До вечера!
Кира? папа сидит на деревянном стуле и пристально наблюдает как я беру кружку и достаю сахарницу.
Да? чайник, наконец, вскипает, и я заливаю растворимый кофе шипящим в носике кипятком.
Ты уверена в том, что делаешь? я тяну время, устраиваясь напротив него. В разводе всегда виноваты двое
Считаешь, надо было к ним присоединиться?! срываюсь и папа морщится. Извини! кофе обжигает нёбо и язык, и я дышу с открытым ртом.
А Сашка как? он сцепляет пальцы перед собой. Что ты скажешь ему?
Ему трёх нет, ещё один глоток, вряд ли с этим возникнут проблемы.
Ты всё решила, констатация факта.
Да.
Поджатые губы, собравшиеся около глаз морщины и постукивание пальцем по ладонипапа недоволен. Настолько, что хочет высказаться, но сжимает зубы. Знает меня, как и то, что в нотациях нет смысла.
Пожить здесь уже не кажется такой хорошей идеей, ведь с отцом мы перестали ладить с тех пор, как вместо поступления в институт я вышла замуж. За того, против кого он категорически возражал и, как показало время, не зря.
Хорошо, медленно произносит папа, а я в который раз не понимаю, как у насквозь интеллигентных родителей выросло такое чудо, как я, что ты намерена делать?
Михаил Германович нас разведёт, имя приятеля в этом контексте ему тоже не нравится, мы общались в субботу, из гостиной раздаётся довольный Сашкин смех. Машинка из Киндера весело скатывается со спинки кресла. Не переживай, мы не задержимся надолго, мне потребуется не больше недели чтобы найти новое жильё, и папа ожидаемо взрывается.
Разве я тебя выгоняю?! он привстаёт, опираясь ладонями о стол. Тымоя дочь, а это, он обводит рукой кухню, твой дом! Чтобы ты не воображала себе все эти годы!
Я ничего не воображаю, пап, мой усталый вид заметно сбавляет обороты его недовольства, просто сейчас всё сложно.
Наши объяснения прерываются громким Сашкиным плачеммашина упала между креслом и стеной, и мы идём в гостиную, молчаливо решая продолжить разговор позже. Но позже не получаетсясын капризничает, отказываясь ложиться спать, и до самого вечера мы не можем отвлечься ни на что другое.
Пап, мне надо ехать! во время короткой передышки, пока Сашка увлечён рисованием, тихо сообщаю папе и вижу, как он машет мне из-за его спины.
Все мои сборынесколько звонков и уже через пару минут я тихо прикрываю за собой дверь, скривившись, когда слишком громко щёлкает замок. И действительно спешу, потому что извиняюсь, не оборачиваясь, когда сталкиваюсь с кем-то прямо в подъездных дверях. Ауди отзывается утробным рычанием и я выезжаю из двора под недовольные взгляды всё тех же старушек.
Неужели не узнали меня? Или как раз наоборот, а теперь гадают чем я заработала на новенький внедорожник? В общем-то их предположения не лишены смысла, тем самым и заработала, и злая усмешка касается моих губ.
К офису Михаила Германовича я подъезжаю, когда часы показывают пять минут седьмого, и, подхватив с сиденья пакеты, взбегаю по трём мраморным ступеням, огороженный витым кованым ограждением.
Мы закрыты, сообщает поднявшийся при моём появлении охранник.
Я к Михаилу Германовичу, мне назначено, бросаю мельком и он молча пропускает меня дальше, к следующей лестнице.
С первого своего появления здесь офис ассоциировался у меня с ЗАГСомтот же светлый мрамор с бежевыми разводами, позолота почти везде, разного размера растения и уютные кресла и диваны. Секретарши с сексуальным голосом нет на месте и я прохожу дальше, шурша пакетами любимого ресторана Михаила Германовича.
Он стоит ко мне спиной, в руке телефон, но поворачивается на звук открываемой двери и приветливо кивает, махнув в сторону знакомого кресла.
Нет, голос такой, словно ему всё по плечу, нет, не переживайте. Бросьте, Алексей Иванович! Это всё домыслы, не подкреплённые никакими вещественными доказательствами, у меня есть пара минут и я распоряжаюсь ими, накрывая ужин. Уверена, Михаил Германович так и не вышел сегодня из офиса. Хорошо, обещаю, я всё проверю. И конечно сразу свяжусь с вами! Да. И вам всего хорошего! он поворачивается и потрясённо разводит руками, увидев преобразившийся стол. Кирочка! глаза лучатся и в целом видно, что мне удаётся угодить.
Это в качестве извинений, улыбаюсь и жестом предлагаю садиться. Мне всё ещё неудобно, что я так вас подвела! Честное слово, со мной такое редкость.
Мы располагаемся друг напротив друга, и если у Михаила Германовича стейк с соусом Дор Блю, салат гриль и апельсиновый тарт, то я обхожусь латте на вынос.
Ох, Кира! он с неприкрытым удовольствием кладёт в рот первый кусочек мяса, ещё тёплого, мгновенно заполнившего кабинет узнаваемым ароматом молочной кислинки. Я развёл, кажется, уже тысячи пар, но только несколько заставляли меня искренне сожалеть о происходящем и твой случай один из них, его сочувствие проходит ножом по сердцу.
Вот бы рассказать всё, поделиться накипевшим, ощутить поддержку и участие старшего, но я делаю глоток и с лёгкой полуулыбкой смотрю на Михаила Германовича.
Спасибо, но у меня нет выбора.
Не сошлись характерами? иронизирует он и я насмешливо усмехаюсь.
Что-то вроде, привычно подхватываю лёгкий тон, но мы оба прекрасно понимаем, что всё это вершина айсберга.
