Стас снова уселся на стул и потянулся, разминая занемевшую спину. Опустив голову на грудь, он опять погрузился в неуправляемый поток сознания, который, впрочем, уж что-то был слишком избирателен в отношении своего русла
Хотя те же три процента теперь уже в открытую стали миллиардерами, но сами то вы, либералы-демократы, теперь шарите, как городские собаки и крысы по помойкам, роняя слюни и выклянчивая подачку из рук олигархов-держиморд и их прихлебаев! Они, трёхпроцентники, всерьёз принимают только одну партиюфинансовую, и плевали на все остальные фикции, как-то либеральные, демократические и прочие политические условности! Пока вы глотки грызли за право считаться каким-то там партийцем, они, не мешкая, выстроили себе уютные финансовые гнездышки-крепости. Науськивая нижележащую чернь друг на друга, спокойно властвуют в своих эмпиреях! Поделом вам, господа! (Хотя какие там господа, так, голь перекатная, грязнозадая! Мне-то, слесарю-сантехнику, из подвалов гораздо виднее, чем всё ваше срамное обихожено!)
Стаса не часто посещали подобные мысли, не говоря уж об обширных рассуждениях на эту тему. И что он мог, работяга, слесарь-сантехник, понимать в умственной борьбе гигантов мысли всякой там политической, научной и культурной интеллигенции! Ему бы пробиться среди своих живоглотов! Но сейчас он, невольно погрузившись в поток сознания, вяло барахтался в этой неудобоваримой бесконечной и не имеющей ответа социальной каше. К чему все эти рассуждения, если там, в высших сферах, существовали и претворялись в жизнь иные расклады свершаемых событий. Наверняка то, как Стас представлял себе эти события, вызвали бы улыбку у любого посвящённого в тайны большой политики. Но! Стас ни на секунду не сомневался в том, что то, как он сам представлял их, было таким же зеркальным отражением его мыслей в умах всей остальной части многопроцентного населения, оставшегося в дураках!..
Сидя второй час перед дверью кабинета начальника ДЭЗа Харицкой, Стас всё больше и больше раскапывал в себе истинную добродетель смиренного христианина, о которой сейчас любят трубить на всех углах горлопаны от многочисленных партий. Уж чего-чего, а его терпения хватило бы в иные смутные времена на добрый монастырь со всей братией.
Как в горячечном бреду пролетели полтора десятка лет, когда он с женой, таскаясь по квартирам, вспоминал великий ветхозаветный поход библейского народа по пустыням египетским. Съезжая с очередной отремонтированной развалюхи, за что хозяин, плотоядно ухмыляясь довольной улыбкой, тут же, по окончании ремонта, милостиво просил освободить своё жильё в месячный срок, Стас, с замиранием сердца желал только одного, как бы тот не передумал!
Ибо попадались в его исходе по землям столичным и совсем уж мерзкие типы, вроде Виктора Павловича Якуша, что одним мановением руки в трёхдневный срок выбросил их со всем имуществом, объёмом на добрую двухкомнатную квартиру, в коридор, к мусоропроводу. Пришли молодцы, закатали рукава, и оказался Стас со всей своей библиотекой и прочим скарбом у дверей лифта. И долго ещё ему будут помниться вылупленные, как у жареных карасей, глаза жильцов, изумленно взирающие через случайно отворённые двери лифта на гигантский имущественный развал!
А как хорошо всё начиналось! Было приятно встретить очень интеллигентного человека, да что там, интеллигентного! Учёного, стоящего у самой тайное-тайных компьютерно-кибернетической науки, на что Виктор Павлович ненавязчиво намекнул при некотором, более тесном, общении! Правда, его заглаженный до лоска на лацканах кургузый пиджачок посеял было подспудное недоверие к его высокому положению в отечественной науке! Да и манера общения, несколько напоминавшая по замашкам завхозовскую в какой-нибудь ответственной конторе, внушала такие же сомнения в истинности его утверждений. Но жена, доверчивость которой не имела разумных границ, отговаривала Стаса от нетактичных мыслей в адрес их благодетеля! Как раз, к несчастью, это был тот самый случай, когда Стасу, всеми фибрами души претило оставаться джентльменом! Гремучая смесь самозащиты оскорблённого самолюбия и несправедливости по отношению к нему красной тряпкой смахнула остатки самообладания. Съезжая со своим скарбом на новое место жительства, он смог выкроить минутку. Поднявшись к злополучной квартире, Стас залил во все замочные скважины добротной металлической двери содержимое нескольких тюбиков клея «Момент».
