Это я.
Кто я?
Твоя дочь.
Толкнув дверь, она преодолела один пролетмама уже поджидала ее на лестничной клетке.
Что случилось?
Приходили по поводу бойлера?
Не меняй тему.
Я что, не могу зайти к тебе просто так? Расскажи про бойлер.
Напрягшись, мама проскандировала по слогам:
Все из-за де-ком-прес-си-и. В баке низкое давление.
Маргерита чмокнула ее в щекуоказалось, родительница пользовалась «Oil of Olaz». Она была такая миниатюрная, что смотрела на всех снизу вверх.
Кушать будешь?
Маргерита прошла в гостиную. Кресло отца уже не стояло у книжного шкафа, а телевизор беззвучно вещал на канале «Rai Uno».
Ну, солнышко, рассказывай.
Просто хочу побыть тут с тобой немножко.
Как Черчилль, который взял отгул в разгар Второй мировой?
Она присела рядышком. Она всегда притихала, если у дочери на сердце кошки скребли. Когда Маргерита была еще юной, в минуты душевного смятения мама целовала ее в макушку, теперь же, после замужества дочери, стала более осторожной в проявлениях близости: присаживалась рядом, поправляла воротник ее блузки, отряхивала рукою пальто.
Знаешь, солнышко, хочу тебе сказать, я уже не читаю, как прежде, сказала она, забрав из рук дочери томик Немировски, и кивнула на книжный шкаф. Я поняла, что читала только ради твоего отца.
Тебе было с ним так скучно?
Наоборот, чтение нас сближало, ответила она, поправив дочери челку. Если ты не хочешь говорить, тогда я скажу, что с тобой.
Да ничего, я же уже сказала.
Если мне приснился Паннелла, значит, что-то не так!
Мама! Маргерита невольно улыбнулась. Далась тебе эта политика!
Я прожила жизнь с человеком, который голосовал за Берлускони. Знаешь, что он мне ответил на вопрос: «Почему?»
Ну?
Что он за Сильвио из-за «Drive In».
Еще бы! Полуголые девицы!
Смотри на это проще, девочка моя. Она уселась на диван. Полуголые девицы, как-никак, отличное развлечение!
Бог с ним.
Мама подняла взгляд.
Значит, у тебя проблемы с мужем.
Не хочу об этом говорить, и уставилась на балконную дверь. Балкон находился на одном уровне с гостиной; когда она была маленькой, отец частенько распахивал дверь настежь и разрешал ей кататься на трехколесном велосипеде туда-сюда, пока мама что-то шила, примостившись в углу. Она штопала так же, как и читала, с точностью и скоростью хирурга, и ее заработок был ничуть не хуже, чем у мужа-железнодорожника.
Не хочешь говоритьну и ладно, сказала мама, поцеловав дочь в плечо. Но знай, что твой муж иногда сюда забегает.
Мой муж?
Только не говори ему об этом.
Она вышла на кухню и вернулась с двумя кусками пирога.
Со шпинатом. Если хочешь, разогрею.
Маргерита откусила кусочек.
И что здесь делает мой муж, когда иногда забегает?
Перекусывает, перебирает книги на полках, иногда берет что-нибудь почитать. Он приходит по четвергам. Твои подозрения как-то связаны с четвергами?
Да нет, дело не в четвергах.
Все будет хорошо, солнышко.
Зачем он сюда приходит?
Я недурно готовлю. Но думаю, причина в твоем отце.
Пожалуйста, не будь банальной.
А ты не будь неблагодарной, парировала она, положив руки на подлокотник кресла. Кажется, ты забыла, что отец для него сделал.
Не забыла, перебила ее Маргерита, но не нужно утрировать.
Ты недооцениваешь Карло.
Вот тут ты ошибаешься, нервно рассмеялась она.
Они ели в тишине, как обычно, неспешно пережевывая пищу и время от времени стыдливо поднося руку ко рту. Мамина стряпня: все из хороших и простых продуктов, сдобренных легким соусом. Они доели пирог, болтая о выцветших обоях на стене, затем мама забрала тарелку и поставила на стол, подняла дочь на ноги и обняла ее.
Это не подозрение, мама. Это молоденькая студентка.
И что?
Это какое-то наваждение.
Мама выгнулась дугой, чтобы посмотреть ей в глаза:
Значит, как сказал бы Мегрэ, улик у тебя нет.
Не нужны мне никакие улики.
Мудрое решение, доченька, произнесла она, постукивая указательным пальцем по груди Маргериты. И вот что я тебе скажу: твой муж не мастак в таких делах.
Думаешь?
Как и твой отец.
