Эй! Привет, Джонни! Ну надо же, радость какая!
Он сдувает нечесаные черные волосы с глаз, но ни одна прядка не трогается с места.
Я не отвечаюпарализованная добыча, к тому же все еще пораженная их присутствием здесь. Готов поклясться, они только что телепортировались с планеты Обезьян. Наверняка у Скотти есть эта странная способность, черти бы ее взяли. А почему бы и нет, его же изваяли из остатков микеланджеловской мраморной глыбы, так что он вполне может обладать и сверхчеловеческой быстротой передвижения.
О-о-о-оу, эта девчоночка сегодня такая красотулька, верно, парни? Он берет в локтевой захват мою шею и ерошит волосы. Это полный абзац, поскольку я утром убил четырнадцать минут, пытаясь идеально уложить челку, чтобы та прикрывала шрам на лбу.
Полагаю, Обезьяны с ним согласны, но слышу только: «Хо-о-о-о! иУх! Ух! Ух!»
Он швыряет мой рюкзак на землю. Черт! Надеюсь, ничего не разбилось.
Мы скучали, малыш Джонни. Где ты прятался?
Его дыхание: смесь табачного перегара и фруктовой жвачки.
Что такое? Разучился говорить? Потерял прошлой ночью голосок в киске Старлы?
Скотти расплющивает мое лицо о свою футболку со знаменитым языком The Rolling Stones, который выглядит так, будто вот-вот слизнет меня целиком.
Обезьяны впадают в неистовство. Я обмякаю. Читал в National Geographic, что, когда животное притворяется мертвым, хищник обычно теряет к нему интерес и уходит.
Обычно.
Вместо этого:
Ну и что у тебя есть для меня сегодня, малыш Джонни?
Шарит пальцами в кармане моих джинсов иАЩЩЩприщемляет мне яйца так, что все краски стекают с мира прямо в ноги. Не завопить. Не завопить. Не показать им страх.
Это что такое? спрашивает он, разворачивая добычу.
Мои глаза бешено скачут. Сосредоточься, Коллинз. Дыши. Итак, вот, я ее вижу: скомканную долларовую бумажку. Папа забыл оставить мне утром денег на обед, так что пришлось самому стащить доллар из комка банкнот, лежавших на его тумбочке среди изысканной отцовской амуниции: свернутых газет, пустой бутылки из-под пива или двух, или двадцати семи, я сбился со счета бокала из-под виски с парой сигаретных бычков, плавающих в грязной жиже. В общем, все как обычно.
То, чего я не заметил в темноте, теперь вижу при свете: номер телефона, нацарапанный поперек лица Джорджа Вашингтона с именем Хизер, выведенным жирным курсивом. И сердечко. «Позвони мне».
О нет!
Это значит, вчера вечером папа познакомился с какой-то цыпочкой, а значит, данный конкретный долларвсе равно что Золотой Билет на Фабрику Сладких Девушек, и, если не вернуть его, отец меня уроет.
Скотти, мне нужен этот
Я Скотт, ты, долбаный фрик! Мы не в начальной школе Это что? Чей-то телефончик?
Отдай. Пожалуйста.
Дьявольщина, ненавижу свой голос. Как у тупого птенца.
О-о-о бедненький маленький Джонни сказал «поза-а-алуйста»
Обезьяны одобрительно порыкивают.
Кто такая Хизер? Он расправляет купюру, выставляя ее на общее обозрение.
У-у-у-у!
Приятель, бьюсь об заклад, Старла будет рада узнать о Хизер. Верно, парни?
Ладно тебе, хорош играться, Скотт.
Я пытаюсь выхватить доллар, но он поднимает руку выше. Да. Это не сон. Все происходит на самом деле. И теперь я застрял посреди толпы вонючих Обезьян. Если они не прикончат меня сами, то наверняка добьет их смрад.
Думай, Коллинз, соображай. Я меньше и вертлявее, смогу проскользнуть между ними одним броском. Нет. Они сгрудились, как одна большая волосатая стена.
