Какая ты красивая, и целовал.
Затем его язык лизнул мне мочку уха и двинулся вокруг, щекоча горячим дыханием. Этот парень был настоящим человеком-оркестром, все в одном: его правая рука снова оказалась у меня между ног, попадая как раз в то самое, нужное место; от прикосновений его языка моя шея покрылась гусиной кожей, и при этом Пауло находился внутри меня, двигаясь плавно, нежными толчками. И все это я вас умоляю! он делал стоя. Я чувствовала растроение личности, если можно так выразиться, оттого, что ласкали и целовали все мои сексуально чувствительные зоны, при том что этот потрясающий мужчина делал все это в одиночку. Я издавала какие-то громкие страстные звуки, которых никогда раньше не слышала. Пауло не остановился ни на мгновение, когда мое тело извивалось и выгибалось на пике наслаждения. Я повернула к нему лицо и горячо поцеловала в губы. Повернув меня лицом к себе, Пауло поднял меня и сел со мной в кресло, так что я оказалась сверху. Я хотела наградить его. Он положил руки мне на бедра и задал ритм. Наступила моя очередь поработать, и я двигалась под его руководством, стараясь, чтобы мои бедра оставались сильными если бы мои ноги свело судорогой, это было бы очень невежливо. Я видела глаза Пауло совсем близко: сейчас он был сосредоточен на собственном удовольствии. Но затем он поднял голову, притянул меня к себе и поцеловал, запустив руки мне в волосы. Мы двигались синхронно, я обнимала его за шею, целуя и тяжело дыша. Внезапно Пауло взялся за подлокотники кресла, заставил меня крепко обвить его тело ногами и встал. Вместе со мной он подошел к кровати и уложил меня. На мгновение меня пронзил параноидальный страх. Я что-то не так сделала? Или не попала в такт? Иногда, когда находишься сверху, бывает трудно правильно Я отогнала от себя эту мысль, потому что Пауло лег на меня, придавив своим весом. Время от времени Пауло открывал глаза, смотрел на меня, целовал и улыбался. Сейчас он словно был один на один с самим собой, точно зная, как ему двигаться, чтобы получить разрядку. Что в итоге и произошло. При этом он приговаривал по-португальски:
Meu Deus, meu Deus!
Пауло отодвинулся в сторону, а я перекатилась на бок, к нему лицом. Наши руки и ноги были переплетены, и мы нежно поцеловались. Пролежав так минут двадцать, Пауло шепнул мне на ухо:
Теперь я должен уйти.
Еще через три минуты он оделся и поцеловал меня на прощание. Он тихо шепнул мне:
Ты мне нравишься. После чего стал историей.
Я легла обратно на кровать, чтобы обдумать, что я чувствую в связи с происшедшим, но времени на размышления у меня было немного, потому что мне на мобильный позвонила Джорджия. Можно было возвращаться в наш номер. «Ну, а теперь скажите мне, что мы не свингеры», подумала я.
Когда я вернулась, кровать, слава богу, была уже застелена и нигде не было никаких следов секса. Джорджия собрала свои вещи и готова была отбыть в аэропорт.
Привет, Джулия, сказала она, не пускаясь ни в какие рассказы.
Привет, ответила я и села на диван, но потом решила особо не деликатничать. Ну, и как все прошло?!
Джорджия опустилась в кресло и задумалась на добрых две минуты.
Должна сказать, что платить за секс не так уж плохо.
Моя подруга выглядела по-прежнему, ничего не изменилось. Мне это почему-то показалось странным, как будто секс за деньги каким-то образом должен был мгновенно отразиться на внешности человека. Будь это так, по всей Америке оказалось бы гораздо больше жен, подавших на развод. Но я в любом случае ждала ответа на свой вопрос.
Это было хорошо. Это было очень хорошо.
Ну, так расскажи мне!!!
Ладно, ладно. Джорджия была очень серьезна, как астронавт, описывающий, каково это пройтись по Луне. В постели он потрясающий. Как настоящий профессионал. Мауро очень долго способен сохранять напряжение, он реально очень сильный, швырял меня по всей комнате в хорошем смысле слова, и это действительно принесло мне удовлетворение.
Значит, это было хорошо, сказала я. В общем, неплохая штука. Ты рада, что сделала это?
Джорджия снова задумалась.
