В любом случае писательство мне помогало. Я переставал волноваться, когда писал и когда мастурбировал.
Ха! Надо было вставить это в сочинение.
* * *
Они нашли меня во время обеда, когда я читал «В дороге» Керуака и одновременно ел очень вкусные спагетти с зеленой фасолью из школьной столовой.
Одно горячее блюдо в день: сделано.
Гляньте-ка, это же убогий, которого приняли из жалости.
Джейсон Кингсли. Я уже успел о нем наслушаться, а ведь был еще только полдень. Он опустился на скамью прямо напротив меня, а его богатенькие дружки оккупировали мой пустой стол, отрезав мне пути к бегству.
Как ты меня назвал? спросил я, чувствуя, как медленно, тяжело бьется сердце.
Ты же победитель конкурса, да? спросил Джейсон. Тот, который настрочил сочинение про то, как твой папочка бросил вашу семью?
Я медленно опустил книгу, удивившись, что руки не дрожат, хотя от унижения меня бросило в жар, и кровь закипала в жилах.
Ага, кивнул я. Это я.
«Какого черта?..»
Твое сочинение опубликовали на сайте Синклера, сказал рыжий прыщавый парень, усевшийся рядом со мной. Ты знал?
Ни шиша он не знал, протянул Джейсон, рассматривая мою физиономию.
Пара его дружков разом фыркнули.
«Катитесь вы все куда подальше».
Я напрочь забыл об одном из условий конкурса: школа Синклера оставляла за собой право опубликовать работу победителя где угодно. Когда я подавал проклятое сочинение на конкурс, у меня и мысли не возникало, что я могу победить. Тогда условия конкурса меня совершенно не волновали.
А вот сейчас волновали.
Значит, твой папаша свалил, оставив тебе на память носок? спросил рыжий. Твоя жизньполный отстой.
И правда отстой, Носочный Мальчик, протянул Джейсон. Он вытащил у меня из тарелки стручок фасоли, отправил в рот и принялся жевать. Ты, наверное, чувствуешь себя полным дерьмом.
Носочный Мальчик, фыркнул рыжий. Отлично придумал, Джейсон.
Серьезно? «Носочный Мальчик»? переспросил я. И это все, что ты смог придумать?
Не знаю, натянуто проговорил Джейсон. Может, ничего большего ты и не заслуживаешь, Носочный Мальчик.
Рыжий поковырял прыщ на подбородке.
Думаешь, ты смог бы придумать что-то получше?
Да я с ходу могу придумать чертову тучу куда более обидных оскорблений.
Докажи.
Да не вопрос.
Я хрустнул костяшками пальцев, быстро поразмыслил. Впрочем, оскорбления возникли у меня в голове сами собой: этот нож я проворачивал у себя в животе уже тысячу раз, после того как папа ушел.
Как насчет Твой папа бросил вашу семью, а ты получил только вшивый носок?
Несколько мальчишек зафыркали.
Джейсон скрестил руки на груди
Неубедительно.
Я небрежно пожал плечами, мой разум заработал на повышенных оборотах, как гоночный автомобиль на старте.
М-м-м, ладно. Тебе повезло: в день акции «Возьмите сына с собой на работу» тебе придется остаться дома.
Рыжий хохотнул и тут же заработал возмущенный взгляд Джейсона. Я продолжал, и мои слушатели быстро разогрелись. С каждым оскорблением, которое я обрушивал сам на себя, другие мальчишки все больше и больше воодушевлялись, закрывали рты руками, смеялись и охали, как будто наблюдали за битвой рэпперов, в которой я выступал одновременно атакующим и жертвой.
Жаль, что твой отец сбежал и не платит алименты, но, может, мы найдем его по запаху носка?
Если тебе нужно с кем-то поговорить как мужчина с мужчиной, твоя мама дает объявление в Интернете?
Ты теперь в секте Свидетелей Иеговы? Они тоже не празднуют День отца.
Ребята уже хохотали во все горло, но Джейсон только стискивал зубы. Я наклонился к нему над столом и сказал, прожигая его взглядом:
Тук-тук.
Отвали.
Тук-тук.
Он засопел, не встречаясь со мной взглядом.
Это глупо.
Я наклонил голову набок и посмотрел на его дружков.
Тук-тук.
Кто там? ответили они хором.
Не знаю, сказал я, но точно не твой папочка.
