С тобой - Валя Шопорова 11 стр.

 Я хочу отдохнуть немного, вздремнуть, хорошо? Я сегодня плохо спал

 Да, конечно.

Дориан огляделся в поисках сумки, в которой в числе всего прочего были и обезболивающие таблетки Леона и прочие лекарства реабилитационной и поддерживающей терапии, и, вспомнив, что бросил её на тумбочке около входной двери, добавил:

 Чёрт Сейчас я быстренько сумку принесу, и можешь отдыхать.

Сбегав за сумкой, он вернулся к Леону. Тот молча наблюдал за тем, как младший выставляет на прикроватную тумбочку шеренгу разнообразных флакончиков.

Поставив на место последнюю упаковку, Дориан развернулся к старшему и как-то растерянно произнёс:

 Всё Может, хоть кофту тебе помочь снять? В квартире тепло.

 Нет, не надо. Отрой лучше окно.

Открыв окно на режим проветривания, Дориан вновь обернулся к Леону.

 Спасибо,  произнёс старший и лёг на бок, спиной к Дориану, морщась от боли, которую приносила данная поза.

Посмотрев на него какое-то время, младший сказал:

 Отдыхай. Добрых снов,  и вышел из комнаты, только за дверью позволяя себе тяжело вздохнуть.

На душе было горько и тоскливо. Он и так и этак прыгал вокруг Леона, а тому ничего не нужно было от него. Совсем ничего. И Дориан подготовил целую лекцию про их квартиру с занимательными историями про каждую комнату, полночи не спал, придумывая её. Но и она оказалась никому не нужной. Нет, Дориану было ни капли не жалко приложенных усилий, просто грустно было от того, что они были не особо-то востребованы, и это заставляло задумываться над тем, что, возможно, он просто делает что-то неправильно.

На этой нерадостной ноте Дориан вернулся на первый этаж, покормил Лео и объяснил ему, что с выгулом придётся подождать, потому что он не хотел оставлять спящего близнеца одного в пустой квартире.

Переодеться. Приготовить что-то среднее между обедом и ужином, потому что время первого уже прошло, а час второго ещё не наступил. Вот и все дела. Больше заняться было нечем.

Дориан расположился в гостиной на диване, забравшись на него с ногами, включил телевизор и сделал звук потише, чтобы не дай Бог не прослушать, если его будет звать Леон. Рядом с ним лёг Лео.

Так прошли больше трёх часов, и на протяжении последнего часа Дориан всё чаще оглядывался в сторону второго этажа, пока совсем не забыл про телевизор. Наверху было тихо, значит, Леон всё ещё отдыхал. Но, чёрт побери, это было просто невыносимо  знать, что близнец так близко, что он там один и понимать, что не следует навязываться ему.

Быть сдержанным Дориан никогда не умел и, пообещав себе, что только заглянёт к Леону, удостоверится, что всё хорошо и уйдёт, пошёл на второй этаж. Подойдя к двери в спальню старшего, он ощутил запах табачного дыма, и, зайдя в комнату, увидел, что тот курит.

Леон держал сигарету указательным и большим пальцем, сильно сжимая, чтобы не выронить, отчего фильтр был безбожно измят, и дым еле цедился. При каждой затяжке он вытягивал губы трубочкой и натужно хмурился.

И снова на лице Дориана отразилось удивление. Подойдя к близнецу и встав сбоку от него, он спросил:

 Леон, ты куришь? Зачем? Почему?

Какие-то глупые вопросы, неправильные. Мотнув головой, младший спросил о более важном:

 Леон, ты вспомнил о том, что куришь?

 Нет,  ответил старший вместе с резким выдохом.  Просто я увидел сигареты и захотел покурить.

Он помолчал пару секунд, обдумывая что-то, и добавил:

 Ты же сам говорил, что я делал это раньше.

Дориан чувствовал в словах близнеца что-то не то, как-то напряжённо он говорил и упрямо смотрел в окно. Но придраться было не к чему, да и не стоило этого делать.

 Тебе не стоит этого делать,  ответил младший, обняв себя за плечи, потому что из открытого окна тянуло холодом.  Курить вредно.

 Я не хочу бросать.

Леон открыл рот, чтобы ещё что-то сказать, но осёкся, помолчал немного, хмурясь, и всё-таки произнёс:

 Потом брошу, если нужно будет.

