Однако Вася пожал плечами и засмеялся.
Why children? возразил он. They are grown up enough. They already have passports, they can choose and decide for themselves. Do you have a passport? Yes. You are already fifteen years old, arent you? Do you still consider yourself a child?
Аня покраснела и смутилась.
Васяконечно же, случайно! попал в самое больное место.
Когда Ане было восемь лет, она заболела какой-то редкой и опасной болезнью позвоночника. Павел Николаевич был очень богат и мог ее отправить в любую самую современную клинику Европы и Америки. Или, к примеру, в Китай, где ее обещали поставить на ноги буквально за два летних месяца. Но дело в том, что сам Павел Николаевич в детстве, ровно в том самом возрасте, переболел той же самой болезнью. И лечили его тогда по старинке: почти два года он пролежал неподвижно в гипсовом панцире в детском санатории Анапы. А с тех пор и думать забыл об этом несчастье и потому решил, что дочь свою любимую будет лечить точно так же, надежным дедовским способом, только не в Анапе, а в Швейцарии, в горном санатории. Сказаносделано. К десяти с половиной годам Анечка была совсем здорова, но в школу идти наотрез отказалась: как же это я приду во второй класс, рыдала она горько и безутешно, если буду на два года всех старше? Тут надо объяснить, что с экстернатом у них не получилось: среди русских учителей не нашлось охотников ездить к Анечке в Швейцарию даже за деньги Павла Николаевича. Да и сама Анечка не очень любила листать учебники. Ей больше нравилось смотреть в окно, слушать музыку и размышлять.
Что было делать? Павел Николаевич поступил просто и решительно, как он поступал всегда. Он переделал все документы своей дочери, сделал ее на два года моложе и переехал с семьей из Петербурга в Москву. Так что Анечка пошла во второй класс самой лучшей московской школы в том же самом восьмилетнем возрасте. Она даже научилась чувствовать себя на эти минус два года. Первое время ей это было нетрудноона сама себе объясняла, что время, проведенное в санатории, как будто бы не считается. В четырнадцать лет она легко чувствовала себя двенадцатилетней, в пятнадцатьболее или менее могла согласиться на тринадцать, но в почти взрослые семнадцать быть пятнадцатилетней девочкой оказалось уже непросто. Хотя она была маленькая, тоненькая, хрупкая, совсем не похожая на своих рослых одноклассниц.
Тем более что Вася ей очень нравился, и было страшно предположить, что он узнает всю правду. Особенно сейчас. Вот года через два, когда ему самому будет семнадцать, ему, наверное, даже понравится дружба с девушкой немного старше, а значит, умнее, опытнее и вообще взрослее. А покатс-с!
Поэтому Аня ответила слегка невпопад:
Hush! What do you mean? Here I am, in full view. Everyone knows me, I have no secrets. But he? He is a scoundrel. Not only a political criminal, but also an ordinary thief! Public enemy and the marionette of the West.
Сказала, как приговор огласила.
What a virulent assail, вздохнул Вася.
Он умел говорить на том изысканном, чуточку старомодном английском языке, которому учили в гимназии имени Бернарда Шоу. Гимназия 12, «двенашка», как звали ее ребята не только в самой школе, но и по всей Москве, была одной из первых и лучших английских школ города. Располагалась она в старом здании в Малом Трофимовском переулке, в ближнем Замоскворечье. История ее была особой гордостью учителей и ребят. Когда-то, чуть ли не полтораста лет назад, здесь было Императорское землемерное училище, потомзнаменитая частная гимназия Крейцмана, потомсоветская трудовая школа 12, которой в 1931 году после визита знаменитого ирландца в СССР присвоили имя Бернарда Шоу. Поскольку он побывал именно в этой школе и оставил свой портрет с автографом, который так и висит в кабинете директора. Вот с тех самых пор в «двенашке» учились в основном непростые ребятасыновья и внуки главных советских начальников, а также академиков, писателей и артистов. Традиция сохранилась до сегодняшнего дня, только к большому начальству и знаменитой интеллигенции прибавился крупный бизнес.
* * *
Пока Аня и Вася спорили, хвастаясь друг перед дружкой своим brilliant English, где-то вдалеке то и дело звонил нежный дверной колокольчик, и огромная комната постепенно наполнялась гостями. Вновь пришедшие здоровались с Аней и тут же отходили в сторону, садились на диваны и кресла, начинали болтать. На столе стояли легкие закуски: фрукты и сыры. Горничная внесла поднос с шампанским в узких бокалах.
