Слушай, давай свалим отсюда, сказал Антони.
Кончай фигню пороть. Мы уже здесь.
Они нашли на кухне пиво и стали пить, осматривая дом. Поскольку никто их не знал, на них поглядывали, но без особой враждебности. Дом был действительно хорош. На верхнем этаже имелся даже настольный футбол. Кузены регулярно возвращались к холодильнику, чтобы пополнить запасы пива. Постепенно все лица стали им знакомыми, а многие казались даже симпатичными, чему немало способствовала выпивка.
Блин, вот вы где!
Спортсмен Алекс сграбастал их своими ручищами и дружески встряхнул.
Классно, что вы пришли.
Ага, отозвался кузен.
Ну как, неплохо тут, а?
А чья это хаза?
Тома́. У него папаша рентгенолог.
На ребят эта новость не произвела особого впечатления. Алекс повернулся к кузену:
Можно тебя на пару минут?
Конечно.
Антони остался один. Стеф и ее подружка до сих пор не пришли, и чтобы скрасить ожидание, он взял еще банку пива. Пятую, что уже давало себя знать. А еще ему хотелось писать. Искать сортир он не стал, а спустился к бассейну и пристроился в укромном уголке. Высоко вверху луна блестела механическим блеском. Ему было хорошо, он чувствовал себя свободным. Ни завтра, ни еще несколько недель никакой школы. Он вдохнул полной грудью ночь. В сущности, жизнь не так уж и плоха.
Привет.
Он едва успел застегнуть штаны. Прямо на него шли Стеф и ее подружка.
Ты случайно не видел Алекса? спросила Клем.
Видел. Он с моим кузеном.
На Стеф были облегающие джинсы, кожаные сандалии и белая майка. Ее подружка оделась точно так же, но в другие цвета, плюс на правом запястье у нее позвякивали золотые браслеты. Они классно смотрелись вместе, даже лучше, чем по отдельности. И все-таки Стеф в чем-то была круче. Антони искал, что бы такое сказать. И ничего не придумал кроме:
Хотите косячок?
Спрашиваешь, ответила Стеф.
Паренек достал бумагу. Он хотел было присесть тут же, чтобы свернуть самокрутку, но Клем остановила его.
Постой. Не здесь же. Ты только что тут писал.
Он покраснел, но девчонки этого не заметили: было слишком темно. Они спустились пониже, к бассейну и, сев в кружок, стали быстро курить самокрутку с марокканским гашем. Музыка гремела не по-детски. Антони подумал о соседях. Если так пойдет и дальше, они в конце концов позвонят в полицию. Он поделился своей мыслью с девчонками, но тех это не слишком взволновало. У них были другие проблемы, посерьезней. Похоже, кто-то, кто должен был быть здесь, до сих пор не пришел. Вот это была проблема, особенно для Стеф.
Вы учитесь в Фурье? спросил Антони.
Они повернулись к нему, словно удивляясь, что он все еще здесь.
Ага.
А ты?
Это спросила Стефани.
Я в этом году пойду в Клеман-Адер.
Он соврал: он перешел еще только в третий класс, и то с большим трудом. Что еще говорить, он не знал, а потому сплюнул сквозь зубы. Девицы понимающе переглянулись, а Антони захотелось зарыться поглубже в землю. Вскоре они ушли обратно на террасу, оставив его одного, и мальчик смотрел им вслед, на их узенькие плечики, затянутые в джинсы попы, тонкие лодыжки и конские хвосты, упруго и высокомерно качавшиеся при ходьбе. Он сильно опьянел, и недавний легкий кайф сменился теперь неприятными ощущениямиголовокружением и хандрой. Он тоже пошел наверх с мыслью присесть где-нибудь на стул и столкнулся с кузеном. Тот сиял.
Ты где был?
Нигде. Курил с девчонками.
Они здесь?
Ага.
И что?
Да ничего
Кузен с секунду разглядывал его.
Обратно поведу я.
А тот тип чего хотел?
Класс! Им всем нужно курево. Я загнал им шмали на шесть сотен.
Серьезно?
Кузен показал ему бабки, и Антони повеселел. Настолько, что ему снова захотелось выпить.
Только ты там смотри, не слишком увлекайся, сказал кузен.
Двумя банками пива позже Антони решился зайти в гостиную. Там на полу, на диванах было полно парочек, которые, буквально прилипнув друг к другу, лапались и целовались взасос. Девицы не сопротивлялись, и ребята вовсю шарили у них под футболками. Ноги, руки, кожа, светлые джинсывсе перепуталось, и только ногти с ярким маникюром выделялись среди этой путаницы цветными пятнами.
