Говорят, они и в Кальвиле размялись?
Лаки тоже не плакал, прощаясь с Алисой, он знал, что неуязвим. И Алиса знала: Лаки не такой, как все, и разлуки не будет.
Они молоды и любят друг друга! Что им война? Далекая война на другом континенте Невозможно представить Лаки мертвым.
Они расстались, но Лаки не сомневался, что вернется, и Алиса была спокойна.
Де-Жюмо тоже досталось! И не только от бошей.
Алиса заткнула уши.
В Нормандии не погибают!
Заткнуть уши, закрыть глаза, чтобы не видеть этуреальнуюНормандию и помнить только живописные изображения домов старого Онфлера, Руанского собора на закате и скал Этрета.
Скажи-ка, Марго, вас и правда разбомбили? спросил водитель.
Чистая правда, ответила фермерша. От деревни почти ничего не осталось. Жандармы сказали, что разрушено девяносто девять процентов! Уж и не знаю, как они считали, лично я оставшегося одного процента что-то не замечаю. Разве что подвалы да колодцы Семнадцать человек убило. На войне это, может, и не великие потери, а вот для деревни, где всего сто тридцать жителей, очень даже много! Я живу одна и никого не потеряла. Только собаку Врать не станугорюю по ней ужасно, но другим тяжелее моего. Англичане не церемонятся.
В Нормандии не умирают, убеждала себя Алиса. Не слушай других, думай о Лаки как о живом!
Уверена, что это сделали англичане?
Еще бы! Мы успели разглядеть, когда бежали прятаться, а жандармы потом все разъяснили. Держись крепче за руль, Реми. Знаешь, зачем они сбросили бомбы?
Конечно. Из-за бошей. Чтобы уничтожить их. С самолета целиться трудно, вот тебе и сопутствующие потери, чего уж там.
Чушь! В деревне не было ни боша, ни полбоша, и англичане это точно знали, но сровняли деревню с землей, чтобы перекрыть немцам дорогу.
Перекрыть дорогу?
Вот именно! Из обломков наших домов вышла отличная баррикада.
Господи, когда же они заткнутся? Алиса никак не могла сосредоточиться. Нечего выставлять свои беды напоказ. Настоящая печаль прячется от людей. Печаль заразна!
Они хотели превратить наши фермы в заслон, продолжала Марго. Отрезать Изиньи от Кана. Немцы из гарнизона в Изиньи не должны были успеть на пляж к моменту высадки десанта. Поэтому Де-Жюмо забросали бомбами.
Да бошей в Изиньи уже не было, они ушли третьего июня, возразил водитель.
Ну-у
Хочешь сказать, англичане кидали бомбы, чтобы не пропустить бошей, которые ушли за два дня до того? Проклятье! Выходит, все умерли ни за что? Папаша Дюваль Леонар де Корневиль и его малыш Сестры Карруж Семнадцать погибших И все зазря?!
В автобусе стало совсем тихо, только двигатель урчал да погромыхивал ржавый кузов. Алиса так и не смогла сосредоточиться на воспоминаниях.
Она вслушивалась в тишину.
Реми яростно погудел трем курицам, они неторопливо переходили через дорогу, равнодушные к человеческим несчастьям.
Вот ведь ужас. Водитель покачал головой. И вы все равно устроили англичанам торжественную встречу?
А как же. Война, она война и есть Паренек, который шел на приступ наших скал, не бросал на нас бомбы. Да и тот, что сидел в кабине самолета, выполнял приказ командира, укрывшегося в бункере посреди Лондона На большом столе перед ним разложена большая карта Нормандии с маленькой черной точкойдеревней Де-Жюмо. Посмотрел он на нее и подумал: «Сбросим-ка мы бомбы вот сюда и задержим бошей!» Он сделал свою работу. Даже немцы и те выполняли приказы, их солдатики тоже люди подневольные. Во время войны все верят, что поступают правильно. Такая вот дурость.
Алисе расхотелось закрывать глаза. Нормандка вдруг перестала вонять. Обе ониодинокие женщины среди мужчин, играющих в героев. А фермы с пасущимися на полях безучастными коровами ничем не отличаются от Личфилда. Центр земли для их обитателей. Крошечные черные точки на огромной карте для всех остальных.
Алиса думала о письме, которое три месяца назад получили родители Лаки: «Ваш сын пал смертью храбрых в Нормандии, пойдя на приступ Пуэнт-Гийома» Алиса отказалась поверить в смерть Лаки.
Только не он!
