Правда?
Они красивые, сказала Агнес. Сказала дерзко, утверждаясь в новом для нее ощущении правоты.
Откуда ты знаешь?
Ей казалось, Агнес в жизни не видела домов. Может, приняла Посты за жилые дома? Но они ведь даже не особенно красивые.
Из журнала. Она смело призналась в том, что лазила в тайник Беа.
В припрятанном журнале были новые тренды в дизайне и развороты со снимками современных стильных квартир вроде оформленной ею, но в число самых популярных изданий среди уцелевших этот журнал вошел благодаря разворотам с винтажем, которые публиковал каждый месяц. С архивными снимками. Из прежних времен. Со старинными поместьями, просторными пентхаусами, фермами в роскошно-рустикальном стиле, с передними верандами, лужайками и даже с небесно-голубыми бассейнами, с пейзажами, которые было так приятно разглядывать, с мансардами, со всевозможными домами для любого климата и погоды. Удивительно было смотреть на эти снимки сейчас. На все то, чего больше не существовало.
Ты права, те дома были очень красивы. Но их уже нет.
А почему нет?
Это серьезный вопрос.
И что?
Просто нет, и все. Теперь все такие места в Городе, и ты же помнишь, выглядят они совсем не так.
А какими они были?
Там, где жила баба?
Да, когда она росла.
Рассказы о детстве матери Беа складывались в похожую на сон картину, которая существовала в ее памяти в виде скорее ряда моментальных снимков, нежели как фильм. Беа дорожила ими, возможно, именно потому, что они были такими далекими и чуждыми. Настолько недосягаемыми. Когда ее мать росла на обсаженной дубами улице, застроенной домами на одну семью, мир был совсем другим. Тогда они находились в середине шкалы времени, а не на резко обрывающемся конце. Потому и воспоминания казались сладкими. Добрыми сказками. Беа старалась пореже развлекать Агнес рассказами о Городе, хоть дочь и часто просила напомнить о нем. Но Беа не хотела, чтобы Город приобретал мифический оттенок. Теперь они живут здесь, незачем Агнес задумываться о том, как живется где-то еще. Однако эти описания дома там, где больше нет домов, были как любимая книжка со сказками на сон грядущий, с выцветшими рисунками и потрепанными страницами. Для развития воображения. Безобидно, считала Беа.
Она позвала:
Сядь рядом.
Агнес переползла поближе.
Раньше я часто слышала такие рассказы от твоей бабушки. Как ты уже знаешь, там было красиво. Старые дома, и в каждом множество чудесных узорчатых вещей на дверях и на потолках. А еще там были такие штуки, назывались «камины», для того чтобы разводить костер прямо внутри дома.
Так странно.
Да. И очень приятно. Перед домами были большие дворы, и люди, которые там жили, сажали цветы, красивые кусты и деревья, и весной все это приятно пахло. Прилетали птицы и пчелы, прибегали скунсы из леса и пугали бабу, и белки цокали ей, когда она проходила мимо их дерева.
Как здесь, изумилась Агнес.
Да, почти как здесь. С тех пор прошло много времени. А раньше баба часто ходила в парк дальше на той же улице, и там был большой пруд, на пруду жили гуси, и она смотрела на них.
Рядом с местом, где спала?
Да, чуть дальше по улице от ее дома. И она смотрела на гусей и думала, как им повезло у них есть такой чудесный пруд, очень тихий. Иногда рано утром она приходила туда, а над прудом поднимался туман, и листья лилий казались серебристыми.
Она как будто описывала картину или то, что видела своими глазами. Беа не знала, где заканчиваются воспоминания матери и начинаются ее собственные.
И мы здесь такие видели. В голосе Агнес проскользнуло раздражение. Старание не впечатляться.
Видели. И еще много прекрасного. Вот об этом и речь. Я смотрю на гусей здесь и вижу то, что у них было тогда. Такое исключительное, уникальное. Должно быть, те гуси считали, что им повезло. И наверняка знали, что у других гусей все не так хорошо. А ты как думаешь?
Не знаю.
Ну, угадай.
А в других местах есть гуси?
Беа полагала, что гуси должны были водиться везде, только не в Городе. Но что теперь, не знала. А как же те, другие земли в активном пользовании? Целые города теплиц, холмы на местах захоронения отходов, моря ветряков, Лесонасаждения, Серверные фермы. А земли, заброшенные давным-давно? Жаркий Пояс, Паровые земли, Новый Берег. Неужели и они могли быть исключительными и уникальными? И многие из них были одно время. С трудом верилось, что могли остаться до сих пор. Ей были ненавистны мысли обо всех этих местах какими они когда-то были, какими теперь стали. Беа пожала плечами.