Нет, Стасу не было стыдно! Эта акция, хотя она и не шла ни в какое сравнение с тем моральным унижением, стала для него неким знаковым поступком. За годы новомодного беспредела он навидался всякого. И он и жена жить хотели, как все, сейчас, сиюминутно, и не ждать, когда крепкий кирпичный дом по месту прописки Стаса сломают как «хрущебку». Домик-то был расположен совсем близко к новостройке «Москва-Сити». Слухи по этому поводу ходили самые горячие. Вот-вот снесут или надстроят это строение, так выгодно расположившееся к престижному месту напрочь выбивали из голов здравый смысл. В самой двухкомнатной квартире Стаса его бывшая благоверная яростно сопротивлялась перспективе совместного проживания с ним и иногородней женой.
Стас прекрасно знал истинные причины её абсолютного неприятия такой возможности. Женщина она была свободолюбивая и даже в годы совместного супружества неоднократно уличалась им в попытках расширить рамки своих отношений с противоположным полом. Ширококостная, с характерным маршевым шагом, грудь вперёд, руки по швамона недаром среди тесной приятельской компании получила кликуху «солдафонша». И потому ей совсем не улыбалось ущемить свою свободу в общении с милым её сердцу мужским контингентом присутствием столь нежелательной помехи в лице бывшего мужа с какой-то там приблудной, сожительницей.
Какие только прецеденты она ни обещала создать ему, даже в случае его одиночного проживания на своих законных метрах! Тут была и безудержная фантазия по поводу её избиений Стасом в пьяном виде, дай бог ей только учуять соответствующие пары от него! Впору Стасу, для проживания по месту прописки, нужно было становиться отъявленным трезвенником. Впрочем, при её изобретательности и поистине врожденной простонародной хитрованской жилке, она спокойно соорудила бы необходимые доказательства, будь он даже вообще без желудка.
А что стоили её усилия по отысканию в бывшем муженьке целого сонма пороков! В списке было всё: и приставания к малолетней дочери, (вот такой монстр был Стас!), и подделки документов, и кражи госимущества, и бесконечные измены, несмотря на то, что Стасу не то, что изменять, дышать было некогда, работая одновременно на трёх работах. Конечно, его, измождённого напряженными трудовыми сутками, можно было брать тёпленьким. Но, слава богу, вся местная власть, начиная с участкового и кончая начальником милиции вкупе с участковым судьёй, бегали от неё, как чёрт от ладана, заваленные её бесконечными письменными кляузами. Даже сам начальник милиции во время очередного рандеву развёл руками и в качестве совета сказал: «Бежать тебе, парень, оттуда надо! Баба она, видать, стервозная, так что если взялась за тебя, подловит на фиге с маслом, и глазом не моргнёшь!»
Натерпелся Стас от неё, намаялся, хаживая по присутственным местам, доказывая, что он не верблюд. В конце концов он оставил место морального избиения навсегда, перейдя по совету бывалого начальника к вечному скитанию по зимним и летним квартирам.
Но жить-то хотелось сейчас, немедленно! Стас с женой, понимая, что годы пролетают, как «скуренные сигареты», не могли удержаться от того, чтобы не приобретать некоторую мебель, утварь и десяток-другой книг в пополнение своей обширной библиотеки. Хотя всё это и доставляло им гигантские хлопоты и заботы при очередной смене жилья, но отказаться от имущества они не могли.
Привычная обстановка, которую они воспроизводили в мельчайших подробностях с предыдущей квартиры, давала им хоть какую-то возможность чувствовать себя на какое-то время устроенными, окружить себя, словно коконом, обжитым интерьером. Это рождало в них иллюзию одного и того же места обитания. А переезды, ну, что ж, наверное, это была неизбежная яма судьбы, в которую, хочешьне хочешь, а попадаешь в жизни с фатальной неизбежностью. Это был их крест, их искупление положенного процента жизненных тягостей.