Глава 13
Пока Михаил Германович ужинает, я не отвожу взгляда от карты на стене. Нечто подобное я собиралась повесить в детской у Сашки, когда он чуть-чуть подрастёт, чтобы он сам отмечал посещённые страны, открывал новые горизонты, да и просто нравилась она мне. Как и массивная мебель из тёмного дерева, светлая кожа кресел и огромные окна, выходящие на оживлённый проспект. Атмосфера кабинета дышит строгостью и стилем.
Как здоровье Амиры Рафаиловны? спрашиваю, как только Михаил Германович переходит к кофе.
Страдает, улыбается он. Иван в разъездах, Томочка за городом с детьми, а ей скучно. Завтра собираюсь отправить её к ним, и Тамаре легче, и Амира с внуками наводится.
Это замечательно, кофе в бумажном стаканчике остывает, и снова леденеют ладони.
А как Игорь, Кир? внимательный взгляд заставляет меня улыбнуться. Он знает о вас?
Мы с Сашкой сейчас живём у него, поясняю, и Михаил Германович одобрительно кивает.
Ну хорошо, он сдвигает контейнеры на край стола, начнём с оформления доверенности. Ты же не хочешь кататься сюда ради каждой бумажки?
Я практически ничего не понимаю в юриспруденции, но Михаил Германович объясняет всё чётко и понятно, и мы обсуждаем каждый пункт из его длинного списка. Вплоть до того, в чём я должна буду прийти на заседание, и какую сделать причёску
Только через два часа я киваю на прощание охраннику и сбегаю с крыльца. На парковке только одна машина, Михаил Германович отдал свою в сервис, а основной офисный планктон уже разъехался, благополучно закончив очередной рабочий день. Рядом притормаживает чёрное Вольво, и сердце противно замирает, но машина проезжает дальше и сворачивает на светофоре. Я выдыхаю сквозь зубы, дрожащими руками открывая водительскую дверь.
Не помешал бы крепкий алкоголь, но, во-первых, такими темпами я сопьюсь, а во-вторых, нет никакого удовольствия цедить коктейль под неодобрительным родительским взором. Поэтому я возвращаюсь. И нервно дёргаюсь, заехав во двор.
Не секрет, что при встрече с хищником нельзя совершать резких движений, так что я плавно паркуюсь прямо за чёрным Вольво, прислонясь к которому стоит тот, кто для меня опаснее всех хищников вместе взятых. Кирилл наблюдает за мной через лобовое стекло, пока я ищу выход из положения. Развернуться и уехать? И показать, что я его боюсь?! Чёрта с два!
Что ты здесь делаешь?
Мой внедорожник, корабль Самсонова и чёрный Крузер сокращают парковочные места во дворе практически вдвое. Старушки на своём посту, жадно впитывают каждый наш жест, и ко мне запоздало приходит мысль, что папе не понравятся появившиеся после этого слухи.
Приехал к Сашке, он отталкивается от машины и подходит ко мне.
Вместо костюма на нём поло и джинсы. Неужели Самсонов забросил работу только чтобы довести меня до истерики своими визитами?
Тебе прекрасно известно, что он уже спит, на часах начало десятого.
Шаг назад делаю непроизвольно, когда Самсонов решает приблизиться.
То, что ты вчераон обрывает сам себя. Почему ты не даёшь мне даже шанса?!
Хватит, Самсонов! не остаётся сил обсуждать одно и то же по десятому кругу. Мне действительно это надоело!
Кирёнок!..
Ещё шаг и я уйду! предупреждаю его, и Самсонов отходит, засунув руки в карманы. Хочешь знать почему? Потому что я предупреждала тебя! Потому что ты мне врал и продолжаешь это делать! Потому что предательствосамое страшное, что может произойти в браке!
А как же умение прощать? раздражённо выдыхает он.
Да, отвык Самсонов оправдываться. И то, что его усилия не дают никакого результата, приводит его в бешенство.
Я простила Меркулову, он вскидывается в ответ на мою улыбку, почти простила. В конце концов, мне ли не знать как сложно устоять под твоим напором.
И щенка простила? его самого передёргивает от вопроса, но тёмные глаза не отпускают моё лицо.
Прекращай его так называть, неприязненно морщусь в ответ.
Пусть Хоффман далеко не идеал, но может обыграть любого, не хуже самого Самсонова. И презрительная кличка режет слух.
Защищаешь любовничка? не могу понять чего в нём большегоречи или ярости.
С пониманием у меня сейчас вообще тугокаждый ответ я пропускаю через десятки фильтров, стараясь держаться нейтрально. Зря сюда приехала, очень зря! Надо было хватать Сашку, брать билет на самолёт и бежать из города. Подальше от Самсонова, Хоффмана и грядущих неприятностей! И пусть я винила бы себя за трусость, зато смогла бы собраться, успокоиться и выработать хоть какую-то тактику в общении со всеми ними.
Кира! протяжный шёпот и Самсонов плюёт на условности.
Он крепко обнимает меня за талию, рукой зарывается в волосы и касается лбом моего лба. Рваный вдох. Понимание того, что ему хреново так же, как и мне, отдаёт садистским удовлетворением.
Не могу, родная! тихий голос звучит обречённо. Не могу отпустить! Подыхаю от одной мысли, что тебя касается кто-то другой! Не могу работать! Не могу думать ни о чём, кроме тебя! Твои губы, твои руки
Перетерпеть. Просто подождать, пока Кирилл выскажется. Я почти не слушаю, напевая про себя дурацкую песенку. Почти. Но его слова пробиваются через все заслоны, реагируя одинокой скатившейся по щеке слезой. Чёртовы нервы! За последние пару суток я пролила слёз больше, чем за всю жизнь.