Фиона перешла на Иль-Сен-Луи и прошла мимо лавки с мороженым, и запах вафельных рожков заставил ее почувствовать лютый голод, и мимо магазинов, продававших яркие кожаные сумочки, и вино, и венецианские маски. И наконец она увидела дом Ричарда: три каменных этажа над обувным магазином. Рядом с одним из пяти черных звонков значилось «Кампо/Тибо». Было 8:45почти вовремя, почти порядок. Она позвонила, и через минуту дверь открыл не Ричард, а худой молодой человек в мотоциклетной куртке.
Вы прибыли! сказал он. Я Серж, партнер Ришара. Ри-шаррра. Я веду вас наверх, окей? Вы посидите. Ришар принимает душ, потом будет с нами.
Серж легко подхватил ее чемодан, словно пустой, и она последовала за ним по темной лестнице.
Квартира была роскошной и просторной, но светильники, и окна, и кованая ограда за остекленными дверями выглядели изысканно-старинными, а отделка стенрельефные вьюнки и даже оправа выключателейсмягчалась бесконечными слоями краски. Фиона вспомнила дом Ричарда в Линкольн-парке, елейные персиковые и розовые тона. Здесь было совсем другое: ясные монохромные картины на фоне серой мебели, словно сошедшей со страниц архитектурного журнала. Серж показал ей, где она будет житькомнату, заставленную книжными стеллажами, с белой кроватью и единственным растениемпотом отвел на кухню и налил апельсиновый сок. Она услышала, что Ричард закончил свой душ, и Серж крикнул ему, что Фиона приехала. Ричард ответил что-то, чего она не разобрала и лишь затем поняла, что он говорил по-французски.
Через минуту возник он сам, прервав разглагольствования Сержа о виде из окна. Он аккуратно зачесал влажные волосыостатки былой шевелюры, а отутюженная рубашка казалась слишком большой, словно он ссохся. Он воскликнул: «Фиона Маркус во плоти!» и, схватив ее за плечи, приложился воздушным поцелуем к обеим щекам, и хотя ее фамилия давно была другой, она не стала его поправлять. Имя ее юности было ей подарком, врученным человеком, связанным для нее с тем временем, когда она была беззаботна и полна оптимизма. Правда, оно был связано для нее и с последующими годами, когда умер Нико, и с друзьями Нико, ставшими ее единственными друзьями, умиравшими один за другим, и попарно, а стоило отвлечься на секунду, и внушающими ужас гроздьями. И все же, все же она скучала по тем временам, и вернулась бы туда не раздумывая.
Так вот, фокус в том, дорогая моя, чтобы продержаться на ногах весь день. Никакого сна. Кофеин, но только если ты и так его обычно пьешь. И никакого вина, ни капли, пока не восстановишь водный баланс в организме.
Он эксперт, сказал Серж. До того, как я встретил Ришара, я не пересекал Атлантику.
А теперь сколько раз? спросил Ричард. Двадцать?
Alors, beaucoup de temps, сказала Фиона, перейдя на французский без всякой причины, а затем у нее мелькнула мысль, что она только что сказала «много погоды». Она почувствовала себя разморенной и глупой, и ей захотелось прилечь, вопреки совету Ричарда.
Ты упомянул кофе, сказала она.
И вскоре они уже развалились в серых креслах Ричарда. Ей хотелось поскорее вскрыть пластиковый футляр переходника, поставить на зарядку телефон и позвонить детективу, даже если оставалось еще семь минут до назначенного времени, но она заставила себя сидеть смирно и благодарить их за то, что они приютили ее, за теплый прием. На самом деле, ей нравилась эта легкая передышка, приятно было снова почувствовать себя двадцатилетней Фионой Маркус, которую опекает Ричард Кампо. Это придало сил.
Серж сделал ей латте, прямо на кухне, в кофемашине, словно снятой из кабины пилота, и Фиона прихлебывала густую пену.
Расскажи мне все об этом парне, что с ним творилось, когда он был молодым, ага? сказал он. Желательно что-нибудь скандальное!
На это Ричард подошел к низкой полке рядом с окнами и достал фотоальбом, очевидно служивший ему до переезда в Париж и продолжавший служить в новом веке. Он сел на длинную кушетку, между Фионой и Сержем, и начал листать. Как странно было видеть снимки Ричарда Кампо в домашнем фотоальбоме, пожелтевшие полароиды и отпечатанные кодаки. Он в те годы занимался и более серьезной работой, но те, другие фотографии хранились не в дешевых целлофановых кармашках.
