И охотник вернулся с холмов - Пастернак Мария 2 стр.

Я окончательно проснулся и еще несколько минут не вылезал из-под теплого одеяла, слушал, как шумит ветер за окном, и размышлял, что бы ответил Одинокий Рыцарь случайному прохожему. Что он и в самом деле делает в этой чертовой дыре, да еще и ночью?

Вдруг пожалел, что матча не будет, что это только сон. Ветер с улицы пролез в щели, сильно несло из-под двери. Лукас и Том уже ушли в школу, и Лукас оставил открытым окно на лестнице. Он всегда так делает, они тут все помешаны на здоровье. По утрам Лукас приседает и прыгает с гантелями, я сам видел. Я бы так не мог. Гантели и гимнастика по утрамэто как-то очень скучно. Как он ухитряется в свои шестнадцатьума не приложу.

Спорт для меняэто не какие-то унылые упражнения, чтобы поддержать жизнь тела. Футбол, и теннис, и тому подобное, не говоря уж про истфех, прежде всегоигра, битва. И оно мне этим и дорого. То, что будоражит кровь. Когда все твои нервы и силы подчинены воле к победе. В повседневной жизни у меня такого не бывает. Ни в учебе, ни в чем другом, даже когда надо бежать на время или прыгать через планку. Никогда в таких вещах я не стремился быть впереди. Даже в компании с девчонками скорее тушевался, старался оставаться в тени. Только в битве хотел быть первым. В сражениях надо побеждать. По крайней мере стремиться к этому. Ну типа как в компьютерных игрушках. Иначе какой смысл?

Я сунул ноги в джинсы, они были ледяные. Натянул свитер, прошел босиком до двери. В мансардном этаже ванной нетчтобы в нее попасть, надо спуститься на третий, а еще лучше на второй, там вода горячее. Лестница узкая и очень крутая, когда приходят иностранные студенты, они всегда спрашивают у миссис Осборн, как это ее дети еще не свернули себе шеи. «Для Англии это нормально»,  объясняет она с улыбкой.

И верно, никто из нас пока шею себе не свернул. Друг другу мы с Лукасом когда-то пытались, без всякой лестницы, но обошлось.

На втором этаже ванная оказалась занята. Если это Оливия заперлась в ней, то, во-первых, почему она не в школе, а во-вторых, с мечтами о теплом душе можно попрощаться, сестрица наверняка истратит всю горячую воду. Я подумал и забил на мытье. Спустился вниз, на кухню, размышляя по дороге о том, насколько я вырос из этого дома с тех пор, как приезжал сюда ребенком. Еще до всякого Майкла, когда здесь просто жили бабушка Маргарет и Вурзел. Лестница стала мне мала, перила, по которым я когда-то съезжал, теперь почти на уровне колена. Викторианская эпоха. Эти титаны были карликами. В Эдинбурге, в нашей с отцом берлоге на Драйден-плейс, куда просторнее. А по сравнению с манором в Троссаксе жилище Осборновпросто кукольный домик. Хотя там полдома занимает музей, и все же.

Запах кофе становился все сильнее по мере того, как я приближался к кухне. Босые ступни слегка прилипали к паркету, отдирать их при каждом шагезабавное ощущение.

Кухня тут просторная, хотя, конечно, меньше, чем в Троссаксе. Полуподвал. Каменный пол холоден, как лед. Длинный стол светлого дерева, на нем деревянное блюдо с яблоками и корзинка с крекерами. На углу столешницы строй бутылочек от молочника.

Миссис Осборн что-то готовила у плиты, но услышала, как я вошел, и, не оборачиваясь поздоровалась:

 Привет!

По голосу было понятно, что она улыбается.

 Доброе утро.

 Кофе будешь?

 Ты уже сварила?

 Только что. Еще горячий. Яичницу?

 Не надо, я в столовой поем.

 Все равно делаю для Майкла.

 Тогда буду. Спасибо.

Я стянул крекер из корзинки, потом второй.

В гостиной здесь есть камин, но пользоваться им давно запретили. У деда в Королевской Рыбалке сейчас наверняка полыхает, потрескивает в очаге большое полено и языки пламени пробегают по сухой коре. Было приятно думать об этом. Я потянулся за третьим крекером.

 Ты не опаздываешь?

 Нет, мне сегодня к одиннадцати, я встречаюсь с куратором.

 Кто твой куратор?

 Уотермид.

 Это серьезно,  вздохнула она.

 Он мне нравится.