Как и отец, который поехал в Турин на курсы повышения квалификации на три дня. Впервые он не ночевал дома, мама ей призналась, что шила и днем и ночью, пока он не явился с двумя подарками: зимней шапкой и пазлом «Яркая радуга». Он вернулся в отличном настроении с двумя презентами и с новым шарфом на шее. Когда Маргерита ушла в свою комнату, она слышала, как родители о чем-то быстро-быстро говорили. А говорили они о том, что вышло наружу лишь годы спустя: мама окрестила это недопониманием.
Может, недопониманием было и то, что сейчас происходило с ней. Положив подбородок на мамину голову, Маргерита обвила ее шею руками. Сказала, что ей пора; под тиканье настенных часов мама проводила ее по длинному коридору, увешанному гравюрами с видами Милана, с полом из мраморной крошки и вешалкой из красного дерева. Восхищаясь маминой мебелью, Маргерита понимала, что скоро все придет в негодность и понадобится ремонт. Обернувшись на пороге, Маргерита поцеловала матьее волосы пахли лаком.
Думаешь, я могла бы вскружить голову кому-нибудь из «Drive In»?
Мне кажется, там были только девушки, мама стала серьезной. Не переживай, еще как могла бы! улыбнулась она. Завтра у Буццати ты прояснишь все свои подозрения, или наваждения, или что там, черт подери, у вас происходит.
Думаешь?
Уверена. Дай мне знать, что там с квартирой на корсо Конкордия.
Она поправила на дочери пальто.
Знаешь, папа ведь отложил для тебя пару лир.
Вы же копили на эту квартиру.
Мы из тех, кто всю жизнь снимает жилье, и послала дочери воздушный поцелуй с лестничной клетки.
Маргерита ответила ей тем же. Спускаясь по ступенькам, на выходе из подъезда она почувствовала, как ей недостает отца. Она быстро прошла по виа делле Леге и своему кварталу, свернула на вьяле Монца и оказалась на пьяццале Лорето. Думала она об отцекустистые брови и сигарета во рту, маленькие кусачки в руках, которыми он все чинил, как он делал вид, что убирается на кухне, а сам наблюдал, учит ли Маргерита латынь. Говорили, он даже поезда ремонтировал с сигаретой в зубах. Шутки про «Милан» или Гаэтано Ширеа, хотя тот и играл за «Ювентус». Потом успехи Маргериты в лицее и, наконец, зять, который стал «славным сынком». Как-то отец сказал Карло: помогай нашим женщинам, если можешь. Это случилось в тот день, когда врачи из клиники «Humanitas» нашли у него затемнение в легком. «Затемнение? Какое?» спросил этот дородный человек, глотавший слова и не пожелавший присесть, даже когда ему объявили диагноз. Нужно дообследоваться, ответили ему. Вернувшись домой, он принялся приводить в порядок документы в своей папке.
Всякий раз, тоскуя по отцу, Маргерита искала общества мужа. Взглянув на часы, она позвонила в агентство и предупредила, что заскочит за ключами от апартаментов на корсо Конкордия. Затем набрала Карло:
Есть интересный вариант, хочу посмотреть его вместе с тобой. Прямо сейчас.
Настойчивость стала ее второй натурой, едва она поняла, что нужно трезво оценивать свои потребности. Маргерита была бережливой и легко сводила концы с концами, являя собой пример того, как довольствоваться насущным без излишней жертвенности. Муж поддерживал ее в этом. Снимать квартиру в семьдесят квадратов с крошечной ванной ради ежемесячной скидки в триста евро в виде компенсации за такое неудобство. Планировать отпуск на год вперед и без конца мониторить рейсы, чтобы найти прямой перелет по приличной цене. Готовить еду из того, что осталось в холодильнике.
Оставив за спиной корсо Буэнос-Айрес и ненавистные районы Милана с вереницей магазинов, Маргерита свернула на виа Спонтиниее агентство располагалось как раз посередине. Открыв свое дело три года назад, Маргерита взяла на работу Габриэле и Изабеллу. Несмотря на прошлогодний финансовый кризис в Америке, дела шли недурно. Оказавшись в офисе, Маргерита отметила, что Изабелла поехала на осмотр двух объектов, а Габриэле говорит по телефону. Он протянул ей ключи, Маргерита улыбнулась и сразу же вышла, направившись в сторону вьяле Монте Неро, через двадцать минут она будет на месте, если не подведет нога.
