У меня есть одна знакомая, которая само собой в этого Иисуса вером верит, но ещё и осмеливается говорить, что вот, мол, как жалко, что семейку последнего императора убили. Он был типа просто добрый человек, и ему по было, а я думаю, император ли он вообще? Правление страной было для него типа хобби! Я его детей, конечно, жалею, но думаю, что он сам виноват. При нём распустили инородцев, а крестьяне зашитники отечества ходили в рваных лаптях! Государство!
Ильф и Петров назвали свою книгу «Золотой Телёнок». И она, хоть никакого золота к тому времени ни у кого почти уже не было, была оселком веселья рабочее-крестьянской массы, пока умным не стало ясно, что насмехаться над потерявшими всё в этой стране не очень прилично просто потому, что всё здесь потерять может любой человек. Всё, начиная от ржавой булавки, и кончая жизнью! И почти все тут теряли! Если мне не изменяет память, судьба наказала Ильфа и Петрова за их безжалостный смех, одного предав жестокой болезни, и другого наделив испорченным самолётом, который вовремя и поделом врезался в землю. Ведь скорей всего здесь Любой теряет! А не Паниковский или жертвы революции! Жертвами революции в конце концов были все мы, без различий возрастов, чинов и званий, все! Так что над жертвами этой государственности лучше всё-таки не смеяться, или смеяться очень и очень аккуратно! Потому что всё здесь залито по колено слезами скорби оскорблённых и ограбленных, и по пояс залито кровью невинных!
Прошли годы! Сменились поколения, заросли свежей травой и дёрном траншеи и могилы. Тогда «Телёнок» пожух, скукожился, лишился золотого блеска своего непревзойдённого юмора и плавно откочевал на задворки литературы. Осталась «Золотая Свинья» ненаписанная книга о разбойниках и пиратах! Тот, кто её напишет, должен мне десять процентов гонорара за название! Ну ладно, пять! Три, так три, я не спорю! Берите и так! Ладно! Я не спорю!
Всё золотое в литературе имело благоприятную судьбу, но наша книга к золоту не имеет никакого отношения, ибо называется, кто не помнит, «Мормонские Трусы». Может быть дать ей название «Золотые Мормонские Трусы»? Фрич, как ты думаешь?
Когда Фрич спал, к нему долго не хотели идти сны, а потом словно прорвало пошли.
Негры с гитарами, глистианские комиссары-конкистадоры в наушниках, зелёные василиски и розовые святые с Колорадских гор, нежные пионерки из его класса и масоны с линейками и кривыми треугольниками все они, кружась в танце, в конце концов окружили его, склонялись над ним и почти касались его лица.
Что вам надо? спросил он.
Мы посланцы страны счастья! Мы ищем тебя! ответили они, Знаешь, как хорошо найти того, кто близок тебе? Это так трудно собрать вокруг себя тех, кто тебе нужен! Абы кого легко собрать, это нетрудно, но найти в мире своё не так легко! И только светлая душа сможет сделать это!
Когда я был маленьким мальчиком вымолвил наконец святой отец Милки, старый католический глист с чётками весом в три пуда. Я видел его в прерии, на белой лошади, в лихо заломленной шляпе, с фляжкой у пояса и улыбкой у губ. Он скакал к закату, пришпоривая коня и шепча молитву. Он должен был успеть к развилке дорог, на которой так легко ограбить почтовый дилижанс.
Мой отец однажды сказал мне: «Вот нипель! Вот кардан! Вот бутылки! Вот нипель! Если хорошо наденешь его, всё будет хорошо! А не натянешь, тогда пеняй на себя, рви волосы на голове! Всё тогда пропало! Всё будет плохо!
Так он сказал мне!
И как, ты натянул нипель? Смог? Научи меня, если сам умеешь!! Я тоже хочу петушков!
Да, отец умер от водянки и оставил мне вот этот волшебный нипель, имение и несколько миллионов швейцарских долларов на развлечения и сладкие петушки! Я сосу их, и каждый раз плачу от печали! Он оставил мне так много петушков, что их все не пересосать и за дюжину жизней!
Это счастье! Хороший нипель всегда путь к победе! дипломатично заметил Фрич, А плакать не надо! Всё пройдёт! Лучшее впереди! Всё, что надо, мы натянем!
Так сколько?
Хорошо!
С тех пор я натягиваю этот нипель неустанно! И нет усталости в моём сердце! Станция «Мир» затонула, страна ёб, а ниппель всё натягивается и натянивается, и нет ему препон!