Дориан кивнул и взял из пачки сигарету, тоже закурил; и сигареты, и зажигалку оставил на подоконнике Леон в тот день, когда сорвался сначала с наркотиками, а потом с моста. Дым был крепким и горьким, особенно после ультралёгких сигарет, на которые в последнее время перешёл Дориан, чтобы вконец не посадить лёгкие, потому что от нервов он скуривал за сутки по две пачки.

Сделав очередную затяжку и с трудом удержавшись от того, чтобы закашляться, Дориан выдохнул дым в сторону и сказал:

 Никогда не думал, что я буду рассказывать тебе о вреде курения и убеждать отказаться от него, ведь по жизни именно меня заставляли бросить, потому что я пою и, как говорит Фишер, для меня сигареты особенно вредны. Да и лёгкие у меня всю жизнь были слабые

 А почему тогда не бросаешь, если знаешь, что тебе так вредно курить?

Младший пожал плечами.

 Не знаю,  он выдохнул дым в стекло, оно тут же запотело.  Наверное, у меня просто не хватает для этого силы воли.

Ответной реплики не последовало и воцарилось молчание. Докурив, Леон снова сел на кровать, окинул близнеца взглядом.

 Дориан, ты что-то говорил про ужин, может быть, сейчас поедим?  спросил он.

 Да, конечно, у меня всё уже давно готово,  с готовностью и затаённой радостью отозвался младший и, сделав напоследок отрывистую затяжку, отправил недокуренную сигарету в пепельницу.  Пошли,  он поманил Леона рукой.  А или ты хочешь поесть здесь?

Выждав всего мгновение, он сам же с энтузиазмом ответил на свой вопрос:

 Давай лучше здесь поужинаем. В мягкой кровати и под телевизор это делать приятнее. Хочешь чая или кофе? А нет кофе тебе нельзя. Я заварю тебе зелёный чай, хорошо?

 Хорошо.

Глава 16

Дориан готовил завтрак, сейчас так кстати пришлось то, что когда Леон пропадал с Кайсей, он нередко коротал время за кулинарией, потому что наградить близнеца пищевым отравлением не хотелось. А Аннис, которая подчас выполняла у них и роль повара, он попросил временно не приезжать, не хотелось, чтобы в доме были посторонние люди.

Молочная каша с ягодами. Едва ли Леон обрадуется такому меню, наверняка ему опостылела подобная еда за время, проведённое в больнице, но ему нужно было соблюдать диету. И Дориан решил следовать ей вместе с братом, чтобы у того точно не было соблазнов.

Леон спустился на кухню как раз тогда, когда всё уже было готово.

 Ты вовремя!  обернувшись к старшему, с улыбкой известил Дориан.  Садись, будем завтракать.

Быстро поставив тарелки на стол, он тоже сел за него.

 Приятного аппетита, Леон.

 И тебе приятного.

Сердце сжалось от того, как Леон не мог с первого раза взять ложку, уже прошло достаточно времени, но должная подвижность к пальцам так и не вернулась.

 Почему ты на меня так смотришь?  спросил старший, заметив пристальный взгляд близнеца.

 Тебе помочь?

 Не надо, сам справлюсь,  Леон всё-таки справился с задачей и взял ложку сначала в кулак, а потом уже нормально.

В словах его слышалась уязвлённость, и это заставило Дориана потупить взгляд.

 Я не хотел сказать, что ты сам не в состоянии сделать это,  произнёс он.  Просто некоторые вещи для тебя сейчас сложны и в этом нет ничего постыдного. Я с радостью помогу тебе во всём, в чём нужно.

 Мне приятна твоя забота, но не нужно так носиться со мной,  ответил Леон, тоже опустив взгляд в тарелку, лениво мешая её содержимое.

 Иначе я не могу,  Дориан подпёр голову рукой, с улыбкой смотря на близнеца.  И ты тоже не можешь. Просто пока ты этого не помнишь. Или помнишь?

Надежда умирает последней, надежда, вообще, бессмертна, и она заставляет задавать глупые, наивнейшие вопросы, даже если уже не раз слышал ответы на них.

 Не помню. Но я поверю тебе на слово.

 Это хорошо,  младший вновь улыбнулся.  Было бы куда сложнее, если бы ты мне не верил.

 Да, наверное  Леон вновь отвёл взгляд в сторону.

Он делал так постоянно: смотрел на близнеца лишь мельком, избегал прямого контакта глазами, и это очень волновало Дориана.

