Борис Константинович МакаровЗнамя Победы
Предисловие
Забайкальепрекрасный и суровый российский край, овеянный древними легендами об исконных его жителяхтунгусах, о бурятском герое Гэсэре, о рождении, славе и гибели великого монгола Чингисхана, об освоении сибирских земель казаками
Письменный отсчет литературного образа Забайкалья начинает прежде всего неистовый протопоп Аввакум (Петров), ставший первым ссыльным старообрядцем в Забайкалье и бытописателем земли Даурской. В своем автобиографическом «Житие» (1672 г.) он показывает природную первозданность и суровость жизни в Забайкалье, его национальную самобытность. Знаковой для края является фигура Ф.И. Бальдауфа, первого поэта Забайкалья, известность которому принесла романтическая поэма «Авван и Гайро» о любви к бурятской девушке. Значительное место занимает литературное творчество ссыльных декабристов и революционеров А.И. Одоевского, М.А. Бестужева, И.И. Горбачевского, В.К. Кюхельбекера, М.С. Лунина, Н.Г. Чернышевского, М.Л. Михайлова. Революционное Забайкалье вдохновляло авангардное творчество соратников В.В. Маяковского С.М. Третьякова, Н.Н. Асеева, П.В. Незнамова. Роман о Гражданской войне ведущего советского писателя А.А. Фадеева «Разгром» также во многом обязан революционному движению в нашем крае. Равным ему по масштабу осмысления перемен тех лет стало произведение патриарха забайкальской литературы К.Ф. Седых «Даурия», послужившее литературной основой одноименного фильма. В.И. Балябин в замечательной трилогии «Забайкальцы» показал классовую борьбу забайкальского казачества за советскую власть. Не обошли стороной тему установления советской власти в крае и бурятские писатели Д.О. Батожабай в книге «Похищенное счастье», Ж.Т. Тумунов в первом бурятском романе «Степь проснулась», эвенкийский поэт и прозаик Н.В. Сахаров в повести «Красный Суглан».
Выдающимися литераторами советского периода истории Забайкалья являются Г.Р. Граубин, один из лучших детских поэтов России; М.Е. Вишняков, лауреат Лермонтовской премии, включивший духовные смыслы Даурской земли в свое творчество и представление общерусского начала в замечательном переводе «Слова о полку Игореве»; С.М. Зарубин, показавший воинский подвиг забайкальцев на фронтах Великой Отечественной войны; Е.Е. Куренной, защищавший в своих книгах исторические и экологические традиции народов Забайкалья; Г.А. Головатый, поэтическим даром утверждавший стойкость забайкальского характера; самобытный писатель Н.Д. Кузаков, раскрывший первозданный мир азиатской природы; О.А. Димов, творчество которого представляет опыт взаимодействия природного ландшафта и творческого воображения; В.Б. Лавринайтис, описавший красоту забайкальской природы; О.А. Хавкин, литературно преображавший исторический сибирский материал. Заслуживает внимания творчество лауреатов премии губернатора Забайкальского края в области литературы им. М.Е. Вишнякова Н.В. Ярославцева, Ю.Ф. Курца, В.С. Трухиной, Г.А. Андрюка, В.А. Вьюнова, О.Г. Петрова, Е.И. Чубенко, достойно развивающих литературное наследие своих предшественников.
В этом ряду не менее значимо имя Б.К. Макарова, который в своей культурно-поэтической Вселенной ярко, образно и неповторимо отразил природный и национальный колорит Забайкалья. Поэтому символично, что именно его книга «Знамя Победы» открывает линейку произведений забайкальских авторов в серии «Сибириада».
Борис Константинович Макаров родился 15 марта 1939 г. в с. Атрать Алатырского района Чувашии, но первые шаги в своей сознательной жизни сделал в Забайкалье. Именно здесь прошли его детские и юношеские годы, здесь написаны первые стихи. В 1957 г. в газете «Комсомолец Забайкалья» было опубликовано стихотворение «В родном краю». С тех пор автор регулярно появлялся на страницах областных газет, центральных и местных периодических изданий, коллективных литературных сборников. С 1966 г. начал работать в редакции районной газеты «Сельская новь». Его журналистский стаж составляет около сорока лет. За эти годы им написаны сотни очерков и корреспонденций, проведены десятки бесед, записаны сотни интервью. Журналистская и общественная работа, постоянные поездки по районам и селам Забайкалья дали Борису Макарову богатый материал для творчества. В 1975 г. появился первый поэтический сборник «Начало начал». После выхода ещё двух сборников стихов («Стою на земле» и «Возвращаются птицы») в 1978 г. его приняли в Союз писателей СССР.
