Осматривали, кивнул Вакас. Но ничего этого нету.
Понятно Впрочем, зная хитрость неверных, отсутствие знаков ещё ни о чем не говорит. А ну-ка, Вакас, повтори мне, что конкретно сказала тебе моя сестра, когда привезла сюда этого мальчика?
Ну, Карен сказала, что отец этого мальчика был арабом.
А его мать?
А вот насчёт матери неизвестно. Карен сказала, это была какая-то sharmuta, Вакас небрежно пожал плечами. Ты же знаешь, как у нас относятся к женщинам, родившим детей вне законного брака. Но Карен и тут Вакас оживился, но Карен сказала, что она дарит этого мальчика мне! Саид, ты же не заберёшь у меня ее подарок? Вакас явно волновался. Саид поставил ногу, обутую в крепкий армейский башмак, на проволоку ограждения и знаком приказал охраннику открыть дверь клетки, где на земляном полу сидели пятеро юных пленников.
Давай сюда этого, белобрысого, приказал Саид. Охранник смахнул пот усердия и со всех ног бросился исполнять приказание. Наклонившись к мальчику, стражник указал ему пальцем на Саида. Синеглазый малыш кивнул, плавно поднялся на ноги и безбоязненно потопал к огромному, испещрённому шрамами, Саиду. Когда ребенок находился всего в паре шагов от него, Саид выбросил вперёд руку, схватил за подбородок ребёнка и резко вздернул вверх его голову. Четырехлетний малыш дёрнулся и «ответил» мужчине весьма недовольным и неприязненным взглядом. Другие мальчики пакистанцы и индус всхлипнули. Саид бросил на пленников злой взгляд. В ответ мальчикинемедленно зарыдали. В отличие от светловолосого карапуза, которого сейчас терзал Саид, эти дети уже успели выучить, что такое боль и страх. Но Саба таким опытом не обладал: всю свою жизнь он прожил в окружении людей, которые любили его и баловали безмерно.
Что, chua, ты меня совсем не боишься? обратился Саид к мальчику на урду. Саба не понял чужую речь, и в его живых глазах промелькнули удивление и явный интерес. А ну-ка, Вакас, спроси у этого chua, откуда он. Саид Кхан прищурился, продолжая разглядывать тонкое синеглазое личико.
На арабском спросить? засуетился Вакас. Саид усмехнулся:
Нет, на английском Для начала, на английском спроси, поправился он.
Where are you from, boy? ласково обратился к ребёнку Вакас. Откуда ты, мальчик?
Саба перевёл изумленный взгляд на Вакаса.
На английском мальчик не понимает, подобострастно объяснил мимику малыша Вакас.
Это я уже понял, хмыкнул Саид. А теперь, Вакас, задай мальчику тот же вопрос, но теперь на русском.
Вакас подумал, нервно дёрнул уголком рта, но приказание исполнил. Возникла пауза.
E-da? Ana mish fekhem. Aiz akl, неожиданно ответил ребенок и забавно почесал нос.
Что он сказал? заинтересовался Саид.
А он сказал на арабском, что он меня не понимает. И добавил, что он очень хочет есть Саид, мальчик абсолютно чисто говорит на арабском. И произношение у него, как у коренного жителя египетской Александрии. Карен не обманула тебя, этот мальчик действительно араб.
Вот как? Значит, на арабском мальчик говорит, а на русском не понимает?.. А ну-ка, спроси у этого chua, как его зовут. На русском спроси.
Оценив замысел Саида, Вакас покусал губы и всё же перевёл вопрос на русский язык. Мальчик удивленно изогнул изящные тёмные брови и несколько минут с неподдельным интересом смотрел в рот Вакасу, вслушиваясь в его речь. Казалось, малыша заинтриговал этот странный выговор, гортанный, как рокот водопада. Понаблюдав за реакцией малыша, Саид сделал Вакасу знак, и тот задал тот же вопрос на арабском.
Esmi Saba, тут же ответил мальчик, после чего подумал и, сжав всё пальцы в кулачок, разогнул средний палец.
Это ещё что? изумился Саид.
Ну кхм, мальчик сказал, что его зовут Саба. Странное имя На арабском означает цифру «семь».
Я тебя не об этом спрашиваю! разозлился Саид. Жест мальчика что означает? Тоже число «семь»?
Ну это означает, что кхм ну, что мальчик что он тебя не боится, осторожно ответил Вакас.
