Я шепчу извинения, прошу прощения у организма, над которым без перерыва издевалась весь последний год.
Ты не заслужил все это, это все моя вина, слезы градом текут по всему телу. Я провожу ладонью по мокрым щекам, шее, груди и животу. Несколько слезинок успевают скатиться ниже и падают прямо на пальцы ног. Неожиданно становится холодно, и я, надев просторную футболку, забираюсь под теплое одеяло.
Приходит оповещение из ICQ. Учитывая, что с Артемом мы не общались с того самого дня в начале июля, у меня не возникает мысли, что это может быть он. Но на экране отображается его никнейм.
Art33mus: Извини, что заблокировал.
N@t@: А твоя девушка не разозлится из-за того, что ты мне пишешь?
Art33mus: Не было никакой девушки. Я все выдумал. Мне не стоило так тебе отвечать. Ты хотела поговорить, а я повел себя как последний урод.
N@t@: Ты хотел поговорить со мной гораздо чаще, и вот я действительно вела себя как уродка. Так что тебе не нужно извиняться.
Art33mus: Так между нами все нормально?
N@t@: Мы одноклассники, как и всегда.
Art33mus: Готова к девятому классу?
N@t@: Как никогда.
Art33mus: Ну, тогда увидимся через неделю.
N@t@: До встречи.
***
Если бы меня спросили, почему наши отношения стали меняться, я даже спустя семь лет не смогла бы дать ответ на этот простой вопрос. Возможно, дело в незначительных мелочах, о которых вспоминаешь уже потом, когда все заканчивается.
Весь девятый класс мы относились друг к другу с особым трепетом, как если бы нас связывало что-то большее, чем просто школа.
В один из зимних вечеров, когда нас задержали допоздна, он шел позади меня до самого моего дома, хотя его собственный находился в противоположной стороне. Когда я обернулась, чтобы сказать «спасибо», то застала лишь удаляющуюся сгорбленную от холода спину.
Каждый раз, когда он делал нечто подобное, в моем сердце селился покой. Мне казалось, что благодаря ему я перестану себя ненавидеть. И что у меня получится взглянуть на себя тем же взглядом, которым смотрит он.
В девятом классе я полюбила сочетание оранжевого и зеленого, потому что эти цвета неизменно напоминали о нем. О копне его рыжих волос и хитрых болотных глазах. Я полюбила их не специально. Руки сами непроизвольно тянулись к вещам этих оттенков, словно от них исходило так необходимое мне тепло.
Когда я в первый раз поймала себя на мысли, что хочу укрыться зеленью его глаз и россыпью веснушек на лице, мне стало страшно.
«Дура, перестань о нем думать!» говорила я себе перед сном, а затем в очередной раз представляла наши возможные разговоры и встречи.
Но Артем больше не пытался со мной сблизиться. Мы практически не разговаривали, обходились короткими приветствиями и вежливыми улыбками. Мы, не сговариваясь, продолжали заботиться друг о друге, но после той ссоры что-то изменилось. Словно его чувства ко мне оставались прежними, но теперь он всеми силами хотел от них избавиться.
Целый год Артем выглядел так, словно мое присутствие выжимает из него все силы. А затем наступило очередное лето. Он не писал мне, а я, вопреки всем обещаниям, снова начала себе вредить. Только вместо изнуряющих диет я начала есть. Есть слишком много. Есть до боли в животе. До такой сильной, что текли слезы. А потом я шла в туалет и избавлялась от всего, чем до отказа набивала желудок.
Это было началом чего-то страшного, с чем мне только предстояло столкнуться, но в то лето больнее всего было думать о том, что мы с Артемом никогда не станем ближе. Но я ошибалась. В который раз в жизни ошибалась абсолютно во всем.
Тем летом в моем дневнике появилось послание самой себе в будущее.
***
Дорогая Ната!
Не знаю, что сейчас происходит в твоей жизни, но я хочу попросить тебя об одолжении.
Если я все еще не призналась Артему в том, как сильно он дорог моему сердцу, пожалуйста, сделай это за меня. Ведь технически ты уже другой человек. Уверена, ты сильнее и храбрее.
Поблагодари его за заботу и доброе отношение. Не знаю, помнишь ли ты, но в школе мы так и не обзавелись настоящими друзьями (по крайней мере, до десятого класса, но я сильно сомневаюсь, что это изменится).