Да. Рада. Я имею в виду, физическое удовлетворение было на высшем уровне. Она встала с кресла, прошла к зеркалу возле письменного стола и, взяв лежавшую на нем помаду, принялась подкрашивать губы.
Ну и?..
Ну вот и все. Физическое удовлетворение было идеальным. Если бы я захотела немного поворчать, я бы сказала, что это было холодновато. Не в смысле «грубо» или «бесчувственно». А как-то так, будто
Будто занимаешься сексом с проституткой.
Джорджия расхохоталась.
Точно. Как будто у меня был секс с проституткой.
Как раз в этот момент зазвонил телефон. За Джорджией приехало такси.
Но знаешь что? сказала Джорджия. Уезжать отсюда удовлетворенной физически не так уж плохо.
Я улыбнулась. Это было совсем неплохо.
Джорджии пора было уезжать. Я вышла проводить ее до такси и уже внизу крепко обняла. Я подумала, как здорово было бы сейчас прыгнуть в машину вместе с ней и вернуться домой. Но я выстояла. На прощание Джорджия протянула мне листок бумаги.
Это номер телефона моей кузины Рейчел из Австралии. Она очень веселая и всех там знает.
Что? Австралия?
Мне это неожиданно пришло в голову.
У тебя есть родственники в Сиднее? Вроде бы далековато.
Я знаю. Но ведь у тебя есть эта штука кругосветный билет.
Это да. Но все равно, похоже, слишком далеко. Не хочу пережить еще один приступ страха, чтобы потом не накачиваться лексомилом и не вырубаться где-то над южной частью Тихого океана.
Вот. Джорджия протянула мне маленький пластиковый пакетик с какими-то таблетками. Возьми немного моего ксанакса. Просто в качестве замены лексомилу. Действует замечательно.
Но мне придется лететь одной. А это очень далекое путешествие.
Зато, когда ты попадаешь туда, ты познакомишься с моей кузиной Рейчел. А уж она поможет тебе со всем, что тебе понадобится.
Я опустила глаза на пластиковый пакетик, который держала в руках. Лекарств на поездку у меня определенно было достаточно.
Что ж, я читала, что в Австралии катастрофически не хватает мужиков. Так что это будет подходящее место для моих исследований.
Джорджия посмотрела на меня тем самым взглядом и тем самым тоном сказала:
Джулия, езжай.
И я мгновенно повиновалась.
Правило 6Дружите со статистикой, потому что ничего мы с ней поделать не можем (или можем?)
Мне всегда казалось, что мы живем в таком мире, что, если ты, например, хочешь попасть из Рио-де-Жанейро, Бразилия, в Сидней, Австралия, тебе просто нужно впрыгнуть в самолет, а дальше беззаботно наслаждаться полетом; ну разве что придется сделать небольшую остановку где-нибудь, скажем, в Новой Зеландии. Но когда я на ресепшне в отеле получила распечатку своего маршрута, выглядела она как программа передач канала «Нэшнл джиогрэфик». После вылета из Рио меня через четыре с половиной часа ждала пересадка в Сантьяго, Чили. Звучало это здорово. Потом мне предстояло пять часов лететь из Чили до Анга-Роа. Где же находится эта самая Анга-Роа, спросите вы. Это столица острова Пасхи. А где находится остров Пасхи? В Тихом океане, напротив побережья Чили. Местные жители называют его Рапа-Нуи, население три тысячи человек, и знаменит этот остров своими страшноватыми и загадочными статуями гигантских каменных людей, выстроившихся вдоль берега. Предполагается, что это замечательное место, которое стоит посетить, плавание в море с маской, конные прогулки, мистические руины, туристические походы по живописным окрестностям. Но здесь я проведу всего один час в аэропорту, ожидая пересадки на рейс до Папеэте, Таити. Чтобы добраться до Таити, уйдет еще пять часов, и прилетаю я туда ночью, в 23: 30. А уже там, в Папеэте, дождавшись трех утра, я сяду в самолет, чтобы через восемь часов прилететь в Сидней.
С большей частью из двадцати двух с половиной часов своего воздушного путешествия я справилась мастерски, смешивая лекарства не хуже опытного фармацевта. До Чили я принимала тайленол ПМ, потом его же до острова Пасхи. До Таити я долетела с лексомилом, а до Сиднея с ксанаксом. Это было гениально.