Вот как? хмыкнул Саид и сильнее сжал подбородок малыша. И тут Саба исполнил запрещённый приём: разжав пальцами руку Саида, он потёр покрасневшую кожу вокруг своего рта, после чего склонил голову к плечу и улыбнулся. В глазах цвета лазури засияли два золотых солнца. «Глаза человека это зеркало его души», вспомнил Саид слова Карен. Тогда Саид согласился с сестрой. Но сейчас он мог бы с ней и поспорить: зеркалом души мальчика, который сейчас бесстрашно смотрел на него, была улыбка. При виде этой улыбки Саид Кхан потрясённо застыл, Вакас ахнул, а стражник заулыбался и нащупал в кармане кусок припрятанной им пакистанской лепешки чапати. «Отдам ребёнку, когда эти двое отвалят», решил про себя охранник. Между тем Саид повернулся к Вакасу Хази.
Значит так, Вакас, безапелляционно сказал он. Вот этих четверых кивок в сторону индуса и трёх пакистанцев ты отправишь завтра в лагерь. А что до этого маленького араба кивок в сторону Саба то я бы пристрелил его, потому что он слишком мал и от него толка не будет как минимум, еще десять лет но эти его глаза и улыбка они многое меняют. Поэтому я решил так: ты, так и быть, оставишь этого мальчика у себя. Охранник испуганно вздрогнул. Вакас радостно вспыхнул. Подожди, не благодари меня, наблюдая за Вакасом, мрачно усмехнулся Саид. Ты ещё не знаешь, что тебе предстоит делать. Итак, ты будешь очень хорошо заботиться об этом ребенке. Растить его. Кормить. Учить наукам и языкам. Особое внимание удели урду и его наречиям, таким, как хенко и годжал, Саид надменно цедит слова, если надо, приведешь к мальчику преподавателей Но самое главное, что ты должен сделать это научить этого мальчика подчиняться. Этот мальчик, этот chua не ведал ужаса, и это его плюс. Но он не умеет слушаться, и в этом его минус Вакас, ты должен заставить этого ребенка исполнять любой приказ, который отдаст ему его хозяин. Ты знаешь, как у нас это делается. Лицо мальчишки не тронь он очень хорош, и портить дар, данный ему Аллахом, я тебе запрещаю. Но в твоём распоряжении будет вся спина этого ребёнка. Вот ею и занимайся А потом мальчиком займусь я, сделаю из него солдата. Да такого, что преподнесет Карен огромный сюрприз. И ещё Саид помедлил и брезгливо передёрнул плечами, Вакас, не смей делать из мальчика шлюху.
Но но твоя сестра мне обещала, вспыхнув до корней чёрных, гладких, блестящих волос, возмутился Вакас. Саид прервал Вакаса одним движением густых, сросшихся на переносице, бровей:
Вакас, ты меня понял? Мне нужен солдат такой, как я, а не заднеприводный такой, как ты. Взамен этого мальчика можешь выбрать себе любого из этих четырёх. Считай, это моя тебе компенсация.
Но твоя сестра Но Карен же обещала этого мальчика мне, жалобно взмолился Вакас и тут же прикусил язык, едва увидев жёсткий, холодный и непримиримый взгляд Саида.
Моей сестры тут нет. А я есть, зловеще пригрозил Саид. И этот мальчик мой.
Sahih, arbab. Хорошо, господин. Пожалуйста, прости меня.
Саид смерил Вакаса насмешливым взглядом и ушёл. Саба, которого Саид называл странным именем Chua, устало зевнул и дал охраннику увести себя. Улыбаясь своим мыслям, охранник тщательно запер дверь и украдкой сунул мальчику остатки лепёшки чапати:
На, поешь, детка.
И только Вакас остался стоять, сжимать кулаки и от души проклинать Саида.
Прошёл год. В ноябре 1987 года мальчику, названному Chua, исполнилось пять лет.
Покажи мне, что ты выучил на урду. Мальчик протянул трогательную тетрадку в клетку. Вакас пробежал глазами тридцать фраз, взятых мальчиком из Корана. Хорошо, похвалил он малыша. Но ты, Chua, сделал шесть ошибок, и за это тебя ждет наказание. Повернись ко мне спиной, мой маленький мальчик. За каждый удар ты получишь финик, и с этими словами Вакас показывает голодному малышу плётку и миску со спелыми плодами. Финики вкусные. Chua хочет есть, а к плети хозяина он уже привык. К тому же Вакас его любит, а спина, иссечённая шрамами, не реагирует на удары так, как это было сначала. Мальчик спокойно выполняет команду. Вакас ударяет его шесть раз и хрипит:
Ах, Chua как же я тебя люблю. И ты такой красивый, мой славный, мой маленький мальчик
Прошел ещё один год, и Chua исполнилось шесть лет. Сейчас он стоит в богато обставленной комнате и внимательно разглядывает стол, на котором лежит плётка и стоит миска, полная спелых фиников. На диване привольно раскинулся Саид. Хозяин дома, Вакас, стоит рядом с мальчиком.