Измотанная бесконечными переездами, неустроенностью, невозможностью найти работу из-за отсутствия регистрации, жена, впадая в истерику, никак не могла понять, почему муженёк мирится с таким положением. Он же устал ей доказывать, что квартира, где он прописан, не подлежит размену из-за невозможности разделить лицевой счёт. И маленькая кухонька, и совмещённый санузел вкупе со смежными комнатами, словно насмешливым миражом в его мнимом обладании квадратными метрами и пропиской были отмечены штампом в паспорте. После нескольких попыток договориться с «солдафоншей» по-хорошему, после её издевательских отказов и неизбежных судебных дел, Стас смирился с потерей квартиры и больше никогда не разговаривал на эту тему. На все увещевания, ежедневные стенания жены он только, отмалчиваясь, мрачнел и вздыхал
Несколько предпринятых попыток устроиться на работу за квартиру, хотя бы и служебную, непременно оканчивались полным фиаско, Особая начальственная порода руководителей, выведшаяся в последние годы, полностью отрицала эту возможность. Работа-работой, а спустя недельку-другую, когда Стас, досыта намаявшись с переездом, был, что называется, ещё «тёпленьким», налагаемая ими денежная мзда за возможность иметь такие метры, тяжким довеском висла на вороту. И никаких вариантов! Начальнички были, что называется в своём праве. Альтруизм, как понятие, был начисто чужд их руководящим умам. Суммы, запрашиваемые ими, приводили Стаса в состояние ступора. Остатков его разума едва хватало на то, чтобы, заверяя начальника-живоглота в скорой и непременной выплате мзды, срочно искать приемлемую по доходам квартиру и улепётывать на неё со всех ног.
Обстоятельства, снежным комом облепившие Стаса, в конце концов привели его к двери, перед которой он и сидел сейчас в томительном ожидании туманной перспективы обрести эти долгожданные квадратные метры жилплощади. Наведя справки, покрутившись с месяц по ЖЭКам и ДЭЗам, Стас, наконец, выяснил, что здесь имеется искомая цель. Отбросив всякую щепетильность в отношении престижности и финансовой обеспеченности его будущей работы, он терпеливо ждал, когда же наконец освободится его будущий благодетель, вернее, благодетельница. Ибо Юлия Семёновна Харицкая, как он только что узнал от все той же прошедшей назад аппетитной блондинки, все это время находилась в своем кабинете.
По отзывам своих подчинённых Юлия Семеновна была начальником, держащим слово (народ зря болтать не будет!). А самое главное, у неё в хозяйстве имелись три-четыре заветных угла, которые она специально держала для вновь набранных на работу штатных единиц.
Наконец, дверь кабинета начальницы отворилась, оттуда рыбкой вынырнула какая-то женщина и шмыгнула в кабинет напротив. Стас встал и приоткрыл дверь:
Можно?
Пухленькая, но плотно сбитая, женщина, сидевшая за столом, подняла голову и кратко спросила:
По какому вопросу?
На работу устроиться. Слесарем-сантехником
Прекрасно, очень хорошо! Нужны нам люди, очень нужны! Но я прежде хотела бы знать, вы специалист кадровый или как?
Что как? не понял вопроса Стас.
Последнее время слишком много образовалось скороспелых сантехников. Проку от них никакого, один вред! Вот и приходится нам сначала выяснять, есть ли у человека опыт работы.
Я последних пять лет работал слесарем-сантехником в учреждении. Нареканий не было.
Ну что ж, книжка при вас?
Стас протянул Харицкой трудовую книжку и откинулся на спинку стула. Ему очень не хотелось упустить такой шанс. Цены на съёмные квартиры за последний год подскочили так, что само пребывание его в Москве оставалось под большим вопросом. Стаса бесило и то, что ему, родившемуся в этом городе и прожившему безвыездно всю свою жизнь, нет места в нём, тогда как наглая беспардонная орда иногородних пришельцев своим нашествием сотворила эту ситуацию. Вот и эта пухлолицая, без году неделя как в Москве, решает сейчас его участь. Она так держала в руках его трудовую книжку, что Стасу показалось, будто она и впрямь лапает ими его судьбу, олицетворённую в этих сброшюрованных листочках. Чего она там высматривала, одному богу известно. По прошествии долгих томительных минут, после энергичных мимических упражнений по вздыманию тонких ниточек бровей, она со вздохом протянула ему трудовую:
Ладно, идите, оформляйтесь. Хм, посмотрим
Что она этим хотела сказать, Стас не стал выяснять. Может быть, её насторожила его обширная, на большую часть трудовой книжки, деятельность на музыкально-художественном поприще, о чём авторитетно свидетельствовали сделанные записи. Они не больно стыковались с только что продекларированным госпожой начальницей подходом к подбору кадров. И уж совсем неуместным было бы сейчас озвучить своё желание стать обладателем каких-нибудь квадратных метров. Это её «хм, посмотрим» как-то поубавило решимости обговорить условия найма, которой он был преисполнен ещё с десяток минут назад.
