Боже праведный, какой ужас! воскликнул Мэт Крауч, притворно изображая потрясение. Вы ж не хотите сказатьнет? что он взял да и рассказал мне то, чего все вы на дух не принимаете И, перейдя грань, не выдержав иронии, разразился хохотом. Забудьте об этом, док. Пойдемте, пора заседать.
Знаете, я думал, после сказанного мной вам вчера вечером, я не хочу, чтобы вы
Ладно, возможно, некоторые из его идей и расходятся с тем, о чем толкуют остальные из вас, он мне сказал, что их не
Он сказал?
Только, черт побери, разве это делает его непригодным? Я говорил со многими из докторов про сердечные приступы, про то, что их вызывает. Вы же знаете об этом.
Роббинс пошел на попятный:
Мэт, я никогда не придерживался позиции, что
Карр говорит и делает в десятки раз больше здравого, чем любой из тех, с кем я говорил. Он, по крайней мере, беспокоится о том, что будет потом, после болезни. А это, видит бог, самое важное.
Мэт, извините. Я вовсе не хотел вас расстраивать.
Черт, а вы меня и не расстроили, док. Ни чуточки. Я вам признателен. Ценю это. Пойдемте выпьем, я угощаю.
9
Услышав за спиной какой-то звук, Карр бросил взгляд через плечо. В дверях стояла Коуп.
Я подумала, вы, возможно захотите меня увидеть, сказала она.
Да, я только что думал о вас, кивнул доктор. Как я понимаю, вы беретесь за этого больного, Уайлдера.
Если я вам нужна.
Выхода не было: Карр, ответив поспешным: «Разумеется», предложил медсестре пройти, предложил ей стул, слишком поздно осознав, что своей непроизвольной любезностью преступил черту, которая всегда должна разделять доктора и сестру, а в случае с Коуп ему еще труднее станет держать ситуацию в своих руках. В смущении он пробормотал:
Это как-то удивительно. Мне и в голову не приходило, что миссис Кромвель обратится к вам.
Не она ко мне обратилась, это я к ней обратилась, решительно отчеканила Коуп. Мне казалось, я смогу чем-то помочь.
Я и уверен, что сможете, торопливо согласился он и, пытаясь сменить тему, принялся мямлить что-то про то, какой это интересный случай.
Смягчаясь, Коуп спросила:
Вы ведь себе этого больного берете, так? Не собираетесь передавать его доктору Титеру?
Нет, я сам им займусь.
Тогда все в порядке. Просто хотела удостовериться. Особые распоряжения будут? спросила она. Я знаю, что вы не хотите запугивать его, чтоб он думал, будто инфаркт всю его жизнь перевернет.
Да, внушать уверенность важно, согласился доктор, только не хотелось бы перебарщивать. Было время, я сам думал, что чересчур напуганный пациентвот наша большая трудность, но чем дальше я продвигался, чем больше историй болезни исследовал, тем больше убеждался, что пациент, который приходит в себя слишком перепуганным, труден для нас ничуть не больше, чем тот, кто напуган не вполне.
Не вполне напуган? Я еще ни одного не видела, кто бы до смерти не пугался.
Да, в начале. Однако, уверен, вам хотя бы раз попадался такой, кто вообще отказывался верить, что у него сердечный приступ был. Помните того инфарктника у доктора Уэбстера, ну, владельца бройлерной фабрики, Шварц, так, кажется его звали?
Полагаю, вам известно, что он умер на прошлой неделе.
Да, я как раз о том и толкую, миссис Коуп. Ни у кого, не дожившего до пятидесяти пяти лет, не должно быть второго инфаркта. А если случается, значит, что-то делалось неправильно при лечении первого.
Это был не мой больной, сказала Коуп. Но он был очень тяжелый, это я запомнила.
