Было в каждом доме место, отделённое особо. Здесь, на этом кусочке стены, как бы сконцентрировалась вся жизнь этих людей. Не то, чтобы эти глянцевые кусочки картона, эти фотографии, имели для них значение фетишей, скорее это были символы самых значительных дат их жизни. Евсеев знал, что крестьянин никогда не будет тратить свое время и деньги на пустяки. Эти фотографии, висевшие на стене каждой избы, были для них зримой летописью семьи, каждого рода.
Но среди этих пухлых карапузов и юных девушек с толстыми косами, браво подбоченившихся парней в тугих на шее и тесных на плечах косоворотках, пожилых людей, свадеб и похорон были в каждом доме фотографии, отмеченные особым, чёрным знаком судьбы. Он знал, что каждого из этих людей здесь ждали со страхом и тревогой многими бессонными ночами. Ждали днем, когда, разогнув усталую, гудящую спину долго вглядывались в каждое облачко пыли на дороге. Но так было угодно судьбе, что бы эти фотографии остались последними в коротком ряду белых кусочков картона. Они не вернулись
В комнату вошел Петр.
Я извиняюсь, что заставил вас ждать.
Он развел руками:
Сосед уж больно настырный у меня! Как репей. Вытащил меня из дома к своему мотоциклу, помоги, мол, не то больше не дам ездить
Да что вы, Петр Иванович, я только что объявился у вас. Ваша жена пошла за вами.
Ну да, она и сказала мне о вас. Сама пошла на кухню, собрать повечерять. Ну, а мы пока тут посидим, поговорим о странном случае, который привел вас сюда и зовется Мефодием.
Евсеев развел руками:
Действительно! Еще сегодня я намеревался уехать в командировку в другой район. Если бы не та женщина из вашего поселка, то, честное слово, я упустил бы в своей журналистской практике редкий случай!
Ну, может и не редкий, но необычный точно. Наш Мефодий, это живой памятник всем нам. Как он вам показался?
Занятный очень старик. Евсеев покачал головой. Не любит говорить о себе. Честное слово, я могу понять человека, если он очень скромен, ну, или скрытен. Но ведь Мефодий не тот и не другой. Говорит о себе, а получается обо всех и обо всём. Скрывать ему вроде нечего, а чувствую, не договаривает он многое. Не могу понять его до конца.
Да, с ним нелегко иметь дело, так ведь, Варвара? улыбнулся Петр Иванович вошедшей жене, но другого такого, как Мефодий, пожалуй, во всей области трудно сыскать. Он человек болезненной честности и прямо-таки несусветной работоспособности. Через это у него с людьми, да и с колхозом, много неприятностей выходило. До войны сложные у него были дела с колхозом. Игнат с Севастьяном, сыны его, в колхозе состояли, а самого-то всей деревней считали чуть-ли не кулаком. Большое хозяйство у него было.
Пётр Иванович, вы не могли б немного поподробнее рассказать о Мефодии. Как вы понимаете, теперь меня о нем интересует любая деталь, любая информация.
Председатель посмотрел зачем-то на жену и замялся:
Собственно говоря, мне не совсем удобно рассказывать о нём. Вот Варя, Пётр Иванович кивнул на жену, знает почему. Если хотите, не совсем удобно по личным причинам. Дело всё в том, что Мефодий до революции и после, немного, года два, не больше, держал работников
Сегодня Мефодий рассказал мне об этом, утвердительно кивнул Евсеевно только в самых общих чертах, так что я хотел бы узнать эти подробности.
Пётр Иванович усмехнулся:
Понимаете, Павел Дмитрич, у нас места особые, поэтому и люди по-особому относятся друг к другу. Ну рассудите сами: кругом болота, большак только один, от деревни к деревне. Ездим больше зимой, и снабжаемся, и свое продаем. Так что человек, если попал в эти места, остаётся насовсем. Тут женится, тут и родит, и умирает. А что выходит не так, с этим остается один при всех. Люди поэтому здесь строгие. Судят сами, но и понимают, что сгуби человека напраслиной, всё равно что веточку сломатьне привьётся потом. Так что, строгие и справедливые. Так вышло и с Мефодием. Один из работников, которые работали у него, был мой отец. Понимаете теперь положение?
Честно говоря, не совсем, неопределенно пожал плечами Евсеев, Мефодий об этом умолчал.
Да и не сказал бы! воскликнул председатель, потому что считает себя виноватым перед отцом. Так он сам ему говорил, когда пришёл провожать на фронт. «Не понял я тогда тебя Иван, говорит, но прав ты оказался, а не я, за что извиняй». Вот так и сказал. Нам это было в диковинку, чтобы Мефодий извинялся. Отец только усмехнулся. Ответил ему: «Ничего, свидимся, потолкуем ещё».