Чуя, что разговор на эту тему будет сейчас не очень уместен, он решил отложить его на ближайшие дни. Стас не стал вдаваться в подробности хмыканья Харицкой, а мигом очутился в указанной комнате, где его тут же оформила на работу словоохотливая кадровичка. От неё Стас узнал некоторые полезные для себя вещи. В частности, он косвенно получил в ответ на свой вопрос по поводу многозначительного хмыканья начальницы ДЭЗа.
Кадровый вопрос действительно был больным местом сего достойного учреждения из-за слишком малого вознаграждения за труд составляющих его штатных единиц. Кадровичка в ответ на замечание Стаса, почему же до сих пор ещё существует сие достославное учреждение, загадочно улыбнулась. Затем она произнесла только одно слово, но полное глубокого смысла: «Крутятся».
Молодой опер небрежным жестом откинул паспорт на столешницу и спросил:
Причина вашей смены работы, как вы говорите, был поиск служебной квартиры?
Угу, односложно ответил Стас. После получасовых пристрастных выяснений всех его квартирных перипетий он решил погасить пылкое рвение молодого опера односложным мычанием в ответ на все его вопросы.
Опер воззрился на Стаса:
Понятно. И всё же хотелось бы уточнить одну деталь. Вы по профессии не являетесь слесарем-сантехником. Что вас заставило так резко сменить род занятий. Это и по деньгам не очень чтобы и, вообще, резкий поворот в жизни.
Стасу пришлось пояснить несколько пространным эллипсисом.
Квартира нужна, а мы с женой за следующие сто сорок лет вряд ли сможем купить её на наши заработки.
Увидев на молодом симпатичном лице опера-лейтенанта заметно проявившееся недоумение, пояснил:
Мы подсчитали, сколько времени нам потребуется, чтобы заработать на квартиру, если не есть, не пить и ни за что не платить.
Хм, осклабившись, принял шутку Стаса опер. А по прямой вашей специальности не легче было бы решить ваши проблемы? Наверняка заработки там побольше?
Это если пробиться на верхние этажи моей профессии, грустно сказал Стас. А так лучше и не рыпаться. Всё равно в подмастерьях останешься. Я своё время упустил по обстоятельствам, а теперь всё бесполезно, и возраст не тот, и волосатая лапа для меня вряд ли теперь найдется
Опер понимающе вскинул брови и вздохнул:
М-да! Ну, что ж, давайте по существу. Вы работаете с вашим напарником со дня приёма на работу?
Верно, скоро месяц будет.
Опишите мне его, что он за человек по привычкам, характеру, ну и что в нем, может, необычное есть?
Виктор? Что же в нём необычного? усмехнулся Стас. Вот уж точно, типичный слесарь-сантехник. Разве только что потребляет алкоголя меньше, чем типаж.
Хм! Что ж, тем лучше. Значит, от него меньше можно ожидать неординарных ситуаций. А как у него отношения с женой, в семье?
Стас понял, что перед ним сидит не просто следак, но опер-психолог. Зачем же иначе бы ему копаться в материях, столь далеких от расследуемого дела. И потому он ответил прямо и лаконично.
Витя нормальный мужик и никаких отклонений в его сексуальном поведении я не заметил.
Что, такой уж и праведник? хитро усмехнулся лейтенант.
Я не говорю, что праведник. Женщины его интересуют, но постольку-поскольку.
Понятно. Сделав паузу, он спросил: Кто имеет возможность доступа к ключам от подвалов в диспетчерской?