Скрестив руки на груди, я с гордостью проводил их взглядом, когда они тронулись с места. Приходя сюда каждую неделю, эти мальчишки и девчонки раз за разом управляли своими машинами все более умело. Их глянцевые шлемы сияли в лучах раннего летнего солнца, гул моторов уносился эхом вдаль, пока карты на высокой скорости преодолевали повороты. Кто-то до сих пор нещадно давил на газ на протяжении всей гонки, а кто-то уже мог распределять время и оценивать впереди лежащую трассу. Трудно научиться терпению, когда тебе просто хочется быть первым в заезде, но некоторые из этих малявок быстро сообразили: лучшая защитанападение. Ведь нужно не просто обогнать машину противника, но и удержать лидирующую позицию.
Главноечто помимо учебы они еще и веселились. Если бы только подобное место существовало, когда я был в их возрасте.
Но даже в двадцать два я все равно испытывал чувство благодарности.
Когда эти дети впервые переступили мой порог, они практически ничего не знали, а сейчас держались на треке так, будто для них это сущий пустяк. Благодаря мне и другим волонтерам. Они всегда с радостью приходили сюда, улыбаясь до ушей, и смотрели на меня с благоговением.
Дети действительно хотели находиться рядом со мной.
Ради чего, черт возьми, я понятия не имел, но был уверен в одном: сколько бы я ни жаловался, сколько бы ни прятался у себя в офисе, с трудом пытаясь наскрести крупицы терпения, мне абсолютно точно, без сомнений, хотелось находиться рядом с этой детворой. Среди них попадались классные мелкие засранцы.
Если я не путешествовал и не гонял на мототреке со своей собственной командой, то работал здесь, помогая с детской программой.
Разумеется, одним треком для картов дело не ограничивалось. Еще у нас имелись гараж и мастерская, где тусовалось множество гонщиков со своими девушками. Они ремонтировали байки, трепались обо всем и ни о чем.
Из динамиков зазвучала песня Godsmack Something Different. Я посмотрел в небо. Яркое солнце ослепило меня. А дома, наверное, сейчас шел дождь. Шелберн-Фоллз славился летними грозами в июне.
Держи, распорядилась Паша, стукнув меня по груди планшетной папкой. Распишись тут.
Схватив папку, я хмуро бросил взгляд из-под солнцезащитных очков на свою ассистентку с черно-фиолетовыми волосами. Мимо нас с ревом проносились карты.
Что это? Я отстегнул ручку и посмотрел, судя по всему, на договор поставки.
Она ответила, глядя на трассу:
Первоезаказ деталей для твоего байка. Я просто оформлю доставку в Техас. Твоя команда сможет разобраться с ними, когда поедешь туда в августе
Гонка через два месяца, выпалил я, опустив руки. Откуда ты знаешь, что все это барахло останется целым до моего приезда?
Остин станет моей первой остановкой, когда вернусь к гоночному туру после перерыва. Я понимал логику Паши. Оборудование не понадобится мне до августа, но там деталей на несколько тысяч долларов, и кто-нибудь может приложить к ним руки. Уж лучше я буду хранить все здесь, в Калифорнии, чем в трех штатах отсюда, без присмотра.
Девушка лишь злобно посмотрела на менятак, словно я ей горчицы вместо сиропа на блины налил.
Остальноедве формы, которые прислал по факсу твой бухгалтер, продолжила Паша, проигнорировав мои опасения. Документация, необходимая для основания «ДжейТи Рэйсинг». После этого она взглянула на меня с любопытством. Тебе не кажется, что немного тщеславно присваивать своему бизнесу собственные инициалы?
Опустив взгляд обратно на бумаги, я начал подписывать.
Это не мои инициалы, пробубнил в ответ. Я плачу тебе не за то, чтобы ты высказывала свое мнение по любому поводу, и уж точно не за то, чтобы действовала мне на нервы.
Я отдал папку обратно. Паша с улыбкой забрала ее.
Нет, ты платишь мне за то, чтобы я помнила о дне рождения твоей мамы, возразила девушка. А еще за то, чтобы я постоянно заполняла твой айпод новой музыкой, оплачивала счета, берегла мотоциклы, скидывала расписание на телефон, бронировала авиабилеты, затаривала холодильник вкусной едой. И мой самый любимый пункт: если тебя заставят посетить какой-либо прием или вечеринку, я должна позвонить через полчаса после начала и предоставить тебе экстренный повод, сославшись на который ты мог бы покинуть вышеупомянутое общественное мероприятие, потому что ненавидишь людей, верно? Это прозвучало дерзко, и я внезапно порадовался тому, что вырос без сестры.