Я знаю только, что гуси есть здесь, сказала она, указывая на птиц. И от гусей на пруду у бабы они отличаются только тем, что гусям в парке ничто не угрожало. Они вели себя глупо. Бродили по лужайкам у домов и по улицам. Переводили гусят через дорогу. А грузовики останавливались, пропуская их. Гуси не боялись. Там, где жила баба, не водились хищники, а люди старались защищать животных. Думаю, гуси об этом знали. Здесь же гуси осторожны, потому что у них есть хищные враги, и мы одни из них.
Что стало с прудом?
Его засыпали, гуси улетели, а вскоре после этого уехала и баба.
Еще до того, как родилась ты?
Задолго до того.
Куда улетели гуси?
Не знаю. В никуда. Некуда было лететь. Может, сюда. Может, это они и есть.
Тогда они старые.
Наверное.
Интересно, узнала бы их баба, если бы она была здесь.
Беа ощутила вспышку гнева при мысли, что рядом нет ее матери. Раньше она этого не сознавала. «Матери обязаны быть рядом со своими детьми», утверждал голос у нее в голове. Да, она взрослая, но что еще у них есть, кроме семьи, друг друга, череды женщин? Ее мать убило то, что бабушка Беа, ее мать, поначалу не согласилась уехать с ней в Город. Что ее бабушке совместная жизнь в Городе казалась недостойной того, чтобы ее вести. А она здесь, вместе с Агнес. Не то чтобы ей этого хотелось, но она решилась. И матери, впервые подумала Беа, сжав челюсти, следовало быть здесь.
Она подняла рогатку, вложила в резинку подходящий камень. Два гуся были настолько зачарованы прудом и друг другом, что даже не услышали щелчка. И лишь когда камень выбил из одного облачко перьев, другой взвился в воздух с несчастным гоготом, оставшись одиноким.
Агнес забрела в воду, чтобы вытащить птицу.
Ты сделаешь мне подушку? спросила она, когда вернулась, разглаживая перья и размазывая по ним кровь.
Беа забрала у нее гуся, перерезала ему горло, чтобы убить наверняка и спустить кровь.
Я сделаю тебе самую мягкую из подушек, родная моя.
* * *
Пока они облизывали пальцы дочиста, Беа заметила, что Агнес дрожит. Ночь ожидалась холодная, а у Беа были при себе далеко не все шкуры, на которых они обычно спали. Большую часть их скарба носил Глен. Костер от холода уже не спасал.
Беа спросила:
Может, нам стоило бы поискать остальных?
Агнес помотала головой:
Мне нравится здесь с тобой.
У Беа дрогнуло сердце. Она подыскала подходящие по размеру камни и положила их в костер, чтобы согреть для постели.
Почему мы жили в Городе, если он такой плохой?
Потому что там жили все.
Кроме твоей бабы.
Ну, моя бабушка тоже переселилась туда, когда ее вынудили покинуть дом. Некоторое время она жила с нами. Пока не умерла.
На небе замерцала первая звезда. Луна смелее выглянула из своего логова.
Тебе нравится Город? спросила Агнес.
Иногда, сказала Беа.
А что тебе в нем нравится?
О, да все хорошее.
Например?
Ну, еда. В Городе еда другая. Больше для удовольствия, чем для того, чтобы появились силы. Конечно, теперь все уже по-другому, но, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, еда была главным удовольствием.
Агнес перевела взгляд на свои руки, и Беа вдруг сообразила: девочка, возможно, даже не знает, что такое удовольствие. Или знает, но понятия не имеет, как это называется. Слишком многое из того, что они делали изо дня в день, было просто жизнью. Они не облекали ее в слова.
А что такое удовольствие, ты знаешь. Беа притянула ее к себе и погладила по спине. Агнес прикрыла глаза. Видишь, как это приятно? Могу поспорить, тебе сейчас тепло и надежно. Это и есть одно из удовольствий. Беа медленно просунула пальцы в подмышку Агнес и пощекотала ее. Агнес взвизгнула, расхохоталась и в шутку набросилась на Беа. И вот эти дурацкие ощущения тоже удовольствие.