Доктор Эвелин научила меня разным хитростям на случай, если придется столкнуться с тупоголовыми варварами.
Правило номер одинсделай комплимент врагу.
Слушай, Скотт, это всего лишь доллар, чувак. У тебя их полно. Тысамый богатый парень в этом городе.
Кстати, правда. Онединственный из моих знакомых, у кого есть электронные часы.
Ага, знаю, кивает он. Но я хочу этот.
Не сработало.
Ладно. Правило номер двазакрой глаза. Представь, как из твоих ладоней бьют молнии. Сожги всех дотла. Это я сам придумал. Подсмотрел в «Звездном пути».
Киску Хизер я, пожалуй, оставлю себе, говорит он. Скатывает купюру в шарик, начинает играть им в сокс с Обезьянами.
Я: мечусь, пытаясь схватить его, туда-сюда, туда-сюда. Каждый раз ладонь едва касается шарика. А потом я спотыкаюсь. И со всей дури врезаюсь в Скотти. И мы теряем равновесие. И падаем на тротуар с таким громким БДЫЩ, что земля перестает вращаться вокруг своей оси.
Обезьяны ошалело умолкают.
Я: распростерт на нем.
Скотти: сопит и пыхтит, вот-вот размажет меня по земле.
У меня одна секунда, чтобы:
1) разглядеть толстую вену, надувшуюся у него на лбу;
2) увидеть, как ореховые глаза вспыхивают белизной Хиросимы, и
3) втянуть в себя еще порцию фруктового дыхания,
прежде чем хватаю рюкзак, вскакиваю на Стингреймобиль и несусь прочь, оставляя всемогущий папин доллар смятым в кулаке Скотти.
3
Сердце отчаянно давит на грудную клетку, ногина педали Стингреймобиля, и он, ускоряясь, несет меня по улице. А может, наоборот. Ранец колотит по спине, вышибая остатки дыхания.
Хватаю воздух на вдохе.
Кашляю на выдохе.
Хрустально-ясная мысль: мне нужен «питер-пол-и-мэри». Куда я его сунул? Вылетаю за угол. До футбольного поля пара кварталов.
А НУ, ВЕРНИСЬ, ГОМИК
ЭЙ, ДЖОННИ! МЫ ЗА ТОБОЙ
Мои легкие буквально горят огнем.
НЕ ДЕЛАЙ ВИД, ЧТО НЕ СЛЫШИШЬ! ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ УБЕГАТЬ ВЕЧНО, КОЛЛИНЗ!
До раздевалки стадиона полквартала.
Пятнадцать метров десять пять
НУ ВСЕ, ПОПАЛСЯ!
Распахиваю дверь, зашвыриваю внутрь Стингреймобиль и трах-бах-тарарахЗАХЛОПЫВАЮ наглухо, за миг перед тем, как увидеть ухмылку Скотти, сверкающую на солнце.
Заперто. Он барабанит кулаками по двери. Обезьяны присоединяются, пытаясь сообразить, что это за новая металлическая квадратная штука оказалась у них перед носом. Оседаю мешком на пол.
ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ СИДЕТЬ ТАМ ВЕЧНО, МАМЕНЬКИН СЫНОК!
МЫ ПОЙМАЛИ ТЕБЯ! ВЫХОДИ, ВЫХОДИ, ПОИГРАЕМ!
Лезу в рюкзак, перерывая содержимое: учебники, пенал с улыбающейся рожицей, магнитофон, который всегда ношу с собой, не разбился, ффух! и наконец нахожу «питер-пол-и-мэри», он же мой ингалятор, завалившийся на самое дно. Пуф-пуф-пуфжадно хватаю несколько доз стероидного эликсира из пыльцы фейри аххххххи оседаю.
Звенит звонок.
Блин, опаздываем, досадует Скотти.
Все равно попадешься, малыш Джонни! вопит кто-то из Обезьян.
