После переезда на Боболинк-драйв я перестала целовать маму в губы. Прошло уже больше четырех лет с тех пор, как она потеряла Энтони-младшего. Папа чего только не пробовал, чтобы вывести ее из депрессии: и уроки ча-ча-ча, и психологов, и поездку в Поконос, и попугайчика, но жизнь и смерть моего братишки что-то сместили в маме раз и навсегда. Она отрастила себе огромную задницу, лицо часто дергал нервный тик. Когда мы ходили за продуктами, я убегала вперед и хватала с полок товары, лишь бы меня с ней не видели. Везя из школы приглашения в родительский комитет, я складывала их по многу раз, пока они не становились пухлыми квадратиками размером в дюйм, которые легко было засунуть между автобусными сиденьями. «У меня мама на работе, сказала я Джанет, когда она предложила пойти ко мне в гости. Она не разрешает мне водить подружек, если ее нет». А мать безвылазно сидела дома, потакая своим странностям: она обязательно выжидала три с половиной звонка, прежде чем снять трубку, постоянно заводила кухонный таймер и слушала громкое тиканье. Когда таймер доходил до ноля и с тоненьким писком затихал, мать снова переставляла его на шестьдесят минут и улыбалась с каким-то тайным внутренним облегчением. Пети был самой странной и навязчивой идеей матери.
Лаймово-зеленого волнистого попугайчика папа ей купил по совету невролога: врач сказал, она переключится и станет спокойнее. Сперва Пети маме не понравилсяона жаловалась, что от птицы много мусора; но мало-помалу прониклась симпатией и вскоре уже любила попугая так, что это выходило за рамки здравого смысла. Она ему пела, разговаривала с ним, не запирала дверцу клетки, чтобы Пети мог свободно летать по дому, пока отец на работе. Мама таяла от счастья, когда Пети усаживался ей на плечо. Я ела ленч или рисовала за кухонным столом, посматривая, как мать наклоняет шею вправо или влево, поглаживая Пети подбородком. Она ужасно расстраивалась, когда мы всей семьей сидели в гостиной перед телевизором, а Пети оставался в кухне, в клетке, накрытой полотенцем.
Господи, да посиди ты спокойно, досадовал папа, когда мать в сотый раз поднималась и шла проведать Пети. Придя, она тяжело усаживалась на диван, с мокрыми глазами и какая-то отстраненная. Я терпеть не могла этого Пети и фантазировала, как попугай упорхнет в окно или влетит в работающий вентилятор, и тогда его чары развеются и власть над мамой закончится. Мое решение не целоваться было сознательным, принятым однажды вечером в кровати, специально чтобы ее задеть.
Какая ты сегодня колючая, сказала мама, когда я отвернулась от поцелуя на ночь.
Целоваться с тобой я больше не буду, и точка, сказала я. Ты весь день целуешь своего попугая в грязный клюв.
Неправда!
Правда. Хочешь подхватить птичью инфекциюпожалуйста, а я нет.
Клюв у Пети чище, чем наши с тобой рты, Долорес, прозвучал аргумент.
Это просто смешно!
В самом деле, я прочла об этом в книге о птицах.
Не успеешь оглянуться, как у вас начнутся французские поцелуи.
Не болтай пустого, какие еще французские поцелуи? Что ты об этом знаешь? Следи-ка за языком, девчонка!
Я и слежу, сказала я, зажала рот рукой и уткнулась в подушку.
О французских поцелуях мне рассказала Джанет, добровольно назначив себя моей наставницей, когда мы смотрели, как кот Самсон вылизывает свой эрегированный пенис на ковре в гостиной Нордов.
По телеку показывали «Любовь всей жизни». Миссис Норд была наверхустрекотала швейная машинка, отчего изображение на экране дергали статические помехи. Джанет принесла на подносе два «Телстара».
Боже мой, сказала я.
Что? Джанет проследила за моим взглядом. Самсон непринужденно себя вылизывал. Какие гадкие эти мальчишки, засмеялась она, подавая мне бокал.
Мы обе засмотрелись на процесс.
Может, вам его к ветеринару?
Зачем? Он просто хочет, чтобы его пися затвердела.
Что?!
Джанет снова засмеялась и сделала большой глоток.
Можно личный вопрос? спросила она.
Какой?
Ты сколько знаешь?
Достаточно, ответила я, не будучи уверенной, о чем речь, но почувствовав, к чему идет разговор.