Звонкий смех явно был для Джейсона, как нож в спину: он сгорбился и вздрагивал, словно каждое оскорбление адресовалось ему, а не мне.
У тебя смущенный вид, приятель, сказал я. Объяснить тебе соль этой шутки?
Думаешь, ты тут самый умный? процедил Джейсон. Ты просто обложил себя дерьмом десять раз подряд. Только знаешь что? Он гаденько улыбнулся. Незатейливая правда была на его стороне, и он это знал. Не важно, насколько умным ты себя считаешь. Ты просто Носочный Мальчик и навсегда им останешься.
Он взмахнул рукой и опрокинул мне на колени поднос с недоеденным обедом, так что мои брюки и белую рубашку залило соусом от спагетти и мо- локом.
Ой! воскликнул Джейсон, подскакивая с места. Я нечаянно.
Я вскочил, не обращая внимания на холодное молоко, залившее брюки, и горячий соус, обжегший мне живот, и уставился на своего обидчикамы стояли почти нос к носу.
Руки сами собой сжались в кулаки, так сильно, что заныли костяшки пальцев. Джейсон не дрогнул, а все собравшиеся в столовой ученики притихли и наблюдали за нами.
Ну давай, злобно прошептал Джейсон. Ударь меня. У меня шесть свидетелей, они подтвердят, что я уронил поднос случайно. Ты потеряешь свою драгоценную стипендию. Хочешь рискнуть, Носочный Мальчик?
Я определенно хотел рискнуть, но если бы я ему сейчас врезал, меня бы наверняка исключили. О том, чтобы отметелить этого урода, и речи быть не могло, а значит, придется ему все спустить с рук.
Что происходит, ребята? прозвучал рядом чей-то дружелюбный голос.
Боковым зрением я заметил высокого темноволосого мальчишку. Он выглядел старше, чем я и мои обидчики.
Многие дети в первый день учебы поспешили проинформировать новеньких семиклассников о том, кто есть кто в кастовой системе школы Синклера. Джефферсон Дрейк, старшеклассник, член футбольного клуба старшей школы Синклера, был самым популярным парнем в школе. Король школы. Его младший брат, Коннор, был принцем.
Я предположил, что это он и есть.
Коннор стоял, сунув руки в карманы, спокойно и уверенно, так, словно он не обычный двенадцатилетний подросток, а владелец этой школы.
Джейсон усмехнулся и отодвинулся от меня.
Ничего, сказал он. Просто Носочный Мальчик слегка испачкался.
Ага, уверен, все так и было, проговорил Коннор и нахмурился, поглядев на мою испорченную форму. Почему ты всегда такой засранец, Кингсли?
Я не засранец, просто немного неуклюжий, беспечно отмахнулся Джейсон и попятился. Увидимся, Носочный Мальчик. Жаль, что так вышло с твоей рубашкой. Он аж причмокнул от удовольствия. Можешь написать еще одно сочинение: назови его «День большой стирки», и тогда, возможно, школа оплатит твою новую форму.
А может, это сделает твоя мама, сказал Коннор и улыбнулся от уха до уха.
Джейсон хохотнул, и они с Коннором стукнулись кулаками.
Увидимся на тренировке, Дрейк.
Надеюсь. Тебе явно не хватает практики.
Джейсон показал Коннору два средних пальца и удалился, уведя компанию своих прихлебателей.
«Да пошли вы все», подумал я и сердито отряхнул брюки от прилипших кусочков холодных спагетти. Штаны черные, и пятен на них было не видно, а вот рубашка выглядела так, будто меня пристрелили из ружья.
Черт.
У тебя есть во что переодеться? спросил Коннор.
Отвали.
Он выставил перед собой открытые ладони.
Эй, я просто пытаюсь помочь. У меня есть лишний комплект формы, и мой дом недалеко отсюда. Если уйдем сейчас, успеем вернуться до звонка.
Я посмотрел на него с недоверчивым прищуром.
Выбирай: идем ко мне домой, или будешь остаток дня выглядеть как статист из дурного фильма ужасов.
Похоже, дружелюбная улыбка пребывала на лице Коннора постоянно.
С чего бы тебе помогать мне?
Он нахмурился.
А почему бы и нет? Он протянул мне руку. Кстати, яКоннор Дрейк.
Поздравляю.
Коннор рассмеялся и опустил руку.
Идем. Тебе же нужно переодеться, правда?
Я стиснул зубы.
Наверное.