Гул кулаков, молотящих по обезьяньим грудям, медленно стихает.
Ушли.
Вдыхаю еще две дозы. Вернулся. Немного расстроенный, зато живой. Прислоняюсь головой к двери и закрываю глаза. Проклятье. Первый период матча пройдет без меня. Ладно, пусть это биология, и снова будем препарировать лягушек, а я уже напрепарировался на семь жизней вперед, но все же
Еще вдох: смесь запахов сосны и дезинфектанта. Аххх.
Добро пожаловать в мой второй «дом, милый дом» стадионную раздевалку.
Секрет: именно здесь я обедаю.
О нет, не волнуйтесь. Я свой срок в столовой отсидел как миленький. Три года за решеткой. Кое-как переживая все новые сцены из «Повелителя мух» каждый день, с 12:06 до 12:46, вплоть до того дня, когда вождь Скотти встал в центре столовского острова и выставил мой гимнастический суспензорий на всеобщее обозрение, поливал его кетчупом и орал: «Давайте поздравим Джонатана Коллинза, который сегодня стал женщиной!» а потом запустил с оттяжкой через все небеса, так что, конечно же, тот приземлился точнехонько в горку картофельного пюре на моем подносе. Я воспринял это как сигнал «покинуть сцену через левый выход», чтобы больше никогда не появляться.
Пару раз пытался обедать со Старлой, но, поскольку она сидела за столом, где было полно девчонок, казалось, что я вторгаюсь в их Женвселенную. Пробовал подсаживаться за другие столы, к гениям-шахматистам и драмазоидам из школьного театра, но они слишком разговорчивы, а торчки-хиппислишком даже не знаю. А потом однажды нашел это местечко. И с тех пор обретаюсь здесь. И счастлив, как никогда.
Но ни разу не приходил сюда так рано. Даже свет играет иначе. Словно в кино, когда герой видит сон
Ладно. Есть час. Надо бы просмотреть задание по английской литературе, поскольку вчера вечером у меня на это времени не было. Вытаскиваю из рюкзака «Чайку по имени Джонатан Ливингстон», а заодно магнитофон и микрофон, чтобы начать записывать. «Запоминание помогает включать память». Так говорит доктор Эвелин, которая просила меня записывать во время лечения как можно больше моментов, чтобы ум не терял остроты. Кроме того, именно так Энди Уорхол начал создавать журнал «Interview», так что я всегда представляю себя знаменитостью, которая беседует с ним.
Щелк.
«Чайка по имени Джонатан Ливингстон», говорю я в микрофон. Книга о смысле всего.
Листаю страницы и читаю вслух один из любимых пассажей:
«Если хочешь, мы можем начать работать над временем пока ты не научишься летать в прошлое и будущее и тогда ты будешь подготовлен к тому, чтобы взлететь ввысь и познать смысл доброты и любви».
О да, я согласен, Энди, говорю туалетным кабинкам. Думаю, он пишет о том, что добрым можно быть только сейчас. А потом уже поздно, ты потерял шанс Ты прав, Энди, это трудно сделать, когда за тобой гонятся Обезьяны, но в том-то и заключается испытание, полагаю. Доктор Эвелин говорит: «Испытания учат душу расти» так что, думаю, именно это она и имеет в виду Ах да, еще одно: любовь вневременна. Единственный способ воистину найти любовьэто отправиться в жестяном космическом корабле в другое измерение и жить там. С другими звездными людьми. И с Зигги. Ага, совершенно верно
Может, он пытается сказать что-то другое, доносится из кабинки чей-то голос.
А-а-а, ш-ш-штоб тебя!
Прости, чувак, не хотел пугать.
Полусмешок, полупривет, поехал ты кукушечкой, Коллинз.
Кое-как поднимаюсь, елозя спиной по двери.
Извини, я Вот прекрасно! Я тут, как придурок, говорю в дурацкий микрофон, а какой-то парень все это время справляет большую нужду. Я не знал, что тут еще кто-то есть. Иисусе
Ага. Я так и понял.