Апартаменты на корсо Конкордия располагались на последнем этаже в доме без лифта, Маргерите пришлось долго обхаживать хозяйку, чтобы их заполучить. Восемь месяцев они вместе ходили на пилатес, идея будущей сделки родилась в раздевалкеесли, конечно, у хозяйки хватит духу перебраться на Майорку к жениху. Когда Маргерита попала в квартируее пригласили на чашку чая для неофициального просмотра, ее поразил свет. На все остальноедве просторные спальни, гостиную, кухню-студию и два балконаона даже не обратила внимания. Хозяйка призналась, что за сто семнадцать метров общей площади с учетом района и состояния жилья она надеется получить пятьсот пятьдесят тысяч евро. Хозяйка угостила Маргериту чаем, который на деле оказался фруктовым отваром, и норвежским песочным печеньем. Она призналась, что всем женщинам после пятидесяти перемены в жизни только на пользу: в ее случае речь шла о переезде к любимому, который помог ей пережить развод. Маргерита кивала, пила чай и муссировала проблему с лифтом: все-таки четыре этажа и такое количество ступенек отпугнут многих покупателей. Затем она поведала о своей малогабаритной ванной на два квадрата, в которой ей приходилось мыться каждый день, обрисовав в картинках все трудности одновременного пользования душем и шампунем. Маргерита улыбалась, даже смеялась, понимая, что выставляет себя в невыгодном светевладелица перспективного агентства недвижимости живет черт знает где. Такая откровенность быстро растопила лед и дала толчок доверительным признаниям: хозяйка поделилась с Маргеритой, что у ее испанского друга проблемы похлеще, чем малогабаритная ванная. После продажи квартиры они бы зажили на Майорке припеваючи. После того как Маргерита повредила сухожилие, они больше не встречались, а обменивались вежливыми сообщениями до тех пор, пока хозяйка не сообщила, что, руководствуясь исключительно своим чутьем, выбрала именно ее для продажи квартиры.
Пришло время показать квартиру и Карло, хотя он заявил, что полмиллиона для нихзаоблачная цифра. Маргерита ответила, что цену можно и сбить, нужно только придерживаться плана. Они обсудили это едва ли не в шутку, а затем случай в университете затуманил их перспективы на будущее, хотя Маргерита ни на минуту не переставала мечтать об этой квартире. Воображение рисовало ей солнечный свет в гостиной, огромный книжный шкаф, возможность принимать больше двух гостей за один раз, то, как она попивает вино на балконе и нежится в ванной. Подойдя к дому номер восемь, Маргерита была вне себя от возбуждения. Она зашла в подъезд, поздоровалась с консьержкой и присела на ступеньке лестницы А. Ощупала ногу, вспомнила об Андреа, достала книгу Немировски и, зарывшись в нее с головой, с улыбкой прошептала: «Дорогая Ирен, ты бы так долго не вытерпела». Это подняло ей настроение.
Этот роман тебя доконает.
Подняв голову и заметив приближающегося мужа, Маргерита встала.
Я тебя заждалась.
Я пришел, как только смог, и поцеловал жену. Значит, это здесь, Карло поправил капюшон куртки, завернувшийся вовнутрь.
Хозяйка передала ключи раньше, чем я планировала.
А если мне понравится?
Даже думать об этом не хочу.
Маргерита сделала ему знак идти следом.
Тогда будем и дальше снимать жилье.
Тогда дуй на работу.
Да ладно тебе, я же пошутил, и схватил ее за руку. Они попали во внутренний дворик. Где вход?
Дом находился прямо перед ними, посреди двора. Отстранившись от мужа, Маргерита достала ключи и открыла железную дверь подъезда. Перед ними замаячила лестница. В подъезде стоял запах штукатурки, они поднимались друг за другом, делая передышку на каждой лестничной клетке.
Тяжело без лифта, Маргерита держалась за перила, на четвертом этаже ее нога нещадно заныла.
Постой тут, пока я подниму жалюзи.
Я тебе помогу.
Жди здесь.
Она исчезла внутри и скоро появилась.
Теперь заходи.
Карло, в котором было метр девяносто росту, вошел чуть ли не на цыпочках, он походил на обнюхивающую все собаку, сначала скользил по мебели взглядом, а затем рукой: тронул раму у зеркала в одной из комнат и скол на спинке кровати, застыл у абажура, а затем снова принялся бродитьего медлительность говорила одновременно и о маниакальном внимании, и о внезапной рассеянности. В гостиной стояли стол, восемь плетеных стульев, диван, на котором лежало покрывало с тремя декоративными слонами. Карло посмотрел на нее:
Ужас.
Давай сначала все осмотрим.
Ужас.
Думаешь?
Просто ужас.
Маргерита смотрела на мужа, стоявшего у окна в лучах солнечного света. Ее поражала естественность, с которой он подчинял себе ее инстинкты. Как и муж Немировски, Михаил, который почти силой увез Ирен в деревню под Парижем, после того как однажды утром она прошептала: «Мне приснились синие полевые цветы и сирень. Там не было войны».
