Непристойная рукопись - Поль Монтер

Непристойная рукописьПоль Монтер

Часть первая

 Господин Бриссон,  с надеждой глядя в глаза грузного мужчины в летах, произнёс Эжен.

 А-а-а, вы по поводу своей рукописи, друг мой? Да, я ознакомился с вашим творением, господин господин  замялся помощник издателя.

 Эжен Бланшар, сударь,  покраснев, напомнил молодой человек.

 Хм, надеюсь, вы не станете обижаться на мою забывчивость?  улыбнулся Бриссон.  В мои годы это извинительно. Послушайте, юноша, не присесть ли нам в более уютном месте и выпить по стаканчику? Погода дряннее некуда, мне не хотелось бы вымокнуть под дождём и схватить простуду.

Бланшар тотчас кивнул и послушно направился за своим спутником, отчаянно нащупывая монеты в карманах заношенного сюртука. Вот горе, осталось всего три франка! До получки ещё целая неделя. Но желание услышать мнение такого солидного человека, как Жоэль Бриссон, начисто лишило его рассудительной бережливости. И теперь он молился лишь об одном: чтобы его спутник не выбрал слишком дорогое заведение. К счастью, пронизывающий ветер и зарядивший мелкий дождь вынудили старика шмыгнуть в первый же попавшийся кабачок. Усевшись за столик, покрытый скатертью сомнительной чистоты, он заказал вина и, в ожидании служанки, что двигалась по прокуренному залу, словно сонная муха, достал из кармана сюртука тонкую стопку исписанных листов.

 Друг мой,  ровным голосом произнёс Жоэль.  Мне искренне жаль огорчать вас, но Если из вас и выйдет неплохой писатель, то не ранее, чем лет пятнадцать спустя.

Эжен замер. Худощавое, бледное лицо его стало ещё бледнее, и в глазах мелькнуло такое смятение, что господин Бриссон невольно почувствовал сострадание.

 Послушайте, Эжен. Я же не сказал, что вы вовсе лишены способности к литературному труду. У вас встречаются весьма интересные фразы, и вы обладаете достаточной бойкостью в изложении. Но, к сожалению, вы начисто лишены полёта фантазии, что присущ талантливым авторам. В ваших рассказах нет ярких персонажей, интриги, событий, что могли бы увлечь читателя. Всё, о чём вы пишите, не вызывает ровным счётом никакого интереса.

 Я я Видите ли, господин Бриссон  пытаясь придать дрожащему голосу твёрдость, выдавил Эжен.  Я описываю жизнь и события, что наблюдаю вокруг себя. И мои персонажи  реальные люди.

 Это видно, друг мой. Однако реальная жизнь не слишком привлекательна. Сами рассудите: те, кто вас окружают, не читают романов, а господа с положением вряд ли возьмутся за историю мирка простых людей. Они предпочтут утончённые чувства, страсть, любовный треугольник, даже кровавое преступление наконец. Но уж никак не сценки из жизни прачек, ремесленников или конторских служащих.

 Господин Бриссон,  торопливо отпивая из поданного наконец стакана пробормотал Эжен.  Вы находите моё изложение бойким, стало быть, мне всего лишь надо выбрать другие сюжеты.

 Не думаю,  покачал головой собеседник.  Сколько вам лет, Бланшар?

 Двадцать три, сударь.

 Вы слишком молоды и не обладаете достаточным жизненным опытом. И к прискорбию, ничего не знаете о жизни высшего света. Это не ваша вина, юноша. Я совершенно не пытаюсь намекнуть на ваше скромное положение. Но представьте сами, как глупы попытки сочинять о том, чего никогда не видел. А меж тем именно в этих кругах вращаются те, кто в сущности и делают писателю имя. Да и кроме признания вы наверняка хотели бы получать достойную плату за свой труд. Поверьте на слово, только солидная публика в состоянии обеспечить подобное.

Эжен, оглушённый услышанным, уставился на свой опустевший стакан и машинально продолжал встряхивать его, словно пытаясь взболтать содержимое. Он даже не заметил, как собеседник заказал себе ещё одну порцию, и, промокнув лицо платком, потягивает вино. Бланшар поднял голову, и вновь искра надежды промелькнула в его карих, глубоко посаженных глазах. Не может быть, чтобы этот седовласый человек с таким добродушным круглым лицом окончил разговор, не дав ни малейшего шанса услышать что-то ободряющее.