Петр Иванович замолчал на мгновение, будто переводя дух, но тут же продолжил:
Да, не пришлось ему свидеться ни с кем. Погиб он через два года, в сорок третьем Как чувствовал. Когда на собрании выдвигал мою кандидатуру вместо себя в председатели, сказал: «Прощайте сельчане! Живите, как мы жили, дружно, и никакая беда вам не страшна будет. Ну, а мы там за вас сделаем своё дело»
Мужчины помолчали.
Варя, обернулся председатель к жене, как там ужин? Гость наш, небось, проголодался
Ой, что же это я и в самом делеспохватилась Варя, я сейчас, я мигом.
Она скрылась за дверью. Петр Иванович улыбнулся:
Вы не обижайтесь на неё. Новый человек для нас редкость, а тут такой гость
Да что вы, ради бога! Я взял с собой кое-что и перекусил, так что не голоден. Петр Иванович, вы, пожалуйста, продолжайте.
Председатель пригладил волосы ладонью и, словно извиняясь, сказал:
Что ж продолжать то Выбрали меня на том собрании единогласно. Мне тогда и тридцати не было. Вот с тех пор председательствую. Признаться, трудно было спервоначалу с людьми-то Работа, это одно, а народ вести, это, скажу я вам, другое дело. Тогда я и узнал, что за человек Мефодий. У них с отцом совсем другие отношения сложились.
Дело меж них было так. Когда отец работал у него со своим напарником то, по его словам, Мефодий просто сатанел от работы. Потому и работникам своим не давал спуску. Сам на работе с ног валился, но и из них последние силы выжимал. Оно понятно, до революции и первые годы, пока деться было некуда, отец тянул эту лямку. Мефодий платил хорошо, как и обещал. К тому же столовались у него. Теперь вы понимаете, что отец не только не жил в семье, а и видел-то нас по праздникам.
А когда стали организовываться кооперативы, отец первым подал заявление. Он тут же ушел от Мефодия. Расстались они не очень хорошо. Отец прямо сказал ему всё, что думал о его работе. Даже назвал Мефодия эксплуататором и кровососом. Он потом жалел, что сгоряча сказал так. Отец понимал, почему Мефодий относился так к ним. Для него работа была смыслом жизни и другого отношения к работе он не принимал
Отца вскоре выбрали председателем кооператива, а сам-то кооператив и состоял из одних людей. Хозяйства никакого не было и в помине. Это уже позже, когда землю осушили да распахали, поставили животноводческую ферму. на ноги, колхоз образовался. Спервоначалу трудненько приходилось. Собранием постановили о ликвидации частных лесопилок. У Мефодия к этому времени лесопилка не маленькая была, две пилорамы работали. К ней он пристроил ещё цех деревообработки. Прослышал он про постановление и всех удивил. На собрании, понятно, его не было. Но на другой день является он к отцу и заявляет: «Так, мол и так, хочу для народной власти поработать. Записывай меня в кооператив».
Первое время всё шло гладко. Мефодий дружбы ни с кем не водил. Одно только зналработу. Раньше всех на участке появлялся, и позже всех уходил. Ежели увидит, кто где прохлаждается, перекуры, что ли, устраивает чаще, подойдет, станет около и так тяжело посмотрит, разговор обрывался сам собой. Мужики спешили разойтись по местам. А он только буркнет что-то да снова принимается за дело. Работать с ним в смене не любили. Трудно, говорят, и просились по другим бригадам. Отец пробовал говорить с Мефодием, куда там. Повернется Мефодий спиной, и весь разговор.
Своенравен старик, это верно. Но неужели только из-за его характера не могли с ним поладить? Наверняка у вас в деревне есть не менее неуживчивые. И всё же, что у него получилось с кооперативом?
Петр Иванович смотрел как Евсеев делает заметки в записной книжке. Потом потер затылок и вздохнул:
Получилось-то у него нескладно всё как-то. Началось это с собрания. Тогда грамоты вручали лучшим. Всё, как водится, в торжественной обстановке. С Мефодием я рядом сидел и заметил, когда его вызвали, он внутренне просветлел будто. Идет к сцене, а шагает как на параде, словно орден ему вручать собрались. А потом слышу, прорвался чей-то голос через аплодисменты: «Ишь радуется, смотри-ка! Свой своего не забудет. Небось, когда он у тебя батрачил, не грамотами ему платил А теперь красной бумажонке рад. Переметнулся, вот и получай».
