Семьсот сорок рублей, и в доказательство показал ей счет.
Пальцы его слегка дрожали. Он попробовал сосредоточиться и скрыть волнение, но это ему едва удавалось. Женщина, заметив это, опять ухмыльнулась и пошла внутрь комнаты, виляя бедрами, словно на подиуме.
Закройте дверь, а то сквозит, бросила она небрежно.
Курьер замер на какое-то мгновенье, думая закрыть дверь за собой или перед собой. В глубине комнаты, довольно просторной, вмещающей, наверно, всю его лачужку вместе с той пресловутой кухонькой, он увидел антиквариат журнальный столик на кривых ножках, пожалуй, единственную мебель здесь, не считая велотренажера и вешалки в прихожей с норковой шубкой. На этом чудном столике стояла бутылка шампанского, видны были фрукты, легкая закуска и два пустых фужера из чистого хрусталя. Также до его голодного желудка дошел запах свежей красной икры, и он снова сглотнул слюну.
Прошу прощения за бардак, у нас тут ремонт, сказала она, выдохнув кольцо сигаретного дыма.
Затем она открыла свою маленькую сумочку из желтой кожи и стала в ней рыться, иногда хмуря брови. Несколько мыслей пронеслось в голове курьера, включая даже то, что сейчас эта дамочка достанет револьвер и разнесет ему мозги, и все же одна мысль превалировала у него и мучила своей непристойностью. «Но что скажет жена?», она сразу все поймет, ему не скрыть это событие, нет, нет, он должен бороться и показать, что он настоящий мужчина, верный муж, примерный семьянин, он не такой как все.
Черт возьми, что за наваждение! еле слышно промолвил он, расстегивая ворот душной рубашки.
Закройте, пожалуйста, дверь, сквозит! повторила она свою просьбу и в ее голосе, удивительно звонком как колокольчик, улавливалась капризность и эгоистичность.
И он закрыл дверь и закрыл почему-то за собой, то есть, оставшись стоять в ее прихожей на коврике. Ему было немного стыдно за то, что с его ботинок стекает грязь на этот необыкновенно мягкий ворс.
Женщина, наконец, подошла к нему с красной наглаженной купюрой.
У Вас есть сдача с 5000?
Он взял купюру, будто не веря своим глазам, и растерялся. Она поняла это по его хаотичным движением и победоносно выпустила еще кольцо сигаретного дыма. Похоже, его неуверенность начинала ей надоедать.
Что с Вами? спросила она, слегка раздраженно. Вы никогда не видели таких денег?
Я немного смущен, если честно вымолвил он, с трудом подбирая слова, и спешно передал товар.
У меня нет сдачи, добавил он.
Потом вернете, махнула она рукой. Выпить хотите?
Он словно задумался, сердце его заколотилось, что-то шептало ему «уходи, уходи!», но голова сама предательски кивнула.
Он, вдруг, вспомнил, что на нем рваные и далеко не первой свежести носки, что он всего лишь курьер, но клиентка как будто прочитала его мысли.
Вот и отлично. Составите мне компанию. Можете не разуваться, скоро все равно придет домработница.
Он мягкой поступью, так, что слышно было, как скрипит паркет под его подошвами, прошел к журнальному столику и остановился, глядя в окно.
Шикарная панорама столицы с высоты птичьего полета заворожила его. Он даже увидел на горизонте дымящиеся трубы, рыжие башенные краны, где-то за ними, за стройкой, затерялась его хрущовка-пятиэтажка, где в скромной норе ютилась семья из пяти человек, голодных человек
Я тоже люблю любоваться пейзажем, женщина подошла к окну, слегка облокотилась на подоконник и всмотрелась вдаль.
Он отметил несколько родинок на ее загорелой спине, сильные ягодицы, очевидно накаченные на велотренажере. Также на левой лопатке незнакомки он заметил наколку в виде крыла ангела. Пожалуй, перед ним и был женщина-ангел. Он невольно вздохнул аромат ее мокрых волос, дорогой шампунь, напоминающий свежесть моря, и ему опять представились зеленые виноградники, старинный рыцарский замок, южное солнце на его золоченых крышах. Он по-хозяйски откупорил бутылку и разлил игристую пену по бокалам, сказал пару шуток. Они чокнулись за встречу и чудесный вид за окном. Шампанское было великолепным, какого-то элитного micro cure разлива. Ощущая давно забытый вкус красной икры, он глотал бутерброды и снова погружался в свои виноградники, спелые набухшие соком грозди завораживали и манили, и он считал прибыль.
