В этом году в доме хозяйничала Марта. Ворсистый коврик под вешалкой, ящик вязаных полосатых тапочек. Новые картинки в прихожей и занавески в кухнестиль кантри или бохо, как-то так это называется. На буфете появился букет сухих цветов, в сушилке стояли две незнакомые кружки. Не знаю, что она думала про серебряную елку. Может быть, это отец достал коробку, чисто по инерции. У Марты было мало свободного времениона работала дизайнером в какой-то маленькой фирме и почти всегда пропадала на работе. Она отлично пекла пирожки с сыром и вообще любила готовить. Каждый раз, когда я приезжал, меня обязательно ждало что-нибудь вкусное.
Марта приятно удивила меня еще и тем, что ничего не тронула в моей комнате. Уилма всегда рвалась навести там порядок. Дорин в мое отсутствие, напротив, заполняла мою комнату коробками с ненужными и лишними, как ей казалось, вещами. С отцом они расстались внезапно, и после ее ухода он еще долго разбирал эти коробки и возвращал на место книги, эстампы из гостиной, ковер на стену из бывшей детскоймоей и Лукаса. Смешной коврик-аппликация, изображавшая море, с карманами в виде кораблей, куда можно было сажать пухлых, одетых моряками куколок. Наши с Лукасом и еще отцовы детские игрушки, старинную прабабушкину посуду, стопы потрепанных журналоввозможно, и правда никому не нужных, но, сколько себя помню, всегда обитавших на полке на последней лестничной площадке под самой крышей. Бывало, вынешь какой-нибудь из них, сядешь на подоконник и зависнешь на полчаса, погрузившись в новости пятидесятилетней давности.
В гостиной было холодно: дом на Драйден-плейс пустует до вечера, и днем отец экономит на отоплении. Я мог бы включить обогреватель, но впал в какое-то полусонное оцепенениепросто сидел в кресле с открытой книгой и ждал, когда придет Дуг или хотя бы Марта. Тишина. Только и было слышно, как тикают большие часы. За окном постепенно сгущались сумерки, дождь сек стылое стекло, от окна тоже веяло холодом. Я так и не снял курткунастолько было холоднои сидел в родном доме как на вокзале.
Часы вдруг стали бить. Я люблю их бой, но тут вздрогнул от неожиданности, так громко и гулко звучал их голос в абсолютно пустом доме. Странное чувство вдруг возникло, я подумал: вот так здесь все и происходит, когда меня нет. С другой стороныя же здесь. Но если сидеть очень тихо, не включать свет и не шевелиться, вполне можно сделать видв том числе и для самого себя, будто дом совсем пуст, и тебя в нем нет, и только оглушительно бьют старые часы.
Внезапно пришел отец, ключ повернулся в замке, и в прихожей щелкнул выключатель, впустив в темную гостиную полоску легкого света.
Уолден? осторожно позвал Дуг.
Похоже, я немного перестарался, притворяясь, что меня нет в доме: получилось слишком убедительно. Я вышел, мы пожали друг другу руки и обнялись.
На кухне было темно и как-то совсем холодно.
Замерз? спросил он. Почему не включил отопление?
Я пожал плечами.
Сейчас придет Марта, будем ужинать.
Я заглядывал в холодильник, сказал я. Он абсолютно пуст. Там был только открытый стаканчик йогурта. Он заплесневел, и я его выкинул. Даже думал пойти купить какой-нибудь еды на ужин.
Дуг махнул рукой.
Марта все купит по дороге. Обещала вечером приготовить пасту с курицей и ананасами.
Ого. Неплохо ты тут живешь.
Он рассмеялся.
Да это только в честь твоего приезда. Меня так никто не балует.
Вы же приедете послезавтра к нам с Алистером?
Еще бы. Марта купила мешок подарков, он стоит в багажнике. Между прочим, знаешь, они с Алистером, кажется, нашли общий язык.
Я заметил, хмыкнул я.
Алистер что-то говорил о ней?
Нет.
Ничего он не говорил. Странно было бы ждать от деда, чтобы он вдруг стал обсуждать со мной отцовых девушек. Еще полгода назад, когда Марта только появилась, а я приезжал в Троссакс, он за чаем пробурчал, так, между прочим:
Видел новую пассию Дуга.
И не нахмурился, как обыкновенно делал, а ухмыльнулся куда-то внутрь себя.