Во мне не было ненависти к людям.
Ладно, согласен. Я действительно по большей части ненавидел людей.
Паша все не унималась:
Я договариваюсь о твоих визитах к парикмахеру, руковожу этим заведением и веду твою страницу на «Фейсбуке» Кстати, мне безумно нравятся все фотки топлес, которые тебе шлют женщины К тому же я первая, кого ты ищешь, когда хочешь наорать на кого-то. Она уперла руки в бока, прищурившись. Постой-ка, я забыла. За что ты мне не платишь?
Я глубоко вздохнул и замолчал, покусывая свою губу, пока Паша, уловив намек, не ушла обратно в мастерскую. Я практически чуял ее самодовольную улыбку.
Моя ассистентка знала, что незаменима. А я сам нарвался. Может, мне и приходилось терпеть немало дерзостей от нее, но она права. Ей от меня тоже доставалось.
Пашамоя ровесница и дочь моего партнера, с которым мы держали мотомастерскую. Хоть старикан Дрейк Вейнгартен и был легендой мотогонок, он решил стать неактивным компаньоном и наслаждался своим статусом пенсионера, зависая в бильярдной ниже по улице, когда возвращался в город, или в своем домике на озере Тахо.
Мне нравилось это место в качестве основной базы, неподалеку от Помоны, где кипела вся деятельность. Почти два года назад я стал наведываться в мастерскую, и меня реально заинтересовала детская программа, которую спонсировал Дрейк. Когда он спросил, не хочу ли я пустить тут корни и выкупить долю в его бизнесе, момент был подходящий. Ведь дома у меня ничего не осталось. Теперь моя жизнь сосредоточена здесь.
Вдруг холодная миниатюрная рука обхватила мою. Опустив взгляд, я увидел Джианнусмышленую девчонку с темными волосами, к которой прикипел душой. Я улыбнулся, ища привычное радостное выражение ее лица, но она сжала мою ладонь и коснулась губами руки с чересчур печальным видом.
Что случилось, мелкая? шутливо поинтересовался я. Кому мне задницу надрать?
Джианна обхватила мое предплечье двумя крохотными ладонями, и я ощутил ее дрожь.
Извини, пробормотала она, наверное, плакатьэто так по-девчачьи, да? Сарказм в ее тоне был очевиден.
О боже.
Женщины, даже восьмилетние, сложные создания. Они никогда не говорят прямо, в чем проблема. О нет. Не все так просто. Тебе приходится брать лопату и докапываться до сути.
Джианна посещала трек уже больше двух месяцев, но лишь недавно вступила в гоночный клуб. Из всего класса она оказалась самой перспективной. Девочка все время переживала, желая быть идеальной, постоянно чего-то опасалась и, похоже, всегда знала, как со мной поспорить, еще даже не услышав, что я собирался сказать Но у нее имелась одна важная особенность.
Прирожденный дар.
Почему ты не на треке? Высвободив руку из ее хватки, я присел на уличный стол, чтобы посмотреть ей в глаза.
Джианна потупила взгляд, ее нижняя губа задрожала.
Папа говорит, что я больше не могу участвовать в программе.
Почему?
Она переступила с ноги на ногу. Мое сердце пропустило удар, когда я заметил ее красные кеды. Десятилетняя Тэйт была в таких же в нашу первую встречу.
Вновь взглянув на лицо Джианны, я увидел, как она замешкалась, прежде чем ответить.
Папа говорит, что это обижает моего брата.
Я оперся локтями на колени, склонил голову набок, разглядывая ее, и предположил:
Потому что ты одержала победу над своим братом в гонке на прошлой неделе?
Она кивнула.
Конечно. Джианна победила всех на прошлой неделе, а ее брат брат-близнец покинул трек в слезах.
Он сказал, что мой брат не будет чувствовать себя мужчиной, если я продолжу соревноваться с ним.
Я прыснул от смеха, но быстро собрался, заметив, как девочка нахмурилась.
Это несмешно, всхлипнула она, и нечестно.