В первых сборниках Бориса Макарова преобладает лиричность и поэтизация всего, что окружает человека. Родная земля, неразрывная связь с природой, духовное единство с людьми, населяющими эту землю, формировали поэтический дар и творческую манеру поэта. 80-е годы становятся очень плодотворными на стихи. В это время издаются сборники стихов «Цветные коромысла», «Узы», где, как отмечают критики и рецензенты, творчество поэта эволюционирует. Он по-прежнему лирик, и его стихам присуща внешняя легкость и песенная нежность, но все сильнее звучит гражданский голос поэта, все гуще населяет он свои стихи людьмипахарями, сеятелями, воинами, вдовами, творцами, все разнообразнее становится поэтический мир.
Воспоминания военного детства оказали значительное влияние на формирование его мировоззрения. Когда с годами пришло зрелое осмысление значения войны, победы и заплаченной за нее цены, появился новый цикл стихотворений, в которых рассказывается о трагических судьбах фронтовиков, их близких («Вдовы», «Неверие», «Проша», «Дядя Врак», «Не ушла война в забвенье» и др.).
Одновременно Борис Макаров пишет о трудовых буднях советских граждандоярок, чабанов, механизаторов, честных и бескорыстных людях. Писатель искренне считает, что опора государствачеловек труда: пока он пашет и сеет, пока стучат топоры строителей, страна живет и процветает. В коротких повестях, рассказах и новеллах он достиг высокой простоты и содержательной емкости при экономии письма, которой не всегда отличались большие русские писатели. Его герои обыкновенные простые люди, а сюжетыкаждодневные житейские события и конфликты, порождаемые самой жизнью. Его проза народна по самой своей социальной сути, по простоте и доступности жизненного материала, богатству тем и мотивов.
Автор открыл многим забайкальцам душу бурятского народа, через поэтические переводы бурятских поэтов сделал их узнаваемыми русскоязычному читателю. Широкое признание в народе заслужили также и песни на его стихи.
В 2009 г. Б.К. Макаров стал первым лауреатом премии губернатора Забайкальского края в области литературы им. М.Е. Вишнякова за книгу «Стихи и поэмы» (М., 2009).
Сегодня емуза восемьдесят. Но тем не менее творческая активность Бориса Макарова восхищает. После солидного поэтического сборника «На изломах времён» (Чита, 2001) у него появилась первая книга прозы«Меж крутых берегов» (Чита, 2005), а в региональном литературно-художественном журнале «Слово Забайкалья» регулярно печатаются новые стихи и повести.
«Знамя Победы» состоит из 24-х рассказов. Каждый из нихотдельное произведение, в котором ощущается особая, реалистичная манера повествования, присущая только Макарову и следующая жизненному кредо писателя: «Трудно уж оченьне работай. Это творчество, это божий дар, нам сверху какой-то подарок, так что мы можем работать. Это столько приносит удовлетворения и радости. Если занимаешься нелюбимым делом, то надо избегать этого, потому что задаром проживёшь свою жизнь».
Заместитель председателя
Правительства Забайкальского края
Т.В.Цымпилова
Уходили матросы в разведку
Это было
Не хочешь, да чертыхнешься.
Привяжется же это «было», «было»
Недаром в народе говорят: «Было, да сплыло» в памяти стерлось, значит. А раз стерлосьсчитай, и не было. А если такое в жизни каждого из нас и в нашей общей жизни было, о чем и через десятки лет помнится, рассказать хочется или, наоборот, рассказывать, вспоминать не хочется, то, значит, это «было» в нас и сегодня живет, крепко живет, въедливо и уж об этом «было» «было» не скажешь.
Взять, к примеру, войну. Ту Большую войну. Народную. С Гитлерюгой проклятым. Всех и каждого она зацепила, окровавила, сколько судеб, жизней поизломала Сколько лет прошло с тех пор. Тех, кто впритык соприкоснулся с ней, по пальцам пересчитать можно В книги, в фильмы разные загнали, запечатали мы еена вечное хранение загнали, запечатали, в музеи за стекла шкафов и стендов поставили-положили. И каски, пулями, осколками пробитые, там лежат, и пушки, свежей зеленой краской покрашенные, заряжайстреляй, стоят, и котелки помятые солдатские, и портупеи офицерские
А война ни в книги, ни в фильмы, ни в музеи не вмещаетсяв народе, среди нас, внутри нас живет. То стоном, то слезой вдовьей, сиротской из глубин сердец на свет прорывается
Так разве можно сказать о той войнеБольшой, да что там большойВеликой, Народной, что она была? Она есть. Она будет с нашими внуками, правнукамипраправнуками тех солдат, которые сквозь нее прошли, будет
Так вот, было это
Тьфу ты! Какая разница, когда это было
К 35 годам я с учетом армейской службы почти двадцать лет трудового стажа имел. Хорошего, крепкого, честно выработанного. Больничные листы у медиков не клянчил. Не прогуливал. Не загуливал. На начальство не рыпался. Поперед батьки в пекло не лез, позади не топтался.