Отец снял пальто и бросил его на диван. Мы сели за пустой стол. Дальний конец его был покрыт льняной скатертью, аккуратно подвернутой наполовину, чтобы не пачкалась. Тоже Мартино нововведение, до нее никаких скатертей в этом доме не водилось. Ближе к нам, почти посередине стола, стояла пепельница. Вот она всегда в нашем доме была, сколько себя помнюсеребряная пепельница в виде небольшого озерца, на берегу сидят три утки и пялятся на горку пепла, которая растет в их водоеме.
Вообще-то я должен бы сообщить тебе кое-что сейчас, пока ее нет дома. Отец смотрел на меня с немного насмешливой улыбкой.
Валяй, кивнул я. Ты собрался жениться?
Он рассмеялся, щелкнул по сигаретной пачке, вытянул сигарету, не стал прикуривать, а положил на край стола.
Догадливый сын. И что ты скажешь?
Давно пора.
Он беззвучно расхохотался, откинув голову назад.
Ну Алистер же, слово в слово.
Хм.
И так же хмыкаешь, как он. Лет через пятьдесят станешь таким же.
Ничего не имею против. Когда свадьба?
Летом. Нужно время. Марта из очень крепкой католической семьи, она всерьез настроена венчаться. Мы с Джоан не были венчаны, но отец Мак-Ги считает, что все равно надо бы получить разрешение на брак. Он уверен в благополучном исходе, но хочет, как всегда, подстелить соломки. Ох уж эти женщины и эти старики, Валли.
Должны же быть какие-то абсолютные вещи, пап, сказал я. Основы. На первый взгляд, может, и глупость. А посмотришь с другого угла и понимаешь, что это та самая черепаха, на которой держатся слоны и весь мир по большому счету.
Удивительно, что ты так рассуждаешь в свои годы. Прикуривая, отец плотно сжал губами кончик сигареты.
Все-таки изучение истории дает какой-то общий взгляд на то, чем живет мир от начала времен. Хочешь не хочешь, но начинаешь прозревать некоторые закономерности.
Он снова тихо рассмеялся, затянулся, выпустил струйку дыма под потолок. Сощурил узкие серые глаза и посмотрел на меня пристально.
Пару дней назад мы сидели с коллегой Григом в обеденный перерыв в кафе «Коста». Он жаловался на своих детей, а заодно и на своих родителейте оба родом с острова Скай. «Представляешь, сказал он мне, когда я был ребенком, родители и дед с бабкой переходили на гэльский, если хотели скрыть от меня смысл разговора. Сам я так и не выучил гэльский, не пришлось. То же самое моя жена. Но мои сыновья принадлежат к тому поколению, которое заново приобщилось в школе к языку дедов, и теперь когда они хотят скрыть что-то от нас с женой, то говорят между собой по-гэльски».
Забавно.
Полагаешь? усмехнулся он и стряхнул пепел о серебряную, до блеска натертую спинку утки.
Ладно, никогда не стану говорить при тебе по-гэльски, пообещал я. Но ваше поколение тоже могло бы засесть за учебники и подтянуться, вместо того чтобы жаловаться.
Он рассмеялся.
Тоже верно. Но мозги уже не те, Уолден. Языки надо учить в детстве.
Отговорки чистой воды! пробурчал я.
Девятьсот девятый идет до Стерлинга чуть больше часа, но этого оказалось достаточно, чтобы я задремал, откинув голову на спинку сиденья. Сон утянул меня в свои бескрайние поля, там был Одинокий Рыцарь, туман над вересковой пустошью и неведомая угроза со всех сторон. Квест не из самых приятных. Я даже обрадовался, когда очнулся в Стерлинге за минуту до прибытия. Долго втыкал на громадную серую цитадель автовокзала, не в силах понять, где я и что происходит. Выходить из салона пришлось медленно и аккуратно, чтобы не снести никого своим рюкзаком, не задеть длинным чехлом для весел.
Крепкий морозный ветер налетел с севера, от него пахло морем, сырыми еловыми склонами. Я прошел вдоль вокзала, свернул и сразу увидел веселую розовую вывеску «Баскин Роббинс» только Алистеру могло прийти в голову назначить встречу в кафе-мороженом в такую погоду. Когда я был маленьким, он иногда специально возил меня в Стерлинг, чтобы есть мороженое, потому что и сам был не прочь. Всегда заказывал себе три шарика фисташкового и три кофейного. Я тоже большой консерватор в этом вопросе, но мое сердце с детства принадлежит ванильному пломбиру с шоколадной крошкой.
У входа рядом с рекламной раскладушкой жался крупный мужик, одетый рожком мороженого, с розовыми шариками на месте головы. Он мерз и прыгал с ноги на ногу, чтобы согреться.
Хорошая погодка, сказал я ему.