«Почему ты на меня не смотришь?»  Дориан проглотил этот вопрос.

Не надо спрашивать. Сам ведь когда-то с отбитым видом мог часами смотреть в стену. Только Леон выглядел не отбитым, а вполне себе здоровым, если не считать загипсованной руки и лёгкой хромоты. И амнезии, конечно же. Про неё всё время хотелось забыть.

Отбросив прочь тяжёлые мысли, Дориан вновь, как в кокон, обернулся в непринуждённость и спросил:

 Лео, как тебе спалось?

 Нормально спалось.

 Это хорошо, а то я переживал, ты же сказал, что вчера плохо спал, вот я и подумал, мало ли Но дома всегда спится хорошо.

 Если бы я ещё помнил, что это наш дом Но кровать у меня действительно удобная,  старший слегка улыбнулся.

А Дориан ещё до этого расплылся в широчайшей улыбке, потому что Леон сказал: «Наш дом». Даже при отсутствии памяти в нём срабатывало то, что у них всё было общим, что всё не моё или твоё, а НАШЕ, потому что иначе не хочется, иначе не может быть.

На какое-то время воцарилось молчание, но на этот раз его нарушил старший.

 Дориан, а где наши родители?

 Они у себя дома.

 Разве они не должны быть сейчас с нами?

Дориан вздохнул и отложил ложку, сцепил руки в замок.

 Да, наверное, должны,  ответил он.  И они, конечно же, не оставили бы нас в этой ситуации одних, но я не сказал им о том, что случилось.

Леон удивлённо поднял брови, а после нахмурился.

 Разве они не звонят нам?

 Звонят,  Дориан тяжело вздохнул.  И мама с папой очень переживали из-за того, что ты не отвечаешь на звонки, хотели приехать, но я соврал, что мы сейчас очень заняты работой. И начал разговаривать с ними за тебя. Пусть у нас немного отличаются голоса из-за того, что я с детства занимаюсь вокалом, но мне не составило труда изобразить тебя. Так и получалось, что я разыгрывал для родителей маленькие спектакли, чтобы они не волновались,  он грустно улыбнулся.

Это ведь было дико сложно: врать родителям о том, что всё у них отлично, и что они попросту заняты, отвечать от лица близнеца, рассказывать о том, что произошло и происходит, вкладывать в голос улыбку. А настоящий Леон лежал в коме.

 А почему ты не рассказал им о том, что я разбился?

Дориан пожал плечами.

 Я не хотел, чтобы они переживали и боялись за тебя. Они ведь не врачи и всё равно ничем не помогли бы тебе, а себе бы сердца порвали.

 Но и ты не врач.

 Наконец-то ты это признал,  посмеялся младший и, сразу же став серьёзным, добавил:  И я  это другое.

Леон не ответил и вернулся к завтраку. Это было бичом их общения, каждый раз в какой-то момент слова Дориана натыкались на молчание старшего, и диалог сворачивался, по крайней мере, по текущей теме. Оставалось только старательно придумывать новую, чтобы снова вовлечь близнеца в разговор. Но не всегда это было просто сделать, далеко не всегда.

Вопреки пониманию того, что ситуация сейчас особая, Дориан бессознательно стремился разговаривать с Леоном так, будто ничего не произошло, будто тот всё помнил, как и всегда с полуслова мог понять и поддержать любую тему. Потом он вспоминал, что нужно не просто разговаривать со старшим, а рассказывать ему об их жизни, пытаться пробудить воспоминания, но всё равно он неизменно возвращался к обычной беседе. Складывалось такое чувство, что младший просто не может принять того, что близнец ничего не помнит, а главное  не помнит его, и потому упрямо пытается действовать в привычной системе координат.

И снова стало грустно, но Дориан заставил себя улыбнуться и вновь заговорил:

 Когда мы были совсем маленькие и ничем не отличались, мы часто прикалывались так с родителями  говорили, что я это ты, ты это я, а потом наоборот, чтобы вконец их запутать. В такие моменты мама всегда так мило хмурилась, она переживала из-за того, что не различает нас, а папа старательно делал вид, что всё под контролем, и что он всё понимает, в шуточной форме пытался выведать правду, но мы всегда поддерживали игру до последнего и не велись на его ухищрения. И помню, как однажды в самый неподходящий момент я закашлялся, благодаря чему родители сразу поняли, кто из нас кто, потому что кашель всегда был моей прерогативой, а ты даже простужался крайне редко. Я тогда жутко расстроился от того, что испортил всё, а ты меня успокаивал и сказал, что у нас впереди ещё много-много таких моментов, поэтому не нужно грустить.