Встань на колени, Chua. Покажи мне, что ты умеешь, лениво тянет Саид. В ответ мальчик переводит вопросительный взгляд на Вакаса.
«Мой хозяин Вакас. Вакас должен подтвердить приказание чужака.»
Но Вакас странно улыбается и отводит глаза в сторону.
Chua, ты слышал, что я сказал? Саид грозно выпрямляется, но мальчик по-прежнему ищет глаза Вакаса. Я сказал, встань на колени. В третий раз я просить не буду. Кажется, что голос Саида взорвал ужасом всю комнату. Вакас попятился. Но мальчик поднял вверх голову и одарил Саида спокойным, уверенным взглядом.
Вы не мой хозяин, господин, равнодушно объявил мальчик Саиду.
Ах, не твой? извергая потоки ругательств, Саид вскакивает и рывком вытягивает из брюк широкий солдатский ремень с увесистой медной пряжкой. Мальчик переводит встревоженный взгляд на Вакаса. Но Вакас снова отводит в сторону глаза, молчит и все также странно улыбается. Саид размахивается и на спину мальчика опускается оглушительный удар. Мальчик кричит и ищет глаза хозяина.
«За что меня бьют? Хозяин же мне ничего не приказывал!»
Саид прищуривается и отмеряет еще один удар, не столько сильный, сколько расчётливый.
Смотри в глаза только хозяину, шепчет рядом Вакас. В это время пряжка касается спины мальчика. Сhua кричит от боли. Делая короткие, рваные вздохи, мальчик ищет глазами Вакаса. Тот должен подтвердить приказ Саида и тем самым избавить его от мучений. Но Вакас прячет глаза. Удар. Ещё один удар.
Если ты мне не подчинишься, то следующим будет твой любимый хозяин, плюётся словами Саид. На колени, Chua, я кому сказал?
Так мальчика и сломали. Теперь он марионетка в безжалостных руках. Его бьёт человек, которому подчиняется его хозяин. Саид может сделать Вакасу больно. И мальчик, которого Вакас называл Сhua, сделал всё, чтобы хозяина не тронули он всё-таки встал на колени.
Только через три года мальчик узнал, что сhua на урду «крыса»
Наступил 1991 год. Вот уже пять зим как мальчик живёт в доме Вакаса.
Ты видел успехи мальчика, Саид, хвастается Вакас Саиду, приехавшему навестить мальчика. Chua отлично усвоил все уроки ислама. Владеет годжалом, хенко и урду, как пакистанец. Я также научил его русскому и английскому. А математику и логику Chua схватывает вообще на лету, а ещё Вакас осекся, увидев небрежную улыбку Саида.
Покажи мне лучше, как мальчик умеет слушаться, требует он. Вакас восторженно кивает и берёт в руки толстый солдатский ремень с увесистой медной пряжкой. Сидя на низком диване, Саид Кхан прищурился и протянул Вакасу свою пиалу с чаем.
Покажи лучше так, с насмешкой говорит он. Вакас вспыхнул, с видимым удовольствием отбросил ремень, взял в руки чашку и шагнул к мальчику.
Встань на колени, Chua. Я тебя люблю, мой маленький, мой храбрый мальчик, пропел Вакас. Вынесешь этот урок, да? Ведь ты меня любишь.
Мальчик безмолвно стаскивает с себя майку и привычно становится на колени.
Смотри мне в глаза, Chua, командует Саид.
Терпи и не плачь, подсказывает Вакас и медленно, точно смакуя, выливает кипяток из пиалы на голую спину подростка. Мальчик издаёт короткий, хриплый крик, но не отводит глаз от Саида. Терпи, терпи, Chua, ведь я тебя люблю, воркует Вакас. Поднявшись с дивана, Саид присел на корточки напротив подростка. Жёсткими пальцами он взял мальчика за подбородок и несколько мгновений изучал синие, замершие от боли глаза. В это время Вакас потянулся к своей чашке с чаем. Саид уловил это движение.
