Харамзада! верещал он. Харамзада! Чор! Инфлатун! Инфлатун!
Иногда я жалею, что мы взяли с собой эту птицу, произнес Филипп.
Осмелюсь предположить, что да, ответила Аделина. Осмелюсь сказать, что ты жалеешь, что взял с собой и меня. Тогда бы кораблекрушение состоялось в самом образцовом виде. Ты можешь
Лицо Филиппа смягчилось.
Аделина, сказал он. Ты доводишь любую ситуацию до абсурда. Хватит, милая, не будем ссориться.
Он обнял ее и коснулся губами волос.
Найди мне пару перчаток, а то я натер ладони от помпы.
Она тут же принялась о нем заботиться. Сначала поцеловала стертые ладони, затем промыла их, наложила успокаивающую мазь и повязку, нашла пару свободных перчаток. Таким образом, муж присмирел, кротко переоделся в сухую одежду и причесался. Все это время Бони висел вниз головой и комично их рассматривал.
Мы справимся с течью, серьезно сказал Филипп. Только бы утих этот проклятый встречный ветер и поднялся попутный; это было бы славно.
Они держали течь под контролем, иногда выглядывало солнце, на корабле навели хоть какой-то порядок, ветер стихал. У помп организовали регулярные смены команд. Когда наступало время, из огромного рта Григга раздавался крик: «Время остановки!» Капитан казался решительным и бодрым. «Аланна» неслась сквозь бушующие волны. Казалось, судно торопится прямо в ярко-красный закат. К капитану, разговаривавшему с Филиппом и мистером Уилмотом, подбежал матрос.
Груз сместился, задыхаясь, произнес он.
Филипп направился туда, где Аделина с братьями нашла укромный уголок на палубе. Мальчишки устали и растянулись по обеим сторонам от нее. Голова Конвея лежала у нее на плече, голова Шолтона коленях.
«Выглядят не лучше эмигрантов, честное слово», подумал Филипп. Аделина подняла глаза от «Пендемоса». Его суровое выражение поразило ее.
Она выпрямилась.
Что там еще? спросила она.
Конвей проснулся и вскочил на ноги. Казалось, он был ошеломлен.
Почему, Филипп, почему, Аделина па-лу-ба, произнес он, запинаясь. Посмотрите на палубу!
Да, сказал Филипп. Балласт сместился. Сильный крен. Капитан сказал, ничего не остается, кроме как вернуться в порт Голуэй для ремонта.
Обратно в Голуэй для ремонта, повторили Аделина и Конвей в один голос.
Конвэй рассмеялся:
Вот так штука! и затряс брата за плечо:Проснись, Шолто! Ты снова увидишь старую добрую Ирландию!
Сколько это займет времени? спросила Аделина.
С попутным ветромнесколько суток.
Мы не должны сообщать маме, что мы там. Это ее расстроит. Она обязательно поедет в Голуэй, чтобы повидать нас и снова попрощаться.
Полностью согласен, ответил Филипп. Он чувствовал, что вполне может обойтись без еще одной встречи с тещей.
На лице Шолто возникла странная радость.
На следующее утро ветер стих настолько, что первый помощник смог спуститься на капитанском катере за борт и осмотреть течь. Все, кто находился на палубе, с восхищением за ним следили. Он открыл рот и прокричал загадочные слова капитану, перегнувшемуся через борт. Первый помощник протянул руку и потрогал повреждение подобно хирургу, сосредоточившемуся на операции. Затем его подняли обратно. Все столпились вокруг помощника, но ему не хотелось утешать их беспокойство и только присутствие жизнерадостного капитана заставило его сказать:
Рискну предположить, дойдет. То есть если не будет шквала. Пробоина в четырех футах над водой, если волнение не усилится. Может, и усилится, но мы будем откачивать воду.
«Аланна», с грохотом в парусах меняя курс, развернулась. Теперь, отдавшись на волю ветра, с которым сражалась столько дней, она сдалась и позволила увести себя назад в Ирландию и наполнить им каждый дюйм парусов, чтобы оказаться там как можно скорее. Но смещение балласта сделало судно неуклюжим. Никто не мог забыть, как оно начало крениться. Казалось, все на борту вдруг стали хромыми, наклоняясь в сторону при ходьбе.
