Совсем недавно он получил приличные деньги за разработку онлайнового магазина для своего приятеля, торгующего техникой, и теперь мог позволить себе некоторую широту жестов.
Когда он оплачивал икру, бананы и мартини вместе с массой других деликатесов, продавщица посмотрела на него со странным изумлением, как будто впервые видела человека, покупающего так много дорогих продуктов. Молодые бритоголовые парни, распивающие тут же водку на разлив, также посмотрели на него с нескрываемым интересом, отчего Никите стало немного не по себе. Однако, не теряя самообладания, он расплатился и, как ни в чем не бывало, с полными сумками вышел на улицу к машине.
Через минуту они въезжали в темный двор, освещенный лишь горящими окнами четырехподъездного панельного дома с неровно нарисованным на торце номером 69.
Значит, в этом доме ты и живешь? оглядываясь по сторонам, произнес Никита.
Да. Как ты догадываешься, это мой любимый номер.
Догадываюсь, улыбнулся Никита. Сколько мы должны водителю?
Оставь, я уже заплатила, сообщила Лана и направилась к угловому подъезду, в то время как «копейка» уже выезжала со двора.
Лана, давай договоримся, нахмурившись, сказал Никита, когда ты со мною, за все плачу я.
Нет, я так не могу. Ты вовсе не обязан этого делать, совершенно искренне возразила она и, мягко взяв его за руку, потянула вглубь обшарпанного неосвещенного подъезда.
А я не могу по-другому! раздосадованно сообщил Никита.
Ну ладно, посмотрим Осторожно, здесь ступеньки.
Когда они вошли в полутемную и тесную парадную, Никите ударил в нос запах давно не вывозимых отходов из мусоросборника и кошачьей мочи. Облупившиеся стены подъезда были густо покрыты подростковым творчеством.
Нам на четвертый этаж, на ощупь нажала Лана сожженную кнопку лифта.
«Хорошо хоть лифт работает», подумал Никита, с опаской озираясь по углам исписанного и в том, и в другом смысле подъезда. Однако когда двери лифта распахнулись, он ужаснулся, обнаружив внутри совершенно сожженные стены, освещенные тусклой лампочкой, забранной железным щитом с дырочками.
Осторожнее, предупредила его Лана, показав вниз.
На полу лифта, оставив пассажирам лишь узкую полоску по краям, блестела черно-бордовая лужа.
Что это? спросил Никита.
Не знаю. Кажется, кровь, с полным спокойствием предположила Лана.
Чем ближе они подъезжали к четвертому этажу, тем громче слышался усиленный эхом дикий хохот и визг, очевидно, принадлежавший группе подростков, собравшихся на лестничной площадке одного из этажей. Когда двери распахнулись и они вышли в темноту неосвещенного подъезда, по внезапно стихшему гаму Никита понял, что они облюбовали для развлечений именно четвертый.
Чувствуя на себе десяток любопытных оценивающих глаз этой дышащей сигаретным дымом и алкоголем черной массы, Никита проследовал за Ланой по коридору к двери ее квартиры. Как только они оказались внутри, дикая оргия, чуть-чуть приглушенная тонкой дверью на слабеньком замке, продолжилась снова. Лана не стала включать свет. Никита даже не успел снять ботинки, когда почувствовал на своем ремне ловкие руки Ланы, присевшей к его ногам.
Ты с ума сошла! слабо попробовал возразить он, но услышал снизу лишь приглушенный стон и тихий шепот:
Господи, как давно я не держала его в руках
В следующее мгновение он почувствовал холод ее ледяных ладоней, перемешанный с жаром дыхания.
Он поднял ее и быстро расстегнул ей брюки. Когда они упали к ногам, он обхватил ее руками за талию и посадил сверху на свои бедра. Порвав тонкую полоску трусиков, он легко, словно во что-то проваливаясь, проник в ее влажную горячую плоть.
Она билась и извивалась на нем, заходясь в крике и стонах. В коридоре за дверью стало необычайно тихо, словно все находящиеся там настороженно к чему-то прислушивались. Самолетов понял, что все происходящее в квартире прекрасно слышно за дверью.
Смешно путаясь в своих спущенных брюках, с Ланой на бедрах, он от греха подальше проковылял из коридора на кухню и закрыл за собою дверь. Разгоняя толпы тараканов на полу, он добрался до окна и, посадив Лану на подоконник, продолжил начатое, уже не заботясь ни о чем.