Покачав головой, я достал рабочее полотенце из заднего кармана и протянул Джианне, чтобы она утерла слезы
Держи.
Затем откашлялся, наклонился и тихо произнес:
Послушай, сейчас ты этого не поймешь, но запомни на будущее. С годами твой брат будет совершать множество поступков, чтобы почувствовать себя мужчиной, только это не твоя проблема. Поняла?
Она слушала с застывшим лицом.
Тебе нравятся гонки? спросил я.
Джианна быстро кивнула.
Ты делаешь что-то плохое?
Она отрицательно покачала головой; ее низко заплетенные хвостики качнулись.
Разве ты должна бояться заниматься любимым делом просто потому, что побеждаешь, а остальные неспособны это пережить? продолжил настаивать я.
Ее невинные серо-голубые глаза наконец-то посмотрели на меня. Вздернув подбородок, Джианна покачала головой.
Нет.
Тогда тащи свою попу на трек, скомандовал я, повернувшись к трассе, по которой мчались карты. Ты опаздываешь.
Она расплылась в широченной улыбке и, полная радости, побежала к входу на трек. Но затем остановилась и резко обернулась.
А как быть с папой?
Я разберусь с твоим папой.
Джианна снова лучезарно улыбнулась. И мне пришлось силой подавить собственную улыбку.
О, и еще: мне нельзя тебе об этом говорить, лукаво сообщила она, но моя мама считает, что ты красавчик.
После этого девчонка развернулась и помчалась к машинам.
Великолепно.
Я неуклюже выдохнул, прежде чем оглянулся на скамейки, где сидели мамы. Джекс назвал бы их зрелыми хищницами, Мэдок с ними пообщался бы.
Ну, до того как женился, во всяком случае.
С этими женщинами всегда одно и то же. Мне было известно, что некоторые из них записали к нам своих детей лишь для того, чтобы поближе подобраться к тусовавшимся тут гонщикам. Они появлялись на треке с укладками и макияжем, обычно на каблуках, в обтягивающих джинсах или коротких юбках. Можно подумать, будто я выберу одну из них и закроюсь с ней в своем офисе, пока ее ребенок будет играть снаружи.
Многие дамы держали перед лицами телефоны, притворяясь, словно заняты вовсе не тем, чем на самом деле занимались. Благодаря Пашиному длинному языку я выяснил следующее: в то время как некоторые люди использовали солнцезащитные очки, чтобы скрыть, что они на тебя пялятся, эти женщины включали зум на своих камерах, чтобы рассмотреть меня в деталях.
Супер. Я тотчас же внес очередное дополнение в список рабочих обязанностей моей ассистентки: не делиться хренью, которой мне знать не нужно.
Джаред! громогласно рявкнула Паша, заглушив все остальные звуки вокруг. Тебе звонят по скайпу!
Склонив голову набок, я посмотрел на нее. По скайпу?
Гадая, кому, черт возьми, вздумалось устроить со мной видеочат, я поднялся, прошел через кафе в гараж-мастерскую, игнорируя тихие перешептывания и косые взгляды узнавших меня людей. Моя известность не распространялась за пределы мира мотоциклов, зато в этих кругах мое имя начинало что-то значить, а с пристальным вниманием всегда тяжело мириться. Если бы я мог построить карьеру, не создавая шумихи, то сделал бы это, вот только на гонках без толпыникак.
Войдя в свой кабинет, закрыл дверь, обошел стол и уставился на дисплей ноутбука.
Мама, ответил я женщине, на которую был похож как две капли воды.
Слава богу, во внешности мне ничего не досталось от отца.
А, проворковала она, значит, ты помнишь, кто я такая. А то я уже забеспокоилась. Мама снисходительно кивнула.
Опершись на стол, я выгнул бровь и проворчал:
Не драматизируй.
Я не мог сообразить, где она находилась, глядя на мебель у нее за спиной, но обилие белого цвета наводило на мысль, что в спальне. Ее муж и отец моего лучшего друга, Джейсон Карутерс, был успешным адвокатом. Их новая квартира в Чикаго, скорее всего, относилась к лучшей недвижимости, которую только возможно купить за деньги.
Мать, напротив, была очень даже узнаваема. Невероятно красивая, наглядное доказательство того факта, что люди действительно пользовались выгодами выпавших им вторых шансов. Она выглядела здоровой, активной и счастливой.