Не вообще, а о сексе?
Ты книжку, что ли, пишешь? Оставь в этой главе загадку.
Ну и ладно, надулась Джанет. Спросить уже нельзя.
Мы уставились в телевизор. Ванесса Стерлинг спорила с приемной дочерью Барбарой, которая тайно носила ребенка Тони Вентоса. Я быстро глянула на Самсона, который по-прежнему тщательно вылизывался.
Я просто подумала, сказала Джанет, не отводя взгляда от экрана. Если у тебя есть вопросы, я, наверное, смогу ответить.
Вопросов нет, возразила я.
Ладно, как скажешь.
После рекламы Барбара с Тони сидели в парке с искусственным пейзажем. Они не знали, что делать с ребенком, но о свадьбе и речи быть не могло. Тони был всего лишь механиком, сыном горничной семьи Барбары.
Тебе Тони нравится? спросила Джанет.
Ну, да, ничего. А тебе?
Я бы не выгнала его из постели.
Я взяла «Телстар» и вынула вишенку, стараясь не выдать своей реакции.
А ты фантазируешь, как они этим занимаются? спросила Джанет.
Самсон поднялся, потянулся и потрусил из комнаты.
Кто?
Барбара и Тони. Может, они по-настоящему это делают после съемок? Может, это не только актерская игра?
Мои щеки запылали. Я чувствовала на себе взгляд Джанет.
Ты ведь в курсе, как женщина беременеет?
Да.
На экране Барбара закрыла лицо руками и заплакала, а Тони ударил кулаком по стволу одного из искусственных деревьев.
Моя информация о сексе состояла из мозаики подслушанного с последующим отбором и заполнением пробелов по собственному усмотрению. В третьем классе я услышала выражение «спать вместе». Потом некоторое время волновалась, что если вдруг нечаянно сморит, у меня появится нежеланный ребенок, а незнакомые дядя и тетя, закемарившие на соседних сиденьях в ночном поезде, могут проснуться уже родителями. Какое-то время я верила, что люди могут забеременеть оттого, что сильно трутся друг о друга грудью. Это самое мужчинам нужно, чтобы в туалет ходить, рассуждала я, стало быть, только у сосков нет иной полезной функции. Моя учительница, миссис Хэтеуэй, в прошлом году забеременела. Когда она объясняла материал, я представляла ее с таким неизвестным мужем, который трется о ее соски своими, чтобы поместить в нее ребенка. О месячных и девственности я в общих чертах уже слышала, но вылизывание Самсона наглядно показало мне и Джанет несовершенство моих знаний.
Что-то серия сегодня скучная, сказала она. Поедем покатаемся.
Наши велосипеды с жужжанием катили по Тритоп Эйкрс, и Джанет рассказывала, как проснулась в день своей первой менструации. Сначала миссис Норд повела ее в магазин и купила юбку и круглый значок, потом они зашли в кафе и заказали клубные сандвичи, а миссис Норд восхищалась: «Поглядите-ка на насдве женщины сидят за обедом». А потом она все и выложила: мужчина и женщина раздеваются догола и целуются по-французски, пока у мужчины пися не становится твердой. Тогда он вставляет ее в писю женщине и впрыскивает в нее какую-то жидкость. Не мочу, а что-то похожее на шампунь «Белый дождь», по словам миссис Норд. После этого женщина беременеет. В кафе было мало народа, Джанет с матерью сидели за столиком у дальней стены, и миссис Норд замолкала всякий раз, как подходила официантка.
Когда мы вернулись, Джанет продолжала говорить о сексе:
Вот скажи, правда или нет, что женщина может забеременеть, даже если они с мужчиной не снимут трусов?
Неправда.
Правда! Так случилось с одной девушкой из «Дорогой Эбби»!
Джанет обхватила себя руками и повернулась ко мне спиной. Ее руки пробегали по волосам, гладили плечи и хватали ее везде.
Зацени! хихикнула она. Мы с мужем целуемся по-французски. О, Росс, ты разжигаешь во мне такую страсть!
Ты просто свинья, сказала я. Никому не позволю со мной такое делать.
Даже доктору Килдеру?
Ни-ко-му!
Тогда как ты со своим мужем собираешься родить пятерых детей?
А мы станем приемными родителями, нашлась я. Будем усыновлять детей-инвалидов.
Джанет взяла свой шар-оракул, сильно потрясла и перевернула, закрывая предсказание ладонью.
