Какие дела? спросила мама. Господи, чего ты так расстроилась? В чем проблема?
Прижавшись лбом к стене, я перевела дыхание и выдавила:
Я не могу пропустить встречу клуба писательского мастерства.
Ах, это. Мама выдохнула, как будто ожидала чего-то посерьезнее. Ну, я приеду только после шести. Успеешь сходить на свою встречу.
Она что-то надкусила и захрустела, пережевывая. Меня бесило, что во время наших разговоров она ест, прибирается или одновременно переговаривается с папой. Иногда она брала трубку с собой в туалет, и я понимала это, только когда слышала шум слива.
Не знала, что тебе так нравится этот клуб, сказала она.
Я вытерла нос грязным рукавом толстовки.
При чем тут нравится или не нравится. Я должна серьезно относиться к своим обязанностям.
Хмм. Мама снова что-то откусила, и оно снова захрустело у нее на зубах.
В понедельник, когда мы со Стрейном сидели в темной аудитории, я не позволяла ему себя поцеловать. Я отворачивалась и отодвигала от него ноги.
Что не так? спросил он.
Не зная, как объяснить, я покачала головой. Казалось, его приближающиеся каникулы совсем не беспокоят. Он о них даже не упоминал.
Если не хочешь, чтобы я тебя трогал, я не обижусь, сказал он. Просто скажи, чтобы я перестал.
Он наклонился ко мне, посмотрел мне в лицо, пытаясь разглядеть его выражение в потемках. Я видела, как поблескивают его глаза, потому что он был без очков, с тех пор как я сказала, что они вонзаются мне в лицо, он снимал их перед поцелуями.
Как бы мне этого ни хотелось, я не умею читать твои мысли, сказал он.
Он прикоснулся к моим коленям кончиками пальцев, ожидая, не шарахнусь ли я в сторону. Я не пошевелилась, и тогда его ладони прокрались выше по моим ногам, по бедрам, легли мне на талию. Колесики стула скрипнули, когда он привлек меня к себе. Я вздохнула, прижалась к нему. Его тело походило на гору.
Просто мы так долго еще не сможем этим заниматься, сказала я. Целые три недели.
Я почувствовала, как он расслабляется.
Так вот из-за чего ты надулась.
Я начала плакать из-за того, как он рассмеялся, словно подумал, что я веду себя нелепо. Но Стрейн решил, что я так расстроилась оттого, что буду по нему скучать.
Я никуда не денусь, сказал он, целуя меня в лоб, и назвал меня чувствительной. Как Он умолк и нежно рассмеялся. Хотел сказать, как маленькая девочка. Иногда я забываю, что ты и есть маленькая девочка.
Еще крепче прижавшись к нему лицом, я прошептала, что чувствую себя неуправляемой. Мне хотелось услышать в ответ, что он чувствует то же самое, но он только продолжал гладить меня по голове. Может, ему и не требовалось это говорить. Я вспомнила, как его голова лежала у меня на коленях в тот день, когда мы впервые поцеловались, как он простонал: «Я тебя уничтожу». Ну разумеется, он был неуправляем; позволить себе такое может только тот, кто кубарем летит вниз.
Он отстранился, поцеловал меня в уголки рта.
Сноски
1
Пер. Я. Пробштейна.
2
«Такие грязные мыслишки / Меня всегда заводят прикосновения девочек помладше» (англ.).
3
Перевод В. Бойко.