В Нормандии никто не умирает. Тем более Лаки! Как только представилась возможность, Алиса отправилась во Францию, чтобы найти Лаки. Его родители оплатили дорогу. «Поезжай, девочка, и привези нам хорошие новости!»
Она смотрела в окно и видела только одно. Торжество смерти.
Автобус въехал в Де-Жюмо. Деревня лежала в развалинах, на немногих уцелевших домах не было крыш.
Марго вышла на «остановке», обозначенной картонкой на палке. Вдалеке угадывались темные согбенные силуэты с тележками и тачками: люди разбирали завалы, растаскивали камни.
Водитель обернулся к Алисе:
Здесь была церковная площадь. Сам-то я редко ходил в мессе, но деревня без церкви Нет, так не годится!
Люди построят новую, современную, попыталась утешить его Алиса.
Скажете тожесовременную! Настоящая церковь должна быть старинной, старее всех домов. А новаятак, вроде безделушки на камине. Церковьона как родовая память, передается от поколения к поколению. И новая, которую собираются построить, станет вечным укором, напоминанием о случившемся, памятником павшим.
Автобус тронулся с места. До моря оставалось несколько километров. Разъезженная дорога шла через ланды, заросшие дикими травами. В конце ее Реми и высадил Алису.
Приехали, мисс. Желаю удачи.
Шато-ле-Дьябль оказалась местечком на двадцать домов, стоящих вокруг перекрестка. Напротив остановки находилось маленькое кафе с громким названием «Завоеватель». Цветы на окнах, занавески в красную клеткувеселый контрапункт в пейзаже цвета пыли. Все остальное выглядело тоскливым и пустынным. Оно и понятновосемь утра.
Из подъехавшего джипа вылез американский офицер:
Вы Алиса?
Его настойчивый взгляд она наивно приняла за солдатскую прямоту.
Да.
Я лейтенант Дин, командир отряда рейнджеров, штурмовавших Пуэнт-Гийом. Соболезную насчет Лаки, понимаю и одобряю ваш приезд. Сидя дома, ничего не поймешь. Если хотите, я отвезу вас на пляж, где разворачивались события.
Алиса села в машину.
Я не могу поверить в смерть Лаки После секундной паузы она произнесла «не могу» вместо «не могла».
Лейтенант кивнул:
Конечно Понимаю. Я недолго общался с Лаки, но успел понять его характер. Он был как ребенок и никак не мог погибнуть на войне. Жестокие игры не для таких людей. Мне очень жаль, мадемуазель, но Лаки мертв, его убили одним из первых. Товарищи оплакали геройскую гибель вашего жениха.
Лейтенант припарковал джип на земляной площадке, они обошли блокгауз и оказались на крутом шестидесятиметровом утесе. Внизу лежал бесконечный пляж, серый и грязный. Начался отлив. Похожие на зеленых букашек военные занимались разминированием, растаскивали тонны ставших ненужными железяк.
Ну почему так случилось, что солдатам пришлось штурмовать стену? горестно размышляла Алиса. Пляж казался бескрайним, скалызапредельно высокими. Сколько людей отдали жизнь за проклятый блокгауз? Где взять мужество, чтобы подняться и рвануть вперед, молясь об одном: пусть вражеский солдат целится в другого?
Здесь она поверила в смерть Лаки, ощутила ее внутри себя. Удача отвернулась от своего любимца.
Лаки всегда везло, лейтенант. В Личфилдеэто наша деревняон был героем, ему все удавалось. И
И этот весельчак приплыл в Нормандию, чтобы умереть рядом с тысячами других молодых американцев, счастливчиков и везунчиков. Война не выбирает! закончил за нее лейтенант.
Рядом с тысячами других повторила Алиса.
Они помолчали. Дин искал слова утешения. И нашел:
Надеюсь, вам станет легче, если я скажу, что Лаки был всеобщим любимцем.
Заметив, что девушка удивилась, он пояснил:
Вы единственная, скажу мягчепервая подруга погибшего рейнджера, приехавшая сюда. Родители нескольких парней были в этом месяце, невестни одной. Лаки и впрямь повезло.
Можно мне побыть тут немного?
Конечно. Спуститесь на пляж, если хотите, но будьте осторожны, не сходите с тропинки. Вокруг полно мин.
Лейтенант Дин смотрел вслед Алисе. Он, конечно, необъективен, все-таки полтора года в исключительно мужской компании, но Алиса Куиннастоящая красавица. Дин видел ее изящный силуэт на фоне вересковых зарослей, вспоминал большие голубые глаза и изящный изгиб бровей, таких тонких, как будто их сначала выщипали, а потом нарисовали карандашом.
