Тебе это покажется странным, но мне очень не хочется впутывать сюда девушку. У нее и так огромные неприятности, неохота ее добивать упоминанием в статье. По-моему, лучше от нее отвязаться.
Через пару минут пришел ответ:
Ок, ясно. Без проблем. Напиши просто про Youporn. Мы не обязаны называть ее имя. Первым делом надо рассказать про сайт. Это главное. Чувствую, у нас в руках штука, которая обеспечит нам громадный трафик на несколько месяцев вперед. Это наше спасение. Vox должен взять курс на повышение трафика. Если я все правильно понимаю и статистика посещаемости резко возрастет, нам будет легче найти других инвесторов и заполучить наконец деньги на повышение зарплаты. Можно обозвать это как-нибудь вроде Бесплатное порно в один клик, наконец!. В текст добавишь кучу важных ключевых слов. Бесплатно, доступно, фелляция, Х, порно и т. п. У тебя есть немножко времени, пока Youporn недоступен. У них, наверно, слишком большой наплыв, но скоро починятся. Надо, чтобы мы могли повесить статью, как только сайт опять заработает.
Кристоф откинулся на кровать. Люк повернул было голову к отцу, но потом опять увлекся созерцанием того, как Бурый Медвежонок плещется в ванне, заливая все вокруг, ведь Бурый Медвежонокнастоящий баловник.
Ну и как мне теперь выбираться из всего этого, подумал Кристоф. Даже если написать про сайт, не упоминая Марианну, фактически это будет реклама Youporn.com. Шизофрения какая-то. Нельзя же одной рукой делать так, чтобы сайт упал и сгинул с поверхности сети, а другой его рекламировать.
И даже если он решит, что шизофренияне самая тяжкая болезнь и не стоит обращать на нее внимание, вряд ли Марианна с ним согласится. Если она увидит, что он повесил статью про эти видео, она решит, что ее снова предали.
Но с другой стороны, она же мне не подруга, подумал Кристоф. Я с ней даже не знаком. Это смешно. Надо исходить из того, как будет лучше для Клер, Люка и гипотетического будущего ребенка. А значит, написать статью. Ведь с экономической точки зрения Луи прав. Нельзя все время плакаться, что нет бабла, и при этом сознательно отвергать любую возможность его заработать.
Бурый Медвежонок, ты залил все вокруг!
Нет, мамочка, это я подводник!
Он сел. А если опубликовать статью под псевдонимом? Но это ничего не даст, он главный редактор сайта, Марианна все равно повесит ответственность на него.
Он снова рухнул на матрас. Как справиться с напарником? Раз идея, на которой зациклился Луи, увеличить аудиторию сайтаупирается в привлечение инвесторов, надо просто ему сказать, что он, Кристоф, как раз собирается встретиться с крупным медиамагнатом, которого очень интересует Vox. В идеале он предпочел бы сообщить об этом задним числом, но тем хуже, может, Луи наберется терпения. Он написал:
Не нужна для трафика эта статья. На меня тут вышел Жан-Марк Де Лассаль. Хочет встретиться. Говорит, что его очень заинтересовал Vox. Если получится заполучить его в качестве инвестора, будет потрясающе.
Он был доволен собой, но недолго. Луи отреагировал не совсем так, как он ожидал.
Что за херня? Ты почему мне говоришь только сейчас? Я генеральный директор Vox, такие вещи должны в первую очередь проходить через меня. Мне не нравится, что ты влезаешь в сферу моих полномочий. Каждый должен заниматься своим делом. К тому же о том, чтобы попасть в кабалу к медиаконцерну, не может быть и речи. С журналистами вечно один геморрой.
Реальность, которую Кристоф последние месяцы упорно не желал замечать, становилась все очевиднее. Их разногласия касались не частностей. Они не были согласны вообще ни в чем. И тем не менее Кристоф по-прежнему считал, что они хорошая команда. Иначе Vox давно бы умер. Просто придется терпеть и дальше, смириться с зацикленностью Луи на бабках и посещаемости.