Тогда идем.
Он пошел к выходу, и я зашагал следом.
Ты новенький, да? В прошлом году тебя здесь не было.
Ясен перец. Я Уэс Тёрнер, тот убогий, которого приняли из жалости.
Темные брови Коннора почти сошлись на переносице.
Из жалости О, так это был ты? Ты выиграл конкурс сочинений? Тогда понятно, почему Кингсли так тебя обозвал. Слушай, не позволяй ему тебя доставать. Вообще-то, он парень неплохой. Мы с ним с детского сада друг друга знаем.
И он всегда был таким придурком?
Коннор рассмеялся.
Почти всегда. Он кивнул охраннику, стоящему возле двери: Привет, Норм. Я сбегаю ненадолго домой, возьму кое-что для моего друга.
Охранник Норм открыл Коннору дверь, точно дворецкий в дорогущем отеле.
Возвращайтесь до звонка.
Обязательно.
Как ты это сделал? спросил я, когда мы вышли из здания школы в объятия солнечного сентябрьского дня. С обеда же не выпускают.
Мои родители жертвуют много денег, ответил Коннор и ослепительно улыбнулся. Очень много денег.
Мы свернули за угол, прошли по Дартмут-стрит и попали в район старинных, элегантных домов, сложенных из темно-желтого песчаника, с черными коваными решетками. Я вслед за Коннором прошел по дорожке из красного кирпича, мимо старомодных уличных фонарей.
Весь этот район походил на один огромный замок.
Кстати, поздравляю с получением стипендии, сказал Коннор. Я слышал, конкурс был огромный. Сочинение у тебя вышло просто отличное.
Я ссутулился.
Ты тоже его читал?
Мои родители только о нем и говорят, заставили меня прочесть его дважды.
«Твою ж мать».
Ничего так получилось, пробормотал я, ожидая, что Коннор примется потешаться надо мной из-за проклятого носка.
Он не стал этого делать, зато сказал:
Оно просто великолепно. Тебе повезло; я вот вообще не умею сочинять, хоть ты меня режь. И, к твоему сведению, английский у меня ведет мистер Райтман.
У меня тоже, осторожно заметил я. Он строгий?
Строже не бывает, заверил меня Коннор. Задает кучу домашки, требует написать то длинные рассказы, то короткие Черт, я слышал, он даже заставляет писать стихи. Дерьмовые стихи.
Я слегка расслабился.
Ага, это отстой.
И не говори. Коннор покосился на меня. Но у тебя-то с этим проблем не будет. Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? Писателем, да?
Еще вчера я, наверное, ответил бы на этот вопрос утвердительно, но «Носочный Мальчик» показал мне, что я не готов столкнуться с последствиями. Писательство я хотел сделать своей отдушиной, а не источником страданий.
Я страшно устал от страданий. Уход папы с мучительной ясностью продемонстрировал мне, как больно испытывать чувства, любить кого-то слишком сильно.
Мне по-прежнему хотелось сочинять, но больше я не собирался выставлять свое кровоточащее сердце напоказ, чтобы мне не швырнули его в лицо. С меня хватит.
Пока не знаю. Я посмотрел на Коннора. А ты?
Его улыбка стала еще шире.
Я хочу открыть спортбар в деловом районе Бостона. Назову его «Будем здоровы», представляешь? Хочу стоять в центре этого клуба, а по всем телевизорам будут транслировать спортивные передачи. Обожаю бейсбол. Тебе нравится бейсбол?
Он зашагал дальше, не дожидаясь ответа.
Я мог бы говорить о бейсболе весь день напролет. Хочу создать такое место, где люди смогут проводить время, болтать о спорте или смотреть какую-нибудь игру и просто веселиться.
Я кивнул.
Думаю, у тебя бы отлично получилось.
Будь я проклят, но даже в двенадцать лет Коннор Дрейк выглядел в точности как человек, пришедший на эту землю, чтобы открыть спортбар. Однако его улыбка померкла.
Скажи это моим родителям. Они думают, что я должен поступить в один из университетов Лиги Плюща и заниматься чем-то большим и важным. Им мало того, что мой брат Джефферсонидеальная иллюстрация к словам «большой» и «важный».
Я не знал, что сказать. Мысль о том, чтобы заниматься чем-то «большим и важным» казалась невозможной для бедного паренька вроде меня. Если мне удастся поступить в хороший колледж, найти приличную работу и немного помочь Ма, я уже посчитал бы это чудом.