Черт бы ее побрал, согласился он и высунул руку из прорехи сбоку. Крепкая красная обветренная клешня с не очень-то чистыми щербатыми ногтями. Я пожал ее и вошел в кафе.
Дед сидел за самым дальним столиком у окна. Крепкий, крупноголовый, с короткойот уха до ухаседой бородой, в рыбацком свитере, он забавно смотрелся среди розовых воздушных шариков. Они украшали кафе в этот денья уж не знаю, в честь чего. Дед не сразу заметил меня, а я не мог сдержать улыбки, глядя на то, как аккуратно он собирает мороженое ложечкой с краев креманки. Оскар спокойно сидел у его ноги и тоже не замечал меня. Я смотрел на них прямо с каким-то умилением. Но тут Оскар что-то заподозрил, потянул носом, вильнул хвостом и вперевалку пошел мне навстречу. Я сел на корточки и встрепал его мягкие бежевые уши. Оскарсобака очень приятная на ощупь.
Дед поднял голову. Слегка кивнул и чуть приподнял правую ладонь.
Здоро́во, сказал я, подсаживаясь к нему. Как дела?
Что-то ты заставил себя ждать.
Оскар никак не мог успокоиться, все вилял хвостом. Темные его глаза в розоватых обводах показались мне полными слез, хотя я и знал, что это не так.
Дорога скользкая. Автобус еле полз.
Хм. Я уж решил, ты передумал.
Ну, я позвонил бы, случись такое.
Будешь? Он мотнул головой на пеструю витрину с мороженым.
Да я смотрю, ты уже все съел.
Я не откажусь от второй порции, буркнул он. Пломбир с шоколадной крошкой?
И кофе с ромом.
Он кивнул на длинный чехол у меня за плечом.
Весла, что ли, привез?
Нет. Приедемпокажу.
Хм. Хорошо. А то не поймузачем сюда со своими веслами-то.
Через полчаса он вывел со стоянки серый ренджровер. Не новая колымага, прямо скажем, но деду служила верой и правдой, и менять ее на другую он не собирался.
Оскар запрыгнул на переднее сиденьеэто было его постоянное место, поспешно подобрал хвост под плотный зад и еще поерзал, чтобы убедиться, что хвост спрятан надежно.
Не хочешь весла в багажник?
Дед, это не весла.
Хм. Запамятовал.
Я забрался назад и положил чехол на колени. Поехали.
Ренджровер неторопливо катил по Думбартон-роуд. Привычный пейзаж. Я скучал по нему. Справа методистская церковь. Слевабоулинг-клуб. Мы с Алистером не раз в нем бывали. «Старый да малый», говорил отец.
Пошли одинаковые коттеджи, поделенные окнами на дольки, как плитки шоколада. На холме в сыром мраке зимнего дня таял силуэт замка Стерлинг, британский флаг над ним обвис бесформенной тряпкой и только вяло вздрагивал под порывами ветра.
Дуг говорил, обещали снег на Рождество.
Алистер помолчал, потом подтвердил коротким кивком:
Ляжет.
Сосны, коттеджи, поля, снова сосны, поля и коттеджи. Проехали поворот на Сафари-парк. Как я любил там бывать в детстве. Столько там всего прекрасного. Особенно слоны. Дед нанимал лодку, и мы подолгу катались по большому пруду с островом, на котором стояли кабинкидомики для уток и лебедей. Я бросал им крошки, а они плыли за нашей лодкой, как почетный эскорт.
Помнишь, там был носорог? спросил я Алистера.
Он откашлялся.
Он и посейчас там. Никуда не делся.
Проехали здание закрытой школытой, в которую меня так и не отдали в свое время. По футбольному полю гоняли мяч старшеклассники в фуфайках, гольфах и коротких штанах. Мяч тяжело летал и плюхался в мокрую грязь. По идее, у них давно уже начались каникулы, но эти почему-то все еще в школе. Может, просто приехали на тренировку.
Полгода я не был здесь и точно все узнавал заново: серые и белые домики нижнего города, церковь и кладбищеи вверх! На вершине мир будто стремительно выворачивается наизнанку, как мешок, выпуская вас со дна на свободу, к огромному, все заполонившему небу. Это Шотландияона такая, да. После того как поживешь внизу, начинаешь ее особенно ценить.
Впереди, над растворенными в тумане силуэтами гор, висела, сползая все ниже, огромная серая туча. Когда мы въезжали в Аберфойл, небу надоело плеваться серой кашей и оно пошло сыпать белыми хлопьямикрупными и легкими.
Вот тебе и снег, довольный, буркнул Алистер.