А потому в честь моего тридцатипятилетия или по совпадению с ним дали мне путевку на один из местных курортов. Раньше на курортах я никогда не бывал, а поэтому и по собственному желанию, и по настоянию жены от путевки не отказался.
Курорт мне понравился. Лес вокруг. Речка. Небольшая, но чистая. Встретили нас, отдыхающих, хорошо. Накормили. По комнатам разместили. Комнаты каждая на два-три человека. Уютные. У каждой кровати тумбочка. На тумбочках в вазочках цветы. Красивые. Правда, бумажные.
Поселили меня с фронтовиком. О том, что он, сосед мой, фронтовик, я сразу понял. На спинке стула пиджак его увидел. На пиджакеорденские колодки.
Познакомились. Сергей Сергеевич оказался мужиком хорошим, спокойным, без зазнайства. Меня он сразу стал Сынком называть:
Бери, Сынок, вон ту кровать, у окна. Молодые спят крепко. А я луну, то есть лунный свет, плохо переношу. Сны всякие сразу начинают сниться. Война снится
Пара дней ушла на обустройство, на привыкание. И разговоры наши с Сергеем Сергеевичем об этом самом обустройстве, привыкании. Меню обсуждали. На речку глянуть сходили. Процедуры врачебные прошли. В охотку, в новинку пять раз в день к колонке с минералкой ходили, хотя нам врачи злоупотреблять минералкой не рекомендовали.
О войне, о наградах Сергея Сергеевичани слова. В то время, мне кажется, все мыи фронтовики, и тыловики, и их детио войне говорили, вспоминали редко. Даже реже, чем сейчас. Почему? Да, наверное, потому, что люди от нее еще не оттаяли, не отошли, как у нас говорят. Каждого навылет пробила она. В каждой семье черным клубочком в темном уголке затаилась Шевельниразбудивыползетукусит. Прямо в сердце укусит. Каждая вторая бабавдова. Каждый второй пацан, каждая вторая девчонкасирота, безотцовщина. Фронтовики же, что с войны живыми пришли, тоже молчали. Как-то виновато молчали, словно стыдились перед вдовами, сиротами за то, что снаряды, пули, бомбы их миновали, не дали рядом с друзьями-товарищами погибшими в землю лечь
В село наше в те годы кино два раза в месяц привозили. Привезутпраздник. Все, у кого ноги дрыгаются, в клуб бегут, ползут. О чем кино? Никого не интересовало. Про автопробег какой-нибудь по пескам Средней Азиипойдет! Про любовьна ура! И про войну, особенно для пацанов, хоть три раза подряд показывайни есть ни пить не будут А фронтовики узнаюткино про войну, в сторону клуба шага не сделают: «Вранье там одно» Теперь же я думаю: не вранье о войне увидеть они не хотели, войну увидеть, вспомнить боялись. За сердца свои боялисьне выдержат
* * *
На третий или четвертый день мы с Сергеем Сергеевичем по предписанию врачей пошли принимать радоновые ванны. В большом светлом зале пол и стены сверкали мраморной отделкой. От мрамора веяло холодом. Мы быстро разделись и спустились в ванны.
Я взглянул на Сергея Сергеевича. Взглянул мельком и не мог отвести взгляд. Всю широкую грудь фронтовика, не знаю как сказать, то ли украшал, то ли устрашал огромный, состоящий из сплошного ярко-розового шрама, якорь.
Якорей-наколок я видел великое множество. Видел в детстве. Вижу и поныне. Стоит оказаться где-нибудь на пляже, в бассейнеи обязательно встретишь «лихого моремана» с якорем на плече, а то и на груди. Размером от пятикопеечной монетки до шапки-ушанки. Видел якоря синие, голубые, черные
Что, Сынок, мой якорек рассматриваешь Не видел такую наколочку?
Не, только и выдохнул я. Что это?