Он встал и пошел на кухню взять чего-нибудь пожевать. Готовить себе ему было лень. На сальном столе одиноко стояла нетронутая тарелка Люка. Он принялся за нежный протертый шпинат с рисом на молоке. Холодный. Мерзкий. Как этот август. Он вспомнил Марианну. Странно все-таки: влез в жизнь незнакомой девушки. Он уже думал об этом вчера вечером, пока они сидели в чате. Трое совершенно незнакомых людей, и тем не менее что-то между ними происходит. Группа динамично развивается за счет того, что все ее члены признают свою принадлежность к одной среде. К интернету. Эта общая принадлежность предполагает способность устанавливать человеческие отношения вне всяких общественных рамок, за пределами любых условностей. Это не виртуальные отношения, как считает большинство. Его беспокойство за Марианну было реальным, а вовсе не виртуальным. Он разговаривал с Полем и Марианной и знал, что они существуют. Их общение тем более реально, что очищено от всякого социального контекста. Им не нужно исполнять ритуальные танцы, ходить огородами, они не друзья друзей, не коллеги по работе, не члены одной семьи. В их отношениях есть только то, что они сами решили в них вложить. Они разговаривают только потому, что им так хочется. Они могут отключиться когда угодно. Они ничем друг другу не обязаны. Предельно свободные отношения.
И тем не менее Кристоф ради Марианны зачем-то вляпался в говно.
Он опять вздохнул.
Марианне, слишком погруженной в свои проблемы и одержимой жаждой мести, не пришло в голову спросить у Поля, кто такие его интернет-друзья, которых он позвал на помощь. Она считала, что он программист и что программистыэто что-то вроде тайной гильдии, члены которой помогают друг другу чисто техническими средствами. И уж тем более ей не могло прийти в голову, что Польпросто молокосос, почти подросток, мающийся на каникулах с родителями, полный ненависти и имеющий кучу свободного времени, чтобы довести до ума их вендетту.
Видимо, сочетанием всех этих параметров и объясняется тот размах, какой вскоре приняла их месть.
Два дня спустя Марианна сидела на террасе кафе с Оливье и Марго. Оливье был красив, и стайка девиц за соседним столиком исподтишка строила ему глазки, а потом хихикала. Высокий брюнет с абсолютно правильными чертами лица и квадратной челюстьючто называется, лакомый кусочек, если не считать того, что Оливье с куда как большим удовольствием провел бы ночь с парнями этих девиц, чем с самими девицами.
Тебя не утомляет, что это стадо чувих на тебя пялится? спросила Марго, которую уже несколько минут бесил этот гормональный цирк под боком.
Нет. Мне пофиг. А что я, по-твоему, должен делать?
Марго пожала плечами:
Без понятия. Купи себе тушь, розовые майки с вырезом, еще чего-нибудь.
Угу, могу еще на лбу татуху набить: пидор.
Или выложи в инет свой порноролик, отрезала Марианна, приканчивая стакан вина.
Оливье с сочувствием посмотрел на нее и в десятый раз за вечер сказал:
Это еще не конец света.
На что Марго в десятый раз возразила:
Это конец света.
Марианна положила голову Марго на плечонаполовину в знак согласия, наполовину потому, что начала пьянеть.
Недавно прошел дождь, и свет уличного фонаря справа от них отражался в мокром асфальте. Прохлада стояла почти осенняя, как в начале учебного года, с той только разницей, что сейчас, в середине августа, парижские улицы были еще пустынны.
Оливье застегнул молнию на толстовке с капюшоном и развел руками.
Все трахаются. Не пойму, что здесь стыдного. И потом, даже я могу тебе сказать: ты в этом ролике суперсексапильная. Просто потрясная. Кроме твоей вшивой татуировки.
До чего же опять на работу неохота, проворчала Марго. Маленькая замкнутая брюнетка, она сидела на телефоне в издательстве, выпускавшем комиксы: обходной маневр на пути к настоящей своей целивыпустить собственный альбом. Она все время рисовала; это позволяло ей отключиться от реального мира. На столике перед ней и сейчас лежал блокнот на спирали и фломастер; время от времени она за него хваталась и набрасывала разные силуэты, позы Оливье и Марианны, какие-то лица, чертила их не думая, за разговором. Сейчас она как раз нарисовала лицо Оливье с пузырем с надписью это не конец света, а за нимогромный атомный гриб. Она оторвала листок и протянула Марианне; та слабо улыбнулась.
У Марианны зазвонил телефон. Она вытащила его из сумки, вытаращила глаза и повернула экраном к Оливье и Марго, чтобы те прочли: Готье.
И чего делать?
Не отвечай, заявила Марго.
Дай мне, подхватил Оливье.
Нет, ты ему черт-те что наговоришь, ответила Марианна. Она не спускала глаз с экрана. Зачем он звонит, как вы думаете?
Он же эгоцентрик, небось вбил свое имя в гугл и попал на страницу про увеличение члена.