Мефодий как об лесину споткнулся. Крикнул ему это сын Семёнова, бывшего здешнего богатея. Сам Семёнов где-то в лесах околачивался с бандой, а сынок остался, даже в кооператив вступил. Ничего за ним не замечали, напивался, буянил, но и только
Потом отец рассказывал, что на утро пришел к нему Мефодий. Отдал заявление о выходе из кооператива. Отец, конечно, его отговаривать и всё такое. Но Мефодий повернулся и пошел к дверям. В дверях задержался: «Ты, Иван, вот говоришь, это тебя обидели, а не меня. Не думай, не обида гонит меня. Не могу я смотреть, как хозяйство в дурных руках бьётся. Делу, говорит, одна голова нужна, кровно заинтересованная. Чтобы болела по ночам за него и не давала потачки никакому Семёнову, Грищакову и протчим, которых ты в кооператив впустил Не могу я так». Повернулся и ушел.
Сквозь неспешный говор Петра Евсеев уже давно различил приближающийся звук мотоциклетного мотора. Протарахтев совсем рядом, он внезапно оборвался. Во дворе, гремя цепью, густо-сиплым лаем залился пес. Послышался стук отворяемой калитки и чей-то голос добродушно стал выговаривать псу, успокаивая его. Видно и собака поняла, что обозналась. Лай тотчас же умолк, сменившись радостным повизгиванием.
Кому это в такую позднотень не сидится? Не иначе как по мою душу, хмыкнул Пётр, глядя на дверь. Вслед за раздавшимся стуком в комнату вошёл коренастый, крепко сбитый мужчина, с крутым лбом и открытым, загорелым до черноты, лицом.
Иван Фомич, вот так сюрприз! Я, признаться, и ждать сегодня уже перестал, поднимаясь навстречу вошедшему, с нотками удивления воскликнул председатель. Улыбнулся и крутолобый.
Извиняй, Петр Иваныч, так уж получилось. С пятого хозяйства к тебе. Там дела посложнее, пришлось задержаться. Слава богу, у тебя все идет как надо. Фу-у! Подустал, признаться, малость. Духота в гроб загоняет. Кваску-то у вас не найдется? добавил он с той хитрой интонацией в голосе.
Ну, Иван Фомич, что за вопрос! А то будто не знаешь, что специально для тебя жбанчик ставим. Варя, крикнул председатель жене, хлопотавшей на кухне, подь сюды на минутку, Иван Фомич приехал.
Да я уж слышу, кто-то к нам на ночь глядя проситься. Здравствуйте Иван Фомич, вы как раз вовремя. Сейчас ужинать будем. Идите умывайтесь, а то пыли на вас, что на дороге, выходя из кухни и вытирая руки передником немного нараспев говорила ему Варя. Да и что стоять-то, давайте скоренько, продолжала она, видя, что Иван Фомич хочет что-то сказать.
Иван Фомич виновато развел руками:
Что со мной поделаешь, видно на роду у меня написано, похищать кого-нибудь и всегда не вовремя. Варенька, извиняй меня, но только придется нам с Петром Иванычем позже вечерять. Дела неотложные. А вот от кваску я бы не отказался. Пыли за день наглотался по горло, одна надежда на твой квасок. Выпьешь, и хоть в пляс пускайся, так бодрит. Ты, случаем, туда зелья какого-нибудь не подмешиваешь?
Ну вот, вечно вы насмешничаете, с обиженным видом проговорила Варя, но по всему было видно, что похвала ей приятна. Сейчас пойду посмотрю, осталось ли что-нибудь, а то вас от него не отгонишь, чисто мухи!
Евсеев, уже пробовавший до этого Вариного кваса, знал его живительный, прохладный вкус, от которого потом долго не проходит во рту ощущение приятной, покалывающей свежести
Да, Иван Фомич! Познакомься, это корреспондент из областной газеты, товарищ Евсеев, Павел Дмитриевич, проговорил председатель
Иван Фомич внимательно посмотрел на Евсеева. Потом, вспомнив что-то, протянул руку:
Очень приятно! Ну, конечно же! Фамилия ваша знакома и статьи ваши читал. Вот где пришлось познакомиться! И каким ветром в наши края?
Всё тем же, попутным, которым носит нашего брата газетчика по разным углам. А если серьёзно, то совершенно случайно. Услышал одну историю про здешнего жителя и не смог не приехать. Совершенно исключительный случай, ответил Евсеев, приглядываясь к Ивану Фомичу.
На вид ему было за пятьдесят, но ни в живом, внимательном взгляде, ни в энергичной посадке его крупной головы, ни в плотной, крепко сбитой фигуре не чувствовалось груза прожитых лет. Напротив, вся его фигура, жесты, манера говорить, выдавали недюжинной силы и воли человека.
