Потому что на самом деле тебе на это наплевать.
Наоборот, жду не дождусь услышать.
Так я тебе и поверил.
II
Войдя с залитой слепящим солнцем Бич-роуд в вестибюль отеля «Раффлз», Бруно еще не понял, настроен он выслушивать утомительную болтовню Кита Столарски или нет. Он не стал спешить с выводом, решив дать самому Столарски возможность ответить на этот вопрос. Этим утром вчерашнее присутствие его бывшего школьного приятеля в «Сигарном клубе» больше смахивало на явление призрака: Бруно пообещал Киту зайти за ними в отель, не только чтобы подтвердить реальность его присутствия в Сингапуре, но и из желания пообщаться с занятной парой, а может, и по какой-то еще причине.
И когда призрак не появился, он не знал, что и думать. Тира Харпаз спустилась в вестибюль одна и поприветствовала Бруно, восседающего на диване в загончике для гостей, куда его отправила привратница. Он был вынужден остаться позади барьера с табличкой «Проход только для постояльцев», хотя, невзирая на жару, надел пиджак, дабы его внешний вид соответствовал гостиничному дресс-коду. «Раффлз» олицетворял скучную строгость старых колониальных фантазий Сингапура о самом себе. Бруно гадал, как персонал гостиницы относится к расхристанному виду Столарски, но, скорее всего, тот ухитрился разделаться с этой проблемой, прибегнув к помощи универсальной денежной отмычки.
Тира Харпаз приготовилась к поединку со знойным сингапурским солнцем, вооружившись широкополой соломенной шляпой, так что Бруно с чистым сердцем повел ее на прогулку по авеню, вместо того чтобы пригласить в гостиничный ресторан или поймать такси. Да и сама она, как ему показалось, не возражала. На нем была мягкая фетровая шляпа с полями, тень от которых прикрывала ему глаза, но он уже ощущал, как под ненужным пиджаком липкая пленка пота приклеила рубашку к ребрам. Когда Бруно бросил вопросительный взгляд на окна гостиницы, она пожала плечами:
Мой сотовый здесь работает. Так что Кит нас найдет, если, конечно, проснется
Чудесно. Мы можем дойти до Лау-Па-Сат и купить там еды с лотков. Или же, если хотите, можем двинуться в противоположном направлении, к Орчард-роуд.
Он сказал, что вы обещали устроить нам тур по подпольным заведениям, уж не знаю, что входит в это понятие.
Надеюсь, я не ввел его в заблуждение. Честно говоря, если сравнивать с Таиландом и Шри-Ланкой, вы будете ужасно разочарованы здешней подпольной жизнью.
Ни злачных мест? насмешливо спросила она. Ни запретных оргий с жевательной резинкой? Ничего такого?
В «Орчард-плаза» имеется магазин презервативов. Еще тут есть массажные салоны, но вы вряд ли проделали такой долгий путь ради того, чтобы испытать удовольствие от хорошей концовки, не так ли?
О, кто же откажется от удовольствия хорошо кончить? произнесла она загадочно, но игриво.
Бруно снова мотнул головой в сторону «Раффлз».
Поздно заснули вчера?
Он что-то там стонал про ранний восход солнца и нахлобучил подушку на голову.
А, выходит, вы без меня прошлись по злачным местам? Или это Кит прошелся?
Нет. Он всю ночь просидел в номере и выдул весь «Ред Булл» из мини-бара. Играл в интернете в триктрак с компьютерами и людьми, а потом спорил на игровых форумах с полуночниками из разных стран по поводу стратегии. За восемь или девять часов он создал свое второе «я»игрока в триктрак. Образ получился до странности типичный. Он разбудил меня в два часа ночи и стал уговаривать сыграть с ним, сказал, что, мол, разобрался во всех тонкостях. Ясное дело, я послала его куда подальше. Но он явно лелеет надежду сразиться с вами.
В интернете за восемь или девять часов об игре в триктрак можно узнать все, за малым исключениемкак обыграть такого профи, как я.
Скажите это Китуему понравится!
Я не сажусь играть меньше, чем по пятьсот сингапурских долларов за очко.
Бруно и сам не понял, зачем он так задрал планку. В последнее время он нередко играл по куда более низким ставкам. За пятьсот долларов, подумал он, Столарски предложил ему купить Тиру на ночь.