А знаете, что мне мистер Шварц сказал, когда я его осматривал в прошлом месяце? Он сказал, что никакого сердечного приступа у него не было, во всяком случае, настоящего. Я сидел здесь, на этом самом месте, с его кардиограммой в руках, показывал ему все доказательства, которые были налицо, а он все равно твердил, что ничего страшного с ним не было, так, «ударчик небольшой», как он выразился. Если бы мистер Шварц вышел из этой больницы, понимая, что ему придется полностью изменить весь характер своего поведения, он был бы жив сегодня.
Лицо медсестры приняло выражение напряженной сосредоточенности.
И как, по-вашему, надо обращаться с мистером Уайлдером?
Говоря откровенно, миссис Коуп, пока я не вполне знаю его, чтобы с уверенностью указать путь, каким мы пойдем. Я поговорил с президентом его компании, получил немало общих сведений о его жизни, но все это в лучшем случае не более чем набросок главного. Президент обещал мне прислать его личное дело. Возможно, из него я узнаю побольше, надеюсь на это. Остальное же мы должны почерпнуть из разговоров с ним. Сегодня я держу его на умеренно большой дозе успокоительного, и всю ночь тоже, но, если утром все признаки будут такими же приличными, как сейчас, я освобожу его от воздействия лекарств и начну разговаривать с ним завтра днем или вечером.
О чем?
Обо всем, твердо сказал Карр. О его работе, о его семье, обо всем, что имеет отношение к его жизни. Я не хочу, чтобы пребывание в этой больнице стало для него бегством от действительности. Слишком часто именно этого мы и добиваемся: держим больного в такой уютной уверенности, в такой приятной изоляции, что он не в силах взглянуть правде в глаза. Я хочу подтолкнуть его к тому, чтобы он всю свою жизнь обдумал. Почему он делал это, почему он делал то? Как самого себя загнал в такой ритм жизни и довел до инфаркта?
Что, по-вашему, я должна делать?
Взяться за то, где в данный момент вы способны помочь больше всего: как я говорил, надеюсь, что получу вполне достаточно сведений общего характера о его деловой жизни, а вот более личная ее сторона Жены-то его нет, с ней мы поговорить не можем.
Думаете, беда как раз там может таиться?
Я не знаю. Возможно. Во всяком случае, разузнать стоит.
На секунду показалось, что Коуп станет возражать, но она только поджала губы. Глянула на часы и поднялась:
Сделаю в лучшем виде все, что смогу, доктор.
В этом я уверен, сказал Карр. Однако, глядя, как решительно она направилась к двери, как вышла из кабинета своей плоскостопной походкой, ни разу не оглянувшись, он почувствовал, как его предупредили: что считать «в лучшем виде», она будет решать сама.
Карр вернулся к столу, только сейчас разглядев на нем стопку писем. Он все еще продирался сквозь дебри рекламы фармацевтических компаний, выискивая что-нибудь, достойное внимания, когда снова почувствовал чье-то присутствие. Оглянувшись на дверь, увидел Джонаса Уэбстера, привычно засунувшего большие пальцы за проймы жилета и разглядывавшего его поверх очков, сползших (тоже по привычке) до середины носа.
Входите, доктор, радушно пригласил он, и радушие это было вполне искренним, потому как Карру в самом деле нравился этот человек: из всех докторов Окружной мемориальной Уэбстер больше всех отвечал имевшемуся у Аарона до приезда сюда представлению о том, каким должен быть «сельский доктор».
Вы провели меня, заявил Уэбстер.
Как это? В чем?
Вы берете себе этого инфарктного больного?
Да.
Не думал я, что вы возьмете.
А почему бы и не взять?
Не думал я, что вы станете так высовываться.
Высовываться? В чем это?
Обещаниями вернуть его к работе таким же полным сил, как и
Никакого такого обещания я не давал.
Так ведь он только того и хотел, этот, как его забыл, как зовут ну, президент его компании.
Я вообще никаких обещаний не давал, сдержанно произнес Карр, он прекрасно держал себя в руках, пока не заметил странной улыбки на лице Уэбстера, с какой тот спросил:
Титеру вы еще не говорили?
Его нет в городе.
Улыбка Уэбстера сделалась еще более непонятной.