Маргерита приблизилась, остановилась, он все еще стоял у окна. Преодолев нерешительность, обняла его сзади. Она претендовала на это теловеликолепное и робкоесо дня их знакомства, ведь оно помогло ей переступить через собственную стыдливость. Они переспали через неделюона сама пригласила его зайти после дневной прогулки с мороженым, ей казалось странным разрушать своими руками некое препятствие: будто со стороны слышать собственные стоны и ловко управлять мышцами, приноравливаясь к незнакомому телу. Разбухшая головка члена, напряженный, удерживающий ее рот, раскрывшиеся ноги и пульсация в предвкушении наслаждения. Она осознала, что это и есть он, по тому, как покорилась ему. Это было очевидно практически сразу. С того дня им удавалось поддерживать взаимное влечение: они занимались сексом в необычных местах и в неподходящее время, разжигая друг в друге обоюдный интерес. Ей хотелось, чтобы это случилось и сейчас: в лучах невероятного света, в этой слишком дорогой для них квартире. Животная страсть перечеркнула бы все недоразумения: заняться бы сексом прямо на этом столе и дождаться, когда муж вытеснит в ее голове образ физиотерапевта. Ей хотелось переспать с ним, ей так этого хотелось; однако он, скорее всего, переспал с Софией Казадеи. Эта мысль выматывала ее даже сейчас, когда она обвивала его грудь, не позволяя себе спуститься ниже: а вдруг девчонка делала то же самое? Отстранившись от мужа, она пробормотала, что эта квартира никогда не станет их домом.
Он обернулся:
Ну и где мы найдем такой свет?
А где мы найдем пятьсот пятьдесят тысяч?
Ты же сказала, что можно сбить цену.
Максимум на пятьдесят тысяч.
2009 год на дворе, везде кризис.
Ну и что?
Тут нет лифта.
Ну и что?
Ну так у нас же есть план?
Она поправила волосы за уши.
Этот план сплошное зло.
Злоэто интересно.
Я не твоя студентка.
Жена всеми силами старалась вывести его на чистую воду. «Злоэто интересно»эффектное начало для лекции. Всякий раз, когда Маргерита подходила к этой теме вплотную, он искал пути отступления: незаметное подергивание век, неожиданный поворот разговора, грустная шутка или же физическая капитуляцияпоэтому из гостиной он прошел на кухню, обнаружил в холодильнике запечатанную бутылку воды, ему захотелось ее выпить, но он закрыл дверцу, прошел на другую половину и замер на пороге первой спальни, пытаясь найти смысл в своих действиях.
Высунувшись в коридор, он крикнул:
Хозяйке же нужны деньги, верно?
Маргерита сделала ему знак говорить потише.
Ее приятель по уши в долгах.
Ну вот тебе и выход!
Деньги твоих родителейэто не выход.
Не меняй тему. Твой хитрый планвот наш выход.
Она сама объяснила ему, что единственный выход в сложившейся ситуацииэто морочить хозяйке голову: врать о несуществующих покупателях и раздувать трудности сделки. Так хозяйка снизила бы свои запросы, и можно было бы приступить к торгу. На это ушло бы от трех до шести месяцев. Конечно, существовал риск, что хозяйка передаст квартиру кому-то другому, но в этом случае можно сменить тактику. Все это она поведала ему перед сномперед сном их союз порождал на свет соблазнительные планы.
Карло, не могу я так поступить.
Не могу открыть собственное агентство недвижимости. Не могу ухаживать за собственным отцом. Не могу выйти замуж. Не могудва слова, означавшие, что все она прекрасно могла, да еще и как. За годы брака Карло понял, что за этим не могу скрывается страх показаться наглой. До недоразумения. С тех пор она в самом деле перестала мочь. Как несколько часов назад, когда не захотела подняться с ним в аудиториюкакое счастье! оставшись на улице с поникшей головой. Или несколько недель назад, когда перестала донимать его вопросами, а проводит ли он лекции вне университета, с кем, сколько на них бывает студентов. Или когда положила конец небольшим излишествам: туши для ресниц и утренним танцам голышом по воскресеньям. Это были робкие проявления бунта: даже ночью, когда она пристраивалась на краешек кровати, вместо того чтобы с веселым деспотизмом разлечься посредине. И потихоньку, как только матрас начинал проседать по краям, жена рассказывала ему об этой квартире с ее волшебным светом. Их единственной надеждой был нотариальный акт? Он пытался уйти от ответа на этот вопрос, как старался отмахнуться от фактов, которые день за днем роились в его голове: онзаложник своего ненаписанного романа. Он шесть часов в неделю преподает, но на самом деле занимается тем, что составляет туристические буклеты и ежемесячно тайком получает от родителей деньги. Просто олицетворение образа настоящего мужчины.