Нико должен быть где-то здесь, сказал Ричард и, видимо, нашел нужное фото, потому что передал альбом Сержу, постукивая пальцем. О, как же я был в него влюблен!
Ты был влюблен в каждого, сказала Фиона.
Так и было. Влюблен во всех этих мальчишек. Они были моложе и такими открытыми, не то, что мое поколение. Я им завидовал. Они жили, не таясь, с восемнадцати, двадцати лет. Они не тратили впустую свои жизни.
Ты, очевидно, тоже, сказала Фиона.
Он протянул ей открытый альбом.
Я постоянно наверстывал потерянное время.
Там был Нико, вьющиеся русые волосы и длинные зубы, загорелое лицо в веснушках, он смотрел мимо объектива и смеялся. Какая-то шутка застыла навечно. У Фионы было такое фото, но увеличенное и обрезанное. На этом стояла оранжевая метка с датой: 6/6/82. За три года до болезни. И здесь было видно не только Нико, но и еще двух мужчин по краям. Одним был Джулиан Эймс. Прекрасный Джулиан Эймс. Другого она не знала или не помнила, но, всмотревшись в его лицо, она увидела над левой бровью продолговатое лиловое пятнышко. «Господи», сказала она, но Ричард увлеченно объяснял Сержу, каким был Чикаго в начале восьмидесятых, каким маленьким был тогда Бойстаун и как мало он походил на современный, нечто среднее между голубым гетто и голубой меккой. Рассказывал, что ничего подобного не было ни в Сан-Франциско, ни в Нью-Йорке. Она попробовала стереть это пятнышко, подумав, что оно могло быть на целлофане, но оно не стиралось. Она уставилась на этих смертельно больных мужчин, еще ни о чем не догадывавшихся, на это пятнышко, которое тем летом было всего лишь сыпью. Она передала альбом обратно Ричарду, и тот продолжил свой рассказ. Фиона делала вид, что смотрит на страницы, которые он переворачивал, но в действительности она сдалась усталости после перелета, у нее все плыло перед глазами. Это было слишком.
Это Эшер Гласс, сказал Ричард. Большой был активист, заводной парень. До чего прекрасный голос, сильный, громкий, адвокатский голос. А какие плечи! От фигуры глаз не оторвать. Крепкий, как кирпичная будка, так мы говорили. Не думаю, что можно подобрать французский перевод. Кто это такой, понятия не имею. Но красавчик. Это Хирам как-то там, владевший магазином грампластинок на Белмонт-стрит. Белмонтэто что-то вроде даже не знаю. С чем сравнить?
Весь Париж? рассмеялся Серж.
Нет, дорогой, как одна из улиц в Ле-Марэ. Мы не были такими уж провинциалами. Это Дастин Джианопулос. Тедди Нэпплс. Худыш-малыш, как видишь. Вечно был в движении. Этого я тоже не помню. Похож на ламантина.
Я не знаю такого слова, сказал Серж.
Морская корова, вроде моржа, сказала Фиона, не глядя на фотографию.
Это Терренс, приятель Нико. Йель Тишман и Чарли Кин. Легендарная пара. Посмотри, какие красавчики. А это Рафаэль Пенья. Помнишь его?
Вопрос, очевидно, был обращен к Фионе, и она заставила себя кивнуть.
Она сказала, как бы Сержу, но на самом деле Ричарду, неожиданно резким для самой себя голосом:
Они все умерли.
Неправда! сказал Ричард. Не все. Может, половина. Никогда не надо преувеличивать.
Это очень по-американски, сказал Серж Ричарду. Вы преувеличиваете.
Не слушай ее. Они не все мертвы.
Мне нужен острый нож, сказала Фиона.
Она не сразу поняла, насколько не к месту прозвучала эта фраза, и только когда мужчины засмеялись, сообразила, что еще не упоминала про переходник в упаковке. Она все объяснила им, и Серж вышел из комнаты и вернулся с массивными ножницами. Он быстро вскрыл пластик, и вскоре ее телефон благополучно заряжался.
Я не сказал тебе две вещи, сказал Ричард. Однаэто просто пустяк, а другая сущая ерунда.
Совсем не ерунда, сказал Серж. Очень большое дело.