Детское? сморщил нос Федя Дорохов. Безалкогольное?
А ты хотел, чтоб моего папу посадили за спаивание несовершеннолетних? засмеялась Аня.
Остальные тоже засмеялись. Пришли уже почти все: и двоюродные сестрички Наташа и Соня Батайцевы, обе черноволосые и глазастые, и Коля Дончаков, влюбленный в Соню, и слегка толстоватая красавица Леля Абрикосова, и ее брат-близнец Толя, и нелепая Полина, которая все время громко рассказывала длинные анекдоты из интернета, на ходу все забывая, путаясь в подробностях и обиженно крича: «Дайте же дорассказать! Там сейчас будет очень смешно!», и длинный умный Андрей Лубоцкий, и его верная крохотулька Лиза Дейнен, похожая на белочку. Ну и Петя Безносов, который один бокал с «детским» шампанским сразу вывернул на пол, а другим поперхнулся и долго кашлял и просил Дорохова стукнуть его по спине.
Всего было человек пятнадцатьклассы в «двенашке» были маленькие.
Тост, тост! закричали все.
Итак! сказала Аня Шергина, поднимая бокал. Все готовы?
Но тут у Пети Безносова громко зазвонил его дурацкий кнопочный мобильник.
Он долго вытаскивал его из правого кармана левой рукой, потому что в правой руке у него был бокал и он не мог догадаться переложить его из руки в руку или поставить на подоконник. Наконец вытащил и, конечно же, уронил на пол. Крышка отлетела, выскочила батарейка. Федька Дороховну просто как нянькатут же подбежал к нему, и они вдвоем вставили батарейку на место. Нажали на перезагрузку. Запела мелодия «нокии».
Нормуль, сказал Дорохов.
Ну, теперь можно? насмешливо спросила Аня, наблюдая эту сцену.
Да, да, извини! смутился Петя.
Пожалуйста! засмеялась Аня, и все подхватили. Ну, итак, мои дорогие!
Все подняли бокалы.
Петькин телефон зазвонил снова.
Извини еще раз! пробормотал он и ответил: Да? Алё! Да, я Здравствуйте. Кто? Оля? А это обязательно? Как? А Катя тоже? А, да, да. Извините. Сейчас Он повернулся к Ане. Какой твой точный адрес? Как сюда лучше заехать, с Ордынки или с Полянки?
А это еще зачем? возмутилась она. Кому это я должна давать наш точный адрес?
Оля Мамонова и Катя Мамонова, машинально ответил Петя. Ну, ты их не знаешь, ладно и заговорил в телефон: Тогда я лучше выйду сам. На улицу. На угол Полянки. Ага.
Он нажал отбой.
Извини, обратился он к Ане. В третий раз извини! и неловко захихикал. Мне надо срочно линять. Они уже тут.
Звучит угрожающе! «Они уже тут!» Кто «они»? усмехнулась Леля Абрикосова.
Сестрички Мамоновы, объяснил Петя. Мои двоюродные.
Красивые? тут же встрял Толя Абрикосов.
Очень миленькие, но совсем старенькие, вмешался Федя Дорохов. Я их с Петькой видел. Им уже по двадцать два точно. А то и больше. Петька, что случилось?
Пока не говорят, сказал Петя, двигаясь к выходу. Но как-то волнуются.
Ну, счастливо! раздраженно бросила Аня ему вслед и, выждав недолго, обратилась к Феде: Ты-то хоть расскажи, в чем дело?
Хэ зэ, махнул рукой Федя. Какие-то семейные скандалы, откуда мне знать Ну, где твой тост?
Итак, мои дорогие, в третий раз, слегка обиженно сказала Аня. Друзья! Ребята! Эй! Все сюда! Давайте за нашу школу, за наш класс, за нас! Ура!
Все потянулись чокаться.
Через два месяца мы снова все встретимся! Ура! До дна!
Не все, качнул головой Лубоцкий.
Это еще что?
Уезжаю, объяснил он. Переезжаю, в смысле. И не я один. Вот Федька тоже. И Лиза. И Безнос. И они тоже, он показал на Батайцевых.
Вы что? Так это же Это же нашего класса больше не будет? изумилась Леля Абрикосова. Вы что, совсем уже? Зачем?
Не зачем, а почему, сказал Лубоцкий. Потому что мы все живем в Калачёвском квартале. А Калачёвский квартал сносят. Буквально совсем скоро. Потому что на этом месте будет, и тут он закашлялся, будет что-то большое-пребольшое.