Если вам, Аарон, так уж приспичило взять больного, то, по мне, было бы дипломатичнее стянуть его у кого-то другого
При слове «стянуть» Карр вспыхнул, но тут же удержался от гневной отповеди, только услышав, как Уэбстер продолжил фразу:
у того, кто чуточку менее чувствителен к цифрам в своей бухгалтерской книжечке.
Уэбстер подмигнул, показывая, что шутит, и Аарону Карру удалось выдавить из себя хилый смешок, только когда главный доктор ушел, то весь юмор, если он и был, улетучился от осознания: ему сделано предупреждение. И времени прошло уже прилично, прежде чем он вдруг понял, что Уэбстер впервые назвал его Аароном. В любом другом случае его это порадовало бы, но теперь такое обращение лишь обостряло предупреждение ирефлекторным откликомутвердило его решимость заняться лечением Уайлдера, кто бы и как бы сильно на него ни стал давить.
10
Джадд Уайлдер вполне ясно осознавал, что уже проснулся, и вместе с тем он так недавно одолел неопределенную границу сна, что полной уверенности не было, с какой стороны этой границы доносился голос. Кто-то спросил: «Помните меня?» и он кивнул наобум, рассчитывая быстренько справиться с задачкой на узнавание ну да, он еще спит миссис Горман
Но лицо, медленно входившее в сознание, проступавшее, как фотоотпечаток в ванночке со слабым проявителем, не было лицом миссис Горман.
Я была с вами в ночь, когда вас привезли вчера, произнес голос. Я миссис Коуп.
Да, я помню, выговорил он вслух, самого себя стараясь убедить, что и впрямь помнит, и, будто в награду за старание, лицо женщины стало обретать знакомые черты. Но это только все путало, потому как, чем дольше он вглядывался, тем больше она походила на миссис Горман: стоит себе, руки в боки уперла, видение было настолько явственным, что он даже поймал себя на том, что ждет, когда она потребует: «Молодой человек, вы собираетесь вставать с постели или нет?»
Вместо этого, но тем же самым тоном, женщина требовательно произнесла:
Это что еще за но смотрела она при этом не на него, а на постель. Просунула под одеяло ищущую руку и, обнаружив там что-то, вызвавшее короткое фырканье праведного презрения, звук, полностью напоминавший то, как вела себя миссис Горман, когда замечала, что он надел порванную рубашку, которую мама не успела зашить, стягивала ее у него со спины с тем же самым видом оскорбленного достоинства, с каким сейчас миссис Коуп перестилала постель. Скользнув рукой ему под спину, приподняла его, одновременно резко потянула на себя простыню, и та расправилась так же туго, как кожа на барабане. Ладонь ее подхватила его голову, и не успел он опомниться, как голова вернулась на подушку, ощущая ее совсем не такой, какой она была до того. Рука ее прошлась по одеялу, распрямляя его, чудо не меньшее, чем мгновенно утихомирить бушующее море, отчего у него появилось полное ощущение физического бытия, затерянного в приятном ощущении свободного покачивания на водной глади безо всякой опоры.
Он собрался было поблагодарить и осекся, увидев, как она слегка стряхнула манжеты на рукавах: завершающий жест женщины, которая, столкнувшись с проявлением чьего-то неумения или небрежения, снова навела в мире порядок. Джадда больше не беспокоило, что он спутал ее с миссис Горман. Видение оправдывалось поразительным сходством, не столько внешним, сколько в манере вести себя, больше всего заметной по тихо исходящей от ее фигуры всемогущей силе, по главной способности внести порядок и спокойствие в буйный мир, взять верх над ним, как это всегда удавалось миссис Горман, когда мамы не было дома.