Агнес уткнулась лицом в живот Беа, обхватила ее за талию костлявыми руками. Сквозь одежду Беа кожей чувствовала ее горячее неглубокое дыхание.
Есть самые разные удовольствия от утешения до восторга, продолжала она, прижимая дочь к себе. Еда может быть и тем и другим.
А какая еда тебе нравилась больше всего?
Наверное, смотря когда. Если бы ты спросила меня, когда я была в твоем возрасте, я назвала бы пиццу. Ты помнишь пиццу?
Агнес покачала головой.
Такой большой, круглый, теплый, легко жующийся хлеб с тягучим сыром? А сыр помнишь? А пасту из помидоров? Помнишь помидоры?
Агнес улыбнулась. Теперь она их вспомнила.
А теперь я, пожалуй, скучаю по овощам.
По каким овощам?
Всяким. Дикую зелень и клубни мы здесь находили. Но ты представить себе не можешь, какие овощи у нас были раньше. Самых разных цветов, но я особенно скучаю по зеленым. С удовольствием съела бы прямо сейчас целую тарелку овощей.
И я тоже.
И жареной картошки. И чего-нибудь со сливками. Соскучилась по сливкам. И по молоку. Охотно выпила бы стакан молока. Раньше ты любила молоко. Ты помнишь?
Да. Я любила ледяное молоко.
Ты любила мороженое.
Агнес прикусила губу и умолкла.
Почему мы не живем там? наконец спросила она, явно силясь вспомнить.
От тамошней жизни ты заболела.
Больше я уже не болею.
Правильно.
Мы живем здесь только поэтому?
Нет.
А почему еще?
Ну, вообще-то Глену хотелось побыть здесь. Все это переселение его затея.
А тебе хотелось побыть здесь?
Беа невольно рассмеялась.
Почему ты смеешься?
Потому что это большой вопрос.
А маленькие вопросы бывают?
Бывают, и большие, и маленькие. Как и большие и маленькие ответы. А это большой вопрос с большим ответом.
Это значит, что ты мне не скажешь?
Беа улыбнулась. Моя догадливая дочь, подумала она.
Тебе надо было сюда, а мне надо было с тобой, ответила она. Вот я и здесь. Это был ее маленький ответ. С большим ответом дело обстояло намного сложнее. И, вероятно, значения он не имел.
Агнес нахмурилась.
Но если мне уже лучше, значит, ты уедешь?
Беа ответно нахмурилась.
Нет, разумеется.
Разве ты не скучаешь по Городу? продолжала расспросы Агнес.
Я же тебе говорила иногда. Беа понимала, что ответ не удовлетворит Агнес, но что еще она могла добавить? А ты-то хочешь жить там? спросила она у дочери.
Агнес пожала плечами. Такой искренний жест. Откуда у нее могло взяться собственное мнение?
Чем тебе нравится здешняя жизнь? спросила Беа.
Агнес снова пожала плечами, но на этот раз уже не так искренне. На этот вопрос у нее имелись ответы, но не было никакой возможности хотя бы попытаться высказать их.
Давай попробуем по-другому: что в здешней жизни тебе не нравится?
Агнес задумалась.
Пума не понравилась.
И мне тоже.
И змеи не нравятся, добавила девочка.
Все змеи или только гремучие?
Агнес нахмурилась.
Все они, ответила она шепотом, будто боясь, что они подслушают.
Ну, а в Городе змей нет, сказала Беа и задумалась о том, насколько это правда. И о том, какой маловероятной ей показалась мысль, что где-то вообще нет змей, теперь, когда она знала все тайные уголки, в которых они могут водиться.
Эти сведения, похоже, оставили Агнес равнодушной. Она поняла, что змеи лишь маленький ответ на большой вопрос.
По-моему, нам надо поспать, сказала Беа. Так холодно, и ты дрожишь.
Агнес кивнула:
Я мерзну.
Беа вынула камни из костра и завернула их в две опустошенные сумки.
Горячие, предупредила она.
Они съежились под их единственной шкурой, Беа свернулась в клубок вокруг Агнес, обе прижали к груди по горячему камню.
Несколько раз за ночь Беа просыпалась и видела луну каждый раз на новом месте в небе. Она словно звала, хотела, чтобы ее заметили. Смотри, теперь я вот здесь.
