Портер подтянула на колени сумкудостать книгу. Надо быть мамой, какую она хотела бы себе, начитанной, свободных взглядов, что-то в таком духе. Ее подруга Харриэт состояла в книжном клубе в Орегоне и всегда присылала свои рекомендации. В этом романе речь шла о книжном магазине в Париже, там прятали еврейских детей, которые ускользнули от нацистов, а еще там была волшебная птица-говорун. Портер все это знала от Харриэт, сама она осилила только пять страниц, да и то с трудом. А вообще в книге шестьсот страництакими темпами она доберется до конца, когда ее будущая малышка окончит школу.
Вышла сестра и назвала чью-то фамилию. Воркующая парочка на другом конце комнаты поднялась и двинулась на зов, сияя от счастья, будто их лотерейный билет выиграл крупную сумму. Портер закатила глаза, кто-то даже засмеялся. Она глянула в укромный уголок приемной, туда обычно садятся женщины с самыми грустными лицами (у грустных женщин, пришедших на осмотр, никакой выпуклости нет, нет даже сдувшегося баскетбольного мяча, они клянут себя в туалетной комнате, когда оказывается, что у них снова начались месячные). И увидела женщину, которая посмеивалась.
Я тоже их заметила, произнесла она. Привет, Портер Стрик. Одного размера с Портер, луна потихоньку округлялась.
Женщина широко улыбнулась, показав щель между зубами.
Господи, Рэчел, а ты что здесь делаешь?
Портер подскочила, книга свалилась на пол. Она отодвинула ее ногой, поднимать не стала.
С седьмого по одиннадцатый класс Рэчел и Портер были лучшими подругами. Они три раза наряжались в одинаковые костюмы на Хэллоуин (Красные шапочки, попкорн, вампирши). Потом ее родители перебрались в Чикаго, и связь оборвалась. Это было еще до интернета, и винить тут некого. Портер знала, что несколько лет назад Рэчел вернулась, однако до встречи дело не дошло. У каждой свои друзья, своя жизньотговорка всегда найдется. Скорее всего возвращаться к их незатейливой дружбеподростковая дурьпросто незачем.
Что я здесь делаюналоги плачу! Рэчел поднялась обнять Портер, и их вспухшие животики, к удовольствию сторон, мягко врезались друг в друга. Ну-ка, покажись! Она чуть отодвинулась, держа Портер за рукиокинуть ее всю взглядом. Прекрасно выглядишь. Просто супер. Сколько недель?
Двадцать.
И у меня! Двадцать одна. Близнецы. В смысле, мы с тобой. Нет, у меня, слава богу, не близнецы. Ой, как здорово! Какая встреча! Где ты живешь, рядом с мамой? А я, мы ближе к северу, Клэпхэмские высоты, подальше от воды. Ближе к Барду.
Румяные щеки. Футболка Fleetwood Mac, вид слегка неряшливый, будто случайно надела два разных носка, и Портер вдруг все вспомнила, ее снова захлестнула любовь к подругекороткая, на мышечном уровне.
А муж чем занимается? Портер что-то знала, из Фейсбука, кажется, невысокий брюнет, под стать Рэчел, но подробностей не помнила.
Рэчел подняла рукуПортер сразу не заметилаи помахала свободными от украшений пальцами:
Сейчас у него свои дела, надо понимать. Что там у неготолком не знаю. И вдруг она разрыдалась, иканья и всхлипывания разнеслись по всему приемному покою.
Надо бы им звукоизоляцию сделать, подумала Портер и заключила Рэчел в объятья. Эта история стара, как мир.
После консультации Портер и Рэчел сели в больничном кафетерии и принялись точить лясы под рядовое угощение: макароны с сыром, листья салата, чипсы. Какие-то годы легко укладывались в одно-два предложения: в Чикаго было холодно, но клево, Рэчел училась в гуманитарном колледже в Вассаре, младший брат женился и живет в Окленде, сама она преподает английский в клэпхэмской средней школе и делает это с удовольствием («Ой! Может, к тебе попадет моя племянница, Сесилия!», перебила ее Портер и радостно захлопала в ладоши). А вот на недавнее прошлое времени ушло больше.