 Мальчик мой, возможно, я покажусь вам нудным стариком, что прошёл мимо таланта. Но вы и вообразить себе не можете, как искренне мне хочется уберечь вас от ненужных иллюзий. Поверьте, лучше пережить эту досадную беседу, о которой через пару дней вы и сами забудете, чем потратить годы в погоне за призрачным. Нет, Эжен, это слишком больно. Особенно когда осознаёшь, что жизнь прошла, а мечты так и не сбылись. Я всего лишь хочу избавить вас от душевных мук, что претерпел сам. Слава Богу, у меня хватило ума вовремя оставить бесплотные фантазии и, как видите, я вполне преуспел на другом поприще. По крайней мере, имею достойное положение и не голодаю.

При этих словах молодой человек вскинул голову, но тотчас опустил её вновь, не произнеся ни слова в ответ.

 Послушайте, Бланшар, с вашим умением отлично описывать происходящее вы могли бы стать недурным репортёром. Думаю, вам вполне хватило бы года, чтобы набить руку на коротких заметках для газет. Кто знает, может быть, в этом деле вы достигнете отличных успехов. И ваша жизнь изменится к лучшему. В конце концов, это тоже творчество.

 Благодарю, сударь,  покачал головой Эжен.  Но Можете счесть меня упёртым ослом, пока я жив, ни за что не отступлю от желания стать писателем. Господин Бриссон, я чувствую, да что там чувствую  просто уверен, что непременно прославлюсь и меня будут узнавать на улице и искать знакомства со мной. И общество людей, что теперь мне не доступно, станет принимать меня, как равного. Я войду в него знаменитостью, а не бывшим хроникёром из бульварной газетёнки.

Жоэль Бриссон вскинул удивлённый взгляд на юношу, глаза которого лихорадочно блестели. Этот молодой человек сумасшедший! Он не лучше любого одержимого фанатика и амбициозен настолько, что право же, от души жаль потраченного на разговор времени. Лицо помощника издателя потускнело. Несчастный наивный юнец, какое горькое разочарование его постигнет в самом скором времени. Он непременно окажется в доме для умалишённых, если до этого не умрёт с голоду или от чахотки.

Бриссон тяжело поднялся с места, запустив пальцы в карман сюртука.

 Позвольте, я оплачу,  отрывисто бросил Бланшар, достав монеты.

Старик пожал плечами. Парень окончательно спятил. Судя по его измождённому виду и плохонькой одежде, сейчас он лишился завтрака и обеда в придачу. Господь милосердный, сколько раз Бриссон убеждал себя не вступать ни в какие объяснения с теми, кто норовит нагрузить его очередной рукописью, но вечно попадает в переделку из-за своей доброты.

Оба спутника молча покинули заведение. Моросящий дождь всё не унимался. Мостовая покрылась лужами, блестевшими при тусклом свете фонарей. Пронизывающий ветер заставил поднять воротник и вжать голову в плечи. Помощник издателя огляделся в поисках свободного экипажа.

 Где вы живёте, Эжен? Я мог бы подвезти вас немного,  сочувственно глядя на дрожащего Бланшара, произнёс Жоэль, усаживаясь в фиакр.

 Благодарю, господин Бриссон, но мне нужно к бульвару Ля Шапель, это совсем в другую сторону,  покраснев от досады, ответил молодой человек. Но внезапно подошёл ближе к седоку и, ухватившись за край экипажа, спросил:

 Господин Бриссон, ещё одну минуту знаете я слышал, что весьма богатые люди, из тех, что неравнодушны к искусству, помогают словом, дают деньги на постановку пьесы и

 Не продолжайте, Эжен, я понял. Вам интересно, нет ли меценатов для тех, кто занят сочинительством? Боюсь, что вновь разочарую вас. Позволить себе писать романы может тот, кто не слишком озабочен добыванием хлеба насущного. И эти люди вовсе не нуждаются в помощи со стороны. Кстати, это ещё одна из причин, по которой вам следовало бы отказаться от своей одержимости. Если не ошибаюсь, вы служите в конторе?

Бланшар кивнул, горько поджав губы.

 Ну, вот вам и ответ. С утра до ночи вы принуждены ходить на службу, иначе попросту протяните ноги. А для достойной книги требуется время и светлая голова, свободная от мысли, где раздобыть еды. И можете поверить, вряд ли найдётся желающий потратить деньги на издание. Хотя я слыхал об одном человеке, но вам это не подойдёт.

 Вы вы считаете меня таким бездарным, господин Бриссон?