А потом появился Великий Велосипедист по имени Педалистрат и стал разгонять конкурентов. Лапы у него были, как клешни у рака, и он ими клацал недурственно. И глаза его как клаксоны! И сердце его, как цепь! Все разбежались, только усы и темляки торчали из-под раскладушек.
Я его, хоть череп ему проломил, в глубине души жалел, как родного, я не держу зла, особенно на мёртвых вампиров.
Бодрствуйте в час печали и веселитесь в час радости! Вот что я знаю!
Ты космонавт, или как? Не бзди! Долетим! Дотянем! Не боги горшки обжигают в конце концов!
Не падай духо, мальчик! Ты много сделал в своей жизни! Что бы ни случилось, где бы ты ни был, твой голос будет долетать до них ещё долго-долго, может быть, Века, пробуждая их фантазию и цинизм! Не знаю уж, что ценнее!
«Образы, явившиеся внезапно, обрадовали меня, как в детстве радовали новые виды и люди, все казавшиеся святыми».
А потом всё растворилось.
Начало своей жизни в лесу я отметил несравненным празднеством. Закусон у меня был мировой два куска чёрствого чёрного хлеба, полбанки кабачковой икры пальчики оближешь, большой кусок розового свиного сала, украденного в лавке одного доброго армянина, который тут по уголовным делам шустрит и пару давленых чьими-то жопами конфет. Сало было такое, что я его рубил топором и глотал, не прожёвывая. Да, была ещё бутылка самодельного виноградного вина. Было от чего оттянуться! Пусть, думал я, миллиардеры умрут от зависти! Баб не было, так что затраты на гандоны были минимальны!
Когда я проснулся, вокруг меня было всё хорошо.
День мой начинается с пробуждения в кустах или на столе на полянке, где пикники все устраивают. Днём они пикники устраивают, а ночью уезжают, а я получаю поляну в свою безраздельную собственность. После этих гулянок остаётся много полезного и вкусного, и я уважаю этих хлебосольных людей. Иногда смотря сквозь кусты на их нехитрые развлечения, я начинаю прикидывать, каких они кровей и почти всегда ошибаюсь. Мутные тперь люди пошли, не врубишься, кто из них кто! Но в основном это мелкие торгаши, менеджеры и продавцы из лавок. Неподалеку от меня тихие дачи, где почти никогда никого нет. До пляжа идти минут двадцать пять по тропирнке, усеянной мелкими камнями. Кругом лианы и чуть было не сказал, обезьяны. Обезьяны тут, конечно, есть, но они живут в домах.
Солнце заливало плавленым золотом черно-зелёные джунгли, овцы и козы мирно паслись на пятнистых склонах между камней, сосны и дубы были умиротворены и спокойны, и даже мшелые камни древнего кладбища излучали лучезарный оптимизм. Ветра не было вовсе. Всё бывшее перед глазами двигалось и было похоже на картину Тёрнера. И чувство восторга и ясности жизни охватило меня. Такое чувство только однажды было в раннем детстве, когда ясня глаза и чувства и человек ещё не испытал длительного груза печали и неприятностей. Наверно есть люди, способные пройти через свою жизнь с лёгким сердцем и наивной дущой, но я не из числа. Итак, о расписании моего дня, да простит меня мой читатель!
В этот день я пришёл на пляж раньше обычного. Наверно хотел погреться побольше, ведь сообщали, что скоро будет шторм, а тут если шторм, так это три-четыре дня коту под хвост сиди дома, не показывайся. Дождь будет шпарить, пока не прекратится!
В конце пляжа, где я расположился, сначала ровным счётом никого не было, а потом появились трое отдыхающих дам мать и две дочки. Мать их была настоящая курица, всё какие-то полиэтиленовые пакеты вертела, залезала в воду, как курица, а дочки были ничего, смазливые! Хотя они были смазливые, но какие нервные! У одной было нечто вроде тика! Они все оказались коцаными глистиансками. Пробы негде ставить! Стали связывать свои бедствия и отсуствие женихов с изменой их богу Иисусу! Дышать темно от смеха! И само собой вместо того, чтобы бёдрами передо мной крутить и облизываться, как все девки умеют, стали нести какую-то подплинтусную ахинею про Гроб Господень, Иеруссалим этот г ный, бога и всю эту дэвид-копперфильдовскую ню, какую монашки в монастырях несут старухам между едой и мастурбациями! Я ел! Я, честно говоря, проявлял несвойственное мне терпение, пару раз с ними беседовал с ними на богоугодные темы, хотел вправить им мозги, да только у меня не получилось! У них уже была неисправимая пуля в голове! Я с ними говорил, честное слово, всё в мирном тоне, а побеседовав, понял, что никакие доводы разума на этих монстров не действуют, и настоящего глистианина может исправить только могила. Они все тупые и принимают тот мусор, какой у них в голове за свои убеждения! Умора! Такие страшные формы сумасшествия, как глистианство, пилюльками не вылечишь! Тут нужен танковый гранатомёт! Их нужно всех засунуть в андронный коллайдер и отправить на загадочную планету Пти-Пу-666!
