подколол его Валид.
Карим усмехнулся, но промолчал в ответ.
Как Малика? словно между делом спросил Валид.
Нормально, сухо ответил Диб. Он понимал, что хитрый Валид каждое слово в этом разговоре подбирал не зря. За это он его и ценил как ближайшего помощника.
Когда она приедет? не унимался собеседник.
Она приедет тогда, когда я ей скажу, огрызнулся тот ему в ответ.
Валид только пожал плечами, взял снятый с плеча автомат и пошел внутрь дома. Почти у двери из за спины он все же бросил Кариму:
Все же поговори об этой русской с вышестоящими. Это тебе мой братский совет.
Не дожидаясь очередной яростной реакции Карима, он вышел прочь.
***
Карим снова со всей силы сжал кулаки. Он и сам колебался, не понимая, как лучше поступить. Все эти указания издалека тяготили его все больше и больше. Особенно обидно было терять своих людей, ничего не значащих для тех, кто руководит ими на расстоянии, словно пешками на поле. А еще эти наемники. Разве такой революции они хотели? Разве хотели они, чтобы к ним приехали чужаки со всего мира. Они сражаются только ради денег и делают все, что хотят. Они присылают зеленых сопляков, которые не могут отличить снайперской пули от обычной. С этой армией они предлагают нам штурмовать Дамаск и Алеппо?! гнев рос в нем все больше и больше. Но более всего его настораживало то, что с ростом его популярности среди населения эти шакалы стали видеть в нем конкурента. Все эти провокации, сплетни о его похождениях, большом количестве женщин и несоблюдении канонов ислама. Все эти ишаат (араб. инсинуации) могли придумать только они, чтобы задвинуть его, Карима Диба, куда нибудь подальше, а лучше в забвение. Чтобы он сгинул в какой нибудь канаве, чтобы потом сказать, что революция всегда пожирает своих сынов. Совсем недавно с перерезанным горлом был найден один из его соратников из Алеппо и говорят, что это сделали отнюдь не люди режима, а свои.Эти шакалы наемникиВерить нельзя никому
А еще Она упала ему на головуКарим снова задумался о ней. Странно, но за последние часы его мысли то и дело возвращались к этой русской было в ней что то такое притягательное, засасывающее, что понять он пока не мог Нет, это не только аристократизм и образованность. Она ничем не уступает его Малике. Малика Разве может она сравниться с его МаликойРади нее он поссорился с одним из самых близких своих соратников Завистники высмеивают его, что она старше, не носит платок и ведет себя слишком смело И она действительно в последний свой приезд настолько его разозлила, что пока видеть он ее не желал, приказав сидеть в его тайном доме в ливанском Триполи. Его люди так и не смогли сломить наступление и перехватить инициативу Просто удерживали занятые еще в первые месяцы успехов рубежи. Злость на происходящее почему то распространилась и на Малику, которая с удовольствием подлила масло в огонь своим сварливым характером. Прошло уже больше месяца, но он все еще не хотел ее видеть, хотя все еще любилИли не любил? Он сильно скучал, даже когда спал с другимиЭта тоска не покидала егоНо теперь эта русская
Мысли Карима были прерваны появлением суетливой темной тени, деловито несущей таз с постиранным бельем. Он пригляделся это была Мариям, Умм Валид (араб. мать Валида) русская мать его друга Валида, та, что была направлена к Владе.
Умм Валид, с уважением, но достаточно властно окликнул ее Карим, таалю (араб. идите сюда).
Та быстро поставила таз на землю и, семеня, поспешила к мужчине.
Кейфа (араб. как она?)? спросил он ее тихим голосом с достаточно сосредоточенным лицом.
Теребя свою абайю и смотря в пол, Мариям отрапортовала:
Ну, она покушала, заснула
Хильв (араб. хорошо), еще тише произнес Карим, словно опасаясь, что его слова кто то услышит.
Мариям почтительно наклонила голову и хотела было вернуться к своему белью, но он окликнул ее уже со спины
Приготовьте ее. Завтра я буду ночевать в той комнате.
Та молча кивнула, не демонстрируя на своем лице никаких эмоций и засеменила прочь.