Стеф с подружкой тоже были тут, они сидели в глубине комнаты, прислонившись спиной к стеклянным дверям, ведущим наружу. С ними были три парня, которых Антони никогда не видел. Все они сидели прямо на полу с размякшим видом, вперемешку, касаясь друг друга коленями, а самый длинный из парней вообще лежал. Но особое внимание привлекал его сосед, чувак в кожаной куртке с грязными волосами, настоящий красавчик, похожий на Боба Дилана, хотя и с большой натяжкой, и одетый с элегантной небрежностью. Кроме того, в эту минуту играли «Let It Be», такая тоска. Антони сделал несколько шагов в их направлении. Он не прочь был бы тоже смешаться с этой компанией. Но это, конечно, было невозможно.
Потом парень в кожаной куртке достал из кармана какой-то пузырек, откупорил его, поднес к ноздрям и глубоко вдохнул. После чего протянул пузырек Стеф. Потом все нюхали по очереди и при этом ржали как ненормальные. Эффект, похоже, достигался чуть ли не моментально, но через минуту все проходило. Так что очень быстро они снова впали в то же самое томное оцепенение. Стеф и красавчик переглядывались, старались незаметно коснуться друг друга. В комнате было не меньше плюс тридцати. Как только этому придурку не жарко в кожаной куртке? Когда пузырек пошел по второму кругу, Антони решил попытать счастья.
Привет.
На него обратились пять пар глаз.
Это кто? спросил самый длинный, тот, что лежал на полу.
Стеф и ее подружка уже явно не имели ни малейшего понятия. Верзила приподнялся и щелкнул пальцами. Даже когда он сидел, было видно, какой он здоровенный, настоящий Шварценеггер. Он был в пастельной футболке и сандалиях на босу ногу.
Чего тебе?
Клеманс только что нюхнула из пузырька. Она нервно закудахтала и стала перевязывать свой конский хвост. Настала очередь Стеф. Та сделала глубокий вдох.
Блин, как будто башку пломбиром накачали.
Остальные сочли это сравнение отличным: ощущение самое то. Когда пузырек вернулся к типу в кожаной куртке, тот обратился к Антони:
Хочешь попробовать?
Все уставились на него мутными глазами, ожидая, что будет дальше.
А что это? спросил Антони.
Попробуй, узнаешь.
Антони и сам не знал почему, но все они казались ему одинаковыми, похожими между собой. Ничего такого, какие-то детали в тряпках, которые были на них надеты, манера держаться, что-то смутно-поверхностное. Ему трудно было бы обозначить это словами, но он вдруг почувствовал себя каким-то мелким, жалким, ничтожным. Ему захотелось свалить. Он взял пузырек.
Давай, не унимался кожаный, втягивая ноздрями воздух.
Оставь его в покое, Симон, сказала Клеманс.
Ну что, слабо́? подключился «Шварценеггер».
Наполовину прикрыв правый глаз, он изобразил асимметричное лицо Антони. Тот сжал кулаки, что было еще глупее, чем все остальное.
Прекрати сейчас же, идиот несчастный! сказала Клем и пнула шутника ногой.
Затем сердито обратилась к Антони:
Чего тебе надо? Катись отсюда.
Но Антони не мог уже шевельнуть ни рукой, ни ногой. Он, не отрываясь, смотрел на верзилу. У него даже голова закружилась. Стеф, взиравшая на все это с коровьим безразличием, решила разрядить обстановку.
Так
Она встала на ноги и потянулась, как гигантская кошка. Шварценеггер тоже поднялся. Он был на голову выше Антони, не меньше.
Ладно тебе, шуток не понимаешь, сказал третий чувак.
Да он по-любому на ногах не стоит.
Ты что, блевать собрался?
Ясное дело, сейчас блеванет.
Да он весь белый.
Эй!
Антони не понимал, что с ним происходит. Он поднес пузырек к носу, скорее, чтобы не ударить в грязь лицом, чем для чего-то другого, и сделал глубокий вдох. Тут же мозг его словно обдало струей холодного воздуха, и он засмеялся. Кожаная куртка забрал свой пузырек обратно. Остальные смылись, а Антони остался сидеть по-турецки, свесив голову на грудь, совершенно один, в полной отключке.
Придя в сознание, он обнаружил, что лежит поперек лестницы где-то снаружи, волосы у него мокрые, а кузен пытается напоить его водой. Тут же сидела Клем.