Помнишь, как после ссоры с Кристиной мы пришли на математику и заплакали? Опустили голову, думая, что никто ничего не заметит, но он всегда видел нас. В любом состоянии и настроении. Артем оказывался рядом и протягивал руку помощи. Когда в тот день все вышли из класса, мы, содрогаясь от рыданий, остались сидеть на месте. Он задержался и положил ладонь на наше плечо. Он, ничего не спрашивая, стоял рядом до тех пор, пока мы не успокоились. Помнишь это чувство, которое появилось внутри в тот момент? Я никогда и никому не была так благодарна. Надеюсь, спустя много лет ты все-таки преуспела и нашла настоящих друзей, и теперь тебе не так одиноко. Теперь тебя есть, кому поддержать.
Но если нет, найди Артема. Знаешь, я почему-то уверена, что даже спустя много лет он не откажет тебе в помощи. Онзамечательный человек. Возможно, самый лучший из всех.
Я постараюсь найти в себе силы и сказать обо всем этом ему лично. Может, в десятом классе. Не знаю, Ната. В последнее время мне как-то нехорошо. Со мной что-то не так. Я чувствую, как от меня ускользает контроль. Словно совсем скоро тело перестанет мне принадлежать. Я боюсь. Пожалуйста, скажи, что спустя пять или десять лет мы перестали бояться, и что перестали себя ненавидеть. Что перестали плакать при виде еды и своего тела. Я не вынесу, если все так и останется.
Чтобы не случилось, обязательно поблагодари от меня Артема. Можешь даже показать ему это послание, я не обижусь. Он заслуживает знать обо всем. Не знаю никого другого, кому мы могли бы доверить все наши тайны.
Может, ты встретишь кого-то еще. Кого-то достойного. Но для меня, пятнадцатилетней Натали, существует только он.
5 глава
Перед сдачей работы преподавателю я еще раз пробегаюсь глазами по написанному накануне тексту.
Смирениене есть подчинение чужой воли. Смирениеесть безоговорочное принятие всех сторон жизни. Без смирения невозможно полюбить себя и других. Только истинно смиренный человек способен со спокойным сердцем встречаться лицом к лицу с неразрешимыми обстоятельствами. Только смирившись, мы можем познать истинную радость жизни. Стоит только принять начало и его неизбежный конец, как все становится понятным.
Еще вчера первый абзац казался мне едва ли не гениальным, но сейчас мне хочется смять листок и выбросить его в мусорное ведро. Какое к черту смирение? Пока одногруппники по очереди подходят к преподавателю, я достаю чистый листок и наскоро переписываю работу.
Смирение помогает прийти к принятию жизни такой, какая она есть. Но разве не оно же способствует разрушению этой самой жизни? Разве не смирение учит нас прикусывать язык, когда хочется ответить обидчику? Разве не из-за него мы проглатываем оскорбления и прощаем измены? Не за все стоит бороться, но в большинстве случаев стоит напрочь забыть о существовании слова «смирение».
Я бы никогда не посоветовала кому-то смириться.
Хочу, чтобы люди боролись, ведь, смирившись однажды, уже невозможно остановиться.
Перечитав, я решаю сдать именно этот текст. Если бы не смирение, моя жизнь могла сложиться совершенно иначе. Возможно, мне бы удалось избежать всего, что произошло в прошлом. Мгновенье, и в моем сознании мелькают картинки, в которых вместо смирения я решаю бороться.
Видимо, джинсы тебе не по размеру. Видишь? У тебя тут две складки, над ними все и смеялись.
Мне искренне вас жаль.
Почему?
Если я вдруг похудею, вам будет даже не с чего посмеяться.
Я улыбаюсь и почти заставляю себя поверить, что тот разговор закончился именно так.
Я недавно на одном сайте читала статью про одну крутую диету, хочешь пришлю тебе потом ссылку?
Я тоже видела одну классную статью. Называется «научись тактичности за пять минут», прислать тебе?
Родители не учили меня смирению, они поощряли мое бунтарство, потому что их юность была именно такой: свободной, дерзкой и немного безумной. Им не хотелось ограничивать меня в чем-либо, они позволяли самовыражаться так, как того просила моя подростковая душа. Но они не научили меня правильной реакции на оскорбления и насмешки. И я не знала, как с этим справляться.