Ты же из южного района, да?
Точно, ответил я.
И как там?
Я ощетинился.
Что «как»? Каково жить в дерьмовой квартирке и не иметь возможности поступить в приличную школу, если только не выиграешь стипендию?
Коннор не стушевался из-за моего резкого тона; за годы нашей дружбы эта черта в нем останется неизменной. Она будет скреплять нашу дружбу, как клей.
Он пожал плечами.
Не знаю, может быть. Иногда все здесь кажется таким сложным хотя нет необходимости все усложнять. Знаешь, я люблю простоту.
Я нахмурился.
Быть бедным чертовски просто. Тебе позарез нужны деньги, а у тебя их нет. Конец.
Ага, наверное, это отстой, сказал он.
Почему-то у меня не возникло желания засветить ему в глаз за то, что он с видом знатока рассуждал о вечной борьбе, из которой состояла моя жизнь.
Коннор обладал необычной харизмой: он у всех вызывал симпатию. Этакая сверхспособность. Я был его полной противоположностью: я делал все для того, чтобы вызывать у людей отторжениемне так было спокойнее. И все же вот он я, непринужденно болтаю с самым популярным парнем из своего класса, который сказал охраннику Норму, что я его друг. Чувство нереальности происходящего лишь усилилось, когда Коннор дернул подбородком, указывая вперед, и объявил:
Пришли.
Я вытаращил глаза и, кажется, даже слегка приоткрыл рот. Четырехэтажный дом в викторианском стиле, с черными оконными рамами, сложенный из грубо отесанного бежевого камня. Изображения таких домов можно увидеть в буклетах, посвященных исторической части Бостона. Величественная каменная лестница вела от вымощенной кирпичом дорожки к двойным дверям; верхние половинки створок были украшены цветными витражами.
Это твой дом? спросил я.
Один из них, ответил Коннор с хитрой улыбкой.
И снова он каким-то непостижимым образом говорил как нормальный человек, а не как заносчивый мажор.
Я во все глаза смотрел на его дом, упивался величественным зрелищем, потому что мой мозг не мог осознать, как это люди могут жить в доме с картинки из путеводителя. Коннор был не просто богат, он был из семьи миллиардеров. Я мельком подумал, что его родители, наверное, знамениты. Он и сам выглядел как звезда: его смело можно было брать на главную роль в фильме про какого-нибудь популярного бейсболиста, который берет под крыло бедного паренька. Герой этого фильма слишком счастлив, чтобы опускаться до роли задиры или задаваки, он плывет по жизни на неиссякаемой волне родительских денег.
В итоге оказалось, что я во всем прав, а бедным пареньком, которого Коннор Дрейк взял под крыло, стал я сам.
* * *
Горничная Дрейков постирала мою форму и выдала мне одну из старых рубашек Коннора. После уроков мы вернулись к нему домой, уселись в мягкие кресла, обтянутые черной кожей, и поиграли в игровую приставку, подключенную к музыкальным колонкам размером со шкаф.
Коннор попросил меня остаться на ужин, и я познакомился с его родителями, Викторией и Алленом Дрейк.
Мистер Дрейк владел сотней разных компаний, носивших его имя, а миссис Дрейк была сенатором штата. Бостонская элита, выше некуда.
Дрейки угостили меня изысканным ужиномраньше я видел такую сервировку стола только в фильмах про богатых людей.
В их огромной столовой, под тяжелой хрустальной люстрой я отчасти испытал то давление, под которым постоянно находился Коннор: ему полагалось усердно работать и получать отличные оценки, поступить в университето том, чтобы открыть спортбар, даже речи быть не могло. Родители захотели, чтобы их сын подружился со мной, уличным босяком, дабы я научил Коннора, чего может добиться человек тяжелым трудом и умом.
Я думал, что Коннор возненавидит меня, после того как его родители так меня превозносили, но по какой-то безумной причине я ему понравился. Наша дружба возникла внезапно, словно мы с ним знали друг друга в прошлой жизни, а теперь просто продолжили с того момента, когда расстались. И, несмотря на давление родителей, Коннор был счастлив. Я еще никогда не встречал такого счастливого человека. Тугой узел, сжимавший мой живот после ухода отца, немного ослабевал, когда я находился рядом с Коннором. Я не подпрыгивал от радости каждую минуту, но время от времени переставал волноваться, а это уже немало.