Наводнения не было в этом году?
Маленькое, отозвался он, показав двумя пальцами что-то вроде щепотки в полсантиметра. Вода чуть выше щиколотки.
Норм.
Да говорить не о чем.
Не так давно, года три назад, в декабре, при обильных дождях Аберфойл затопило так, что жители плавали по улицам в байдарках.
Мы медленно ехали по Мейн-стрит с ее магазинчиками. Вон в том маленьком супермаркете дед затаривается едой раз в неделю. Хозяйка магазинарыжая Пенни, толстая приветливая женщина. Сколько себя помню, я всегда получал от нее какой-нибудь небольшой презент, если приходил вместе с дедом: киндер-сюрприз, шоколадку или леденцовую свистульку. Сейчас, в преддверии Рождества, в витринах переливались разноцветные лампочки, лежали еловые ветки, стояли куклы. Не как в магазинах в больших городах, а просто как в самом обычном доме. Скорее всего, это были те самые куклы, с которыми Пенни играла еще девочкой. Надо бы наведаться к Пенни и поздравить ее в эти дни.
А вонхозяйственная лавка. Когда мне было семь, дед купил мне тут веллингтоны, лучшие из всех, какие у меня были в детстве. Черные, как у взрослых, как у него самого, с петлями на голенищах. Настоящие. А еще мы покупали здесь уключины для лодок и много всякого другого.
За серыми крышами домов были только голые зимние поля и низкое небо. Аберфойлкрошечный форпост цивилизацииостался позади. Дорога ведет все дальше, через густые леса Троссакса, к озеру Лох-Фада. К Дому Короля-Рыбака и его Королевской Рыбалке.
Дальше движение на авто запрещено, въехать можно только по специальному пропуску или по приглашению. Поэтому все, кто приезжает к нам в гости на автомобиле, должны сначала согласовать это с дедом. У Дуга и у самых близких дедовых друзей, таких как отец Мак-Ги или Кавендиши, есть ключи от шлагбаума. Пешеходам же и велосипедистам тут вход свободный. Туристы любят фотографировать развалины лодочных сараев, старый причал; иногда им удается запечатлеть и наших пони, пасущихся на берегу. Иногда я специально ищу эти фото в интернете, забавно бывает посмотреть на свою жизнь со стороны.
Чтобы проехать к манору, надо свернуть на узкую грунтовку, что ведет через лесные заросли. Два автомобиля здесь не разойдутся. Во время больших дождей, бывает, дорогу заливает, и тогда колеса буксуют в грязи.
За рядом буков и лиственниц, чуть тронутая ветром, колышется стылая поверхность озера; все замерло, будто никто и никогда не нарушал этой тишины. От вида леса, запрокинутого в глубину ледяного озера, сводит скулы. Снег лежит на земле, на траве, на прелых листьях, на коряге, что причалила к берегу, на листьях плауна, на крыше заброшенного сарая, на бортах и скамьях полусгнившей лодки, что вросла в топкий берег.
Вот конек крыши выглянул из-за кленовых макушек, вот башни и стены. Манор, как и все дома в округе, сложен из местного серого камня, но за шестьсот с лишним лет перестраивался не раз, поэтому кладка неоднородна. «Проведите незабываемый уикенд в суровых стенах настоящего шотландского замка на берегу лесного озера Лох-Фада. Вечер в рыцарском каминном зале у жарко натопленного средневекового очага, настоящий шотландский виски, домашний ужин, приготовленный в традициях местной кухни, конная прогулка по берегу или путешествие по озеру на лодкевсе это ожидает вас в гостинице Лесная вершина».
Никогда не верьте путеводителям. Стены выглядели бы куда суровее, если бы не пластиковые рамы. Нравится это кому-то или нет, но туристы и постояльцыединственный способ сохранить жизнь манору. Двести лет назад «рыцарский каминный зал» был спальней для мужской прислуги, а «средневековый очаг» сложили уже на моей памяти. Полдома сданы в долгосрочную аренду властям округа Стерлинг под гостиницу и музей. Так что если, например, требуется ремонт канализации в музейно-гостиничной части, там, где «рыцарский зал», «средневековый очаг» и секретная комната, в которой во времена преследований прятали католических священников и якобитов и где, говорят, когда-то укрывался от преследователей сам Рыжий Роберт, более известный миру под именем Роба Роя, за это платят муниципальные власти. А вот если тонет в дерьме жилая частьдеду приходится раскошеливаться самому. Но и в том, и в другом случае это его забота, ибо он не только владелец дома, но и управляющий директор этого «туркомплекса».