Впервые услышав, как другие обсуждают мое тело, я понятия не имела, во что это выльется. Диетывозможно, но лечение у психиатра? Разве моя семья могла представить, что такое может случиться со мной: с ребенком, которому годами вторили, что он самый лучший? У нас дома было не принято обсуждать чью-то внешность, вес или рост. Отец часто хвалил чью-то лужайку, а мама восхищалась чувством стиля нашей соседки. За столом родители говорили о фильмах и политике, вспоминали молодость и сокрушались о том, как быстро и незаметно она прошла. Может, если бы они перемывали чужое грязное белье, осуждали и плевались в сторону всех наших знакомых, я бы не выросла такой ранимой и восприимчивой к критике?
Вернувшись после занятий домой, я слышу в комнате соседей подозрительное многоголосие. Если у них снова встреча с друзьями Ника, то есть вероятность, что Даниэль тоже здесь. Накануне он написал мне «привет», но я слишком погрузилась в подготовку к занятиям в институте и напрочь забыла ему ответить. Кажется, скоро придется писать себе напоминания на самоклеющихся бумажках и развешивать их по всему дому.
Нати! раздается знакомый восторженный голос. Обернувшись, я вижу вышедшую из комнаты соседей Лунару. Ты пришла!
Она бросается ко мне, и я позволяю ей повиснуть на моей шее и стиснуть в крепких объятиях. Когда мы только познакомились в парке на окраине города, я не подозревала, что она станет первым человеком, которому я начну доверять после череды отвратительных предательств.
Ты здесь, констатирую я очевидное, улыбаясь и искренне радуясь ее неожиданному появлению.
Флориан тоже тут, она кивает в сторону комнаты соседей, у нас вечер кино. Присоединишься?
Я не могу я должна, у меня почти вырывается очередная нелепая отмазка, которая позволила бы провести весь вечер в одиночестве, но мне искренне хочется провести время с друзьями, да, я присоединюсь, только сейчас переоденусь.
Супер! она еще раз мимолетом обнимает меня и бежит в комнату со словами, Нати сейчас подойдет.
Переодевшись, я захожу на кухню и беру себе хлебцы, чтобы пожевать их во время просмотра фильма. Телефон, лежащий в кармане домашних брюк, издает короткую вибрацию, оповещая о новом сообщении. Только не это, думаю я, когда вижу на экране, что оно от Артема.
Перед тем, как пойти к ребятам, я возвращаюсь к себе в комнату, сажусь на кровать и решаю ответить обоим парням.
Артем: Мы можем встретиться и поговорить?
Натали: Я уже сказала тебе, что мы не будем это обсуждать. Даже не проси. Встретимся на встрече книжного клуба. На этом все.
Даниэль: Привет!
Натали: И тебе привет! Прости, что не ответила сразу, меня вчера в буквальном смысле придавило тетрадями и учебниками. Поговорим завтра?
Только я собираюсь отложить телефон, как приходит ответ от Дани.
Даниэль: Да ты издеваешься!
Натали: В смысле?
Даниэль: Я обожаю извлекать людей из-под книжно-тетрадных завалов. Обидно, что ты меня не позвала.
Натали: Ахахах. Ну, прости. Как-нибудь в следующий раз.
Даниэль: Ловлю на слове.
Натали: Хорошо. Мне пора.
Даниэль: Да, конечно. Поговорим завтра, как ты и написала.
А затем, как назло, мне отвечает Артем.
Артем: Значит, ты окончательно решила вычеркнуть те полгода из своей жизни? Иначе, как еще объяснить тот факт, что ты не желаешь даже поговорить со мной? Знаю, что наше общение превратилось в жалкие отголоски того, что нас когда-то связывало. Но, Ната, как ты могла молчать о таком? Думаешь, я просто сделаю вид, что ничего не слышал? Как, по-твоему, я себя чувствую? Ты заболела после того, как мы по неизвестным мне причинам перестали общаться. Все это случилось из-за меня? Что я сделал? Просто скажи. Я имею право знать. Господи! Это я чуть не угробил тебя, да?
Ната, ну ты где? пришедшая в комнату Ясмина застает меня в слезах. Что случилось?
Она закрывает за собой дверь и тихими шагами приближается к кровати. Я беспомощно выпускаю из рук телефон. Соседка кладет его на прикроватную тумбу.
Я бы хотела тебя обнять, шепчет она.
Не надо, я отрицательно мотаю головой, потому что чувствую себя слишком уязвимой, оголенной, как нерв.