Позволила бы Долорес Прайс Ричарду Чемберлену засунуть в нее свою писю?
Я цыкнула языком:
Ой, так смешно, что я забыла посмеяться.
Джанет убрала ладонь и торжествующе улыбнулась.
Что? Что там?
«Безусловно, да».
В июле папа спросил за ужином, хочется ли мне во дворе настоящий бассейн.
Правда? переспросила я.
А почему же нет? Места у нас хватит.
А когда?
Ну, экскаватор я нанял на первое августа, потом заливается бетон, застывает, и надо подождать, пока бассейн наберетсяв общем, в середине августа будешь плавать.
Я вскочила и обняла папу.
А где мы его выкопаем? Неужели придется спиливать иву?
Нет, с другой стороны, где ее цветы.
Мы посмотрели на маму. Было заметно, что у нее снова разыгрались нервы.
Папина улыбка растаяла.
Кислая мина-то в связи с чем? спросил он.
Ни с чем, ответила мать. Жаль, что ты не обсудил со мной свои грандиозные планы.
О, да не слушай ее, сказала я.
Мама встала из-за стола и пошла к раковине. Папа с отвращением вздохнул.
Если ты из-за денег, так на прошлой неделе я получил у старухи прибавку.
Некоторое время мы ждали реакции матери.
За что это? спросила она наконец.
В воскресенье играли в гольф с владельцем сети баров при бассейнах. Он старый приятель Лу-Энн. Мы с ним поладили, и он предложил все сделать по себестоимости.
Я не из-за денег.
А из-за чего тогда? Из-за далий твоих чертовых? Боишься, что кому-то в этой семье будет весело?
Мать развернулась к нам и наставила дрожащий палец на окно над раковиной:
Меньше всего мне хочется выглянуть однажды во двор и увидеть двухлетнего карапуза лицом вниз в бассейне!
Папин смех прозвучал грубо и зло. Он ответил раздельно, словно самой матери было два года:
Забор же будет! Бассейн обнесут металлической сеткой.
Дети перелезают через заборы, Тони.
Двухлетний ребенок одолеет шестифутовую ограду?
Мать с силой терла тарелки, грохая их на сушку.
Нетрудно догадаться, за что тебе дали этот бонус!
Папа быстро взглянул на меня и медленно отпил кофе со льдом.
Это как понимать?
Никак, ответила мама.
Нет, как? Объяснись.
Мать повернулась от раковинымыльные брызги разлетелись с руки швырнула тарелку об пол.
Ты правильно понял! Тыстарухина шлюха!
Папа велел мне выйти на улицу и поиграть.
Сейчас же самая жара! заныла я. И москиты!
Марш!
Я прошла через кухню, не чуя под собой ног.
В гараже я поковыряла одно из ржавых пятен на «Кадиллаке» рак, как это называл папа. Наши соседи, мистер и миссис Дувиль, сидели на своей веранде, а на столе между ними горела свечка с цитронеллой.
Из нашего дома доносились звуки тумаков. Было слышно, как падают кухонные стулья.
Может, это тебя развеселит, приговаривал папа, или это? А вот этого не нюхала? Если ты хоть раз еще
Дувили задули свечку и пошли в дом.
Обвиняй ее в чем угодно! Благодаря ей на этом столе хлеб с маслом! Осточертела твоя растреклятая депрессия!
Задняя дверь с грохотом открылась, и папа широкими шагами вышел в патио, держа что-то в горстях. За ним бежала мама.
Тони, не надо! умоляла она, хватая его за руки. Прости меня! Пожалуйста, прости!
Отец подбросил в воздух что-то маленькое и трепещущее. На секунду Пети завис над моей матерью, но тут же перелетел через двор в крону плакучей ивы.
Будь ты проклят! закричала мать. Будь ты проклят во веки веков!
Ее голос несся над всеми соседними дворами.
Я села на велосипед и помчалась, не разбирая дороги. Влажный воздух плотно прижимался к разгоревшимся щекам. Если бы навстречу попался ребенок, я могла его сбить. Я пронеслась мимо улицы Джанет, мимо указателя «Тритоп Эйкрс» и выехала на Сто восемнадцатое шоссе. Стискивая резиновые накладки на руле, выдавливала из себя дрожь. Я ненавидела обоих родителей. Чем быстрее я ехала и, соответственно, больше рисковала, тем легче становилось на душе.