Стоя лицом к окну, он видел перед собою трясущееся изображение покрытого снегом спортивного поля, панельные дома на противоположной стороне и горящие в них огни. Неожиданно его взгляд привлек блеск очков под фонарем внизу дома. Очки принадлежали мужчине, остолбенело уставившемуся в сторону их окна.
«Ну нигде нет покоя! подумал Никита. Что за городишко!»
Не так! словно услышав его, воскликнула Лана, соскользнула с подоконника и, развернувшись к нему задом, расставила ноги.
Никита взял свое продолжение в руку, поводил им между ее истекающих соком ног, а затем направил его чуть выше.
Можно туда? спросил он с замиранием.
Тебе можно всесо страстным выдохом ответила она.
***
Соорудив стол из двух табуреток, принесенных с кухни, разложив еду и украсив ее бутылкой вина, они устроились прямо у электрического камина в гостиной. Никита разлил вино по простеньким стаканчикам, найденным на кухне, и протянул один из них Лане.
За тебя! поднял он тост.
За тебя, откликнулась она.
Они чокнулись и выпили терпко-ароматный красный мартини, который с тех пор стал любимым напитком Никиты.
Дальнее путешествие, холод, вино и секс разбудили в нем первобытно-животное удовольствие от поглощения пищи. В какой-то момент ему показалось, что Лана даже приревновала его к еде, хотя сама ела с не меньшим аппетитом.
Ну, признавайся, неожиданно спросила она, кого ты соблазнил без меня?
Никого, чуть не поперхнулся Никита.
Не ври, я же знаю, убежденно произнесла она.
Откуда?
Источники доносят, чем вы по ночам занимаетесь втроем: ты, Юлик и девушка по имени Текила.
Теперь ясно, что это за источники, догадался Никита. Наш друг Юлик?
Да, Юлик. Он, кстати, недавно приезжал сюда.
Вот как? А мне он ничего не говорил. Странно. И где же он жил?
Как где? Здесь. Мы даже спали с ним в одной постели.
Никита почувствовал, как в нем неприятно зашевелилась ревность, но не подал и вида.
И что, вы с ним даже не трахнулись?
Не меряй всех по себе. С какой стати мне с ним трахаться, он же приехал к Любе.
Что-то не верится! Чтобы два таких человека ночевали в одной постели и между ними ничего не случилось?
Абсолютно! Причем у него всю ночь стоял.
Откуда ты знаешь?
Он попробовал ко мне пару раз пристать, но я никогда не предавала таким образом своих подруг.
А мне всегда казалось, что в любви не может быть друзей, признался Никита, и особенно это касается женщин. Я всегда считал, что лучшая подруга предаст не задумываясь, если речь идет о мужчинах.
Вот и видно, каких друзей ты себе выбираешь. Ты думаешь, Юлик хоть на секунду задумался бы, если бы я ему не отказала?
Думаю, что нет.
Я тоже так думаю.
Бедный Юлик! Похоже, он даже не догадывается, как далеко зашли наши отношения. Он до сих пор считает, что мы просто поделили с ним девчонок пополам и это вовсе не означает, что в следующий раз мы не сможем поделить их по-другому.
Не считай его глупее себя. Он прекрасно догадывается, во что превратилась наша интрижка, и действует соответственно.
Что ты имеешь в виду?
То, в каких подробностях он рассказывал мне о ваших похождениях и особенно как он живописал тебя.
Что ты хочешь, он же американец! Он ничего не может держать при себе и, как ребенок, не считает это чем-то зазорным.
Он рассказал мне и про ваш секс втроем. Боже, как ты мог?
Лана отвернулась к окну, и в ее голосе явно прозвучала обида.
Лана, попробовал повернуть ее к себе Никита, ты же понимаешь, что к нам это не имеет никакого отношения.
Понимаю, не оборачиваясь, сказала она. Весь ужас в том, что тебя нельзя даже обвинить в измене. Потому что для тебя это в порядке вещей.
Дело не в этом. Во-первых, то, что он рассказывал, было еще до знакомства с тобою. Во-вторых, с другими женщинами я был по физиологической необходимости, не вкладывая в это никакого чувства. Это все равно какНикита поискал подходящее сравнениекак почистить зубы или сходить в туалет. Ты же не будешь ревновать меня к унитазу, с которым, поверь мне, у нас тоже очень интимные отношения.
Лана рассмеялась, и в ее голосе сразу исчезли нотки обиды.