Марианна состроила неопределенную гримасу. Первое, что ей пришло в голову, он наверняка звонит извиниться, объяснить, что он тут ни при чем, один из кузенов спер его комп и выложил их видео. Им обоим будет очень тяжко, и он убитым голосом спросит, как она могла хоть на секунду подумать, что он ее предал. А она ответит, что ей очень жаль.
Телефон перестал звонить и вибрировать, словно умер от сердечного приступа. Марианна ждала, чтобы звякнула эсэмэска, но тут опять заорал звонок.
Блин, опять звонит! Что делать-то?
Оливье вырвал у нее телефон и нажал на зеленую кнопку:
Алло?
Марианна беззвучно прокричала огромное НЕЕЕЕЕТ и жестом показала, что свернет ему голову. Марго, сидевшая между ними, попыталась отобрать аппарат, но тщетно: Оливье вывернул ей руку, чтобы сидела и не рыпалась.
Нет, ее здесь нет. И вообще для тебя ее нет, гнида. Можешь оставить сообщение? А? Что? Ок Эй, чел ты что, ревешь?
Марианна вопросительно подняла брови, но Оливье только состроил мину, означающую не знаю. Параллельно он повторял: Ок Ок не совсем понял. А Говори помедленней. Ты уверен? Нда, угу, передам. Не уверен, что это хорошая идея. Ок Пока.
Он взглянул на экран, убедился, что связь прервана, и протянул телефон Марианне.
Ну что?!
Схожу отолью и расскажу.
Ну нет! воскликнула Марго. Сожмешь свой мочевой пузырь и расскажешь.
Оливье встал:
Простите, но мне в самом деле надо.
Он зашел в кафе, а они в отчаянии уставились друг на друга.
Какой говнюк, только бы внимание к себе привлечь.
Смешно, единственный из нас троих не блогер, а ведет себя как attention whore.
Оливье вернулся и сел с блаженной улыбкой, разозлившей девушек.
Ну вот, попробую объяснить. Готье очень расстроен. Я не совсем понял, про что он говорит. Сказал, что охренел от пиццы.
От пиццы?
Ага. Все повторял: Скажи ей, чтобы прекратила, это домогательство, все эти пиццы, и оскорбления, я в суд подам.
Погоди, я что-то не догоняю. Он на кого в суд подавать собрался?
Э-э да на тебя, по-моему. За домогательство. За то, что ты преследуешь его пиццами.
Вашу мать, зачем я тебе дала ответить?! Какую-то ты фигню порешь. Что еще за лажа?
Марго наклонилась к Марианне и шепнула ей:
Давай купим ему слуховой аппарат, потом повернулась к Оливье и произнесла очень громко и отчетливо: ТЫ УВЕРЕН, ЧТО ОН ГОВОРИЛ ПРО ПИЦЦУ, ПАПОЧКА?
Оливье надулся:
Я пока еще не спятил. Он ясно сказал, что охренел от пиццы. Хочет, чтобы ты завязала с пиццами и оскорблениями. Уверен, что ты буйнопомешанная, хочет тебя видеть и сказать тебе это в лицо.
Чего? скривилась Марианна. Мы встретимся и будем говорить про Четыре сыра и Маргариту? Это же полная хрень.
Ее мобильник зазвонил снова. Сообщение от Готье:
Нам надо встретиться немедленно.
Так, и что я делаю?
Скажи ок, решительно заявила Марго. Если он в Париже, пусть идет сюда, в кафе. Мы с Оливье пересядем за другой стол. Пусть расскажет про свою аллергию на пиццу, по крайней мере, не будешь целыми днями голову ломать, а если чтопоскольку он явно спятил, мы будем рядом и вмешаемся.
План действий выглядел вполне приемлемым, хотя Марианна предпочла бы получше подготовиться к встрече. Они не виделись с момента разрыва, и она представляла себе, что в тот день, когда они неизбежно встретятся снова, она будет причесана, накрашена, в глубоком декольте. А теперь ее застали врасплох, в пуловере, джинсах, кедах и с пучком. С другой стороны, может, это его растрогает, пробудит воспоминания об их былой близости К тому же она не могла устоять перед перспективой через полчаса увидеть его, прямо здесь. Два месяца она была полностью от него отрезана и теперь поняла, что ей до смерти хочется смотреть на него, слушать его, вдыхать его запах, даром что два дня назад ей до смерти хотелось накормить его дерьмом. Со временем ее ярость улеглась по одной простой причине: какая-то частичка ее души не сомневалась, что он здесь ни при чем. Наверняка появление видео в интернете имело какое-то разумное объяснение, которое обелит Готье. Как часто бывает в конце романа, в ее памяти всплывало начало их связи. Их взрывы хохота. Чувство, что они заодно. Убеждение, что они вдвоем противостоят всему остальному миру. Естественно, ее память старательно обходила стороной эсэмэски, которые она втихаря слала из туалета любовнику в те вечера, когда они вдвоем дохли со скуки перед телевизором, а не занимались любовью.