Но оно не должно затронуть тебя. Когда я писал тебе, я не упомянул, что ближайшие несколько недель у меня тут будет настоящий цирк. Будет идти моя выставка.
В Центре Помпиду, пояснил Серж. Чертовски большое дело.
Но все уже готово, моя работа сделана, кроме, ну знаешь, мое участие потребуется накануне открытия. Дам несколько интервью, и кое-кто из журналистов так любезен, что придет ко мне прямо сюда. Так что просто не обращай, не обращай, не обращай внимания.
Но ты же пойдешь на вернисаж! сказал Серж. Если ты еще будешь здесь.
Предпросмотр, пояснил Ричард. Для прессы и вип-персон. Они хотели два вечера, но я им сказал, что я старый.
Шестнадцатое, сказал Серж, больше недели в запасе, Фиона не заглядывала так далеко. И большая вечеринка на два вечера!
Я да, конечно, сказала она, постаравшись придать голосу уклончивую интонацию.
Другая вещьэто пустяк. На этой улице снимают какой-то фильм. Американский, романтическую комедию, полагаю. По крайней мере, обещали обойтись без взрывов и автомобильных погонь. Задействуют этот квартал и два следующих. Я даже не знаю, когда они начнут, но уже скоро. Боюсь, тут будет шурум-бурум.
Возможно, будет интересно, сказала Фиона.
Она подумала о том, как Клэр когда-то хотела быть режиссером и цитировала на память целые сцены из «Энни Холл» или «Улики». Может, все теперь изменилось, но прежняя Клэр хотела бы увидеть, как снимают фильм, оказаться за ограждением, когда режиссер скажет: «Камера, мотор».
Это связано с третьей вещью, сказал Серж.
Есть еще третья вещь?
О, это сюрприз, молчок! Поверь, сказал Ричард, хотя Фиона не думала, что на ее лице обозначилось недоверие, сюрприз хороший. Очень хороший сюрприз. Послушай, милая, я рад, что ты приехала. Знаю, обстоятельства не самые блестящие, но я чертовски рад видеть тебя.
Я тоже рада тебя видеть.
На самом деле, она еще никогда не видела Ричарда таким, таким однозначно старым. Такое ощущение, что в жизни каждого случается момент, когда он резко переходит в разряд стариков, и очевидно, что такой момент наступил для Ричарда где-то после их последней встречи.
Было 9:07. Фиона уселась на пол рядом с телефоном на зарядке и набрала номер детектива. Ответила женщина, затараторив по-французски, и Фиона запаниковала.
Алло, сказала она, и женщина затараторила еще быстрее.
Фиона сунула телефон Сержу, точно горячую картошку.
Allô? сказал Серж и объяснил, что звонит от имени Фионы Маркус («Бланшар», поправила она) и что она здесь и готова встретиться.
По крайней мере, Фионе показалось, что он говорил это.
Bien, сказал он, а затем прикрыл рукой трубку и сказал шепотом: Во сколько?
Фиона беспомощно пожала плечами, и Серж сказал что-то, чего она не поняла, и закончил разговор.
Через полчаса, Café Bonaparte.
Ох.
Это была хорошая новость, просто потрясающая, но Фиона не чувствовала, что готова к этому, она еще не успела переодеться или хотя бы взглянуть на себя в зеркалоона не рассчитывала встречаться с этим детективом раньше вечера и понятия не имела, где это кафе.
Не волнуйся. Я везу тебя на моем мотоцикле.
1985
Когда Йель добрался до галереи, запыхавшись, Сесилия и ее золотая «мазда» уже ждали его. Моросил дождик, а он не взял зонт.
Я взяла кофе, сказала она.
И вот он сидит, промокший, на пассажирском месте, держа горячий стаканчик из «Макдоналдса», и пытается согреть руки, а она ведет машину, направляясь на север.
Первое, что вам нужно знать, сказала Сесилия, это что внучка Норы хочет участвовать в процессе, как и ее адвокат. Но они не подключили специалистов по финансовому планированию, что можно считать либо даром небес, либо очень плохим признаком.
Йель задумался, какое место во всей этой истории у Фионы. Вероятно, эта внучка приходилась ей кузиной. Нет, внучатой сестрой. Он ничего не путает?
У меня здесь музыка под подлокотником.
Йель нашел несколько классических кассет и сборников, и две части «Величайших хитов» Билли Джоэла, и решил поставить первую часть. Она началась с середины «Shes Always a Woman».