За что я тебя люблю, так это за твое чувство юмора. С его помощью ты можешь вывернуться из любого положения.
Никита внутренне поздравил себя с победой и снова разлил вино по стаканам.
Давай выпьем за мое чувство юмора и твое чувство, что у меня это чувство есть.
Лана снова хихикнула, глотнула вина, после чего серьезно спросила:
Нет, мне все-таки интересно: ты и правда не смог бы хранить верность никому сколько-нибудь заметный период времени? А что ты будешь делать, если я тебя брошу, а твоя жена, скажем, забеременеет?
Ну, во-первых, с беременными можно не прекращать интимных отношений хоть до самых родов, только позу надо выбирать правильно, а, во-вторых, это как с игрой на скрипке: «Вы на скрипке играть умеете?» «Не знаю, не пробовал».
Лана снова рассмеялась, и они еще пригубили вина.
М-м, как бы вспомнил о чем-то Никита, отрываясь от своего стаканчика, кстати, что касается измен. Что это за мужик стоял под домом и глазел на твои окна?
Какой мужик? Ты ничего не путаешь?
Разве ты не заметила? Когда мы занимались этим, он пялился на нас.
Где?
Лана резво вскочила и с подозрительной поспешностью подбежала к окну.
Никого там нет.
Наверное, уже ушел, заметил Никита, внимательно наблюдая, с каким волнением вглядывается в темноту его любовница. Он что, твой знакомый?
Тебе, наверное, показалось.
Она вернулась на место.
Да нет, наверное, не показалось. И после этого ты обвиняешь меня во всех смертных грехах? А у самой любовник ночует под окнами! Ну ладно, колись, я никому не скажу, шутливо начал настаивать Никита.
И она неожиданно сдалась.
Ладно! Если это тот, о ком я думаю, то это не то, что ты думаешь.
А попроще нельзя?
Ну, есть один человек, который в меня влюблен. Но между нами ничего не было и не могло быть.
Он что, такой козел?
Он не козел, он очень хороший и талантливый человек. Просто я сама не хочу.
Вот это уже подозрительно! Ты его так хвалишь, как будто он тебе небезразличен.
Повторяю, он влюблен в меня очень трогательной и чистой любовью. Время от времени он гуляет под моими окнами, а когда я куда-нибудь уезжаю, он встречает меня с цветами на вокзале.
Знаем мы эти чистые чувства и чем они обычно заканчиваются.
Тебе этого не понять, потому что ты животное.
Где уж нам, самцам-производителям, разобраться в тонких материях
Никита в легком раздражении встал из-за импровизированного стола и снова подошел к окну, вглядываясь в неуютный сумрак провинциального городка. Под окнами и в самом деле уже никого не было, лишь худой и замерзший пес с поджатым хвостом шустро хромал куда-то по своим делам.
Не обижайся, ты тоже очень хороший, заметив его беспокойство, ободряюще замурлыкала Лана.
Тоже! скептически усмехнулся он.
Нет, ты самый лучший! Самый талантливый! Самый сексуальный! Самый самый ты даже сам не знаешь, какой ты. Я люблю в тебе все, и даже то, как ты притворяешься, что ревнуешь меня.
Ты думаешь, что я притворяюсь? Скажу тебе честно: этот твой ночной воздыхатель беспокоит меня больше, чем кто-либо. Измени ты мне с каким-нибудь безмозглым красавчиком, я не ревновал бы тебя такты сама его бросишь. Я ревную к тому, кто интересен тебе как талантливый человек.
Правда? удивилась Лана. Какое странное у тебя чувство ревности!
Ничего странного. И дело здесь не во мне, а в тебе. Мне кажется, что если ты и сможешь уйти от меня, то тебя будет меньше всего интересовать секс.
Дурачок, о чем ты говоришь! Если бы я даже захотела тебя бросить, она бы мне не позволила, и Лана глазами показала вниз, где под краешком халатика, скрывалось безумие, которого он прежде не знал.
Я ее за это поцелую, прочувствованно произнес Никита, склоняясь к ней и осторожно отодвигая полу халатика.
Подожди, отстранилась Лана, я что-то замерзла. А ты?
Еще как, рассмеялся Никита, поэтому и предлагаю согреться.
А хочешь, я налью горячую ванну и мы залезем в нее вдвоем?
Еще бы! с восторгом принял идею Никита, это то, о чем я мечтал весь последний месяц.