«Когда Сьябуч изобрел Нанох.., энтузиасты покатили тележку с его трудами к зданию городской Думы, думая таким образом выклянчить у государства деньжат! Новая технология требовала новых подходов! На поветке дня были прыгающие как блохи нанотанки и ушлые в своих желаниях нанодевки».
Они сначала чурались меня, наверно потому что я самец, а потом вошли во вкус, стали хихикать, как дуры, общаться и свои грошовые философские взгляды мне излагать! В общей сложности, прежде чем я утомился и прекратил дозволенные речи, на всё про всё меня хватило минут на сорок их пустопорожней болтовни!
Я всегда удивлялся тому, что есть женщина, но если раньше я удивлялся в хорошем смысле, то теперь в плохом! Они люди вообще? Совесть, справедливость для них полные абстракции, вызывающие только улыбку, за слезинку ребёнка готова спалить весь мир, тупые, как пробки!
А последние додумались ещё свою природную тупость прикрывать феминизмом!
«И откуда может быть высокий ум у человеческой обезьяны, если бог не дал ей члена?» думал я, Людоеды мне как-то ближе глистианок! В них сильнее природное начало! Сильнейшее! Но кто знает?
А потом, невесть откуда появился и этот белобрысый клоун с собакой, дёрганый пацанчик, ёкалдыбалдонский архимандрит, я его несколько раз видел, то он рыбой, пивом торговал на пляже, а то просто полёживал пьяный. Рыбой такие торгуют от полной безысходности, когда уж край, и денег взять неоткуда! Выглядел он как настоящий хлюст! Ха! История моды на двух ногах! Одет он был в какие-то стоптанные белые тапки, френч типа «пожалейте польских охвицеров» и в коцаной соломенной шляпе на бритой голове. И всё время головой дёргал, как Буратино! Панк!
Этот козёл как-то незаметно подкрался и лёг рядом на камни. Краем глаза я заметил, как из-под майки метнулся быстрый крабёныш. Я его давно заметил, как он за камнем маялся, чтобы у меня пакет дить! На мой последний кусок хлеба рот разевал, продрыга! А меня уже порядком разморило, я был никакой! Бутылка пива играла в животе. Глупые девки убили мой интеллект и сознание усыпили! Солнце било сквозь очки, и даже бейсболка на глазах не спасала. Лежу и думаю: «Вот солнце, море, вот я, и всё хорошо на свете, и море предо мной весёлое, синее! Жизнь у меня одна, другой не будет, сколько я времени попусту истратил, не видя ничего! И море это ведь и есть настоящая соль земли, о которой пророки прокаркали в своих книжках. И самое вое, что этот краб все мои мысли читает! Животные, вон даже о своей смерти заранее знают! У них интуиция развита здорово, не то, что у людей, которые все свои природные качества в этих долбаных городах растеряли.
Блаженны времена купания на море,
Когда волна, с другой волною споря,
За разом раз ласкает низкий брег,
И только этим счастлив человек.
А тот белобрысый, что с собакой поодаль баловался, подкрался ко мне и прямо в ухо говорит:
Мистер Бултых, если не ошибаюсь!
«Ну и шуточки! Пионеры так щутят! Или пидорынеры!»
Вставать не хотелось.
Не кощунствуй, отрок! говорю, Ибо
Я поднял голову и обнаружил над собой встревоженное личико перестарка-подростка, с всклокоченной абсолютно белой шевелюрой и голубыми, как море, ясными глазами. В глазах не было никакой мысли, только телячий восторг! Ничего себе подарочек! Послал господь собеседника! Я бы такой образ назвал распутным, если бы не знал, как можно ошибаться в людских достоинствах и пороках, судя только по виду человека. То, что передо мной далеко не ангел, я понял сразу.