Готье написал, что будет через двадцать минут. Это укрепило для Марианны презумпцию его невиновности. Следуя всецело декартовой логике, если он в Париже, значит, в Бурганёфе его нет. Lutetiam sum ergo non Bourganeufam sum.
Оливье и Марго перетащили свои пожитки за столик в глубине террасы, в плохо освещенном уголке; кучка хихикающих девиц внимательно следила за их перемещением.
Когда Марианна издали увидела Готье, с его быстрой походкой и кривыми ногами, она сперва подумала, что у нее остановится сердце. Потом поняла, что не может без него жить. Но когда он подошел поближе и фонарь осветил его лицо, эта уверенность сменилась предчувствием, что у него на сей счет другое мнение. Вид у него был абсолютно взбешенный. Под глазами жуткие круги, лицо мертвенно-бледное, глаза сверкают, черты осунувшиеся. Похоже, подтверждалась идея, что он спятил и намерен скорее зарезать Марианну, чем жениться на ней. Она присмотрелась к его рукам и с облегчением убедилась, что ножа в них нет.
Он бросил привет и уселся напротив.
Он был помятый и встрепанный, но она находила, что он красив.
Он был тремя годами ее жизни.
Больше всего на свете ей хотелось стереть последние полгода.
Она робко спросила: Как дела?чем, похоже, вызвала у него приступ желчи.
А как по-твоему, мадам чокнутая? Плохи дела. Я перестал спать. Я ничего не могу делать. Довольна? Горда собой? Ты этого хотела?
Марианна сжалась в комок. Она была не большой любительницей ссор.
Я вообще-то я не очень понимаю, о чем ты. Я ничего не сделала.
Да неужели? Не хочешь сознаться в своей мелкой жалкой мести? Не удивляюсь, ты вообще никогда в жизни ни за что не желала отвечать. Мало того, что наставила мне рога, как мудаку, так теперь еще позволяешь себе калечить мне жизнь? Да как ты смеешь, МАТЬ ТВОЮ, СО МНОЙ ТАК ОБРАЩАТЬСЯ? КАК? Может, объяснишь?
В полном соответствии с непреложным законом, согласно которому парижские официанты всегда прерывают разговор в самый неподходящий момент, официантка подошла принять заказ. Готье спросил пива. Официантка повернулась к Марианне, та пожала плечами и в конце концов произнесла дрожащим голосом: Бокал белого, спасибо.
Она глубоко вздохнула и спросила Готье:
Клянусь, я не понимаю, о чем ты говоришь. Можешь мне объяснить, в чем дело?
Дело в пиццах и в угрозах меня убить.
Ок Тогда скажи для начала, что это за история с пиццей?
Он недоверчиво взглянул на нее, и она заметила, что у него дергается левое веко.
А ты не в курсе?
Она помотала головой.
Последние два дня меня преследуют. Я получаю мейлы с угрозами. Не какие-то несколько штук, а сотни. Вроде спама. Мне шлют жуткие картинки с военными преступлениями, концентрационными лагерями, с детьми, сожженными напалмом, с горами трупов. А главное, мне все время доставляют пиццу, в том числе и ночью. Нон-стоп. Каждые десять минут звонят в дверь: пиццу заказывали? Я за два дня глаз не сомкнул.
Ничего не понимаю, сказала Марианна. Она украдкой взглянула на руки Готье. Руки дрожали, и она решила, что у него нервный срыв. Выглядел он так, словно был при смерти. Как бы ей хотелось обнять его и утешить.
Он несколько раз глубоко вздохнул и вроде слегка успокоился.
Послушай, так или иначе, это исходит от тебя. Потому что во всех этих мейлах, они и по-французски, и по-английски пишут, что меня ждет расплата за то, как я с тобой поступил с этим видео. Ладно, ок, с видео было, наверно, слегка чересчур, но я страшно на тебя злился. Но этоэто уже преследование, я спрашивал родителей, я в полном праве подать в суд на твою армию троллей-дегенератов.