Фигасе, выдохнула Полина.
Фигасе, повторили Леля и ее брат Толя.
Толя добавил:
А чего сносить? Нормальные дома, я так считаю!
Калачёвский кварталэто были три небольших четырехэтажных дома между Большим, Малым и Средним Трофимовскими переулками. Когда-то, в самом начале прошлого века, эти дома построил фабрикант Калачёв для служащих, которые управляли его московскими фабриками.
Мы все тоже так считаем, покивал Лубоцкий. Но кто-то считает по-другому.
Он пристально посмотрел на Аню.
А я тут при чем? Она даже покраснела. Это сейчас идет по всей Москве. Всем дадут новые прекрасные квартиры.
За МКАДом? спросил Толя Абрикосов. Блин. Совсем краев не видят!
Почему обязательно за МКАДом? пожала плечами Аня. Глупости.
Нашего класса не будет, гнул свое Лубоцкий. Вот всей этой нашей компании. Это только так кажется, типа «все равно будем общаться». Не будем. Я узнавал, в Калачёвском квартале живут, представь себе, тридцать шесть наших ребят, если по всей школе. И пятеро учителей. Выходит, нашей «двенашки» тоже не будет.
Как это не будет? не поняла Полина. Тоже снесут? Ни фига себе!
Да, ходят такие разговоры, что и школу снесут. Она же совсем рядом. А если и не снесут, то все равно ее не будетв переносном смысле, объяснил ей Абрикосов. Вроде та, да не та. Поняла? Вот как если у тебя нос оторвать, и он потянулся к ней скрюченными пальцами. Ты будешь ты? Вроде ты! Но не совсем!
А-а-а протянула она, на всякий случай отшагнув в сторону. Теперь понятно.
* * *
Тем временем Петя ехал в большой черной машине. Он сидел сзади. Рядом с ним сидела его двоюродная сестра Оля Мамонова. Это была красивая стройная девушка, но с совершенно каменным лицом. Смотрела прямо перед собой и разговаривала, едва шевеля губами.
Куда ты меня везешь? спросил Петя.
Он умирает, ответила она. Катя сейчас с ним. Все совсем плохо.
Кто умирает? спросил Петя.
Кирилл Владимирович.
Кто-кто? нарочно переспросил Петя.
Твой папа.
Нет у меня никакого папы, мрачно сказал Петя и стукнул ее кулаком по коленке.
Нет, есть! зашипела Оля, больно шлепнув его по руке. Он тебя признал своим сыном! Дал тебе фамилию и отчество!
Спасибо большое! Петя довольно-таки зло осклабился. Высади меня у метро. Пожалуйста!
Дурачок. Оля обняла Петю. Как говорили в старину, какой-никакой, а все-таки отец. Родная кровь. И потом. Он вдовый и бездетный. У него никого нет. Совсем никого, кроме нас с Катей. Но мы всего лишь племянницы. Он все оставил тебе.
Чтовсе? не понял Петя. В каком смысле?
Все в смысле все. От и до. Нет, не все, конечно. Пятьдесят процентов завещал на благотворительность. Совсем чуточку нам с Катей. А остальное, процентов, наверное, сорок восемь, тебе. Единственному сыну. Постарайся не сойти с ума. Но ты не бойся. Есть попечительский совет, будет следить, чтоб ты все не спустил на чупа-чупсы. И я буду за тобой следить.
Она обняла его еще сильнее, громко чмокнула в щеку и отстранилась.
Машина въехала в ворота особняка. Охранник поздоровался с Олей, черной лопаткой металлоискателя погладил Петю по спине, груди и ногам.
Катя встречала их у дверей.
Идем, велела она Пете.
А это а это не страшно? вдруг сморщился он.
Страшно, сказала она и взяла его за руку.
Большая комната была оборудована совсем как палата в реанимации. Капельницы, провода, трубочки. Приборы, на которых выскакивали зеленые дрожащие цифры. Мужчины и женщины в белых халатах ходили вокруг кровати. На ней лежал совершенно лысый старик. У него было исхудавшее лицо с пористым круглым носом. «Похож на меня», подумал Петя.
Дядя Кира, громко окликнула Оля. Петя пришел.
Старик чуть повернул голову, слабо кивнул и прошептал:
Сынок. Поцелуемся.