Иван Фомич понимающе кивнул головой:
Значит вы к Мефодию, Стоящее дело, одобряю. Хотя, признаться, в первый момент подумал, не наши ли дела вас заинтересовали? У него, Иван Фомич кивнул на председателя, есть немало такого, о чём можно рассказать. Хорошее у него хозяйство, да и люди прекрасные, так ведь, Петр Иваныч?
Петр Иванович засмеялся:
Твоя правда, Иван Фомич, но товарищ Евсеев не затем сюда приехал.
Ну и что! Одно другому не помешает. Правильно я говорю или нет, а, Павел Дмитрич? уже серьёзно, без тени улыбки, Иван Фомич глянул на Евсеева.
Вы правильно говорите, Иван Фомич. Между тем, что сделал во время войны Мефодий и нынешними делами людей связь самая ближайшая
Вот и хорошо. Значит в следующий раз приедете сюда не гостем, договорились?
Евсеев утвердительно кивнул:
Договорились, обязательно приеду.
Иван Фомич обернулся к председателю:
Петр Иваныч, давай, собирайся. Надо съездить на Трехновские покосы. Там люди закончат как раз к нашему приезду. Я записал, какие из бригад первые, а вот людей из этих бригад надо отдельно отметить. Кто у тебя там среди лучших?
Иван Фомич вопросительно взглянул на председателя.
Калинкин, Тореш и Митрохин. Есть и ещё, но эта бригада работает просто отлично,
Ну, что ж, хорошокивнул Иван Фомич, но договорить не успел. Отворилась дверь и вошла Варя, держа в одной руке кувшин с квасом, а в другой небольшой узелок:
Петр, это я вам с Иваном Фомичом немного собрала на дорогу. Перекусите, как закончите. Небось, опять затемно освободитесь, не пропадать же с голоду. Иван Фомич, квасу отведайте.
Спасибо Варенька, вот уважила! и наливая квас, Иван Фомич единым духом осушил полулитровую кружку. Ох и хорош, право слово?
Петр Иванович довольно кивнул:
Она у меня мастерица на эти дела.
Иван Фомич, взглянув на часы, заторопился:
До свидания, хозяюшка, спасибо за хлеб-соль. Пора нам.
Затем, обращаясь к Евсееву, сказал:
Был очень рад познакомится. Будете в районе, не сочтите за труд навестить меня. Приходите сразу в райком в любое время. Спросите Кармашина, договорились?
Спасибо за приглашение Иван Фомич, непременно зайду. Если только застану вас, а то, я смотрю, вы в разъездах всё.
Что поделаешь, пора такая, ответил Иван Фомич, уже стоя в дверях.
Варя пошла проводить их до калитки. Вскоре послышался звук мотоциклетного мотора, который, удаляясь, постепенно слился с оглушительным стрёкотом кузнечиков.
В сенях звякнуло ведро. Войдя в комнату, Варя сказала:
Вы подождите, пожалуйста, немного, я скоренько схожу за водой. Ни капли не осталась. Потом я вас накормлю. Петра теперь долго не будет, так чего ж вам его ждать.
Евсеев хотел забрать у неё из рук вёдра, но Варя запротестовала:
Да что вы, что вы, здесь же совсем рядом, у соседей. Вы отдыхайте.
Отсутствовала Варя недолго. Едва войдя, она с порога торопливо проговорила:
Ну вот и я. А что ж вы стоите, вы садитесь. Ой, извините, вам, наверное, умыться хочется.
Варя, подойдя к шкафу, достала длинное, белое полотенце:
Умывальник во дворе, там у заборчика, справа.
Когда Евсеев, освежившись, вошел в комнату, на столе всё было готово для ужина. Во главе стола стоял чугунок с борщом. Вся комната была наполнена пряным, густым ароматом. У него даже закружилась голова от проснувшегося, зверского аппетита. Варя наполнила его тарелку до краев.
Ешьте, ешьте, знаю ведь голодные. Деревенский воздух не городской. Тут уже через час есть хочется. А я Петра подожду.
Скажите, Варя, вы, как я понял, выросли в семье Мефодия. Расскажите мне о нем, о вашей жизни у них, обо всем, что с Мефодием связано.
Варя покачала головой:
Да я даже не знаю, что вам и сказать Мефодий мне вроде второго отца был. До войны я у них жила. Потом, после, когда я вышла за Петра, родилась Марька. К Мефодию стала реже приходить. А он ведь больной и уход за ним каждый день был нужен. Да разве ж упросишь его перейти к нам жить. Он только вздохнет и скажет: «Э-эх, касатка моя сердешная! Даже мышь нору свою не бросит, покуда смерть её не найдёт». Конечно ж, потом недоглядели Упрямый он