Ну, он может себе это позволить. А теперь ее сардонический тон в кого был нацелен? Бруно так и не понял. По такой ставке вы играли вчера? Кит сказал, у вас был поединок с азиатским Эдгаром Гувером.
Моя игра вчера не состоялась.
То ли напуганный видом странной американской пары, то ли по какой-либо иной, неизвестной, причине, Ик Тхо Лим направил к Фальку эмиссара с извинениями, попросив перенести сражение на более поздний срок.
Мне жаль это слышать. Боже, ну и жарища! Это уже наша пятнадцатая страна, и я, честно говоря, исчерпала желание гулять на таком жутком солнцепеке. Я не прочь выпить кофе со льдом.
Он все же неверно истолковал намерения Тиры, несмотря на ее стремление покинуть отель. Возможно, она думала, что он заедет на машине.
Поймаем такси, поспешил он ее успокоить. Свожу вас на рынок. На это стоит посмотреть.
Они пересекли Брас-Баса-роуд, к шеренге других отелей, где поймать такси было нетрудно.
Полагаю, когда я окажусь в тени, у меня пробудится аппетит. Не обижайтесь, но если не знать, где мы, то я бы подумала, что иду по Лос-Анджелесу, представляете? Она обвела рукой ряд почти игрушечных небоскребов и, подойдя поближе, кивнула на пустую узкую мостовую, окаймленную деревьями с чахлыми кронами.
Я не в обиде. Он вспомнил, что символизирует Лос-Анджелес для обитателя Северной Калифорнии: отвратительный апофеоз интеллектуальной пустоты и дурного вкуса, где пешком ходят только уборщицы-мексиканки. Патриоты Сан-Франциско и окрестностей были убеждены в превосходстве своего стиля жизни. Но для Бруно оба конца штата казались почти одинаковыми.
Не стану оспаривать вашего мнения о Сингапуре. Я и сам его невысоко ставлю.
Тогда в чем его притягательность? В том, что «девушки дешевы, а юноши еще дешевле»?
Я не знаю расценок ни на тех, ни на других. В Сингапуре мне нравится то, как мало он интересуется мной. Он горд тем, что говорит на трех или четырех официальных языках, что здесь сложилась смесь разных культур и так далее, но, по правде сказать, он абсолютно безвкусный.
Хотите УЖО-жвачку?
Жвачку? И он вдруг ощутил иррациональный, неимоверный приступ панического страха, как будто Кит Столарски и Тира Харпаз в качестве двух агентов под прикрытием были подосланы к нему с каким-то тайным заданием.
Ага, УЖО-жвачку. Уже жеванную и облизанную. Простите, сама не знаю, что в голову лезет. Я читала в путеводителе, что здесь запрещена жевательная резинка, а вы напомнили мне старую штуку из летнего лагеря в Сономе, года эдак восемьдесят восьмого.
А, безвкусная, потому что жеваная, понятно.
Вы от кого-то скрываетесь?
Да, так, чтобы меня все видели.
Тогда что вас тут держит?
Да ничего. Вы встретили меня здесь просто потому, что никакой другой город мира меня не держит.
О, мое собственное турне теперь выглядит довольно многообещающим! воскликнула она с шутливым негодованием.
Можем где-то присесть и поболтать. Я бы не возражал. Произнеся эти слова, Бруно невольно удивился. Он свернул влево, увлекая ее за собой, ко входу в «Свиссотель». Сюда! Нам вызовут такси на ресепшене.
Хрен с ним, с такси. Пойдемте обследуем их бар. Мне не нужно горячительное, мне нужен кондиционер.
Войдя внутрь, они примостились в пустом уголке авангардно оформленного вестибюля «Свиссотеля» и заказали у скучающей официантки кофе со льдом. От единственного занятого диванчика доносилось жужжание невнятного разговоратам что-то обсуждали японцы-бизнесмены. Тира отправила Столарски эсэмэску, сообщив, где они, потом положила смартфон на столик между ними в ожидании ответа, но экран гаджета так и остался темным. Бруно откинулся на спинку диванчика, приятно расслабившись, немного возбудившись и как бы качаясь на мягком облачке беззаботности.
Поглядите-ка, сказала Тира. Она дотронулась до декольте и продемонстрировала свежую полосу загара между воротничком и красной чашечкой бюстгальтера, из которой выпукло выступала часть груди. Я вчера вышла на улицу в новой блузке без крема от солнца. Я защитой пользуюсь регулярно, как верующий читает молитвы, но сочла, что за пятнадцать минут со мной ничего не случится, ну и вот результат. Реклама Сингапура может звучать так: «Не хотите ждать глобального потепления еще сто лет? Приезжайте в Сингапур!»