Залезть в ванну? тут же среагировала Лана.
Вдвоем с тобою, дуреха, рассмеялся Никита, осознавая, как ему повезло не только с девушкой, но и с ее чувством юмора.
***
Четверть часа спустя они сидели друг против друга в необычно большой для малогабаритной квартиры ванной, уставленной по краям шампунями, кремами, гелями и прочими снадобьями, без которых женщина не может чувствовать себя таковой.
Даже здесь слышалось завывание метели за окном и галдеж агрессивно-бесцеремонной молодежи у лифта. Никто из жителей этажа до сих пор не вышел и не потребовал, чтобы молодая поросль, которой в подъезде было гораздо теплее и веселее, чем на холодном ветру, убралась из него. И это было понятно: вряд ли у кого из жителей хватало смелости выйти к разбушевавшимся тинэйджерам на темную лестничную площадку, где недолго и по шее получить, если не хуже.
Все этоопасность за дверью, промозглость и мрак за стенами, неустроенность окружающей жизни и оторванность от цивилизациинеобычайно умиротворяюще подействовало на Никиту. Несмотря на то, что безумие внешнего мира было отделено от них лишь тонкой дверью ванны, казалось, что они сейчас одни в целом мире на заре его зарождения, им тепло и хорошо, а вокруг такая родная, согревающая до самого сердца водная среда.
Он чувствовал дыхание Ланы, которое было теплее, чем пар от воды. Ее тонкие мокрые плечи, ее острые кончики молодых и удивительно красивых грудей, распаренные горячей водой, вдруг навеяли на Никиту воспоминания детства, когда маленьким ребенком мама сажала его в ванну вместе со старшей сестрой. Только тогда их сажали спинами: наверное, чтобы они не видели «глупости» друг у друга. Теперь он сидел в ванной лицом к лицу с девушкой намного младше себя и прекрасно мог видеть сквозь колеблющуюся воду все ее прелести.
Ой, я хочу писать, неожиданно с простотой ангела сообщила Лана.
Писай прямо в ванную, с простотой дьявола предложил Никита.
Ты с ума сошел! Кто же писает в ванну?
Я, например. Мочаэто самая чистая жидкость.
Нет, я так не могу.
А если я тебя об этом попрошу?
Ну, хорошо. А ты не будешь смотреть?
Буду.
Я буду стесняться.
И напрасно. Ты когда-нибудь пробовала писать стоя?
Нет. Для девушки это просто невозможно.
А ты попробуй!
Никита, сидя в ванне, взял Лану под мышки и поставил на ноги.
Я так вся обмочусь.
А если раздвинуть ножки? предложил Никита.
Нет, я стесняюсь.
Ну, ради меня! Я в жизни не видел, как девушка писает. Не лишай меня этого удовольствия.
Лана со странной для себя застенчивостью помотала головой.
Ну, хорошо, не сдавался Никита, не лишай себя удовольствия хоть раз в жизни почувствовать себя настоящим мужчиной.
Такая перспектива как будто заинтересовала Лану.
Хорошо, я попробую. Только ты не смейся, и она, расставив ноги, замолчала, как будто на чем-то сосредоточившись.
Никита, сгорая от возбуждения и любопытства, во все глаза смотрел на розовые раскрытые между ног женские губы, пытаясь понять, откуда сейчас брызнет янтарная струйка. Он не раз любовался на женский орган, но такого красивого устройства, как у Ланы, он еще никогда не видел. Только сейчас он понял, почему складки, закрывающие вход в женщину, называют губами. У Ланы этот вход и в самом деле походил на большой чувственный рот с абсолютно гладкими розовыми губками.
К ним неудержимо хотелось прикоснуться собственными губами, почувствовать их мягкость и упругость, что Никита не преминул тут же сделать.
Нет, я так не могу, вдруг заявила Лана. Ты смотришь.
Ну, хорошо, я закрою глаза, схитрил Никита, прищуриваясь. Ну?
Лана еще некоторое время постояла, с умилительной серьезностью глядя вниз, потом в самом верху ее малых губ раскрылась маленькая щелочка со спичечную головку и оттуда брызнула первая веселая струйка. Она быстро иссякла, но вдруг снова возродилась, и наконец светло-желтый поток, похожий на крохотный водопад и совершенно не похожий на ту струю, которую привык наблюдать у себя Никита, хлынул в ванну, образуя в месте соприкосновения с водой кипящий ключ.