Одна бутылка с куста промолвил он, не более.
Что Вы сказали, Павел? переспросила она.
И он даже не вспомнил, как за такое короткое время, он уже успел сказать ей свое имя. Он нежно взял женщину за руку, другой рукой вынул из ее эротичных губ мундштук, убрал волосы с ее милого лица, посмотрел ей в глаза.
Вы мне очень нравитесь, Алиса
У Алисы были большие черные глаза, в которых угадывалось одиночество. Будто ее кто-то покинул, покинул внезапно, подло, и она нуждалась в утешении. И он увидел в ее больших черных глазах себя, того кто утешит ее.
«Господи! Если ты есть на Земле, взмолилась вдруг его заблудшая душа, спаси меня от соблазна, а если нет, прости».
Их губы соприкоснулись, долгий хмельной поцелуй двух одиночеств слился в экстазе. Все было в каком-то тумане. Он обнимал ее и целовал ее плечи, ласкал ее упругую грудь. Остренькие наращенные коготки впивались ему в спину, вызывая боль. Женщина слегка кусала его, то прижимая к себе, то отталкивая. Она была похожа на скользкую и полную сил и опасности змею, пойманную опытным коршуном. И вся эта любовная игра с ее стороны сильно возбуждала его. Он повернул ее к себе спиной, примкнул губами к ее татуировке на левом плече. Женщина смеялась, говорила ему какие-то дерзости, а он целовал ее и целовал, пока вдруг не зазвонил телефон в кармане, и он понял, что это супруга звонит ему, напоминая о реальности, о том, что пора домой.
Он вздрогнул и хотел было взять трубку по привычке, по своей нехитрой натуре, сказать, что скоро приедет, что скучает, спросить про детей Но телефон умолк, и он понял, что заряд батарейки кончился и что уже невозможно будет перезвонить и что супруга, наверно, будет очень сильно нервничать.
Прости! отстранился он и виновато посмотрел на белые тапочки прекрасной незнакомки. Мне пора, у меня дети, жена на последних сроках, прости, простите
Он даже для убеждения своих слов перекрестился, хотя ему мало это когда-либо помогало. Женщина, разгоряченная от его ласк и поцелуев, сделала шаг к нему, но он опять отстранился, разрываемый сомнениями. Тогда она подошла к столику и небрежно налила себе бокал шампанского.
Са ne fait rien! (ничего страшного), горько ухмыльнулась она на чисто французском.
Он понял ее слова, хотя никогда прежде так близко не слышал живую французскую речь, и, виновато, пошел к выходу. Перед уходом он еще раз оглянулся и увидел ее смотрящую в окно с бокалом шампанского.
Казалось, дверь закрылась сама, щелкнул замок, и он вышел. Лифт, мраморная лестница, недовольные взгляды охраны, жуткий ветер, снег, спасительное метро, давка, переполненная маршрутка, заход в магазин, чтобы купить молока, звонок в дверь, и на обшарканном пороге беременная жена с красными от слез глазами и куча детей, веселящихся вокруг.
Я думала, что-то случилось! Уже хотела в милицию звонить, сказала она.
Прости, просто сел телефон, оправдывался он, уводя взгляд и переключая внимание на детей.
Папа, ты купил молока? повисли они на нем. Папа, а ты обещал шоколадку.
Папа, а мама думала, что ты попал под поезд Там так скользко.
Нет, нет. Все хорошо, я Вас люблю отвечал он им.
Он спешно обнимал каждого малыша, обнимал пополневшую от беременности жену и целовал ее почему-то в макушку. Слезы текли по небритым щекам, не в силах сдержаться. Он даже не смущался, что от него пахнет дорогими духами и, возможно, на шее остался след от губной помады. Его утешала мысль, что он купил молока, что еще один день прожит не зря. И в эти мгновенья ему казалось, что за окном южное солнце и в его драгоценных лучах зреют спелые лозы на фоне лазури теплого моря.
Сигарета на двоих
Кто-то мягко тронул ее за плечо. Лаура приоткрыла глаза и увидела седовласого старичка в униформе. Проводник улыбнулся и, шевеля тараканьими накрашенными усами, почтительно сказал:
Простите, сударыня. Поезд идет в тупик.