На этот раз тяжело дышать, потеть и испытывать головокружение я начала не в процессе полета. Нет, в это время прекрасно работали мои лекарства. На этот раз я едва не сошла с ума в различных аэропортах.
Во время своих многочисленных пересадок я решила почитать об этой самой пресловутой «засухе на мужчин», охватившей Австралию и Новую Зеландию. С этой целью я распечатала все статьи на эту тему, какие смогла найти в интернете, и принялась их изучать. В барах и залах ожидания аэропортов по всему Южнотихоокеанскому региону я узнала плохие новости: в 2004 году у тридцатидвухлетней новозеландской женщины было столько же шансов найти себе мужчину-партнера своего возраста, как и у восьмидесятидвухлетней старушки; в Сиднее, Австралия, на каждого мужчину приходится по пять женщин. Затем мне попалось исследование британцев, где утверждалось, что для женщин увеличение их IQ на шестнадцать пунктов соответствует уменьшению их шансов выйти замуж на сорок процентов, ну и часто цитируемый совет австралийским женщинам в возрасте от двадцати до тридцати лет «паковать» своих мужиков, пока им не стукнуло тридцать, потому что потом уже непонятно, смогут ли они когда-либо найти себе бойфренда, не говоря уже о том, чтобы заставить его связать себя какими-то обязательствами.
К тому моменту, когда мы летели до Папеэте, я уже больше не паниковала при мысли о том, что наш самолет падает сквозь облака, штопором унося меня навстречу смерти, и что эти последние минуты превратятся для меня в вечность, давая возможность осознать, что это мои последние минуты на этой земле и я больше никогда не увижу друзей и родных, что я никогда не влюблюсь, не буду иметь детей и моя жизнь вот-вот оборвется. Нет, все это больше меня не волновало. Сейчас я была в достаточной мере напугана тем, что прочла о судьбе одинокой женщины старше тридцати пяти. Наглотавшись ксанакса по дороге в Сидней, я находилась в полном замешательстве. Откуда, черт возьми, вообще взялась идея насчет того, что на каждый горшок имеется своя крышка? Люди должны прекратить повторять этот бред. Потому что все не так статистика утверждает, что крышка найдется далеко не на каждый горшок. Такое впечатление, что множество крышек уже покинули кухню и отправились искать себе где-то в другом месте горшки получше может быть, более молодые и красивые горшки. Каковы бы ни были причины этого явления, в наши дни, похоже, на кухне томится масса больших пустых горшков.
Ксанакс старался сдерживать мое сознание, которое рвалось вперед, мучилось навязчивыми идеями и тревожилось. Что же произойдет со всеми этими женщинами? Если нет никаких гарантий, что на каждую горошину есть свой стручок, тогда во что же им верить? В то, что они могут никогда не влюбиться, не выйти замуж и не получить возможность иметь нормальную семью? Или же некоторые все-таки осознают, что они должны с этим смириться: не всем суждено встретить любовь, так что нужно просто выжимать из ситуации по максимуму. Как им следует относиться к идее, что у них никогда не будет человека, которого любят они и который любил бы их, глубоко и страстно? Причем когда я говорю «они», я имею в виду «мы». А когда я говорю «мы», то на самом деле имею в виду себя.
Итак, мой вопрос звучит так: «Насколько мы должны печалиться по этому поводу?» С одной стороны, кинофильмы, лирические песни, а порой и наш собственный опыт подсказывают нам, что жизнь без любви трагедия, один из худших вариантов жребия судьбы. С другой стороны, нам говорят, что можно обойтись и без мужчин. Что существуют полные сил, фантастические женщины, которые и без того живут сказочно. Так где же правда? Это трагедия, если мы так и не получим любовь, которую продолжаем искать, или просто старомодное антифеминистское представление? Или же все-таки любовь переоценили? Ну, может быть, не переоценили, а переупростили. Может быть, нам просто нужно перестать смотреть фильмы и слушать музыку, от которых начинаешь думать, будто люди влюбляются и с тех пор живут счастливо так же часто, как покупают жевательную резинку. Мы должны думать, что это, скорее, похоже на выигрыш в лотерею. Участие принимает множество людей, но по-настоящему выигрывают единицы. В зависимости от того, в какое статистическое исследование заглянуть, в Америке заканчивается разводом от сорока трех до пятидесяти одного процента браков. На самом деле получается, что средний американец в течение взрослой жизни проводит в холостом состоянии больше времени, чем в возрасте старше семидесяти. А последние опросы населения показывают, что супружеские пары, ведущие совместное домашнее хозяйство, составляют пренебрежительно ничтожное меньшинство.