Оказалось, что Рэчел и ее муж до женитьбы встречались пять лет, а женившись, сразу решили завести ребенка. У нее случился выкидыш, потом еще один, в конце концов оказалось, что у Рэчелпо собственному ее выражению«шизанутая матка», а у Джошане самые активные сперматозоиды, в итоге зачать плод крайне сложно. Они попробовали и внутриматочное осеменениебезрезультатно, и экстракорпоральное оплодотворениев три захода. Портер знала, что это за удовольствиеуколы, анализы крови, мочиться в бумажные стаканчики. Она что-то сочувственно бормотала. Наконец, Рэчел все-таки забеременела, испытав и облегчение, и счастье, и изнеможение, все время, когда не была в школе, она спала, что в таком состоянии вполне естественно. И тут однажды ей попался телефон мужа, она полезла в его эсэмэскион переписывался с незнакомой ей женщиной!
Что за эсэмэски? спросила Портер.
Ничего хорошего. Не такие, вроде ты женщина и моя подруга, вот и посоветуй, что подарить жене на день рождения. Кошмарные. Типа, я хочу лизать твой анус, когда ты будешь сидеть на моем лице.
Фуууууу. Портер поморщилась.
Рэчел запихнула в рот горсть чипсов.
Вот, сказала она с полным ртом. И не отвертишься, что ему было делать? Выхватить телефон и одурманить меня обезболивающим, какое дают перед колоноскопией? Вряд ли.
И что теперь?
Рэчел подтолкнула пакет с чипсами ближе к Портер. Из нее выйдет хорошая мать. Портер положила на язык две стружки сладко-соленых чипсов и стиснула зубы, набросилась на добычу, угодившую в ловушку монстру. Что-то в ней, какая-то крошечная часть, приняло эту историю с тайной радостью. Плохо и стыдно, и все же что-то в ней засияло и даже заплясало.
Я его выгнала. Он сейчас в Кингстоне, у своего придурочного друга. Приехала мама, помогла, чем смогла, когда настанет время рожать, приедет снова. Поживет у меня с полгода, посмотрим, как пойдет. За что мне это? Ничего не бояться, радоваться жизни и готовиться к материнствувот все, что мне нужно. Из койки в койку я не прыгаю. Тянуть этот воз в одиночкуя на такое не рассчитывала. Не в обиду будь сказано. А что у тебяможно спросить?
Портер смахнула крошки в руку.
Спрашивай.
Астрид в жизни к ней не переедет. Даст ей номер телефона проверенного агентства с нянями или женщины, которая учит младенцев засыпать, но чтобы переехать к ней самой? Об этом даже помыслить невозможно. А хоть бы она и переехала, в какой-нибудь альтернативной вселенной, во что бы это вылилось? Бесконечные нравоучения, то не так, се не так, по комнате разбросаны пустые чайные чашки, мол, что потом ждать от ребенка? Будет учить Портер, как есть, когда ест ребенок, как спать, когда ребенок спит. Ведь Астрид все знает лучше всехдо полного одурения.
А кто отец? Или это из банка спермы? Извини, если лезу с глупыми расспросами. Рэчел смотрела на нее во все глаза, сгорая от любопытства.
Портер ясно представила будущее Рэчел: мастерит игрушки из специальной бумаги и картонных коробок, печет блины в форме слонов. Не важно, что ее мужзаконченный кретин. У Рэчел все будет в порядке.
Портер пока ни с кем не делилась, кроме матери. Знает ее акушерка. Знает репродуктивный эндокринолог. Знают медсестры. Больше никто. Интересная штука беременностьвыставляешь напоказ свои внутренности перед огромным количеством людей, и все онипосторонние! А поделиться с кем-то, кто не просто заглядывает тебе в матку, а хоть как-то тебя знаеткуда сложнее.
Никуда ты не лезешь, я же разрешила. Да, это из банка спермы.
Честно скажу: именно сейчас я бы на такое с радостью согласилась. Гены у мужа в порядке, мужик он видный, я люблю его родителей, все такое. Вот бы я могла все это получить, да так, чтобы его больше не видеть. Рэчел подняла баночку с минералкой.
Портер вспыхнулакак здорово, что близкий человек среагировал положительно! Она чокнулась своей банкой с банкой Рэчел.
Спасибо. Увидим, как пойдет. Конечно, ребенку все придется серьезно объяснить, но не я же перваяесть приемные дети, дети разведенных родителей, а кто-то вынужден рассказать детям, что их бабушку сбил насмерть школьный автобус. Я считаю, что поступила правильнои вовремя. Знаешь, что смешно? Нас ведь трое, и я всегда думала, что и у меня будет трое, а сейчас вот ясноеще раз рожать я не отважусь. Теоретически все возможно, но шансов мало.
Рэчел хмыкнула.
Да. Я тоже всегда считала, что детей у нас будет несколько, а сейчаскто знает? Да сейчас и не до этого.
Только, чур, это между нами. Знаю, ты никому не скажешь. Но на всякий случайникому ни слова. Ладно? Про ребенка никто не знает. А про доноратем более. Вдруг Рэчел покажется, что ей стыдно, что она смущена?