Я налил себе апельсиновый сок в стакан и кофе в большую керамическую чашку с щербинкой на краю. Сел, поджал ноги, поставил их на край стула. Так немного теплее.

 Почему ты не надел носки?

 Потому что они все разные. Откуда ты знаешь, ты же стоишь ко мне спиной?

 Я слышу по звуку твоих шагов.

 Мам, тебе надо было служить в разведке.

Она наконец обернулась, рассмеялась.

 Возьми чистые в гардеробной.

 Ты хочешь сказать, что там есть парные?

Она снова рассмеялась.

Ледяной сок и горячий кофе по очереди обжигали горло.

 А почему Оливия не в школе?  спросил я.

 Отравилась. Ее тошнило вчера. Пойдет к третьему уроку.

 Подозрительная вообще была эта вечеринка вчера, с которой она вернулась в два часа ночи.

 Ну, Майкл же ее привез. А что тебе кажется подозрительного в этой вечеринке?

 Ну, не знаю. Чем там она отравилась? Я в тринадцать лет вел себя осмотрительнее.

Миссис Осборн снова рассмеялась.

 Ты считаешь, что всегда был благоразумен? Ты просто забыл, что вытворял в этом возрасте.

 В любом случае веселые вечеринки, с которых приходишь домой в два часа ночи, у меня начались в более старшем возрасте.

 Ну да, конечно. Когда тебе стукнуло пятнадцать.

Интересно, откуда она знает. Мои пятнадцать проходили в Эдинбурге без нее. Отец, видимо, рассказывал ей. Заговор взрослых.

 Зато к семнадцати это становится уже совсем не интересно,  сказал я и стащил еще горсть крекеров.

 Растолкуешь это Лукасу?

 Ему еще нет семнадцати.

 Но скоро будет.

 Думаю, тебе не о чем беспокоиться. Лукас намного положительнее меня.

 Ты так думаешь?

Я так думал. В его возрасте я уже много такого попробовал, о чем родителям не рассказывают. К тому же он делает зарядку и ходит в боксерский зал.

 Слушай, Валли.  Миссис Осборн повернулась ко мне.  Знаешь, о чем я хочу спросить?

 Хм.

Я знал, по крайней мере догадывался, потому что этот вопрос она задавала мне каждый год.

Она очень красива. Смуглая, темные глаза и брови. Отлично готовит, несмотря на то что у нее гора работы, и вообще хорошая мать. Чуткая. Не авторитарная. Никогда никому из нас не пыталась навязать свое мнение. Ее очень ценят на кафедре лингвистики как преподавателя. Вообще у меня крутые родители. Все трое, если Майкла тоже причислить к этой категории.

 Ты не хочешь в этот год остаться с нами на Рождество?

Я покачал головой.

 Нет, мам. Не то чтобы не хочу. Просто мы с отцом снова поедем в Троссакс к деду. Не было еще ни одного года, чтобы мы не поехали туда в Рождество. Только однажды, когда я болел скарлатиной.

Яичница с беконом тем временем перекочевала ко мне на тарелку.

 Пора создать прецедент, мне кажется. А то так и будешь каждый год сидеть в сочельник со стариками, которые собираются в доме у Алистера. К нам, кстати, приходит много молодежи. Друзья Лукаса.

Друзья Лукаса. Боже мой.

 Не в этом дело.

 Понимаю, что не в этом. Но когда-нибудь это все равно случится. Когда-нибудь, даже довольно скоро, тебе не захочется сидеть в сочельник со стариками.

 Почему это? Они клевые, эти друзья Алистера.

 Я понимаю, что они могут представлять для тебя интерес как для историка. Но согласись, они же не годятся тебе в компанию.

 Почему?  снова спросил я.

Прекрасно было понятно, к чему она клонит, но я прикинулся тупым, как делал обычно в таких случаях.

 Да ты сам все понимаешь.

Я пожал плечами.

 Не знаю, мам. Не в этом году. Возможно, когда-нибудь. И не потому, что я предпочту остаться тут с тобой, Майклом, Лукасом, Оливией и Томом.

 Ты умеешь быть очень неделикатным, надо сказать тебе, Валли.

 Что поделаешь

Она снова рассмеялась. Она никогда не злилась, если я грубил ей. Если бы она наказывала меня за мое хамство или сердилась, я бы, наверное, совсем распоясался. Но она только смеялась, поэтому стыдом накрывало сразу. Она всегда все понимала. Все мои тайные мысли. Могла бы хоть сделать вид, что не видит меня насквозь, ведь знает же, как я этого не люблю.