Леон слегка улыбнулся, не поднимая взгляда от тарелки.

 Наверное, мама расстроится, если узнает, что мы их с папой снова обманули,  произнёс он.

 Наверное. Но кто им расскажет об этом? А если и расскажу, то всей правды говорить точно не буду, скажу, что у меня детство в одном месте заиграло, вот и решил так приколоться. Но ругаться в таком случае мама всё равно будет, хотя обычно не делает этого.

Остаток завтрака прошёл в той же манере: периодически повисало напряженное молчание, а Дориан всеми силами пытался поддерживать разговор.

 Спасибо,  произнёс Леон, отставив пустую тарелку, и встал из-за стола.

 Ты куда?

 В свою комнату.

Дориан понимающе покивал, и Леон ушёл. Быстро отправив грязную посуду в посудомоечную машинку, Дориан тоже пошёл на второй этаж, зашёл к близнецу. Постояв пару секунд около порога, он сел на кровать на некотором расстоянии от старшего.

 Леон, я посижу с тобой?

 Сиди.

Совершенно безразличный ответ с примесью чего-то ещё, от которого хотелось схватить брата за плечи, встряхнуть и до надорванного горла кричать: «Это я  Дориан! Твой близнец! Вспомни меня! Не делай вид, что тебе на меня наплевать!». Но нельзя. Ничего такого делать было нельзя: нельзя показывать отрицательные эмоции, нельзя делать ничего, что не направлено на поддержку Леона. Нельзя.

Глава 17

Зайдя в ванную комнату, Дориан обнаружил там Леона, он чистил зубы. Бесшумно закрыв за собой дверь, младший сделал пару шагов вперёд и остановился, рассматривая близнеца со спины.

 Тебе тоже нужна ванная?  не сразу поинтересовался Леон, обернувшись через плечо.

 Нет, я уже принял душ

Кивнув, старший отвернулся обратно к зеркалу, а Дориан сделал ещё два несмелых шага вперёд, продолжая внимательно смотреть на близнеца. Он был уверен, что Леон не может не чувствовать его взгляд, но почему-то он больше не оглядывался и ни о чём не спрашивал, словно в самом деле ничего не ощущал.

Только через пару минут, покончив с чисткой зубов, Леон снова обратил внимание на младшего.

 Ты собираешься всё время здесь стоять?  поинтересовался он.

Стоило спросить, не против ли Леон такого расклада, но вместо этого Дориан не колеблясь ответил:

 Да.

Старший слегка кивнул и, подумав несколько секунд, попросил:

 Раз так, помоги мне снять корсет.

 Конечно.

Подойдя к близнецу, Дориан взялся за верхнюю застёжку  руки предательски задрожали, он слишком сильно боялся сделать что-то не так, хотя, по сути, дело и было плёвым. Леон стоял, не шевелясь, пока младший орудовал у него за спиной, и продолжал смотреть в зеркало.

Кромка тугого корсета оставила борозду на коже, Дориан провёл по ней указательным пальцем. Так хотелось её стереть, ведь и она  неудобство, пусть даже далеко не самое страшное.

От этого прикосновения Леон инстинктивно выпрямил спину. Его напрягали подобные физические контакты, он попросту не помнил, что они необходимы им, как воздух, но хотя бы не отталкивал.

Сердце сжалось от умиления и от той тихой боли, которой был пропитан каждый их день. Дориану захотелось сделать что-то ещё, как-то продлить это мимолётное прикосновение. Захотелось обнять близнеца. Дико захотелось. И пусть он пока не помнит, что так и должно быть.

Дориан не стал противиться своему желанию и обнял Леона со спины, утыкаясь носом ему в плечо. Леон напрягся ещё сильнее, младший не мог этого не почувствовать, но он настолько не хотел отпускать его, что пришлось закрыть на это глаза.

Подняв голову, Дориан столкнулся в зеркале с взглядом Леона: пристальным, изучающим, с затаённым немым, но, видимо, очень важным вопросом. Но старший тотчас поспешил отвести глаза в сторону; тяжело вздохнув, Дориан нехотя расцепил объятия и отступил чуть назад.

 Я уже думал, что ты меня не отпустишь,  произнёс Леон и наконец-то полностью развернулся к близнецу.