Ладно, расскажу как-нибудь. Фашисты украсили О таких украшениях знать и помнить надо
* * *
Перед ужином мы, как и в предыдущие дни, сходили к колонке с минеральной водой. Но воду пить не стали. Над нами плыли низкие тяжелые тучи. От реки веяло сырым холодом. Где-то, пока еще далеко за лесом, басовито, почти без перерывов погромыхивал гром.
У колонки, поеживаясь и сутулясь, как будто от ветра, хотя не было на него даже намека, а, наоборот, словно застоявшийся воздух казался липким и густым, стояли несколько женщин, рьяных исполнительниц докторских предписаний и рекомендаций. В руках некоторых из них уже были стаканы и кружки с водой. Время от времени женщины подносили их к губам с таким выражением на лицах, словно им приходилось насильно вливать в себя какое-то горькое лекарство, отказаться от которого было нельзя.
На наше «здравствуйте» ответила лишь одна. Остальные кивнули головами и отвернулись в сторону ворчащего грома.
Пойдем-ка лучше домой. Со всех сторон водой тянет. Того и гляди за шиворот хлынет. Сергей Сергеевич тронул меня за локоть. Хотя, если хочешь, попей. Я подожду.
Нет, нет. Вы правы, Сергей Сергеевич. Надо спешить.
Надо спешить! почти в один голос воскликнули, словно очнувшись от дремы, женщины, и мы быстро пошли к своему корпусу. Последние метры мы уже не шлибежали. Однако укрыться от дождя не успели. Его густые, отвесные струи в одно мгновенье омыли нас с ног до головы.
Женщины, визжа, смеясь и отряхаясь, разошлись по своим комнатам.
Войдя в свой номер, мы с Сергеем Сергеевичем разулись и, пятная пол мокрыми носками, стали переодеваться.
Слушай, Сынок, еще тогда, при первом знакомстве, мы имена друг друга узнали. Фамилии у нас тоже простые, запоминающиеся: тыИванов, яОсипов. Именапроще некуда. ЯСергей, тыАндрей. У меня, кстати, сына Андреем звать. Ну а больше я о тебе ничего не знаю. Где живешь? Где работаешь? Холостой? Женатый? Рыбак? Охотник?
Село большое Когда-то, до революции, казацкой станицей было. Колхоз славился. Председатель звание Героя Социалистического Труда получил. Заслуженно. Пятнадцать тысяч овец хозяйство имело. Урожаи стабильные получали
Я техникум сельскохозяйственный окончил, в армию призвали. Служил танкистом. Демобилизовался. Женился. Женаучительница. Первоклашек до четвертого учит. Дочку имеем. Сейчас в ДЭУ работаю. Дороги, мосты ремонтируем.
Рыбачить люблю. Карасятник заядлый. Охотиться не приходилось. Ружье в руки не беру. Да и на кого охотитьсявсех живулек браконьеры повыбили.
Вот и все. И рассказывать не о чем.
Батя мой тоже фронтовиком был. Шоферил. Рассказывал, от Сталинграда до Берлина на полуторке своей путь проделал. Две медали и орден Красной Звезды имел. И контузию имел. В госпиталь попалсбежал. Боялся свою полуторку потерять.
С войны вернулся на вид здоровым, но болел часто. Три года назад умер. Мама жива. С братом старшим моим живет. Маленькая, седенькаябожий одуванчик. Но ничего, суетится. Внучат за двойки шугает и даже иногда на родительские собрания в школу ходит
Во время моего путаного рассказа Сергей Сергеевич ни разу не перебил меня, ни разу не отвлекся. Полотенце, которым он протирался, сползло с широких плеч. Он скомкал его, положил на кровать и, скрипнув стулом, наклонился в мою сторону.
А говоришь, рассказывать не о чем Судьба человеческая, жизнь всегда интересна. Слушаю тебя и вижу отца твоего. Сколько я их видел, таких шоферов, на военных дорогах, а точнее, на военном бездорожье. Это только так говорят, пишут«военные дороги» И снег по пояс, и грязь И зимой и летом лица, руки шоферов от зноя и стужи чернее кирзовых сапог. Спины от усталости, от надрывовколесом. Глаза от недосыпа, от постоянного напряжения кровью набрякнуты. Того и гляди из орбит вылезут, лопнут
От них, от шоферов, многое, если не все, зависело. И исход боя, и наши жизни. Я не преувеличиваю. Представь себе, что было бы, если бы они не подвезли вовремя снаряды, патроны, хлеб, курево Одним «ура», как ни ори, врага не остановишь, попятиться не заставишь