 Нет, ты меня не так поняла,  возразил я.  Это же Рождество.

 Я тебя поняла.

 Нет.

 Поняла. Ты бы мог пойти в Святого Алоизия. Ты же ходишь туда по воскресеньям.

 Вкусная яичница, спасибо, мам.

Когда-то Дуг велел мне быть внимательным и чутким с ней.

 Ты можешь легко причинить ей боль,  сказал он.  Потому что именно перед тобой она чувствует себя виноватой. И именно поэтому ты должен всегда очень внимательно следить за собой, чтобы не задеть ее.

Наверное, это правда. Но, когда я думаю об этом, я начинаю ощущать себя канатоходцем, под которым отчаянно раскачивается канат. Очень трудно сохранять равновесие. И чем дольше живешь с Джоан бок о бок, тем труднее. Будь она для меня чужим человеком, было бы проще. С чужогокакой спрос?

Я взял яблоко с деревянного блюда и пошел в гардеробную искать носки. Мне повезло, Лукас не утащил последние парные. Оливия выключила воду в ванной, но я подумал, что, если сейчас пойду мыться, она опять уведет «Омегу», и заторопился.

Велосипеды стояли в сарае в саду. Я вывел «Омегу» за рожки через заднюю калитку. Узкий проход между садиками был усыпан сухими яблоневыми листьями, ветками, шишками. Ветер и сейчас бушевал в кронах, сек дождем лицо и руки. Надо, наконец, купить себе перчатки. Я натянул на уши капюшон и подумал: «Вот и в Средние века кто-то так же укрывал лицо от непогоды». И сразу стало даже как-то теплее. Все-таки я люблю историю. Наверное, я не зря ее выбрал. «Так было всегда»  для меня самая поразительная мысль. Момент истины, который пригвождает тебя к месту своей очевидностью. Даже в такой мелочи, как поправить капюшон, смотреть в огонь или закутаться в плед. И так же делал онАлистер Дуглас Мак-Гриогар. Тем же жестом, тем же движением руки. Восемьсот лет назад. И Робин Мак-Грегор из Комара. Конец семнадцатого. Иногда прошлое становится реальнее настоящего.

Я оседлал велосипед, оттолкнулся ногой от бровки. Северный ветер ударил в спину. Я доел яблоко на ходу, швырнул огрызок в кучу листьев на газоне, вырулил на Бенбери, привстал на велике и выжал педали.

2 глава

После семинара мы с Бармаглотом сидели за ланчем в столовой при общаге. Прошли со своими подносами за дальний столик, к окошку. Мелкие капли частой сеткой осели на стекле, сквозь эту рябь было видно, как ветер треплет секвойю в саду, как дождь сечет ветки деревьев.

 Что тебе сказал Уотермид?  спросил Бармаглот.

 Предложил несколько тем для работы на каникулах.

 Ну и как?

 Все клевые,  сказал я.

 Выбрал что-нибудь?

 «Мифопоэтическая традиция кельтов Британии и ее связь с историческими реалиями раннего Средневековья».

 Это же вообще твоя тема, Король.

Я кивнул.

 Кстати, хотел тебя спросить про сегодняшний семинар по раннесредневековой литературе, по Ирландии. Четыре дара богини Дану: копье Луга, меч Нуаду, говорящий камень Лиа Фейл, который орет, когда на него встает истинный король, и котел Дагды. Тут же налицо связь с артуровским циклом, с Граалем и в то же время с христианской традицией, я прав?

Я кивнул.

 Сто процентов. Копье всегда появляется вместе с Граалем. Котелочень мощный символ у всех кельтов вообще. С появлением христианства возникает и понятие Чаши. И Грааль соединяет в себе оба эти начала. Ну и есть легенды, в которых Граалем называют вовсе не чашу, не сосуд, а драгоценный камень. Вот тебе, пожалуйста, и камень Лиа Фейл, и первоистоки Артурианы. Можешь до кучи добавить сюда и скунский камень.

 Круто,  сказал Бармаглот.  В некотором смысле ты разрешил мои сомнения. Мне писать эссе по Книге Бурой Коровы, и я думал, стоит ли ввернуть пару слов об этом. Спасибо тебе.

 Да не за что. Пользуйся, пока я жив.

Мы принялись за ланч. Я ел и не мог взгляд оторвать от окна. Бармаглот сказал что-то еще, но я прослушал. Серое небо наваливалось сверху на корпуса колледжа Святой Анны, отражалось в больших окнах общежития, так что почти слилось с ними. По дорожке от библиотечного корпуса шла Мири Вассерман, ее серое пальто раздувал ветер, были видны тонкие ноги в черных колготках. По походке Мири я сразу понял, что ей холодно и коленки у нее промокли.