Лаура поднялась с кресла. Проводник заметил, что женщина немного растеряна и, покашливая в руку, крикнул ей вслед.
Советую не брать такси на вокзале. Там сдирают с полшкуры.
Меня встречает муж.
Лаура поправила шаль. Было холодно. Редкие снежинки кружились над безлюдным перроном. Никто не встречал ее. Лаура остановилась в нерешительности, выдыхая клубы молочного пара, и направилась к выходу. Москва дремала. Завтра начиналась первая рабочая неделя. Здание вокзала мерцало огнями гирлянд. На полу валялись затоптанные пассажирами конфетти и хлопушки. В зале ожидания стояла елка с зеркальными шарами. Под ней скучал Санта Клаус в сбившемся набекрень колпаке и бубнил себе под нос: «Happy Christmas».
Куда катится Россия?! Деда Мороза нормального найти не могут, возмущался уборщик.
Он лениво размахивал шваброй, оставляя после себя блестящий пол, и через некоторое время возвращался, так как стоило одному нетерпеливому пассажиру пройтись здесь, вся рутинная работа шла насмарку.
Осторожно, тут скользко! Успел крикнуть он спешащей к выходу пассажирке, но Лаура даже не взглянула на уборщика, стараясь проскользнуть незаметно мимо толпы таксистов.
Его возглас пробудил их внимание, и те вороньем налетели на бедную женщину, не давая прохода. Как на последний кусок хлеба, бросались они, голодные, хищные, с острыми носами, отталкивали друг друга локтями.
Опять наследили черти! выругался уборщик и отбросил ненавистную швабру в сторону.
Наверно, это была неудачная затея сразу бросить курить после Рождества. Пепельница заполнилась окурками, так как сегодня Асламбек уже выкурил пачку сигарет. Чтобы не думать о вредной привычке, убивающей его воспаленное легкое, он купил в газетном киоске декабрьский «Playboy» и еще больше впал в уныние. С обложки на него смотрела красотка Наташа, перевоплощенная в снегурочку. Приветливо улыбаясь, она кокетливо прикрывала руками обнаженную грудь.
Мужчина отложил журнал. Сквозь треснутое окно старенького «Фольцвагена» он смотрел на мир отрешенным взглядом отшельника, которому просто не повезло найти место среди людей. Вот уже лет пять, как Москва стала для Аслама второй родиной, приютившей его семью от преследований кровников, но и здесь звучало отдаленное эхо войны. Когда-то он был уважаемым человеком, владел автомойкой в Грозном и пользовался успехом среди женщин, но сейчас беженец чувствовал себя оборванцем, окруженным недоверчивыми и порою враждебными взглядами, каждый день, сталкиваясь с поборами таксистской мафии, состоящей преимущественно из кавказцев. Но это были не его братья. Эти люди не чтили Коран. Возможно, жизнь сделала их такими, но он, Асламбек, не утратил веры, вскормленной с молоком матери. В душе он был мусульманин. Испытания закалили его, сделали философом.
На вокзале, где он обычно караулил незадачливых пассажиров, ловящих попутку, Асламбек так и не мог понять, почему однажды русская пуля все-таки уклонилась от заданной траектории и, пробив насквозь ему левое легкое, пощадила сердце. Возможно, Аллах готовил его к новым испытаниям. Увидев идущую вдоль дороги женщину с поднятой рукой, Асламбек стремительно повернул ключ зажигания и со свистом тронулся с места. Он боялся, что кто-то опередит его. «Фольцваген» резко затормозил, и мужчина наклонился, чтобы открыть переднюю дверцу, предварительно спрятав журнал в бардачке. Возить пассажиров на заднем сиденье в ночное время было неприемлемо по соображениям безопасности. Вот уже второго таксиста нашли с удавкой на шее только за эту неделю.
За добрую улыбку я доставлю Вас в любую точку Москвы, сказал он налету, стараясь понравиться незнакомке.
В его голосе чувствовался слегка выраженный кавказский акцент.
А ваша колымага не развалится? женщина скептически бросила взгляд на машину.
Под капотом настоящий немецкий мотор, и водитель на свой страх и риск нажал газ на нейтральной передаче.
Двигатель громко заревел.
У Вас приличная вмятина на крыле.