Что случилось?
Ты отрубился.
Он не сразу понял. Он слышал музыку, голоса кузена и Клем и изо всех сил старался держать глаза открытыми. Потом Клем ушла, и он снова спросил, что случилось.
Ты надрался как свинья. А потом грохнулся, вот и все.
Я еще какую-то хрень нюхал.
Ага, Клем говорила.
Да?
Это она отыскала меня, когда ты свалился.
Она тоже ничего.
Ага, нормальная девчонка.
Потом кузен пояснил ему, кто были те два чувакаШварценеггер и кожаная куртка. Антони слышал про них: братья Ротье, папенькины сынки, раздолбаи, возомнившие себя хозяевами долины. На самом деле их дядя тридцать лет подряд был мэром, пока рак поджелудочной железы не отправил его на тот свет. Но даже больным он долго еще расхаживал по Эйанжу, злющий, с раздутым брюхом, высоко перетянутым ремнем. Особенно поражало его пожелтевшее, осунувшееся, словно втянутое внутрь лицо, с которого искоса поглядывали хищные птичьи глаза. Он умер, так и не выпустив из рук мандата, до самой могилы оставаясь городским головой. Все остальные Ротье так или иначе принадлежали к избранным: аптекари, инженеры, разбогатевшие коммерсанты, врачи общей практики. Их можно было встретить повсюду, от Тулузы до Парижа. Везде они занимали ответственные посты, осуществляли руководство, что-то возглавляли, выполняли важную и непыльную работу. Что не мешало некоторым из их отпрысков в пубертатный период испытывать определенные трудности. К таковым явно относились и Симон со своим братцем.
Не знаю, что такое я понюхал.
Растворитель какой-то или попперс. Они же крезанутые, эти чуваки, глотают и нюхают что ни попадя.
Твоя тоже, кстати, нюхала.
Знаю, сказал кузен.
Долго уламывал?
Еще чего.
Когда Антони немного очухался, они два раза обошли вокруг дома. Антони чувствовал себя по-настоящему пьяным. Ему хотелось домой.
Поедем, а? Чего-то я устал.
Еще даже двенадцати нет.
Хреново мне. Сейчас бы в койку.
На втором этаже полно спален. Ложись, отдохни часок.
Антони не стал спорить. Когда они поднимались обратно на террасу, веселый галдеж вдруг резко оборвался, и остался только один голосСинди Лопер. Она пела «Girls just wanna have fun». И в этой внезапно наступившей мертвой тишине ее пение выглядело абсолютно нелепо.
Кузены подошли ближе, чтобы посмотреть, что там происходит. Все окружили двух незваных гостей в спортивных костюмах, с выбритыми висками и полным отсутствием задниц в широких портках. Глядя на растерянное выражение их свирепых физиономий, трудно было понять, собираются ли они нападать или сами попали в ловушку. На том, что поменьше, был перстень с печаткой и золотая цепь поверх воротника куртки. Другого звали Хасин Буали.
По крайней мере, этого Антони знал. Они с Хасином ходили в одну школу. Его учеба заключалась главным образом в том, что он торчал целыми днями под навесом для скутеров и поплевывал вокруг. Когда ребята встречались с ним в коридоре, то обычно опускали глаза. Он считался опасным типом, любил являться без приглашения на чужие тусовки, чтобы выпить на халяву, попутно что-нибудь стырить, перевернуть все вверх дном и в последний момент свалить под самым носом у полиции. И сейчас его появление явно не вызвало радости у присутствовавших. Полсотни гостей выразили это гробовым молчанием. В конце концов вперед выступил какой-то парень с явной целью урегулировать начинавшийся конфликт. Он был такой маленький, такой ладненький, такой хорошенький со своей стрижкой «в кружок» ну, точь-в-точь человечек из «Плеймобиля».
Нам не нужны проблемы, сказал он. Вам здесь не место.
Да пошел ты! Плевать я на тебя хотел! ответил Хасин.
Че ты паришься? Мы же пришли как люди, тихо-мирно, подвякнул его кореш.
Вас сюда никто не звал, пояснил Плеймобиль. Вы не можете остаться.
Давайте-давайте, нам лишних заморочек не надо, проговорил один из пловцов.
Он надел на голову капюшон толстовки и вытянул вперед руки ладонями кверху.
Мотайте отсюда, живо, добавил он.