Оля толкнула Петю в спину, он нагнулся и притронулся губами к коже, пахнувшей медицинским спиртом. Почувствовал, как сухие горячие губы коснулись его щеки.
Вон там, произнес старик и куда-то махнул рукой.
Оля вытащила из сумочки ключ, стала отпирать сейф, который прятался за дверцей книжного шкафа. Достала оттуда тонкий кожаный портфель.
Медсестра вскрикнула. Все обернулись. Она стала разматывать провода из коробочки, прилаживать их к груди старика. Но врач сказал:
Хватит уже, не надо его больше мучить.
Старик дышал медленно и протяжно, все тише и тише.
Есть варианты, вдруг сказала Катя и попыталась забрать портфель у Оли.
Нет вариантов! Из угла комнаты вдруг выскочила еще одна дама и помогла Оле удержать портфель. Нет никаких вариантов, все подписано вчера вечером. Девочки, очень строго сказала она, обнимитесь и поцелуйтесь. Немедленно!
Оля и Катя обнялись и поцеловались. Потом обняли и поцеловали Петю. Велели ему сесть на табурет, взять за руку старика и сидеть так, пока его дыхание не стихнет. Кто-то снимал все это на видео.
Затем они с Олей и Катей прошли в комнату на втором этаже. Сестры объяснили, что вступление в права собственностичерез полгода. А пока Оля перевела Пете, как она выразилась, «некоторую сумму» на его карточку. На текущие надобности. Пискнула эсэмэска. Перед глазами заплясало семизначное число. «Главноене сойти с ума», подумал Петя.
* * *
С дороги он позвонил маме.
Ты еще у Анечки? спросила она.
Нет, сказал Петя. Мам! Тут такое дело. Я был у отца.
Зачем?! возмутилась она. Она ненавидела Кирилла Владимировича, считала, что он жизнь ей изломал, и это в каком-то смысле было правдой. Он ей не помогал с ребенком. После рождения Пети они почти не виделись. Последние двенадцать лет вообще ни разу.
Он умер только что, объяснил Петя. И оставил мне наследство.
Если ты возьмешь хоть копейку, закричала она, я тебя прокляну!!!
Петя замолчал. Она молчала тоже. Но потом спросила:
А сколько он тебе оставил?
Всё, сказал Петя.
Не хочешь разговаривать с матерью?! Что ты всёкаешь? Что ты хамишь?
Мама, не кричи. «Всё» в смысле всё. Всё свое имущество. Ну, то есть половину на благотворительность, а половину мне. Смешно, правда?
Ты сейчас домой? спросила она.
Петя подумал и сказал:
Я сначала зайду к Аньке. Я там рюкзак забыл.
* * *
Когда он вошел в комнату, там происходил какой-то громкий, напряженный разговор.
Все вдруг замолчали и посмотрели на него.
Ну и чего? спросил Федя Дорохов.
Ничего, на всякий случай сказал Петя. А вы тут чего?
Да так, отозвалась Аня, с трудом сдерживая злобу и желание выгнать всех ребят к черту. Решаем разные вопросы Вот скажи мне, Петечка Do you think children are responsible for the deeds of their fathers? Or not?
I think no, честно ответил он.
Спасибо, Петя. Ты умный. Ты хороший. А вы, она повернулась к остальным, тоже мне! Нашли главную виноватую!
Глава 2KuragaИгорь Малышев
В России ничего не делается быстро. Когда герои нашей истории вернулись с летних каникул, вопрос со сносом Калачёвки все еще не был решен. То ли не хватало какого-то высокого согласования, то ли важные бумаги заблудились в бюрократических лабиринтах, но дело застопорилось.
Все заинтересованные лица напряженно ждали исхода.
В 10-м «Б», как и во многих современных классах, был свой внутренний чатик в WordApp. Там можно было обменяться новостями, выяснить что-то, спросить, как решать задачу в домашнем задании. Пустая болтовня не приветствовалась, спамеры безжалостно банились на неделю и даже больше в случае рецидива.
На последнем уроке, когда химичка по прозвищу Глюкоза, дама за сорок, весьма жесткая и, вопреки кличке, совсем не «сладкая», муштровала класс, смартфоны почти всех ребят вздрогнули, принимая сообщение. Федькин айфон, не переведенный в беззвучный режим, громко тенькнул.
Дорохов, к доске, моментально отреагировала Глюкоза.
Да ё-моё, тихо выругался Федор. Что ж так не везет-то
До конца урока оставалось целых десять минут, и шансы схватить пару были самые очевидные.