И помпы должны были постоянно работать, выталкивая соленую воду, которая вытягивалась чудовищными саженями, ожидая момента, чтобы снова попасть внутрь. Ноющие спины, стертые и мозолистые руки, монотонные часы, соединявшие дни и ночи в цепь усталости и скуки. Время от времени при виде рваных облаков, способных породить шквал, скука сменялась тревогой. Из всех находившихся на борту Аделина была самой жизнерадостной. В красивых одеждах, совершенно неуместных в создавшейся ситуации, она несла уверенность и радость, где бы ни появлялась. Несмотря на все уговоры мужа, могла и дежурить у помпы. Она выучила у матросов морские песни, хотя никогда не могла воспроизвести мелодию.
Между пассажирами возникла странная близость. Казалось, они знают друг друга много лет. Лица, жесты, особенности запечатлелись в их памяти. Наконец на восьмой день на горизонте появились неясные туманные очертания Ирландии.
IV. Ремонт
Под звон церковных колоколов барк, печально накренившись, медленно входил в порт в голубом и безмятежном заливе Голуэй. Впервые за десять дней прекратился стук насосов. Барабанные перепонки всех, кто находился на борту, смогли воспринять колокольный звон и птичье пение.
Аделина стояла на носу корабля, подставив лицо легкому бризу, принесшему теплые запахи земли. Ее ноздри затрепетали, и она негромко рассмеялась. В это время подошел мистер Уилмот и ее услышал.
Вам повезло, что способны смеяться, мисс Уайток, сказал он. Для меня же это самое удручающее возвращение.
Почему? воскликнула она. Разве вы не рады снова почувствовать запахи земли и услышать звон колоколов?
Не Старого Света, с горечью ответил он. Не этих колоколов. Никогда не думал, что окажусь здесь вновь. Я хочу в Новый Свет.
Ну, вы достигните его, если только наберетесь терпения. Вы же могли оказаться на дне моря. Благодарю судьбу, что я осталась в живых!
Выэто другое дело. Вы молоды и полны надежд.
Но и вы не старый! Это просто такое настроение. Оно пройдет.
Конечно, пройдет. Рядом с вами я не чувствую никакого уныния.
Няня стояла рядом с малышкой на руках в светлом одеянии, развевавшемся вокруг ее истощенной фигуры. Она впервые вышла на палубу после приступа морской болезни. Казалось, она едва способна стоять, не говоря о том, чтобы держать ребенка. Но ее глаза с нависшими веками сияли радостью при виде зеленой земли, а маленькая Августа тянула руки к чайкам, кружившим вокруг корабля.
Филипп прошелся по палубе.
Багаж готов! сообщил он. Я не оставлю на борту ничего ценного.
Капитан сказал, что все будет в сохранности.
Хм! В любом случае нам понадобятся наши вещи. Пробоину не заделать в один миг.
Ты не видел моих братьев? спросила Аделина. Они собрали вещи?
Вот Шолто, пусть сам за себя отвечает. Филипп сурово посмотрел на мальчишку.
Шолто был нагружен своими пожитками, сваленными в кучу. Его лицо сияло от радости.
Не могу дождаться, когда вступлю на родную землю! воскликнул он с подчеркнуто ирландским акцентом. Хвала Господу, скоро буду спать в подобающей постели и есть подобающую пищу.
Где Конвей? спросила Аделина.
Я не могу его растолкать. Он все еще в кровати. С ним Мэри Камерон.
Господи помилуй! воскликнула Аделина.
Филипп кинул на обоих предупреждающий взгляд. Мистер Уилмот тактично отошел, чтобы не слышать.
Она собирает его вещи, продолжил Шолто. Он сказал, что слишком устал, и глупая девчонка ему поверила. Она верит всему, что он говорит ей, и делает все, что он велит.
Я об этом позабочусь, заявила Аделина.
Нетерпеливым шагом она быстро прошла по наклонной палубе, поспешно спустилась по трапу и прошла через узкий коридор, где большинство кают было отделено от чужих глаз только занавеской. Она стояла под дверью каюты Конвея и прислушивалась, но вокруг было столько шума и криков, что ничего не слышала. Она открыла дверь.
Конвей лежал, развалившись на койке, со счастливой улыбкой, его светлые волосы падали на лицо, а большие зеленоватые глаза следили за каждым движением Мэри Камерон, которая под его присмотром склонилась над чемоданом, тщательно упаковывая его туалетные принадлежности.
Ну и ну! Чудное зрелище! воскликнула Аделина. Ах ты, ленивая свинья, Кон! Вставай-ка и сделай все сам! Мэри, тебе должно быть стыдно. Почему ты не помогаешь своей матери?