Посреди беспокойного сна глаза Беа вдруг разом открылись, сон как рукой сняло, она насторожилась. Прислушалась и отчетливо различила то же самое, что услышала сквозь сон. Что-то двигалось поблизости. Что-то большое. Может, медведь, мелькало у нее в голове. Плохо дело. Пума. Еще хуже, но пуму я бы не услышала, ведь так? Если бизон, то по крайней мере он не попытается нас съесть, но может затоптать. Кто бы это ни был, он высокий. Он сделал еще шаг, и она подумала: Не такой уж и большой. Может, волк? Вапити?
Она напряглась, готовясь схватить Агнес и бежать или закрыть собой спящую дочь.
Потом послышался треск и кто-то охнул.
Кто здесь? шепотом спросила она.
Беа?
Карл?
Он заковылял к ним и сразу же чуть не наступил в золу их костра.
Сюда. Она подняла руку, чтобы он не наступил на нее. Он схватился за нее, придвинулся ближе и присмотрелся.
И правда ты, с облегчением сказал он.
А ты думал, медведь, который знает, как тебя зовут?
После сегодняшнего начал он и не договорил.
Беа поняла. Теперь она увидела, что у него при себе тюк с вещами. Встала и забрала его. Внутри была шкура размером побольше и потеплее.
О, спасибо. Она укрыла шкурой Агнес.
Еды у меня нет, сообщил он, и она уловила в его голосе безграничную усталость.
Почему ты не лег где-нибудь спать?
Нарвался на неприятности.
На какие?
Не уверен, но кто-то точно шел по моим следам.
И ты явился сюда? Она повысила голос и инстинктивно придвинулась ближе к Агнес.
Теперь уже все в порядке, но пришлось идти и идти, а я в то время не знал, куда. Потом увидел, как над головой пролетел гусь, и попытался найти место, откуда он поднялся.
Карл со стоном уселся.
Ты ранен?
Не то чтобы, но я, кажется, порезался, пока блуждал в темноте.
А где Вэл?
Не знаю. Я сказал ей держаться рядом, но она, конечно, не стала.
Он разломал ветку на части, бросил их на золу, и мгновенно язычки пламени появились там, где ветка коснулась подернувшихся пеплом, но сохранивших жар углей.
Что ж, я уверена, это она нарочно, сказала Беа.
Он издал краткий и резкий смешок.
Ага, нарочно, вот только ничего из этого не вышло. Он покачал головой, и Беа фыркнула, удивившись тому, с какой легкостью и к месту он ополчился на свою союзницу. Поспешно прикрыв рот, она бросила взгляд на Агнес, но та будто бы в самом деле спала, дыхание расслабленно выходило из горла. Беа отметила, что впервые подумала про Карла и Вэл вот так, как сейчас. Да, они были парой, мало того союзниками, и это отличие казалось важным.
Вот это был дурдом, сказал Карл, явно испуганный тем, что они повидали.
Я перепугалась.
Так ведь и я тоже, Беа. Никогда в жизни мне не было так страшно. Он перевел дыхание. Но это же уму непостижимо. Ландшафт изменился до неузнаваемости.
Из-за облаков выглянула луна.
Беа всмотрелась в лицо Карла при лунном свете. Его лоб пересекали две сочащиеся кровью царапины. Она подавила в себе порыв потянуться к ним, ощупать, обработать.
Кто-то из наших наверняка ранен, сказала она. Или еще хуже.
Он кивнул.
Беспокоишься за Глена?
Да. А ты за Вэл?
Он выпрямился.
Не особенно.
И Беа подумала, что это может означать что угодно.
Они помолчали. Беа слушала, как у берега пруда гортанно рявкает лягушка. Будто красуется своими размерами, издавая каждый новый рев громче предыдущего. Недавняя спутница лягушки куда-то подевалась.
Знаешь, Агнес подумала, что это ты вызвал.
Вызвал что?
Пыльную бурю. Потому что ты говорил нам приготовиться разделиться, вот нам и в самом деле пришлось.
Карл довольно засмеялся.
Надеюсь, ты объяснила ей, что это сделал я.
Беа усмехнулась.
Он продолжал, посерьезнев:
Конечно, ничего такого я не делал.
Знаю.
Еще несколько уток прилетели на пруд, и Беа представила, как они садятся, оставляя за собой на воде клинообразный след.
Беа?..
Да?
Ты недолюбливаешь меня, да? Вопрос прозвучал озабоченно, обиженно и вместе с тем уверенно.