С годами мама отлучалась все чаще, миссис Горман оставалась в доме все дольше, но ему никогда не приходило в голову относиться к ней, как к какой-то замене матери. Во-первых, он был для этого достаточно большим, слишком осознавал свою зрелость, которую находил в свободе от материнской привязанности. Во-вторых, его отношения с миссис Горман никак не вязались с уже утвердившимся в его душе образом матери. Опыт ему подсказывал: мамаэто та, кого прежде всего занимает умственное развитие. Какие отметки он в школе получает, какие книги читает, не грозят ли ему не очень понятные опасности, которые она приписывала «дрянным мыслям», не совсем понятная, но вселяющая ужас перспектива «растратить свой ум попусту». Миссис Горман почти целиком занимали проблемы, так сказать, физические, бытовые. Она ходила за ним, как за бычком, которого выращивали для выставки на ярмарке штата Айова, в ее обязанности входило следить за тем, чтобы он хорошо и регулярно питался, был превосходно ухожен и не подхватил бы какую-нибудь поганую болячку. Однажды, играя в разведчиков, он залез в чащобу и уселся прямо на ядовитый плющ, даже не подозревая этого, пока не почувствовал жуткое жжение. В тот вечер миссис Горман, увидев его, всего исцарапанного, и выслушав невразумительные объяснения, потащила его, буквально как бычка на веревочке, и, легко пересилив, стащила с него штанишки и трусы. В отличие от мамы, которая с ранней его юности никогда не заходила к нему в спальню, не постучав, дабы быть уверенной, что не застанет сына в неприличном виде, миссис Горман уделила пострадавшему месту столько внимания, сколько требовалось, чтобы смазать его целительной мазью. Растирания вызвали в органах мальчика непроизвольную реакцию, на что миссис Горман не обратила никакого явного внимания, и все же случившееся каким-то образом вызвало чувство непреходящей близости, которая необъяснимо, но неуловимо воздействовала на их отношения. И еще много недель спустя Джадд безо всякого смущения задавал ей такие вопросы, которые никогда не решился задать матери. Миссис Горман никогда не охала от притворной стыдливости, никогда не уходила от ответа. Было такое, чего она не знала, но ничто из известного ей не было запретной темой для разговора.
В памяти его осталось немало таких ярких воспоминаний о миссис Горман. Но чаще всего (вот как и несколько минут назад) в мыслях всплывала картинка того, как она будила его по утрам. Вначале окликала его снизу лестницы: тихонько, будто почти и не надеялась, что он ответит. И он никогда не откликался. Потом поднималась по лестницебыстро, поразительно легко для женщины ее возраста и внушительной комплекции. Дверь распахивалась настежь (ей и в голову не приходило постучаться!), и она возникала на пороге: руки в боки, на лице никогда не удававшееся ей вполне сердитое выражениеи требовательно вопрошала: «Молодой человек, ты собираешься с постели вставать или нет?»
Примечания
1
Организация «Анонимные алкоголики», помогающая желающим избавиться от пагубного пристрастия к спиртному. Здесь и далее примечания переводчика.
2
1 миля равна примерно 1,6 километра.
3
Учение о причинах болезней и сами обобщенные причины заболеваний.
4
Камденгород в США в штате Нью-Джерси с населением более 100 тыс. человек. Пригород Филадельфии, речной и морской порт, крупный железнодорожный узел.
5
Гувер, Герберт Кларк (18741964) видный американский государственный деятель консервативного толка. В 19211928 гг. министр торговли, в 19291933 гг. 31-й президент США (от Республиканской партии). На президентских выборах 1933 г. потерпел сокрушительное поражение от Ф. Д. Рузвельта.
6
19 апреля 1775 года состоялось сражение при Лексингтоне, первые выстрелы которого стали началом войны американских колоний за независимость от британского владычества. В ходе сражения, в котором британским войскам противостояли 60 местных ополченцев, 8 из них погибли, 10 получили ранения.
7
Весной и летом 1932 г. 17 000 американских ветеранов Первой мировой войны устроили марш на Вашингтон, требуя досрочно выплатить им обещанные законом 1924 года деньги в счет не выданного в военное время жалованья (закон предусматривал выплату денег только через двадцать лет, т. е. в 1945 г.).
8
«Нью репаблик» и «Нэйшн» солидные, уважаемые политические и познавательные издания, «Бойз лайф» популярное издание для подростков.