Алиса спускалась по выбитым в скале ступеням, и лейтенант любовался ее длинными золотистыми волосами, пока она не скрылась из виду.
Лаки мертв. Погиб как герой. Его память будут чтить, но разве это имеет значение?
Алиса долго ходила по пляжу, разговаривала с военными и смотрела по сторонам, чтобы сохранить увиденное в навечно окаменевшем сердце. У меловой стены ей вспомнились строки Превера:
В песок превращаются окон стекла
а партыснова в деревья,
чернила водой становятся,
мелснова скалой прибрежной.
Она придумала продолжение:
И плоть в песок превращается
а кровь становится морем
Природа вечна, она сильнее всех и всегда берет свое. Солдаты расчистят пляж, море сотрет следы, напоминающие о бойне, как мел с грифельной доски. Дети снова будут играть на солнце, купаться, бегать среди разноцветных зонтиков и весело смеяться. Когда люди простят себя и друг друга (они всегда прощаютсамое ужасное, что только так можно забыть), на пляже зазвучат разные языки и отец немецкого семейства с улыбкой отпасует мяч молодому американцу.
Вода прибывала. Нет, ни о какой удаче и речи тут не шло. Лаки погиб, а волны уничтожили все следы. В 12:45 Алиса вернулась в Шато-ле-Дьябль.
Автобус опаздывал. Рядом с остановкой шумно дышала дряхлая лошадь, запряженная в тележку-развалюху, груженную узкими деревянными брусками. Хозяин, усатый нормандец, поглаживал животное по гриве, искоса поглядывая на незнакомую девушку.
Жизнь в Нормандии продолжается, думала Алиса. Все наладится, появятся новые дома за белыми заборами, вырастут сады.
Солнце робко касалось лучами хрупкого квадрата голубого неба. На другой стороне дороги веселая темноволосая девушка отмывала пыльные окна кафе «Завоеватель».
Ее звали Лизон Мюнье. Аппетитное тело, сильные руки и ноги, миткалевая красная клетчатая юбка (шторы в заведении были из того же материала). Прошло десять минут. Автобуса все не было, и хозяин повозки ушел в кафе. Лизон обернулась, и Алиса увидела, что она очень хороша собой, похожа на румяную куклу с огромными светлыми глазами. Ее победная красота бросала вызов хаосу, утверждала торжество жизни над смертью. Лизон улыбнулась Алисе, та ответила грустным взглядом. Мадонна нормандских развалин сразу все поняла и смутилась.
Американка Приехала в Шато-ле-Дьябль, чтобы почтить память любимого человека.
Подошедший автобус отвлек молодую нормандку от печальных мыслей, отгородив ее от безысходной стороны улицы. Алиса поднялась в салон, но водитель, не Реми, не тронулся с места, он ждал усача-лошадника. Тот прибежал, и они начали грузить бруски на багажник.
На пороге «Завоевателя» появился Алан Ву. Он слегка прихрамывал, загипсованная левая рука висела на перевязи из шарфа, пол-лица скрывали бинты. Алиса не могла отвести глаз от покалеченного нормандца. Надо же, какая у парня выправка! Он похож на американского солдата. Или канадского. Да нет, показалось. Здоровой рукой Алан обнял Лизон за талию.
Прекрати! прикрикнула на себя Алиса. Некоторые французы, в том числе нормандцы, тоже воевали, но остались живы и вернулись к любимым женам!
Она отвернулась, чтобы не захлебнуться злостью. Водитель автобуса и усатый мужичок заканчивали разговор.
Выгрузишь в Кальвиле. Америкашки сообразят, как и что. Там у меня на каждом бруске есть меткивсего и делов-то, что пару гвоздей вколотить.
Богатейший тебе достался заказ, сказал водитель. Тут заготовок на сотню крестов, не меньше.
Да это так, на пробу, ответил столяр. Понравится моя работа, буду делать тридцать тысяч!
Сколько?!
Тридцать тысяч одинаковых крестов! Чертовская удача, так что уж будь поаккуратней.
Не бойся, доставлю в лучшем виде
Двери автобуса закрылись.
Тридцать тысяч крестов, ужаснулась Алиса. Ее Лаки был одним из деревянных крестов
Она обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на Шато-ле-Дьябль, и встретилась взглядом с раненым нормандцем. Он глядел так, словно пытался что-то вспомнить, надеялся узнать ее. Это смутило Алису сильнее, чем любовь этой пары. На ее счастье, автобус наконец тронулся с места.