Домой я вернулась уже затемно.
У черного входа меня напугал папин голос без тела:
Я уже хотел идти тебя искать!
Ты в порядке? хотел знать мамин голос.
Да.
Вглядевшись в темноту, я различила их силуэты. Родители сидели на ступеньке и курили одну сигарету на двоих.
Обязательно было вот так уезжать? спросила мать. Я чуть не заболела от волнения.
Кончик сигареты стал ярчебыло слышно, как она вздохнула.
Я просто каталась на велосипеде, сказала я. Мне нужно было выбраться отсюда.
Ты ходила к Джанет? спросил отец.
Нет.
Что происходит в этом доме, здесь и остается. Другим до этого дела нет.
Знаю.
Он поднялся и потянулся:
Я пошел спать.
Мы с матерью сидели вплотную друг к другу и слушали цикад.
Отведи меня в дом, сказала она наконец. И завари чаю.
На кухне мы прищурились от света. Верхняя мамина губа была фиолетовая и распухшая. Когда чай был готов, я поставила перед ней чашку.
Присядь, предложила она, похлопав по стулу рядом.
Но я перешла кухню и уселась на рабочий стол.
Что такое шлюха? спросила я.
Мать ответила, что не желает сейчас об этом говорить.
Я так и вижу, как какая-нибудь кошка подкрадывается к Пети. Завтра я
Что-то на моих розовых шортах заставило ее замолчать.
Что? спросила я.
Мать не отрывала глаз от моей промежности.
Я посмотрела и одновременно почувствовала темное влажное пятно крови.
Вот спасибо, Долорес, удружила. Мамино лицо сморщилось от плача. Как нельзя вовремя.
Грохот экскаватора сотрясал всю улицу.
Через несколько дней после начала строительства бассейна кошка Далила спряталась в бельевом шкафу и родила шестерых котят. Все утро мы с Джанет смотрели на медленное, напряженное выталкивание Далилой котят откуда-то из попы, а потом весь день разглядывали крохотных слепых существ, беззвучно разевавших рты и кучей извивавшихся возле своей мамаши. Прежде чем пойти домой, я задала Джанет вопрос, который искала возможности задать весь день:
Ты случайно не знаешь, что такое шлюха?
Проститутка, тут же ответила Джанет и пояснила, перехватив мой непонимающий взгляд: Женщина, которая занимается сексом с мужчинами за деньги. Мама говорит, здесь проституток нет, они только в больших городах. Ее всегда можно распознать по
А это обязательно женщина?
От этого вопроса Джанет замолчала и пожала плечами:
Да, наверное. А что?
Строители бассейна чертыхались, смеялись и то и дело просились в наш туалет. Нервы мамы так разыгрались, что она решила съездить на автобусе в Род-Айленд, навестить бабушку.
Можешь поехать со мной либо остаться с папой, сказала она.
Останусь с папой.
Всю неделю я ездила на велосипеде к Джанет и прижимала теплых котят к груди, по два за раз, а дома смотрела, как бассейн наполняется водой.
В выходной папа не пошел играть в гольф с миссис Мэсикоттон остался со мной дома, плескался, загорал и бегал в дом отвечать на телефон. Из дома папин голос доносился неразборчивым бормотанием, которое заглушалось бурчанием фильтра бассейна.
В понедельник утром я проснулась поздно. В бассейне кто-то плавал. Из своего окна я увидела, как папа глотнул воздуха, глубоко нырнул и снова вынырнул далеко от прежнего места.
А почему ты дома? крикнула я из окна. Почему не на работе?
Разве не может человек позволить себе маленький отпуск с дочерью? отозвался папа. Надевай купальник и поплавай со мной!
Потом мы лежали на полотенцах у бассейна и загорали.
Кстати, с улыбкой произнес папа, приподнявшись на локте, все хотел тебя спросить.
Спрашивай.
Что это у тебя там?
Он смотрел на верх моего купальника так, что я покраснела.
Где?
Он потыкал пальцем в мои бугорки и взял за подбородок:
Ты там грецкие орехи спрятала, что ли?
Да ну тебя! сказала я, прыгнула в бассейн и поплыла к другому бортику, пряча под водой улыбку. Он просто любит пококетничать, вот и все. Что здесь такого? Если миссис Мэсикотт настолько глупа, чтобы купить нам бассейн за папин флирт, то это ее головная боль, а не наша.