До сих пор помню газетную фразу: «Здесь, как нигде более, суждено расцвесть свободе, благоденствию, богатству». Прочитав эти слова, я будто очнулся. Встал из-за стола. Захлопнул журнал. Забегал по комнате. Подскочил к окну, откуда открывался вид на Гус-реку. Вдали, за рекой, на Юге, темнели, подобно великанам, Три Холма. Я отвернулся. Мой взгляд привлекла гравюра на стенеКупидон в цепях и смеющаяся Афродита.
Вероятно, Купидон и навел меня на мысль о Мэйнарде. Брат мой к тому времени отпустил длинные волосы, однако не приобрел привычки их расчесывать. Рыжеватая его борода росла неровно, как лишайники на пне. О манерах, о поведении в обществе у Мэйнарда по-прежнему не было никакого понятия. Он играл в азартные игры и пил без меры, потому что мог себе такое позволить. Он участвовал в уличных потасовках, ибо, даже помятый противниками, в своем поместье оставался королем. Он тратил огромные деньги на женщин, потому что все расходы компенсировались трудом невольников, а подчас и выручкой с их продажи. Родственники, еще не подавшиеся на Запад, порой наведывались в Локлесс; видя мерзость запустения и переживая за честь семьи, они кляли Мэйнарда (не в глаза, разумеется) и сходились во мнении, что поместью нужен другой наследник. Но такового не было: все годные по крови и возрасту давно перебрались туда, где сельское хозяйство пока процветало. Виргиния, как это ни печально, выстарилась. Виргиния принадлежала прошлому. Виргинское табаководство доживало последние годы. Вот почему виргинских Уокеров столь тревожило будущее Локлесса.
Отец мой мнил, что выход им уже найден. Сосватать Мэйнарду рассудительную невесту, женить его, создать новый союз для спасения Локлессавот и решение. Невероятно, но ему удалось добиться для Мэйнарда руки Коррины Куиннна тот момент, пожалуй, самой богатой женщины графства, сироты, которая унаследовала целое состояние. Невольники шептались о странной кончине ее родителей, о сомнительном происхождении богатства. Белая знать ставила Коррину Куинн много выше Мэйнарда, причем по всем статьям. Зачем ей вообще понадобился муж? Затем, что Виргинией, как встарь, правили мужчины и слишком обширен был список запретов для женщины; в частности, женщина, не важно, насколько богатая, не могла заключать сделки или сама управлять своим имением. Вот и выходило, что Мэйнард и Коррина нуждались друг в друге. Моему брату требовалась умная жена, мисс Куинн требовался джентльмен, чтобы представлять ее интересы.
Тем вечером я покинул кабинет в смятении чувств. Я бродил по дому, пока не очутился на пороге гостиной. Дверь была открыта. У камина сидели мои отец и брат, ведя разговор об Эдвине Коксе, главе едва ли не самого легендарного виргинского семейства. Прошлой зимой старик Кокс вышел из дому в буран, а буран-то как раз в тот день только с утра с гор и пригнало; снегу выпалоужас! Так вот, старый мистер Кокс заблудился, нашли его только назавтра, причем в нескольких ярдах от родового гнезда. Понятно, замерзшим насмерть. Не знаю, зачем я таился, зачем слушал эту историю.
Говорят, он лошадь проверить хотел, произнес отец. Переживал за свою любимицу. А мело так, что Кокс впотьмах да в снегу перепутал конюшню с коптильней. Знаешь, Мэй, я сам тем вечером на крыльцо выходил, так в метели, доложу я тебе, собственных рук разглядеть не мог.
Надо было старому Коксу мальчишку послать, рассудил Мэйнард.
Всех мальчишек он еще летом лишился. В Балтимор их отвезу него там родняи оставил. Освободил, значит. Ну да они, дурачье, небось и недели без хозяина не протянули.
Тут Мэйнард заметил меня:
Хай, чего ты под дверью топчешься? Иди сюда, не видишьогонь вот-вот погаснет.
Я вошел. Отец уставился мне в лицо со своим всегдашним выражением: будто имел относительно меня два взаимоисключающих намерения и колебался между ними. Один уголок его рта пополз к уху, приоткрывая зубы, в то время как другой уголок остался на месте. Обычная картина. Именно на такой полуулыбке отец всегда и останавливался при моем появлении. Едва ли в его планы входило запугать меня этим оскалом; сомневаюсь даже, что он вообще задумывался о впечатлении от оскала. Хауэлл Уокер не был склонен к рефлексии, хотя, пожалуй, это его тяготилокак-никак, он принадлежал к поколению, представители которого старались лепить себя по образу и подобию дедов своих, заставших Американскую революцию; ассоциировали себя с Франклином, Адамсом, Джефферсоном, Мэдисоном.
Дом-на-Холме изобиловал вещественными приметами эпохи научных открытий. Имелись там и географические карты огромного размера, и даже электрические генераторы, не говоря о великолепной библиотеке, где я пасся каждую свободную минуту. Да только карты пребывали в свернутом виде, механизмы использовались для развлечения гостей, а толстые тома никто, кроме меня, не открывал. Отец ограничил круг своего чтения периодикой. «Де Боуз ревью», «Кристиан интеллигенсер» и «Реджистер» только злободневное, только имеющее сиюминутную практическую пользу. Книги были данью моде, свидетельством благородного происхождения и высокого статуса, неоспоримым доказательством:
Хауэлл Уокер кардинально отличается от белых голодранцев, которые живут как скоты в хибарах с земляным полом. И вот я, раб, повадился грезить в библиотеке; с чем это сообразно, спрашивается?