Из-под задних колес летела пыль. Она не заметила, что мужчина, тяжело припадая на одну ногу, бежит следом и отчаянно машет рукой. Водитель его тоже не видел, автобус продолжил свой путь в Кан через Кальвиль.
На колдобинах и в ямах плохо закрепленные бруски летели на землю, десятки заготовок усеяли дорогу, которую союзники окрестили дорогой Свободы.
Метров через сто американец выдохся, тяжело закашлялся и остановился. Он наконец понял, почему грустное лицо девушки из автобуса показалось ему знакомым. Но поздно. Он упустил ее.
Упустил.
Алан! Алан! Кто это? крикнула Лизон с порога «Завоевателя».
Никто, я ошибся
Она американка, точно тебе говорю! Вы знакомы? Ты ее узнал?
Да нет же, показалось
Она славная, не успокаивалась Лизон. Грустная, но красивая. Скажи мне, кто она, Алан?
Я принял ее за жену друга. Или невесту. Товарища по отряду. Почудилось, но я не уверенвидел только на фотографии, так что Возможно, это не она Точно не она!
Что за товарищ? Как его зовут?
Он погиб. За нее!
Лизон и Алан еще долго стояли на улице перед кафе, а автобус с Алисой ехал в Кан.
Так как его звали? настаивала Лизон.
Ты его не знала, ответил Алан. Перед самой высадкой он показал мне снимок.
И ты запомнил? Ничего удивительного, такая красавица.
Думаю, я ошибся. Теперь это не имеет значения.
Он пожал плечами, судорожно ища другую тему для разговора, но Лизон и не собиралась сдаваться.
Ты впервые проявляешь такой интерес к человеку из прошлого. Поклянись, что она ничего для тебя не значит.
Клянусь! Прошлое осталось в прошлом.
А ее жених?
Он тоже.
Я ничего о тебе не знаю, только имя. Расскажи об этом друге, ну пожалуйста
Он погиб!
Ты не должен оставаться один на один с военными кошмарами! Как звали твоего друга?
Алан сдался.
Лаки. Его звали Лаки. Он был моим лучшим, нетединственным другом на десантном катере.
И дальше?..
Лаки был самым безумным парнем из всех, кого я встречал. Ему всегда и во всем везло. Он всех ребят ободрал как липку в покер.
Ага, ты играл в покер! наигранно возмутилась Лизон.
Лаки был для нас образцом во всем. Его девушку мы видели только на фотографии, но каждый мечтал заполучить такую же.
Лизон покачала головой.
Я тожедо встречи с тобой, поспешил исправиться Алан. У Лаки был договор с Богом и персональный ангел-хранитель.
Ангел? Лизон пожала плечами. Ну, значит, ангел погиб под обстрелом до шестого июня! Умереть на пляже, какое уж тут везение? Она обвила шею Алана руками. Ты вдесятеро везучей Лаки, любимый потому что остался жив! И женщина твоя намного красивее, разве нет?
Алан не ответил, и Лизон скорчила недовольную гримаску.
Лаки всегда держал судьбу в узде. Он сам выбрал свою смерть. Алан помолчал. Даже ангел-хранитель не может помешать человеку продать душу дьяволу.
О чем ты?
Это мужские дела, Лизон. Американские истории. Прошлое Лучше тебе ничего о них не знать.
Но я хочу! Я должна!
Лизон так и не узнала. Алан умел хранить секреты.
5В Сидней или куда угодно
20 ноября 1944
Аэропорт Ле Бурже, Париж
Из Кана в Париж Алиса добралась поездом и на вокзале взяла такси до аэропорта. Самолет вылетал в 18:59. Она обвела рассеянным взглядом зал ожидания, думая о Нью-Йорке.
Нью-Йорк без Лаки.
Личфилд без Лаки.
Но с его родителями, друзьями и близкими, десятками сочувствующих, готовых утешать, задавать вопросы, приставать с советами, заставлять быть счастливой через силу. Нет, жители Личфилда не бросят на произвол судьбы молодую вдову, не такие они люди.
А ейвот ведь бедахотелось забиться в угол и не думать. Не изображать по заказу веселость или грусть. Она хотела стать невидимкой.
Нью-Йорк, 18:59.
Единственный рейс. Аэропорт только-только начал возвращаться к гражданской жизни.