Ни того ни другого нет, однако о завтрашнем дне подумать надо. Пока ребенок надежно укрыт в ее теле, и следует их обеих от внешнего мира защитить, при любой погоде.
За сестер, которые делают это для себя, провозгласила Рэчел, присосалась к своей банке и едва слышно отрыгнула. В следующий раз обязательно бухнем. Знаешь, кого я на днях встретила в магазине? Джереми. Твоего парня.
Это когда мы в школе учились. Портер покраснела.
Да, но все-таки. Не знаю, то ли у меня гормон гуляет, то ли еще что, я ведь сейчас всех мужиков ненавижу, а этотпросто конфетка. Всегда был такой слащавый, но все равно клевый.
Угу, согласилась Портер. Клевый. И раньше, и теперь. А еще у него клевая женушка, клевые детки. Клевая псина. Небось, и клевые мышки в подвале. Перед ее мысленным взором вдруг возник полуобнаженный Джереми.
Говорят, в беременность женщин тянет на секс, однако до этой минуты это было для Портер чисто умозрительно, лекарства и крекерывот и весь ее секс. И вдруг Джереми Фогельман, ее первая любовь, чистый секс-символ, как из мыльной оперы или модного романа. Становишься взрослымотрываешься от детства, делаешь вид, что детские воспоминания ничего не значат, а потом понимаешь, что только они что-то и значат, именно из них на девяносто процентов состоит человек. Как можно не помнить, с какой дрожью ты в старших классах играла в «Правду или вызов»? Приятно сознавать, что эти струны в глубинах души еще звучат, что не исчезли без следа. Ты никуда не уехала из родного города, значит, рядом всегда есть люди, которые помнят о тебе все. Тебя словно окружает терракотовая армия, только все эти солдаты похожи на тебяи они знают, как тебя вывернуло наизнанку на выпускном, как прямо на уроке математики из тебя засочилась кровь и заляпала штаны, как тебя поймали в аптеке, когда тырила презервативы.
Ладно, заключила Рэчел. В следующий размартини.
Э, нет, в следующий раз вискии мартини, уточнила Портер. Поехали отсюда.
Глава 10ЭМ-Вэ-Пэ
Астрид хотела, чтобы все собрались к одиннадцати, но близнецов Эллиота в полдень укладывали поспать, и завтракали они в десять. Айдан и Захари росли настоящими буянами, и Астрид знала, что Венди эти пару полноценных часов в середине дня, когда дети в отключке, очень ценит. Астрид казалось, что из ее трех детей именно Эллиот мог создать по-настоящему большую семью, отчасти потому, что едва ли в состоянии ежедневно вести себя как примерный родитель, а потому один или пятероразницы нет, если не считать уровня децибелов за обеденным столом. Когда же родились близнецы, ему исполнилось тридцать восемь, и Астрид поняладля Венди вопрос деторождения закрыт: вопервых, она хотела когда-нибудь вернуться на работу, а вовторых, пацаны были жуткими хулиганами, и здравый человек просто и помыслить не мог, чтобы добавить к ним кого-то еще.
Порой, когда в комнате собиралось хотя бы двое ее детей, Астрид думалавот бы сейчас сюда вошел их отец! Их отец, ее муж, Расселл, который не дожил до двадцать первого века, которому не довелось пользоваться мобильником. Иногда Астрид задумывалась, как это Расселл жил без постоянной связи, перемещался в пространстве между домом и работой, между одной базой и другойсейчас такое представить невозможно. Конечно, она и сама немалую часть жизни провела без мобильника, до рождения Сесилии у нее был телефон-раскладушка, и она понимала, почему многие всегда носят с собой фотоаппарат, а вот Расселлу, кажется, пользоваться мобильником так и не довелось. У одного из его друзей, богатого выскочки, которого они иногда навещали в Калифорнии, в машине имелся телефон размером с коробку для обуви, и они всегда над ним смеялисьтот глупый выпендрежник считал, что без его пяти центов никак не обойтись и крайне важно, чтобы он оставался на связи даже в автомобиле. Как-то ей приснилось, что она сидит с Берди в ресторане и вдруг видит, как за окном проходит Расселл, она выбегает за ним наружу, но его уже нет, и она почему-то босиком, и ресторан куда-то подевался, и надо идти домой. Сны ничего не значат. А Ники считалзначат, впрочем, будучи красавчиком, он верил в такое, во что менее красивым людям верить не полагалосьих тут же подняли бы на смех. А над белыми красавцами смеяться как-то не принято. Так заведено в природе.