Его ступни опускаются на полон что же, зависал над толчком в воздухе? и, боже, его «чаки» убиты в хлам.
Я, пожалуй, пойду, говорю ему.
Может, он пытается сказать что-то другое, повторяет незнакомец.
Кто?
Автор.
А Может быть, да
Нужно поверить, чтобы увидеть, верно?
А?..
Ты веришь в путешествия во времени, приятель? В параллельные вселенные? Во все такое?
О да, конечно. Как в «Звездном пути»?..
Чего?
Тот момент, когда они телепортируются сквозь ионный шторм и возвращаются к параллельным версиям самих себя, которые на самом деле плохие, и Спок ИИСУСЕ, ЗАЧЕМ ТЫ ГОВОРИШЬ С НИМ, ЗАТКНИСЬ, КОЛЛИНЗ! У него эта козлиная бородка
Что?
Ничего.
Я вот о чем: что реально и что на самом деле реально, чувак? Понимаешь?
Так, я не понял, что происходит? Этот парень, похоже, еще шизанутее меня. Я что, участвую в каком-то шоу со скрытой камерой? Здесь они стоят? Это был бы супероблом, учитывая, что мы В ТУАЛЕТЕ. Пытаюсь просветить лазерным лучом дверь кабинки, чтобы разглядеть собеседника. Не получается.
Не уверен, отвечаю.
В чем?
Что понимаю, о чем ты. Мне пора
Потихоньку сдвигаю задвижку на двери вправо
Слушай, мне нравится то, что ты говорил в свой магнитофон это правда красиво
Ох
Да. В смысле, представь, что можешь просто ну, ты понимаешь, открыть дверь перед собой иБАБАХ, ты уже в параллельной вселенной, продолжает он. И ощущаешь себя совершенно другим человеком. Ну круто же, верно?
Э-э ага
Было бы здоровоизменить жизнь в долю секунды. Он щелкает пальцами. И стать совершенно другим человеком.
Ну да, это на самом деле было бы восхитительно, черт его дери.
Кем бы ты стал? спрашивает незнакомец.
Я не двигаюсь с места. Сам не знаю почему.
Вот я, наверное, директором, продолжает собеседник, не дождавшись ответа.
Директором? Нашей школы? Зачем?
Чтобы самому создавать все правила. Чтобы люди наконец стали обращать внимание и слушать меня.
Ха! Мелко мыслишь! Почему тогда не президентом? Или не властелином вселенной, если уж на то пошло?
Cмеется.
Да, приятель, мне нравится твоя логика. А ты?
Смотрю на кабинку, дожидаясь появления какого-нибудь ведущего шоу. Ничего не происходит.
Эй, ты здесь? окликает он.
Ой, я не знаю. Наверное, каким-то другим вариантом самого себя.
А что именно было бы другим?
Все.
Ого!
Молчание. Единственный звуквода из крана: кап-кап-кап.
Это ты глубоко копнул, приятель, подал он голос наконец.
Нет, ну странно же, верно? Разговаривать с совершенно незнакомым человеком, который сидит в туалетной кабинке. Вообще разговаривать с незнакомцем. Но я прям не знаю Когда между нами эта баррикада, как-то безопаснее. Словно я на исповеди. Так и тянет об этом сказать, но прозвучит глупо. Так и тянет уйти, но по какой-то причине мои «чаки» приклеились к месту.
Ты еще там? спрашивает он.
А Да. Э-э Мы раньше встречались?
Нет.
Ты здесь учишься?
Типа того.
Типа того?
Первый день.
Но осталось же всего три недели до каникул.
Я в курсе.
И ты сегодня первый день?
Похоже на то.
В каком классе?
В предпоследнем.
Ох ты ж! И я Ты недавно переехал? продолжаю сыпать вопросами.
Вроде того
Страшно?
Чего?
Тебе страшно?