Отец женился поздно. Теперь ему шел семидесятый год, силы иссякали. Под глазами у него висели мешки, от уголков по вискам разбегались гусиные лапки. Некогда в этих пронзительных серо-зеленых глазах безудержный гнев живо сменялся пылким восторгом, а тотглубинной печалью; теперь отражать стало нечего, ибо отец выгорел изнутри. Наверно, в молодости он был хорош собой; впрочем, может, мне просто хотелось так думать. Я ведь не знал отца молодым. Память моя сохранила человека с потерянным взглядом, с вечной тревогой, что изрезала щеки морщинами; человека, который то и дело проводит пятерней по всклокоченным волосам, откидывая их со лба; человека, чьей жесткой бороды не касалась щетка. При этом отец продолжал одеваться как джентльмен; в его ежедневном гардеробе наличествовали обязательные шелковые чулки, сорочка, два жилета разом (цветной поверх белого пикейного) и черный сюртук. Впрочем, отец был последним представителем своего вида; смерть уже «застолбила» его.
Папа, завтра скачки, сказал Мэйнард. На сей раз я им покажу, этим пижонам. На Брильянта поставлю. Он первым придет, вот увидишь.
Мэй, сынок, в этом нет нужды, отвечал отец. Какое тебе дело до посторонних? Единственное, что имеет значение, это твое наследство, а оноздесь.
Нужды нет?! взбеленился Мэйнард. Да этот хлыщ меня из жокейского клуба выбросил! Он мне пистолетом грозил! Ничего; завтра утрется! Вот как прокачусь перед ним в новом фаэтонебудет знать! Все они будут знать
Не надо, сынок. Не связывайся ты с ними.
А вот и свяжусь. Думают, можно над Мэйнардом Уокером потешаться! Нет уж, я постою за наше честное имя.
Отец отвернулся к камину, едва слышно вздохнув.
Погоди, папа, дай срок. Завтра, завтра решающий день, продолжал бубнить Мэйнард.
Пламя угасало, и в сгущении теней отец казался выдохшимся, выжатым. Кто его выжал? Мэйнард, первенец, конечно. Вот отец покосился на меняя прочел боль во взгляде; вот подергал бороду. Я легко расшифровал этот жестнедаром ведь почти полжизни каждый день видел. «Брата береги» таково было значение.
Завтра с утра поедем. Хай, проверь, как там лошадки, велел Мэйнард.
Я спустился в Муравейник, оттуда туннелем выбрался к конюшне, проверил лошадей и вернулся в гостиную. Мэйнарда уже не было. Отец так и сидел у камина. Теперь он частенько задремывал прямо в кресле, покуда не являлся Роско, не будил его и не укладывал в постель. Однако Роско мне не встретился. Я шагнул к камину, думая подбросить поленце.
Примечания
1
Цитата из автобиографии Фредерика Дугласа (18181895) беглого раба, аболициониста, просветителя, борца за права чернокожих в США. Здесь и далее примечания переводчика.
2
Город на юго-западе штата Миссисипи (название индейское). Ныне пребывает в упадке, но с 1833 г. до окончания Гражданской войны в Натчезе находился крупнейший рынок рабов.
3
Белая рваньукоренившееся название социальной группы, белые бедняки, презираемые равно белыми богачами и чернокожими невольниками, особенно теми из последних, что работали в господских домах.
4
Стандартная бочкахогсхедвмещала примерно 450 кг табака.
5
«Oh Lord, trouble so hard» автор ссылается на песню, яркий пример афроамериканского фольклора, которая легла в основу известного ремикса Moby «Natural Blues».
6
Гипсофиларод цветковых растений семейства гвоздичные. Растения обладают тонкими разветвленными стеблями, которые образуют густое облако мелких цветов. Во многих языках его называют «ангельские волосы».
7
Тесак Боуи, или просто «боуи», крупный нож с характерной формой клинка: у острия сделан скос, и самый кончик загнут немного вверх (так называемая щучка). Часто снабжен развитой гардой. Получил название по имени изобретателя, Джеймса Боуи (17961836).
8
Англ. «Deep South» один из субрегионов американского Юга, включает штаты Луизиана, Миссисипи, Алабама, где условия труда на плантациях были крайне тяжелыми.
9
Франсуа-Пьер-Амедей «Ами» Аргандшвейцарский физик и химик, конструктор, изобретатель XIX века. Наиболее известное его изобретениеоригинальный масляный светильник Аргандова лампадает в несколько раз больше света, чем обычная масляная лампа.
10
Бенджамин Франклинодин из отцов-основателей; президентом США никогда не был. Остальные троеДжон Адамс, Томас Джефферсон, Джеймс Мэдисонявлялись соответственно вторым, третьим и четвертым президентами США, причем Джефферсон и Мэдисон были уроженцами Виргинии. После Мэдисона страной правил Джеймс Монро, также виргинец. В 1825 г. пост президента занял Джон Куинси Адамс (сын Джона Адамса), пост вице-президентавлиятельнейший Джон Кэлхун, главный идеолог рабовладельческой политики и лоббист интересов рабовладельцев в правительстве. Это и был закат т. н. виргинской династии.