Оставшись один, Карим поднял голову на небо. В кромешной иссиня черной тьме нежным слабым свечением горели звезды. Еще два года назад точно так же он смотрел на них с крыши своего дома в одной из окрестных деревень Хомра, мечтая о славе героя Сирии, подобно своему прославленному родственнику. Те же кувшины большой и маленькой медведицыВ детстве мать обещала ему, что если он будет хорошо себя вести, Аллах обязательно нальет ему из них самого вкусного молока на свете Время шло, а молока все не былоМать его обманула, а может, Аллах Карим думал обо всем этом и ему становилось все грустнее Жизнь жестокая вещь. И он должен быть жестоким
Глава 6
Сумбурные картины прошедшего дня и ночи смешались в блуждающем сознании Влады в кашу. Вот, она падает в яму, но эта яма багажник автомобиля. Потом вдруг появляется яркий свет она пытается на него бежать, но к земле ее придавливает Карим. Он громко смеется, она смотрит на него и почему то видит в нем черты Васеля. Еще секунда и черты ее любимого становятся все более отчетливыми. А потом картинка снова какая то неясная и размытая. И вот, она сидит в опере и слушает какую то протяжную песню в плохом исполнении певца. Он пытается петь нараспев, старается. Но выходит как то комично и крайне бездарно. По телу Влады словно бегут мурашки, ей очень плохо от этого пения, неприятные ощущения от которого усиливаются заметным ознобом.
Влада проснулась. За окном протяжно тянул мулла. Он еще не начал читать свою призывную к утреннему намазу молитву, а словно распевался, беря те или иные аккорды. Его пение было каким то страдальческим, измученным. Как будто это дело давалось ему с большим трудом или же он переживал какую ту тяжкую душевную драму. Наверное, так и читают молитву, когда ты на войне. Слишком много боли вокруг, слишком много смертей В комнате было очень холодно. Шуфаж почему то затух, а ворочаясь во сне, Влада, видимо, раскрылась. Девушка прислушалась к звукам в доме было заметно тише, чем тогда, когда ее покинул Карим. Но она все же различала шаги людей, тихие разговоры
Влада снова тяжело вздохнула, понимая, в каком ужасном положении оказалась. Все это не было сном Сюрреалистичным кошмаром, который оставляет неприятный осадок на душе, не покидающий тебя в течение нескольких часов после сна Слез, однако, уже не было. Да и вообще плакать как то не хотелось. Надо было думать, как выбираться из этого положения. Как жить дальше. С той унизительно драмой, которая уже успела нанести столь глубокую рану, но отнюдь пока не заканчивалась Заснуть она больше так и не смогла. Светало так она поняла, что проспала больше десяти часов легла еще днем, а теперь был рассвет. Ее ждал новый день, исход которого предугадать было невозможно. И только одно она знала точно этот амбициозный мудак, старше ее всего на пару лет, не сможет ее сломать Никогда
***
Солнце в то утро так и не постучало в их окна. Бывает оно здесь вообще, пронеслось у Влады в голове, когда она, наконец, разлепила глаза. На улице было немного сумрачно, словно все было покрыто дымкой или пылью. Свинцово серое небо, тяжело нависающее над этим унылым местом, словно прижимало этот пессимистичный пейзаж к земле. В отдалении слышалась какая то стрельба. Однако расстояние, судя по всему, было неблизкое. Такие выстрелы можно было услышать и в центре Дамаска, когда в каком нибудь из пригородов проводили спецоперацию. В комнате было очень холодно, а когда Влада высунула из под одеяла ноги и коснулась ими пола, ее словно обдали ледяной водой из крана. Собравшись с духом, она, наконец, встала, одев свои туфли, так несуразно смотревшиеся в этой обстановке, и укутавшись в одеяло, пошла в ванную. Лампада еле еле светилась, доживая свои последние минуты, чем поспешила воспользоваться девушка, посмотрев на свое отражение в висевшем на стене зеркале. Картина, представшая ее взору, мягко говоря, была мало привлекательна. Под слабым тусклым светом она смогла разглядеть свои огромные синяки под глазами, от растекшейся туши и переживаемого стресса, доходящие почти до середины щек, спутавшиеся волосы, распухшее от слез лицо. Вряд ли я понравлюсь ему в таком виде, с сарказмом подумала она.