Ладно, она садится рядом, но так, чтобы не касаться меня.
Я буду в порядке, просто дай мне пять минут.
Да, соседка кивает, но будто бы не мне, а собственным мыслям, я тоже так всегда говорила. Но ни пять, ни десять, ни тридцать минут никогда не помогали. Даже годы ничего не меняли.
Мне жаль, я вспоминаю о том, что пришлось пережить Ясми, и снова чувствую нашу незримую связь, такое просто не должно происходить. Ни в одной семье.
Но оно происходит, соседка горько усмехается, я каждый день думаю о детях, которых избивают родители, и никто не приходит им не помощь. А ты? Думаешь о тех, кто морит себя голодом и сидит на диетах?
Конечно, думаю, мне все еще непривычно говорить с ней об этом. Ясминане тот человек, которому я собиралась довериться, но оно выходит само собой. Мне хочется внушить каждой девочке, что она идеальна, и что она не нуждается в доработке и исправлениях. Но это невозможно. Мы ничего не можем сделать, и это самое ужасное. Нам удалось пережить ад, а никого другого из того же самого ада мы вытащить не можем. Иногда я чувствую себя виноватой. Словно, убегая, я оставила всех остальных там и не вернулась за ними потом, когда окрепла. Мерзкое ощущение.
Согласна. У меня все то же самое, Ясми кивает и, заметив, что я больше не плачу, с облегчением вздыхает, идем? Об остальном сможешь побеспокоиться чуть позже, а сейчас нас ждет кино.
Хорошо, быстро приведя себя в порядок с помощью бумажных салфеток, я направляюсь к друзьям, позволяя себе отвлечься от нахлынувших воспоминаний.
Шесть лет назад
Как же приятно ни на что не надеяться и ничего не ждать. Большинство одноклассников ушли после выпускного в девятом, и теперь мне предстоит учиться с малознакомыми ребятами из других классов. Некоторых из них я знаю в лицо, других же вижу будто впервые.
Быстро поздоровавшись и назвав свое имя, я нахожу свободную парту у стены и интересуюсь у новых одноклассников, не занята ли она. Они пожимают плечами, что мной расценивается, как зеленый свет. Разложив все вещи на столе, я решаю скоротать время до начала урока за игрой в телефоне.
Морской бой? интересуется подсевший ко мне Артем.
Я недоуменно наблюдаю за тем, как он достает из рюкзака учебник по истории и тетрадь.
Надеюсь, ты не против? он невинно улыбается и поправляет новые модные очки в тонкой оправе.
В нем изменилось буквально все. Из голоса исчезла привычная звонкость, а на ее смену пришла незнакомая мне хрипотца. Он держится уверенно, в какой-то степени даже нагло. Впервые при виде него у меня в голове всплывает слово «мужчина». Я наблюдаю за его расслабленными движениями и ловлю себя на мысли, что его энергетика стала совершенно другой. В нем едва узнается мальчик, который предлагал мне помощь с домашним заданием и пытался угостить выпечкой из столовой. Теперь он похож на человека, который приходит и берет все, что захочет. Такие перемены будоражат не только меня. Я сразу замечаю, как девушки из класса с интересом рассматривают его и приветливо улыбаются.
Просто из наших тут только Олег, а мы с ним никогда не ладили, продолжает говорить сам с собой Артем, пока я пытаюсь выйти из ступора.
Он нравился мне весь девятый класс, но только сейчас я осознаю, насколько наивны были те чувства.
Ладно, выдавливаю я из себя, надеясь, что в ближайшие дни он подружится с кем-то из наших новых одноклассников и пересядет к ним. А еще у меня нет ни малейших сомнений, что он не станет больше возиться со мной, когда способен вскружить голову буквально любой свободной девушке в классе. Словно в подтверждение моих мыслей к нам подходят две подруги, держащиеся за руки. Они уверенно наклоняются над нашей партой и поочередно протягивают Артему руку в знак знакомства.
Какие милые, ухмыляясь, замечает он, когда они возвращаются на свои места.
Я оставляю его комментарий без ответа. В течение дня к нему подходят еще несколько раз. Он каждый раз пытается привлечь меня к беседе, но я отворачиваюсь, всем своим видом показывая, что мне это не интересно. Когда к последним урокам все относительно успокаиваются, Артем, к сожалению, переключается на меня.