У вас бледная кожа, так что защита вам нужна.
Верно. Мы с подругами какое-то время баловались готским стилем, они волосы красили под вороново крыло, а потом по полчаса стояли перед зеркалом, забеляя лицо, чтобы быть похожими на вампиров. А мне с моими черными волосами и белой кожей нужно было только губы накрасить кроваво-красной помадойи вуаля!
Люди готовы, сами того не желая, выложить вам всю свою подноготнуюнадо только дать им шанс. Это неизменно поражало Бруно, хотя он часто не мог понять, утомляло его это или будоражило. Но Тира оказалась случаем из ряда вон выходящим.
Я уверен, вы были пугающе прекрасны! проговорил он.
Видели бы вы меня до этого загара. В Таиланде мужики на меня пялились, точно я радиоактивная. Наверное, то же самое чувствуют натуральные блондинки.
И все же она так и не сказала самого главного. Вообще мало кто это делал без посторонней помощи.
А вы в самом деле секс-туристы? спросил Бруно с невинным видом. Или вроде свингеров?
Вопрос звучал бы глупо, если бы до этого Кит Столарски и Тира Харпаз не рассыпали перед ним сто намеков.
Ха! Ее короткий смешок напоминал лай морского котика.
Что? Ему показалось, что он воскликнул словно извиняющимся тоном.
Дело в том, что там, откуда я родом, а именно в Сан-Франциско, в двадцатом веке, или, кажется, сейчас уже двадцать первый, мы используем термин «открытые отношения». И на вопрос, который вы мне задали в такой уклончивой манере, я бы ответила: «Ну да, наверное, иногда, это так и есть». Кит в основном занимается тем, что ему нравится, а я к этому отношусь по-разному и достаточно спокойно. Но, Александер, я уж точно не свингер. Я даже не уверена, встречала ли я когда-нибудь настоящего свингера, но точно не под таким названием. Боже, эта бурда похожа на кленовый сироп. Тира уже выпила полстакана ледяного кофе, который в середине ее монолога принесла официантка.
Они по-другому не умеют, сказал он. И простите, если обидел.
Она снова залаяла.
Все нормально, Кита обвиняли в вещах куда худших, чем секс-туризм! И я осуждала, просто зная в общих чертах о его делах.
«Делах»? Это слово резануло слух Бруно.
А каков источник его денег?
Вы шутите? Вы когда вообще виделись в последний раз?
В средней школе.
Но вы же бывали в Беркли в последние мм тридцать лет, да?
Ни разу! Это, вероятно, было почти самым выдающимся достижением в жизни Бруно. Медленно возникающий, почти неосязаемый акт перформанс-арта: Александер Невозвращающийся (р. 1981, подручный материал).
Думаю, этого лучше не знать. Кит владеет половиной Телеграф-авеню. Вам же известно заведение «Зодиак-медиа», да?
Нет.
Супермаркет. Электроника, видеоигры, майкився эта хрень. А «Зомби-Бургер»?
Тоже нет.
Ну, это все его предприятия. Источник его бабла, раз уж вам интересно. Империя Кита занимает целый квартал, где когда-то были, ну, знаете, табачные лавки, книжные магазинчики, афганские забегаловки, в общем, вся эта контркультурная фигня, которой так славился Беркли. Это все называется «Звезда смерти». А Кита в вашем родном городе, Александер, считают кем-то вроде Дарта Вейдера, вот почему я и решила, что вам все известно.
Бруно пожал плечами. Она бросила на него испытующий взгляд.
Если я ничего не путаю вы ведь росли там, да?
Я переехал с матерью в Беркли в шестилетнем возрасте. До этого мы жили в округе Марин.
Значит
Он был волен излить душу, как любой другой. Вопрос Тиры был очевиден, даже если она не смогла его сформулировать. И Бруно мог либо ответить, либо увильнуть. Он попытался вспомнить, когда в последний раз отвечал на такой вопрос без обиняков.