Довольно, у мальчика шок, тихо приказал Саид, в этот миг вспоминая свой собственный опыт. Именно так, много лет назад благодаря спасительному шоку Саид научился преодолевать пытку болью. Помедлив, Саид выпрямился, снял с себя пиджак и набросил его на спину подростка. Ну что ж, отлично, как ни в чём не бывало, произносит Саид. Итак, первый урок пройден. Мальчик знает, чем грозит ему неподчинение. А ты, Вакас, неси шприц и ампулу, нужно противошоковое вколоть. Иначе мальчик не справится. Саид окинул взглядом дрожащего подростка. Ничего, потерпи, larka, очень тихо сказал он. Через два месяца кожа заживёт, а мы с тобой приступим к совсем другим урокам. Я научу тебя пользоваться ножом владеть им, как мужчина, и если все пойдет, как рассчитываю я, то к апрелю ты станешь седьмым бойцом моего отряда. И кстати, чуть не забыл: тебе же положена награда.
Вакас с готовностью потянулся к миске с финиками. Саид Кхан мрачно захохотал:
Оставь себе эту дрянь, Вакас. В отличие от тебя этот мальчик уже мужчина.
Да ему всего девять лет, возмутился Вакас.
Зато он ведёт себя, как мужчина. Терпит боль, как мужчина. Вот пусть и получит награду, как настоящий мужчина. Для начала вернём ему имя. Как там, в лагере, он называл себя? Саид пощёлкал пальцами и вопросительно посмотрел на Вакаса.
Его имя? Э-э. кхм что-то не припомню, Вакас собрал гладкий лоб в морщины. Ах да, кажется, какое-то числительное. Кажется, семь.
«Семь»? Ну надо же, усмехнулся довольный Саид. Значит, назовём мальчика Сахт. Ну что, с днём рождения тебя, крестник А ты, и Саид обернулся к Вакасу, ты купи моему Сахту самую лучшую женщину. Самую красивую и самую умелую. А ещё лучше купи двух. Найди тех, что научат Сахта любви, а не этим твоим нежностям «Я люблю тебя, моя маленький мальчик», передразнил Вакаса Саид и брезгливо сплюнул себе под ноги.
Но но я бы мог и сам обучить мальчика, заупрямился Вакас и осёкся, увидев по-настоящему страшный взгляд Саида.
Вот именно, прошипел Саид, оценив ужас на лице Вакаса. Ты помнишь наш уговор? Не смей трогать мальчишку. Он не для тебя. А теперь пойдём, проводишь меня. А с тобой я не прощаюсь, larka.
В ту ночь получивший новое имя мальчик так и не смог уснуть. Но думал Сахт вовсе не о награде. Прислонившись невыносимо горячей спиной к холодной кирпичной кладке, мальчик сидел неподвижно, так, чтоб не тревожить больное тело, и смотрел вверх, на древнее, как мир, небо Пакистана. Небо было глубокого серого цвета, как графит, а звёзды такими яркими и близкими, что, казалось, протяни руку и дотронешься до них.
Почему это происходит со мной? спросил небо мальчик. Но ответа не было. И мальчик сам ответил себе: «Inshalla. Всё в руках Аллаха» В глазах мальчка мерцали звезды.
Прошло четыре года. В апреле 1995 года в «Лашкар-и Тайба» принимали гостей: боевиков, заслуживших славу; наёмников, сделавших себе имя; перекупщиков «живого товара». Для приёма гостей было подготовлено весьма занимательное зрелище, для чего в цехах разрушенного войной завода была выстроена арена. Заполненная песком и кирпичной крошкой, она была обнесена крупной металлической сеткой, вокруг которой поднимались вверх ряды с крошащимися под ногами кирпичными ступеньками. Ступеньки служили сидениями для двух сотен зрителей. В воздухе ещё разливалось зловоние плесени и той особой, затхлой сырости, которая свойственна всем помещениям, брошенным людьми. Но теперь этот смрад был явственно перебит густым запахом пота, азарта и шелестящих зелёных денежных купюр, переходящих из рук в руки. Каждые десять минут помещение оглашалось яростными криками одобрения или ярости: зрители делали ставки, менять которые было запрещено. «Иншалла все в руках Аллаха», привычно звучало в воздухе.
Саид Кхан провёл свою сестру Карен к лучшим местам.
Так в чём же заключается твой сюрприз, брат? усмехнулась Карен, одетая, как и многие зрители, в традиционную для Пакистана «шальвар-камиз» широкие шаровары и длинную рубашку. На звонкий звук женского голоса разом заинтересовано обернулось несколько мужчин. Но, признав в женщине сестру Саида, боевики все, как один, отвели глаза: Карен была равной среди них, а не их добычей.