Значит, возможно, это все впустую, сказал он.
Ну, у нас всегда все может оказаться впустую. Есть люди, на которых мы потратили годы, потратили, честно говоря, много денег, а в итоге они все отдали какому-нибудь фонду стерилизации кошек.
Окей, тогда я скажу. Художники, которых она назвала в этом письмеони очень сомнительны. Особенно Модильяни. Это прямо такой маячок. Каждый думает, у него Модильяни, и все ошибаются.
Хммм.
Она убрала руку с руля и потерла серьгу у себя в ухе.
Но хорошие подделки стоят недешево. Поддельщики обращаются к тем, кто готов сорить деньгами.
Он не хотел, чтобы Сесилия злилась всю поездку. Более того, он понял, что не хочет, чтобы она развернула машину. Примирительный секс с Чарли был хорош, пусть и не оправдывал их ссору, но ему не хотелось возвращаться домой прямо сейчас. Ему хотелось вернуться завтра вечером, уставшим, с интересными рассказами, и чтобы Чарли тоже был уставшим и сказал бы: «Давай закажем еду». А Йель сказал бы: «Ты читаешь мои мысли». И они сидели бы на диване, поедая одноразовыми палочками китайскую еду, и смотрели бы вечерние передачи по телевизору. Если бы Йель вернулся сегодня, ничего бы этого не было.
Они въехали на территорию Висконсина и миновали «Марсианский сырный замок», а затем коричневый знак перед лесным массивом, сообщавший: «Зона отдыха Бонга».
Уверен, местные ребята все время крадут этот знак, сказал Йель.
Что вы хотите сказать?
Она явно успела его прочитать; она смотрела прямо на него.
Ну, чтобы повесить у себя в подвале. Стоп-знаки обычно воруют для этого. Знак с бонгом наверняка не пропустят.
Не улавливаю.
О Это просто словечко такое.
Хммм.
Они купили йогурты и чипсы на бензозаправке, и Йель пересел за руль. Он редко водил с тех пор, как переехал в город, но научился еще в школе, даже подрабатывал два лета доставщиком пиццы на отцовской машине, и, как только он освоил сцепление, мышцы сами все вспомнили. Сесилия раскрыла папку у себя на коленях и сказала:
Мы надеемся, что это обычный завещательный дар. Она не делала годичных отчислений с 1970 года, да и те пожертвования были скромные. В идеале это может означать, что она просто скряга. Иногда такие люди оказываются крупнейшими дарителями, по понятным причинам. Если она не очень в курсе своего финансового состояния, нам бы лучше стремиться к доле в процентах, а не к конкретной денежной сумме. Такие люди склонны недооценивать, сколько они имеют. Она думает, у нее пять миллионов, и оставляет нам один, тогда как на деле у нее семь с половиной, и двадцать процентовэто много больше.
Но она только Йель не договорил, вспомнив, что ему надо лишь задавать вопросы. Почему вы так считаете, письмо ведь касалось только произведений искусства?
Возможно, это просто то, что у нее на уме. Может, она пообещала деньги семье, но не хочет разделять коллекцию.
Было похоже, что Сесилия видела в этом лишь незначительное неудобство. Вероятно, она могла похвастаться богатым опытом по урезанию кусков пирога законных наследников. Йель вдруг подумал, что в числе наследниц этой старушки могла быть Фиона. Разве Фиона не говорила, что Нора нежно любила Нико? Не значит ли это, что и к Фионе она питает особую теплоту?
Пока они ехали, Йель узнал, что Сесилия побывала замужем и живет с одиннадцатилетним сыном в маленькой квартирке на Дэвис-стрит, а также имеет ученую степень Скидмор-колледжа. А вот про его жизнь она ничего даже не спросила.
Когда они достигли бухты Стерджен-Бэй, у подножия возвышенности округа Дор, Сесилия развернула огромную карту Висконсина и указала гладким, лакированным ногтем два маршрута, огибавшие по краям полуостров.
Похоже, они сходятся снова в Систер-Бэй, куда мы как раз направляемся.
Что у них там такое? спросил Йель. Что за достопримечательность?
Думаю, маяки. Молодожены.
Как красиво.
Она вскинула голову и посмотрела мимо Йеля из окошка, словно только что сообразила, где находится.
Да. Очень.
Так кто на встрече будет играть первую скрипкувы?