 Нет, Эжен, дело не в вас. Речь о бароне Шарле Баретте. Он действительно бывает щедрым и, на мой взгляд, даже излишне щедрым. Но его страсть коллекционировать предметы искусства; будь то картины, скульптуры или книги, что вызывают исключительно скандальную славу. Сам он человек весьма благопристойный и ведёт вполне размеренную жизнь, и мне непонятна его страсть к собирательству такого рода. Говорят, что экземпляры в его коллекции прекрасны по исполнению и абсолютно безнравственны по содержанию.

 Не может быть! Я совершенно сбит с толку!  пробормотал Бланшар.  То есть, к примеру, книга могла бы вызвать интерес этого господина, если её сюжет будет непристойным?

 Да, друг мой, начисто лишённым условностей и морали. Но и для такого вида литературы тоже надобны и талант, и определённые знания, и жизненный опыт. У вас есть только крупица таланта и более ничего из перечисленного. Иначе вы рискуете стать автором сборника дешёвеньких скабрёзных историй, на которые польстятся лишь мелкие служаки и уличные девицы, если вдруг озаботятся чтением.

 Да, вы правы, сударь,  озадаченно протянул Бланшар, отходя от экипажа.

 Ну вот, хоть в чём-то вы наконец признали мою правоту,  усмехнулся старик и кивнул кучеру, успевшему задремать, пока господа мололи языком.

 На улицу Шуазель, любезный.

Эжен с минуту постоял, словно задумавшись, но затем, подняв воротник как можно выше и сунув озябшие руки в карманы, быстро зашагал прочь. Чем ближе он подходил к заставе Пуассоньер, тем хуже освещались улицы. Свернув к бульвару Ля Шапель, он и вовсе оказался в темноте. Сырую мглу осеннего вечера лишь изредка нарушали скудные полоски света из приоткрытых дверей дешёвых забегаловок или витрин лавок, что уставшие за день хозяева ещё не закрыли ставнями. Но Бланшар слишком хорошо знал дорогу и не нуждался в ярком свете или провожатом. В такой час хотя бы не видно, каким убогим и жалким выглядит место его проживания. Облезлые дома жмутся друг к другу, точно дрожа от холода. Облупившаяся краска на вывесках, выцветшая ткань на витрине суконщика. Аляповатые бумажные цветы в окне цветочной мастерской давно утратили краски и смотрятся, как погребальные венки на заброшенной могиле. Экая жалость, что сумрак заодно не избавляет от неприятного запаха, окутывающего каждого угодившего в квартал бедноты. Для Эжена вонь от красильни, гниющие отбросы, что обитатели здешних мест попросту кидают в сточные канавы вдоль улицы, резкий аромат жавеля и прожжённых тряпок от маленькой прачечной и гладильни сливались в один непереносимый запах нищеты и безысходности. Бланшару казалось, что он насквозь пропитался этой вонью. И умываясь по утрам, он воображал, что его одежда, лицо, руки и волосы источают отвратительный запах. Эти выдумки заставляли юношу избегать светлых многолюдных улиц и вынуждали жаться к стенам домов.

Нудный дождь продолжал монотонно стучать по оцинкованным крышам. Эжен тоскливо прикидывал, что старые башмаки успели слишком сильно промокнуть и не просохнут к утру. Он прибавил шагу, но завернув за угол, столкнулся нос к носу с высокой девицей.

 Эй, сударь, вы едва не сбили меня с ног,  хихикнула она, и Эжена обдало густым запахом вина, смешанного с ароматом дешёвой туалетной воды. Он вскинул взгляд и при белёсом свете единственного на всю улицу фонаря увидел женщину с ярко накрашенными губами и пышной причёской. Молодой человек посторонился, пробормотав извинения, но девица схватила его за рукав.

 Ну и гадкая погодка выдалась, дорогуша, не желаешь ли скоротать часок-другой в приятном обществе?

Девушка стояла так близко, что даже в полумраке Бланшар заметил несвежую кружевную косынку, несмотря на холод слегка прикрывавшую вырез на платье. Мощный бюст едва не вываливался наружу из слишком тесного корсета и подрагивал при каждом движении, словно застывший бульон. Теперь он ясно видел фальшивые локоны, разнившиеся цветом с взбитой чёлкой, успевшую растечься краску на ресницах, что делали взгляд девушки болезненным. Мокрый подол платья, оборка которого надорвалась по краю и, видно, не единожды окунулась в лужу. Но даже такой жалкий вид вызвал у молодого человека желание. Разве его вина, что он вечно должен экономить, но не евнух же он, в конце концов!

Бланшар торопливо сунул руку во внутренний карман, и тут же разочарование отразилось на его лице. Вот дурак! Он успел позабыть, что истратил деньги на угощение Бриссона. Девица решила, что юноша попросту скуповат или слишком бережлив и, не желая упускать добычу, зазывно подмигнула.