Видите ли, когда голос затихает или человек начинает отвечать односложно, это почти всегда указывает на то, что он: а) боится, б) скрывается, в) и то и другое. У меня было достаточно сеансов с доктором Эвелин, чтобы усвоить эти штучки.
Собеседник смеется.
Страшно? Мне? Не-а, приятель.
Вранье.
Опускаю взгляд. Черное растертое пятно на белизне моих «чаков». Не-ет! Слюнявлю палец и начинаю оттирать.
Ладно, тогда слушай, говорю я. Хочешь совет? Держи язык за зубамии будешь в шоколаде. Поверь на слово.
Я вообще-то не из тех, кто помалкивает, приятель.
Как знаешь.
Убирайся, убирайся, чертово пятно. Ненавижу грязные вещи.
В общем, оставляю тебя заниматься тем чем ты там занимаешься.
Встаю, хотя на кеде еще заметно крохотное пятнышко.
Ты что, подумал, что я
Удачи в школе В смысле, если что-нибудь понадобится, я могу в смысле
Спасибо, приятель. Я тут просто сижу, говорит он. Ну, понимаешь жду
Угу, знаем.
Ладно, хорошо прячусь сдается он.
Я улыбаюсь.
Хорошее место нашел.
Смотрю на кабинку. Ступни пляшут на месте так быстро, словно он пытается пробить лаз в подземный мир. О, мне знакомо это чувство.
В общем, думаю, еще увидимся в школе?..
Непременно.
Я со скрипом открываю дверь.
Эй, приятель!
Чего?
Рад был познакомиться.
А Ага.
Мы смеемся. В смысле, это он смеется как нормальный парень. Я глупо хихикаю. Ладно, сейчас моя реплика. Еще увидимся, приятель. Захлопываю дверь и осторожно выглядываю за угол.
Все чисто. Никаких Обезьян. Никакой скрытой камеры или странной параллельной вселенной.
Ну, кажется.
4
Не-а. Ни в какую параллельную вселенную я не провалился. Два часа прошло, и мы возвращаемся после рекламной паузы, возобновляя обычное адское расписание.
Третий период. Урок здоровья. По сути делапредпоследний шаг к порогу врат Аида. Потому что последнийфизра. А поскольку эти уроки фактически составляют костяк учебного дня, просто чудо, когда удается дожить до его конца и сбежать домой невредимым.
Хорошая новость: с самого начала урока класс погружен в полную темноту. Намного легче исчезнуть в тени и быть забытым Обезьяньим войском.
Плохая новость: сегодняшний специальный гостьофицер Эндрюс из полицейского департамента Крев-Кёр, демонстрирующий эксклюзивные кадры какой-то архаической ленты годков этак пятидесятых. Мы словно смотрим старое семейное документальное кино.
«Джимми не догадывался, что Ральф болен. Болезнью, которая не так бросается в глаза, как оспа, но при этом не менее опасна и заразна. Болезнью рассудка»
Усатый мужик в темных очках ухмыляется и рябит на экране.
«Видите ли, Ральф был гомосексуалистом. Человеком, который требует интимных отношений с представителями собственного пола. И Ральфа вскоре арестуют».
Обезьяны бурчат, хихикают и шепотом делятся друг с другом стратегическими планами развлечений для грядущего школьного бала. Я сижу в серединеслюнявый хорек, с которым принимаются играть каждый раз, как вспомнят о его существовании. Тренер Питерсон прохлаждается в уголке, читая «Крестного отца», как всегда ничего не замечая.
«Общественные туалетычастое место сборищ гомосексуалистов». Двое парней пропадают с экрана. «Остерегайтесь тех, кто скрывается в тени»
ШМЯК. Кто-то из Обезьян вколачивает мне в затылок слизкий комок харкотины. Он сползает по моей шее. Довольное уханье. Я ни единым мускулом не шевелю, не поворачиваюсь. Лучше игнорировать. Пара соседей по парте, с которыми я иногда играю в «виселицу», поворачиваются ко мне спиной, тихо хмыкая.