 Что ты думаешь об этом, Король?

Я думал о Мири Вассерман, о ее промокших ботах и коленках. Особенно о коленках.

 Что?  переспросил я.  Прости, я выпал.

 Тот самый вопрос: кому служит Чаша Грааля? Как по-твоему, это вопрос, на который нет ответа?

 Ну, в принципе ответ есть,  сказал я.  Только он порождает второй вопрос. А потом третий и так далее.

Бармаглот указал на меня вилкой с наколотой на нее фрикаделькой и рассмеялся.

 Ты Король-Рыбак, тебе виднее. Но по сутиответ, который порождает новые вопросы,  ответ ли это вообще?

Мири Вассерман быстрой походкой миновала Диннинг-Холл. Лужи на дорожке вскипали пузырями под ее ногами, ветер трепал подол пальто и рвал капюшон с ее головы.

 Она тебе нравится?  спросил Бармаглот, проследив мой взгляд.

Я пожал плечами.

 Когда-то нравилась, а сейчас уже не знаю. И потом, мы же решили, что на втором курсе никаких девиц.

 Ну, это же не обязаловка,  задумчиво возразил Бармаглот.  Мало ли что. Вдруг ты снова втюришься в кого-нибудь.

В прошлом году так случилось, что его бросила девушка и я тоже расстался со своей подружкой Энджи. Нам обоим тогда было невесело, конечно.

 Или ты,  хмыкнул я.

Он вдруг согласился.

 Или я.

И я подумал, что, наверное, раз он так сказал, то уже перестал страдать по Глэдис. Что до меня, то после истории с Энджи у меня как-то пропало желание с кем-то встречаться. Не навсегда, конечно, но там посмотрим. У нас в группе были вполне ничего себе девочки, красивые и умные,  Лоис Браун или Стейси Стейнхоуп, например. Но никто из них меня не цеплял так, чтобы пытаться заводить отношения. Что до Мири Вассерман, то она дала мне от ворот поворот еще в начале первого курса, и к этому вопросу я больше не возвращался.

Мобильник завибрировал у меня в кармане. Видимо, я забыл включить звук после семинара. Чудо вообще, что услышал.

 Король! Они готовы!  зашипел в трубке голос Стивена.

 Кто «они»? Ты о чем?

 Питер только что звонил. Они готовы и ждут нас. Он так сказал. Он их закончил. Сегодня утром доделал рукояти.

 Хм. Это здорово.

 Не то слово! Идем? Или у тебя еще дела?

 Нет. Я уже освободился, мы с Бармаглотом в столовой, в колледже. А ты где? Где встречаемся?

 У меня только что кончилась тренировка. Сейчас переоденусь и заберу тачку на стоянке. В конце Паркс-роуд минут через двадцать, идет? И не опаздывай, а то мне влепят штраф.

 Окей.

Бармаглот оторвал взгляд от салата с морковкой.

 Неужели они готовы? Я правильно понял?

 Да-и-Нет сказал, кузнец звонил и ждет нас.

 Завидую. Покажешь, когда заберешь?

 Поехали с нами?

Он помялся некоторое время, но потом согласился.

 Надо мне, наконец, тоже обзавестись своей сталью,  вздохнул он.  Вот только добуду немного денег.

Мы перешли Бенбери. У входа в университетский парк, прибитая потоками дождя, жалась двухэтажная сторожка. Кирпичный фасад ее пошел мокрыми черными пежинами. Струи воды гремели по водостокам. Красный мини-купер Стивена уже ждал нас, и мы с Бармаглотом, толкая друг друга, полезли на заднее сиденье.

 Рад видеть вас обоих!  сказал Стивен.

Мини-купер выехал на Бенбери, весело пронесся по залитой дождем Сент-Джайлз, промчался через мост и взял на юг по Абинтон-роуд. Холодная Темза внизу, под мостом, была черна и покрылась рябью от дождя и ветра.

 Ты тоже сегодня забираешь заказ?  спросил Стивен.

Бармаглот покачал головой.

 Нет. Я, видать, еще долго буду маяться со своим дюралем.

 Барм,  сказал я.  Ты со своим дюралем сделаешь в бугурте пятерых таких, как мы со Стивеном.

Он довольно рассмеялся себе под нос. Он знал, что это правда.

 А стеклотекстолит не вариант?  поинтересовался Да-и-Нет.