 Что, не решаешься расстаться с парой монет, красавчик? Ладно, если у тебя такой же большой, как твой нос, возьму с тебя только половину цены,  вульгарно захохотала она.

Лицо Эжена покраснело от стыда. И он, грубо оттолкнув девушку, прошипел:

 Отстань от меня, шлюха!

И не оборачиваясь, поспешил свернуть в переулок. В спину ему, словно плевки, полетели бранные словечки, брошенные визгливым голосом:

 Сам проваливай, голодранец! Я и не собиралась идти с тобой! Вот скотина! Да упрашивай ты меня на коленях, и то я не соглашусь!

Эжен почти бегом добрался до дома и так хлопнул дверью, что в привратницкой приоткрылось окно, и злобные пронырливые глазки госпожи Марти просверлили его насквозь.

 Вы сегодня припозднились, сударь,  поджав морщинистые губы, процедила старуха.

 Меня задержали в конторе,  пробормотал Бланшар.

 Да мне дела нет, где вы проводите время, здесь не исповедальня,  язвительно произнесла привратница.  Я лишь хочу напомнить, что вы задолжали за три месяца. Хозяин велел передать, если не оплатите долг, то можете убираться.

Эжен с ненавистью бросил взгляд на старуху, укутанную в тёплую шаль. За спиной её виднелась приоткрытая дверь довольно уютной комнаты. По крайней мере, из неё тянуло теплом и густым запахом остывающего рагу.

 В понедельник я внесу плату,  отрывисто бросил он.

Оказавшись, наконец, в своём скромном жилище, молодой человек, не раздеваясь, опустился на стул и медленно обвёл взглядом жалкую комнату. Да, обстановка была скуднее некуда. Узкая постель с коленкоровым пологом, стол, два стареньких стула и огромный тяжеловесный комод, что занимал едва ли ни треть помещения. Но каким бы аскетичным ни было жильё, он успел привыкнуть к нему и, возвращаясь вечерами со службы, даже находил его уютным. На комоде Эжен держал подсвечник и крохотную пепельницу, куда обычно бросал мелочь вроде оторванной пуговицы или монетки в два су. На двери красовались два толстых гвоздя, куда юноша вешал сюртук и шляпу. И над умывальным щербатым тазиком висело небольшое зеркало в простенькой рамке. Мысль, что он может лишиться такой привычной и дорогой ему комнаты заставила его сжать губы, на глазах выступили слёзы. Бланшар почувствовал себя глубоко несчастным человеком. Мало что жизнь его никогда не была особо сладкой, но этот день будто вобрал в себя все разочарования разом. А ведь он так надеялся и с трепетом ждал больше недели лестного отзыва господина Бриссона! В своих смелых мечтах он представлял, как старик с восторгом отзовётся о рукописи и мигом представит его самому издателю. Ах, с каким бы наслаждением он, солидно одетый, не сняв шляпы и перчаток, вошёл бы в контору, где служил более года, и с насмешливым превосходством объявил об уходе. Вот бы у всех вытянулись лица! Ведь сослуживцы привыкли посмеиваться над его нескладной худощавой фигурой и слишком длинным носом, что служил причиной для обидных замечаний ещё с детства. И вот, оказалось, что господин Бриссон совсем не разглядел в его рукописи ничего интересного, кроме бойкого изложения. Как ни горько признать, но в чём-то старик, несомненно, прав, Эжен не знает никакой другой жизни, кроме той, что окружает его. Возьмись он писать любовную драму, то мигом выкажет себя наивным простаком. Те любовные истории, что случались в квартале бедноты, слишком примитивны и не могут похвалиться изысканной утончённостью. Да и сами отношения, к отчаянию самого Эжена, ему совершенно незнакомы. Он ни разу не был влюблён, его душа не испытывала трепета при образе нежного создания, что обычно являются читателю в романах. Бланшара окружали простые девушки и молодые женщины, грубоватые, наглые и развязные, иногда скромные, что объяснялось лишь их внешней непривлекательностью. И молодой человек вовсе не находил в них ничего такого, что заставило бы проливать слёзы, а сердце биться чаще. Если его и мучило томление, то попросту от примитивной жажды физического обладания. Эжена вполне устроила бы и поблёклая девица, что пристала к нему на улице. Но даже такое низкое и простое удовольствие оказалось для него недоступно. Вот жалость, что он вздумал показать себя слишком гордым и независимым, оплатив счёт Бриссона в кабачке. Истраченных денег наверняка хватило бы на услуги потаскушки.