Я не знаю, жива ли Джун, моя мать, или нет. Хотя я бы очень удивился, если бы от нее что-то осталось. Она сбежала из Сан-Рафела, спасаясь от домогательств своего гуру, мне тогда, как я уже сказал, было шесть. Ей захотелось залечь на дно в Беркли, чтобы со временем тяга к наркоте прошла, а она уже была в очень плохой форме. Ну то есть умственно. Мы сняли убогую комнатушку в кондоминиуме, она делала лепнину для частных архитектурных проектов, на Сан-Пабло-авеню. Интересно, существует ли еще это бюро.
Бруно не стал описывать двух надменных геев-толстяков, руливших архитектурной фирмой, где изготавливались бетонные цоколи и гипсовые потолочные узоры для реставрируемых викторианских особняков. Один был итальянец, другой американец, оба бородатые, с неисчерпаемым запасом марихуаны, которой они делились и с Джун, что ей отнюдь не шло на пользу, и как они довели ее до слез, когда она разбила одну очень сложную гипсовую конструкцию, только вынутую из формы, и целый день кропотливой работы пошел насмарку.
В седьмом классе я нанялся мыть посуду в ресторане «Спенгерз фиш гротто», и скоро мне доверили уносить грязные тарелки со столиков, но я положил глаз на «Гетто гурманов»оно еще сохранилось?
Конечно! Тира смотрела на него широко раскрытыми глазами. «Сырная тарелка», да? Кит сказал, вы работали в Chez Panisse. Когда учились в старших классах.
Да.
То есть вы что, сбежали из дома?
Я не жил дома. Джун была не в состоянии вести домашнее хозяйство и вообще была ни на что не годна. Ее тогда поместили в городской приют, и еще я частенько видел ее в Пиплз-парке, она жила там как дикое животное.
Тогдашним бойфрендом Джун был бездомный мужик, который везде таскался с тележкой из супермаркета и говорил скрежещущим голосом, словно через маленький мегафон, спрятанный у него под одеждой на груди. На переменах Бруно не раз слышал этот голос со школьного двора, где мужик подбирал пустые пластиковые бутылки и пакеты.
Мне жаль.
А мне не о чем жалеть.
Вы жили в приюте?
Я снимал пустующие комнаты в домах у приятелей, в Беркли в то время это практиковалось. Может, и сейчас практикуется.
Ого! А у Кита в доме вы жили?
Под приятелями я не имею в виду школьных знакомых. Это были знакомые по ресторануофицианты и прочие.
То есть вы были просто легендарным подростком. Странно, что Кит никогда не рассказывал мне об этой части вашей жизни.
Кит об этом даже не подозревал.
Потому что вы для средней школы были слишком круты, парень не промах, как ни крути, и одевались как денди, боже прости? Надо же, я уже о вас говорю стихами, вы заметили?
Он с улыбкой отмахнулся.
Кит, не забудьте, был младше меня на год. А я задолго до нашего с ним знакомства научился не посвящать Джун в свои отношения с другими детьми.
Лежащий на стеклянной столешнице телефон Тиры завибрировал. Она схватила его и прочитала эсэмэску.
Наконец он едет. Интересно, будет ли он переживать из-за того, что пропустил вашу исповедь.
Опасение, что Кит Столарски вдруг узнает всю правду о его матери сейчас, когда со времени жизни в Беркли прошло сто лет и целый континент отделял его от Калифорнии, хоть и показалось ему абсурдным, но подействовало так, будто ему веревку затянули вокруг шеи.
Можете изложить ему краткое содержание, произнес сквозь зубы Бруно. Но только не в моем присутствии, я не хочу это слышать. И пожалуйста, пусть он считает, что эта исповедь стоила мне больших душевных терзаний, что я не просто так выплеснул ее на вас. У меня ведь репутация очень скрытного человека.
Помещение внезапно как бы уменьшилось в размерах. Ему даже показалось, что японцы за соседним столиком прервали беседу и прислушались к нему.
Я же не силой вытянула из вас эту исповедь? Или Тира приложила кулак к губам и ткнула кончиком языка себя в щеку, словно имитируя минет.
Осторожней, вырвалось у Бруно, который постарался ничем не выдать удивления. Этот жест может быть запрещен в Сингапуре.
А как бы свое намерение выразила немая девушка?
Тира, похоже, решила ускорить события, словно спешила до прихода Кита подтвердить свое владение искусством двусмысленностей с сексуальным подтекстом.
Она могла бы написать свое предложение на бумажке.
А если бедняжка еще и неграмотная?
Эта невинная болтовня немного утомила, но в то же время удивила или даже приятно возбудила Бруно.