Свет в самолете был приглушен. Я люблю за это ночные полеты. Стюардессы вдруг берут на себя роль воспитателей скаутского лагеря и сами решают, когда нужно выключать свет, ловко заставляя полный салон взрослых людей переходить ко сну. Но я спать не могла. Даже под ксанаксом меня продолжали мучить мысли о статистике как таковой. Что прикажете делать с этими жуткими цифрами? Я имею в виду, что любая проживающая в Нью-Йорке женщина может рассказать вам о результатах небольшого статистического исследования 1986 года, когда «Ньюсуик» сообщила нам следующее: если вам за сорок и вы из Нью-Йорка, у вас больше шансов подвергнуться нападению террористов, чем выйти замуж. А потом подумать только! через двадцать лет, после того как многие женщины за сорок по этой причине либо переехали в Вермонт, либо вышли за парней, которых не любили, либо потратили тысячи долларов на курсы Марианны Уильямсон или на пластических хирургов, либо из-за этой чертовой статистики просто каждое утро просыпались в холодном поту от ужаса, «Ньюсуик» публикует новую статью, в которой заявляет: «Уупс! Мы тут ошиблись. Пардон. У вас, ребята, на самом деле хорошие шансы выйти замуж. Так что теперь спокойно занимайтесь своими делами, продолжайте в том же духе».
Но у меня своя статистика. Первое: любой мужчина, которого я знаю, видела или слышала о нем, будь он бедный, занудный, лысый, толстый, самонадеянный или еще какой-то, всегда может найти себе подругу, как только захочет если, конечно, он не отшельник. И второе: в Нью-Йорке лично я знаю десятки умных, веселых, эффектных, здравомыслящих, финансово обеспеченных, профессионально реализованных, пленительных, подтянутых женщин в возрасте от тридцати пяти до сорока пяти, которые одиноки. И одиноки не в смысле «от одного бойфренда до следующего», а одиноки годами. И когда я слышу, что какая-то пара распалась, я знаю, что мужчина гораздо раньше вступит в следующие отношения, чем женщина.
Я вытащила свою проверенную маску для сна из искусственной кожи и надела ее. Потому что знаю: на мне она смотрится отлично. Шучу. Я пыталась отключить свои мозги. Потому что существует еще один момент. Как вам мой небольшой монолог? Так вот, я исполняю его много лет. Причем не только я, но и множество женщин до меня, женщин возраста моей матери, а может, и старше. А жалоба остается все та же: вокруг недостаточно хороших мужчин. Так что же с этим делать? Как продолжать быть одинокой дальше, когда статистика (и реальность тоже) говорит тебе, что ты обречена?
В отель я приехала усталой и раздраженной; после более чем суточного путешествия мне просто необходимо было добраться до постели. Пока посыльный вытаскивал из такси мои вещи, я обернулась и посмотрела вдаль.
Невзирая на легкий туман, возникший в моей голове от медикаментов и недосыпания, я все равно немного обалдела от вида здания Сиднейской оперы, врезавшегося в воды бухты, словно маленькое чудо. Вообще-то я не большой знаток архитектуры как таковой, но, рассмотрев все это вблизи, была удивлена тем, насколько захватывающим мне это показалось. Я еще никогда не видела сооружения, которое являлось бы таким органичным продолжением городского ландшафта. Очевидно, архитектор Йорн Утзон проектировал эту крышу так, чтобы она выглядела как «корабль, летящий на всех парусах». Именно это я и увидела перед моими глазами расправляла паруса знаменитая Сиднейская опера.
Мой отель находился прямо на пристани, и хотя мне очень хотелось спать, я все равно стояла там, пока выгружали мои чемоданы, и впитывала в себя это зрелище. И постепенно ко мне пришла уверенность, что к чертям статистику! я в любом случае отлично проведу время в Сиднее. Поездка из аэропорта была очень приятной, погода стояла теплая, ярко светило солнышко. Сидней показался мне современным и в то же время причудливым, английским, но при этом паназиатским городом. Мрачная безысходность, которую я ощущала в самолете, рассеялась. Я злоупотребила поглощением статистики, и теперь меня от нее тошнило. Сиднейская реальность оказалась совершенно иной.