До смерти Барбары Астрид подумывала рассказать детям о Берди, хотя вроде тогда было не актуально. А теперьдругое дело. Теперьактуально. Они люди взрослые, она тоже. И Астрид им скажет.
Часы показали двадцать минут одиннадцатого, однако никто еще не появился. Даже Сесилия, хотя Астрид слышала, как она топает наверху.
Возможно, сравнивать невесток не следует, как не следует сравнивать сыновей, но Астрид сравнивала против своей воли. Ведь дети какими были при рождении, такими и остаются, за исключением общепринятых установок (не ковырять в носу на людях, не петь в туалете), резких изменений не происходит. Ники, точно лист в речном потоке, с удовольствием плыл по течению. Ему всегда комфортно с самим собой, и другие люди не могут перед ним устоятьи так всю жизнь. Эллиотсовсем другая история, он так стремился стать значительным, толковым, обаятельнымвсе впустую. Вечно одержим идеей совершенства. Мальчишкой ему требовалась самая большая игрушка, самая большая порция мороженого, место в стартовом составе баскетбольной команды в колледже, независимо от класса игры. И Ники, и Эллиот нашли спутниц жизни себе под стать. По крайней мере, они их нашли, а вот их бедная сестра сидит одна.
Наверное, так бывает, когда привидением попадаешь в дом твоего овдовевшего мужа и его новой женыи видишь, чего хотят твои повзрослевшие дети и кто эти желания исполняет. Ники познакомился с Джульеттой на вечеринке, и через две недели они поженились в здании мэрии. Они цеплялись за пальцы друг друга, как пауки, когда спариваются. Онарешительная, сосредоточенная, вплоть до саморазрушения, чистая француженка. Едва Астрид увидела Джульетту, как ей все стало ясно: бешеный роман, незапланированный ребенок, лебединый нырок в рутину, постепенное отторжениеи конец. Есть судьба, есть рок. Да, они пока не развелись, пытались жить в легкой фантазии, какую благословили где-то под сенью леса, какую поддерживал магический кристалл. Это была туфта, и это знали все, кроме них. У Эллиотаровно наоборот. Эллиот и Венди стремились сделать все по списку, чтобы все как у людей. Сначала помолвка. Потом свадьба на двести человек, три четверти гостейбессчетная китайская родня Венди, смена туалетов во время церемонии. Прием по поводу объявления пола детей, потом их рождения, и всякий раз Эллиот и Венди улыбаются ровными и фальшивыми улыбками, легонько обнимают друг друга. Астрид думала: а за каким чертом вам это надо? Конечно, в чем-то Венди похожа на нее саму, тоже перфекционистка, даже лестно, что Эллиот выбрал жену по подобию матери, так и надо искать жену, говорили греки. И все же стремление к совершенству у Венди и Астрид проявлялось абсолютно по-разному. Венди заботило здоровое питание, но не вкус. Калории, а не процесс. Да только кому в браке нужна свекровь? Разве что для сравнения, по контрасту.
Расселл Стрик не понимал ни слова из того, что говорила мать Астрид, ее английский отдавал романской группой и булькал в горле, однако Расселл обожал ее кашу варнишкес. Его мама была полусонной тихоней, и Астрид зналаРасселлу хочется, чтобы его жена не боялась раскрыть рот. Матери в их каждодневной жизни родительского участия не принимали. Не ходили в носках по ковру, играя с детьми, как принято у дедушек и бабушек сегодня, именно этого ждали от Астрид ее дети. Из них двоих подушкой безопасности был Расселл. Конечно, он бы разрешил Сесилии обклеить все его лицо стикерами, позволил бы близнецам прыгать с него, как с трамплина. Интересно, как бы он отнесся к тому, что на брачном ложе его заменит Берди? Она бы ему понравилась, а потом он передал бы ей свою грязную тарелку, чтобы отнесла в раковину. Короче, он бы не понял. Расселл был из тех мужчин, которые, познакомившись с женщиной, прожившей полвека с другой женщиной, говорят про себя: как мило, две женщины живут под одной крышей. Однако Астрид за последние двадцать лет измениласьнаверняка изменился бы и Расселл. Грустная загадка: как поседели бы волосы на его груди, как бы он отнесся к гендерно-нейтральным туалетам, что сказал бы о Дональде Трампе? Иногда Астрид думалось, что после смерти мужа она вовсе и не изменилась, хотя по большей части она чувствовала себя дальней родственницей той, из прошлой жизни, двоюродной сестрой из другой временной зоны, оставшейся на старых фотографиях в немодной одежде.