Мэри подняла вспыхнувшее лицо.
Для матери все уже сделано, и она отдыхает до высадки на берег, ответила она с легким вызовом.
Тогда иди и сиди с ней. Разве тебе не известно, что нельзя оставаться наедине с молодым человеком в его каюте? Неужели ты объездила полмира и ничему не научилась?
Мама велела мне бояться индейцев, китайцев и французов, ответила Мэри. Но не велела мне бояться ирландцев.
Аделина едва удержалась от смеха, но сурово продолжила:
Значит, она ошибается, потому что они хуже всех. А сейчас беги. Если Кону понадобится помощь, я ему помогу. И она вытолкнула Мэри из каюты.
Аделина подошла к брату, взяла его за ухо и наклонилась близко к его лицу.
Кон, спросила она, ты обращался с этой девушкой дурно?
Клянусь, я не говорил Мэри ничего такого, чего ты не слышала бы или ее мать.
Она его отпустила.
Слава богу! А сейчас вставай и собирай вещи.
Поднялась суматоха: с борта сходили те, кто не собирался покидать корабль до прибытия в Квебек. Они вышли со своими пожитками в руках, бледнее, чем когда отправлялись в путь. Кто-то был взволнован, кто-то несчастен, некоторые заливались слезами. Бедную домашнюю скотину выводили с корабля, некоторые животные были так слабы, что едва могли переставлять ноги. Впрочем, птица перенесла приключения легче грязного и растерянного скота. Козочка Мэгги, которую взяли для кормления Августы, была единственным исключением. Казалось, она нисколько не страдала, а стучала копытцами, позвякивая колокольчиком.
Бони тоже хорошо перенес путешествие. Он покинул судно, сидя на плече Аделины. Его клюв был открыт в подобии торжествующей улыбки, а темный язык изумлял толпу, вскоре собравшуюся вокруг Аделины.
Лучше носить его в клетке, заметил Филипп.
Безусловно, да, согласилась она. И я бы посадила его туда прямо сейчас, но клетка далеко, у стюардессы, а нести ее тяжело.
По правде говоря, она наслаждалась впечатлением, которое они производили. Она улыбнулась толпе и кивнула, отчего та пришла в восторг.
О, смотри, красивая леди с птицей! крикнул кто-то. Иди быстрее! Такого мы еще не видели.
Толпа росла. Если вид Аделины с попугаем привлекал, то няня в ее одеянии с наряженным в белое ребенком, державшим в руках красивую восковую куклу, вызвала восторженные возгласы. Двое ирландцев, ДАрси и Брент, проталкивались сквозь толпу. Пэтси услышал о коляске, которую можно нанять, и вскоре c грохотом несся по булыжной мостовой в экипаже, запряженном дряхлой серой лошадью.
Аделина разыскала юных племянниц священника и спросила, где они остановятся на время ремонта. Девушки были обвешаны узлами и уже не выглядели столь яркими и розовощекими, как в начале пути. В городе у них жил друг, у которого они оставят вещи, затем пройдут десять миль пешком до дома своего дяди, где и проведут ночь. А после этого отправятся домой, чтобы встретиться с родителями. В ожидании этих перспектив они были скорее напряжены, чем счастливы.
Уверена, последнее прощание почти убило нашу мать, сказала старшая девушка, а следующее будет еще хуже. Но она подумает, что с нашей стороны жестоко, если мы не вернемся повидать ее.
Так хочется побыстрее ее увидеть! воскликнула другая. Ее, и папу, и всех младших. Конечно, будет чем напугать их до смерти.
Не делайте этого, сказала Аделина. Скажите ей, что на корабле отвалилась одна маленькая досочка, но капитан настолько придирчив, что привез нас в Голуэй, чтобы все исправить. Скажите ей, что я присматриваю за вами и буду это делать до тех пор, пока мы не сойдем на сушу в Канаде.
Да, миледи, согласились они, продемонстрировав свои прекрасные зубы. Мы передадим ей, что вы сказали. И не скажем ни одного слова, которое напугало бы ее.
Аделина посмотрела, как тащат они свои узлы прочь. Теперь она подумала о миссис Камерон и Мэри. Она вздохнула, внезапно почувствовав груз ответственности за все эти слабые создания.
Она увидела Филиппа, подсаживавшего мать и дочь в экипаж. Няня и Гасси уже сели. Он крикнул:
Поторопись, дорогая! Уедем отсюда.