Это вмятина, к большому сожалению, от моего лица. Здесь много хулиганов.
Судя по всему, у Вас крепкая голова Лаура мило улыбнулась. И сколько стоит моя улыбка?
Асламбек вздохнул. Он сильно нуждался в деньгах.
Садитесь быстрее, договоримся. Тут небезопасно.
Упоминание о хулиганах подействовало на женщину, и она быстро села в машину, отмахиваясь от накуренного дыма в салоне.
Да, у Аслама крепкая голова. Гордо сказал он. Они хотели, чтобы я поделился с ними выручкой, но у меня даже не было денег на бензин.
Аслам повторила она его имя задумчиво, Странное имя Хорошо знаете город?
Как свои пять пальцев, мадам.
Он вдохнул приятный парфюм, характерный всем этим русским женщинам, отправляющимся на свидание, и закашлял.
Простите, мадам, а куда Вас везти?
Казалось, его вопрос смутил пассажирку. Она призадумалась, нервно постукивая тонкими пальчиками о сумочку, и после непродолжительной паузы сама озадачила водителя.
Вы знаете, где находится Хованское кладбище?
Конечно. Кивнул он, борясь с приступом кашля. Мрачное место.
Мрачнее не бывает усмехнулась Лаура в ответ.
Чеченец скрывал свое беспокойство. Под Новый год участились случаи ограблений, и он слышал о шайке отморозков, потрошивших доверчивых таксистов, заманивая последних в глухие районы Москвы.
Если можно, покажите деньги. Попросил он.
Поглядывая, как пассажирка роется в своей сумочке, ему стало неловко.
Вы меня простите. Элементарные меры предосторожности. Привозишь клиента, и вдруг он разводит руками, и что мне делать? Не драться же? Менты ущемляют права нелегалов и чуть что не так делают крайними.
Конечно, я Вас понимаю, только убавьте звук радио и включите кондиционер.
Лаура махнула перед носом водителя купюрой, не скрывая, что немного огорчена, и Аслам пожалел, что проявил недоверие. Всю дорогу они молчали, лишь однажды женщина спросила его, снятся ли ему сны.
Что Вы!? После такой бессонной и изнурительной ночи я еле доползаю до своей койки и падаю замертво, без задних ног, как выжатый лимон в подсобке столовой для бездомных. Родная мать не предлагает завтрак, потому что знает, что у меня не остается сил даже разжевывать манную кашу. Закрываю глаза и проваливаюсь в бездонную пропасть. Одна темнота и только. Может, мне снятся черные кошки, но я их просто не вижу!? усмехнулся он, с любопытством поглядывая на пассажирку.
Малевичу снилось что-то похожее. Улыбнулась она.
Это Ваш знакомый?
Вы разве не знаете, засмеялась пассажирка, это художник, и он прославился тем, что нарисовал черный квадрат.
Этих мазальщиков сейчас пруд пруди на Арбате. За деньги они параллелепипед начертят. Если бы у меня открылись способности к художеству, я бы, нисколько не задумываясь, стал рисовать только красивых женщин.
Будем надеяться на Ваши успехи.
Фары встречных машин ослепляли. Водитель жмурился и боковым зрением поглядывал на свою пассажирку. Она ему нравилась. В салоне было тепло, и снежинки, тая, превращались в капельки воды, переливаясь лягушачьей икрой на женской шали.
А Вам, мадам, что снится? спросил он вдруг, нарушив тишину.
Я во сне часто разговариваю с каким-то мужчиной, который очень любит меня, но боится признаться в этом и женщина опять замолчала.
Может, Вас и вправду кто-нибудь любит и боится признаться в этом? предположил он, так и не дождавшись ответа.
Дорога утомляла. Лаура закрыла уставшие глаза и задремала. Во сне ее брови хмурились, и Аслам слышал ее тихий шепот, но разобрать, что говорит его пассажирка, он все равно не мог из-за шума дороги. Лауре же снилось, что она по-прежнему сидит в электричке в пустом вагоне. Какой-то незнакомый мужчина в шляпе, тень от которой скрывала ему лицо, сел поодаль в дальний угол.
Чуть-чуть от меня не сбежала последняя электричка. напевал он слова из шлягера.
Очень хорошо, что не сбежала! А где ты живешь? спрашивала Лаура незнакомца.
Порою мне кажется, что я временно живу в твоем воображении.