Мы разговариваем каждые несколько недель, напомнил я. Но никогда не общались в видеочате, поэтому выкладывай: в чем дело?
Бросив колледж и уехав из Шелберн-Фоллз два года назад, я возвращался домой всего лишь раз. Того визита хватило, чтобы понять: это было ошибкой. Я не виделся ни с друзьями, ни с братом, а с матерью поддерживал связь только по телефону и СМС. Но даже эти разговоры были короткими и по существу.
Так лучше. С глаз долойиз сердца вон. К тому же подобный принцип работал, ведь каждый раз, стоило мне услышать голос матери, получить имейл от брата или эсэмэску от кого-нибудь из домашних, я сразу думал о ней.
Тэйт.
Мама нагнулась ближе к камере: ее шоколадные волосытакого же цвета, как мои, рассыпались по плечам.
У меня есть идея. Давай начнем сначала, прощебетала она, после чего выпрямилась. Привет, сын. Мама улыбнулась. Как у тебя дела? Я скучала. А ты?
Нервно усмехнувшись, я покачал головой и едва слышно произнес:
Господи.
Помимо Тэйт, эта женщина знала меня лучше всех. Не потому, что мы много времени проводили вместе, как подобает матери и сыну, просто она прожила со мной достаточно долго, чтобы понять, насколько мне не нравится несущественная чепуха.
Светские беседы? Не мое.
Я плюхнулся в черное кожаное кресло с высокой спинкой и успокоил ее:
Со мной все в порядке. Ты как?
Мама кивнула, и я заметил, что она буквально сияет от счастья.
Вся в заботах. Дома много чего происходит этим летом.
Ты в Шелберн-Фоллз? спросил я. Она большую часть времени проводила со своим мужем в Чикаго, расположенном в часе езды от нашего родного городка. Почему мама вернулась?
Вчера приехала. И останусь здесь до конца лета.
Заколебавшись на секунду, я отвел взгляд, не сомневаясь, что мама заметила. Когда вновь посмотрел на нее, она наблюдала за мной. И стал ждать неминуемой реакции.
Не получив от меня ответа, мама продолжила:
Дальше следует та часть, где ты спрашиваешь, почему я останусь с Мэдоком и Фэллон, а не с моим мужем, Джаред!
Я отвел глаза, пытаясь изобразить безразличие. Ее муж раньше владел домом в Шелберн-Фоллз, который потом подарил Мэдоку на свадьбу. Они с Джейсоном по-прежнему останавливались там, когда наведывались в город. По какой-то причине мать решила, что меня это заинтересует.
Она пыталась одурачить меня, заинтриговать, чтобы спровоцировать на вопросы.
Может, я не хотел ничего знать. А может, хотел
Все время моего отсутствия общение с братом давалось мне куда легче. Он знал, что лучше не допытываться; знал, что я сам подниму любую тему, которую хотел бы обсудить. Мама же всегда действовала словно бомба с часовым механизмом. И приходилось все время гадать, в какой момент она упомянет о доме.
Мама вернулась в Шелберн-Фоллз. Сейчас летние каникулы. Все соберутся там.
Все.
Вместо ответа я закатил глаза и откинулся на спинку стула, твердо решив не поощрять ее игр.
Она засмеялась. Я поднял взгляд.
Я тебя люблю, сменив тему, она хохотнула. И рада, что твое презрение к пустой болтовне осталось непоколебимо.
Да ну?
Мама вздернула подбородок, ее выразительные глаза буквально заискрились.
Понимание того, что некоторые вещи никогда не меняются, утешает.
Я стиснул зубы, ожидая взрыва бомбы.
Ага, я тоже тебя люблю, произнес рассеянно, затем вздохнул. Давай переходи к сути. Что случилось?
Она побарабанила пальцами по столу.
Ты не был дома два года. Я хотела бы увидеться с тобой, только и всего.
Был. Однажды. Просто мать ничего не знала.
И все? уточнил я, не поверив своим ушам. Если ты так по мне скучаешь, тащи свою задницу на самолет и лети ко мне в гости.
Не могу.
Я прищурился.
Почему?
Вот почему. Она встала, показав свой явно округлившийся из-за большого срока беременности живот.
У меня физиономия вытянулась и глаза на лоб полезли, пока я пытался сообразить, что, черт побери, происходит.
Офигеть.