Коляска загремела по булыжной мостовой в сопровождении толпы зевак. Многие в толпе были мальчишками и девчонками, которые подпрыгивали и визжали от восторга. Филипп и юные Корты шли пешком. Филиппу не нравилось участвовать в подобной процессии, но его шурины подыгрывали толпе жестами и грубыми шутками.
Позже, выглянув из окна своей спальни, Аделина увидела на улице драку. Мальчишки-посыльные, разносчики, попрошайкивсе кричали и дрались на кулаках и палках. Собаки лаяли и выли. Неожиданно появился полицейский отряд, и драка утихла. Толпа рассеялась в переулках и подворотнях. Субботний покой умиротворил улицу.
Филипп наблюдал за происходящим из-за плеча Аделины с насмешливой улыбкой.
Забавные людишки этот твой народ, заметил он, когда все закончилось.
Они таковы, какими их создал Бог, ответила она, защищаясь.
А ты уверена, дорогая, что это был именно Бог?
Ну, возможно, Ему немного помогли со стороны.
Он поцеловал ее:
Господи, как я буду благодарен тебе, когда все это закончится и мы обустроимся в Квебеке.
Я тоже. Ты никогда не угадаешь, что сказал мистер Уилмот, когда мы сошли на берег.
И что же?
Он сказал: «Вы знаете, я никак не ожидал, что снова ступлю на эти острова. Надеюсь, больше этого не случится». И вид у него был мрачныйкак у героя романтического романа. Я старалась, как могла, чтобы возбудить привязанность между ним и миссис Камерон, но, кажется, это безнадежно.
Вдова, страдающая от морской болезни, непривлекательна, сказал Филипп. И, судя по взглядам, которые он бросает, он скорее привязан к тебе. Ему стоит быть осторожнее.
Этот старый трезвенник! засмеялась Аделина. Он совершенно не в моем вкусе. Но он мне нравится как знакомый, и я надеюсь, что он поселится в Квебеке возле нас.
Думаю, мы должны сообщить твоим родителям, что мы здесь, резко поменял тему Филипп. На ремонт уйдет не меньше недели, и если они узнают об этом из других источников, то будут несколько шокированы.
Нет, нет, запротестовала Аделина. Я не вынесу еще одного прощания! Это может быть не к добру.
Мы можем попросить их не приезжать.
Ничто не остановит мою мать. И отца тоже. Он может приехать и устроить скандал, например, начнет бранить капитана за то, что у того нет корабля попрочнее.
Но они могут узнать об этом из газет, возразил Филипп.
Я готова рискнуть. На следующей неделе они едут с визитом к моему деду У них не будет времени на газеты.
Итак, она добилась своего, и они приступили к странной интерлюдии в путешествии. Они исследовали улицы серого старого городка. Филипп и мистер Уилмот ходили на рыбалку. Аделина с братьями и Мэри Камерон блуждали по горным тропам Клэра или по берегу залива и приносили домой полные карманы ракушек для маленькой Августы. Каждый день они ходили на корабль, чтобы посмотреть на работу плотников. Каждый день со всех концов провинции съезжался народ, чтобы подивиться на корабль. Славно было наблюдать за тем, как они танцевали весенними вечерами на палубе. У них были стройные ноги и испанские лица. И никогда до того на этом судне не было столько веселья.
Наступил сезон туманов и моросящих дождей. На палубе больше не танцевали. Дни тянулись медленно. Капитан обещал уложиться с ремонтом в десять дней, но прежде чем судно было готово к отплытию, прошло две недели. Перед вторым отправлением в путь всех охватило странное и довольно мрачное беспокойство. Пассажиры теперь слишком хорошо были осведомлены о несчастьях, которые могли с ними случиться. Их вера в качество судна пошатнулась.
В воскресенье перед отплытием они отправились в церковь. Аделина, Филипп, мистер Уилмот и миссис Камерон пошли в готическую церковь аббатства, где прекрасные сводчатые арки и скульптурные надгробия были почти не видны под слоями побелки, а прихожане расселись. Ирландцы ДАрси и Брент вернулись из католической часовни и рассказали, как не смогли попасть внутрь на мессу и им пришлось преклонять колени в церковном дворе, заполненном народом. Конвей, Шолто и Мэри бродили по побережью. Они умоляли отпустить их из церкви, а миссис Камерон ни в чем не отказывала дочери. К тому же она слышала, что в городе свирепствует лихорадка, и, конечно, считала, на берегу с мальчиками, присматривающими за ней, Мэри будет в большей безопасности.