Да ладно, что вам, жалко, что ли? попытался уговорить его кореш Хасина. Выпьем пивка по-быстрому и свалим
Пловец сделал еще один шаг, раскинув руки в знак доброй воли. На нем были вьетнамки, что тоже говорило скорее о его мирных намерениях.
Давайте, чуваки. Берите банку и сматывайтесь. Нам не надо историй.
Пролетел тихий ангел, затем, так же раскинув руки, Хасин заявил:
Имел я всех вас и ваших матерей в придачу.
В тишине на углях гриля потрескивал жир. Ровным светом сияли бесстрастные звезды. Ответить никто не решился.
Зря стараетесь, заметил пловец. Драки не будет. Хватит.
Ты меня достал, отозвался Хасин.
Да ладно, мы же ничего плохого не делаем, снова вступил его приспешник. Ну, захотелось выпить, тихо-мирно.
Но Плеймобиль ничего не желал знать. Явились какие-то типы, которых никто не звал, значит, их надо выставить. Кроме того, завтра должны были вернуться его родители, вообще атас. Тут Хасин произнес слово «расисты». В ответ пловец дважды щелкнул пальцами у него перед носом.
Эй ты, очнись. Тебя сюда никто не звал. Вали отсюда, и поскорее. Хорош выпендриваться.
Ну ты, сука.
Сказать что-то еще Хасин не успел. В окне второго этажа появилась рыжая девчонка в платье в цветочек и крикнула:
Я вызвала полицию. Слышите? Предупреждаю: я вызвала полицию. Они уже едут.
И она помахала беспроводным телефоном, показывая, что не шутит.
Убирайтесь сейчас же, расхрабрился Плеймобиль.
Вообще-то оба прихлебателя выглядели полными ничтожествами, с этими пробивающимися усиками, непомерных размеров кроссовками на тощих ногах, да и выходка их была совершенно идиотская. И тем не менее, чтобы прекратить все это, потребовалось полсотни гостей, один пловец плюс жандармы.
Хасин начал отступление, стараясь при этом не ударить в грязь лицом, что в данном случае выражалось в развязной походке, как у бандитов из Бронкса. Оказавшись рядом с грилем для барбекю, он пнул его ногой и опрокинул в траву. Гриль развалился на части, угли разлетелись во все стороны до самой террасы. Стоявшая рядом куколка пронзительно завизжала.
Вы что, совсем придурки?! закричала ее подружка.
Вон отсюда, дерьмо собачье!
Она же обожглась!
Незваные гости были вынуждены убраться, и поскорее, а для верности их проводили до самой улицы. Они не спеша прошли через деревню, время от времени оглядываясь, чтобы выругаться или показать палец. Постепенно их фигуры скрылись из виду, затем послышался удаляющийся протяжный вой скутера, наконец замер и он.
Через десять минут праздник понемногу возобновился. Народ стал собираться в маленькие возбужденные группки. Все со смехом пересказывали друг другу недавние события, в которые трудно было поверить. Девица, обжегшаяся об опрокинутый гриль, все еще хныкала, но ей явно было лучше. Что касается толстовки с капюшоном, ему ничего не оставалось, как скромно пожинать лавры. Нервничал один Плеймобиль. В ожидании полицейских он лихорадочно собирал повсюду недокуренные косяки и орал, что больше так не купится.
Чуть позже действительно прикатил грузовичок с жандармами, которым рассказали о случившемся. Похоже, рассказ их не слишком удивил, да и заинтересовал не очень. Как приехали, так и уехали.
В глубине сада раздались первые всплески, и Антони спустился к бассейну, который светился среди ветвей, как голубой экран. С десяток купальщиков пили пиво прямо в воде. Какая-то парочка целовалась взасос у края бассейна. Вдруг из воды вышла девчонка, совершенно голая, и стала выплясывать на радость публике. Антони не мог прийти в себя от удивления. Этим людям все позволено. Ей даже стали аплодировать. У нее был выбритый лобок и очень маленькая грудькрасиво, правда. И в то же время все это было так далеко.
Не будешь купаться?
В нескольких шагах от него под ивой стояла Стеф. Она выглядела немного смущенной, растерянной. На левом бедре на джинсах у нее темнело жирное пятно. Он не ответил, и она спросила еще раз:
Купаться будешь, спрашиваю?
Не знаю.
Она стала снимать сандалии и вскоре стояла на траве уже босиком.
Твой дружок здесь?
Это мой кузен.
Ну кузен. Странная какая-то тусня. Такое впечатление, что все это уже два дня тянется.
Ага, ответил Антони, не понимая, о чем она.