Фрич! представился он. Ни больше, ни меньше.
Я Фрицев люблю! А недоношенных фрицев нет! говорю.
Тут то фрицы, то шприцы! Не знаю уж, что страшнее! Да уж! Лучше бы ты преставился на худой конец каким-нибудь Ибн Аль Салям Мулла Субхабана Мокенжанат или Аберхаллуддин Дафна Хасбалла Шестнадцатый! Лучше бы прозвучало! Или просто Ганди!»
Я на него посмотрел долгим взглядом, таким, от которого эти закомплексованные козлы смущаются. Шевелюра белая, очочки на глазках, интеллигент недобитый! Кухонная душка!
Он меня заинтересовал. НА Ганди вообще похож! Такой же худой и очки такие же дурацкие на носу круглы! Интеллигентские очочки такие! Такие очки, которые хочется сразу снять с лица косым хуком и растоптать разношенными кирзовыми сапогами! А потом с мягкой, ласковой улыбочкой отдать хозяину, чтобы так больше не поступал!
Алекс! говорю, хотя все меня зовут Ади, Министр внешних половых сношений Фиглелэнда! Точнее Алекс Моргенштерн! Советник Чаки по чисто военным вопросам! Чисто! У тебя случайно нет лишних очков! Я люблю их топтать!
Я мэр горрода Нарчо Пукколе Квирру Нарчувайзенн! говорит он голосом чисто горячих прибальтийских парней.
Вы мэр города Нарчо Пукколе Квиру Нарчувайзенн? говорю.
Я!
И откуд-да вы?
Я к вам пряммикком из сттранны оззёрр!
Из страны озёр-р?
Из Финнланд-дийи!
Вы? Сын Севера?
Йа!
Зачемм вы к намм?
Фотка! Дешёвы фотка!
Фотка?
Фотка!
Ви знайт фотографи? съязвил Фрич, Гутт принт? Кодак? Ораза пресс?
Найнт! Фотка! Тишови фотка! Сдес тишови фотка! Я пит!
Юпит?
Айпит!
Он пед!
Педагог?
Видимо, педофил!
Огорчён?
Корчун! Карачун!
Он сам не понимает своего счастья!
О, как плёх!
Его зовут Пит!
Карош! Гут Пит! Пит! Пет!
Фотка!
Йа, водка!
О, фя, фя, фотка! Пед!
Так бы сразу и сказал! А то гнусишь чего-то непонятное! Стыд и срам! Для того ли тебя мать родила? Вот как!
Водка! Дешёвая водка!
Йф-а-йа!! Та, фотка! Тишови фотка! Тринк Унд Дранг! Пит! Ха-ха-ха!
Этот голубоглазый придурок был вежливый, ничего не скажешь! Ну, что, жахнуть его камнем по башке! Привести его в себя? По бедовой головушке? Жах! Или пожалеть на первый раз?
Я вижу, вы тут отдыхаете? говорит он, наивно думая, что не шепелявит и прикус у него, как у Йорширского принца..
«Издалека начинает! Чего он хочет? И какая изумительная проницательность! Ни себе? Нет, это просто граф Калиостро! А он умеет поддержать беседу! Вы тут отдыхаете Халдон! Гы-гы! Товариш! Не поступить ли нам вместе в МГИМО на вечернее отделение? А утром грузчиком брушить?»
Настроение у меня было не очень, хоть я и пыжился. Потом расскажу, почему у меня настроение подгуляло, сейчас не время, чёрт подери! Но причина была, вы уж поверьте! Но я подумал, вежливый чёрт, не буду ему хамить пока попусту, мы ведь все вроде люди! Посмотрю, куда он дальше клонить будет!
Я тут инкогнито, товариш! отвечаю ему в его стиле, С особым предписанием! Из Питера! Я мистер Зашитый! Защита родини и охрана военной тайн май основни хоббис! Фирма оказывает побочни услюг! Борьба с экстремизмом и петинг на дому! Аутшизинг и хлопперблошинг! Только никому! Сикрет Сервис! Конспирация нам не помешает, нье так ли?! Мистер Мультик! Я уверен, что люди и рыбы могут вести мирное сосуществование! Ахтунг?
А-а! Очередной псих на моём пути! сказал востроглазый и на секунду разочарованно отвернулся, Тут все почему-то психи! Я думаю, так действуют горы!
И море!
Что это за собрание? Члены секты Анонимные Патриоты? Тайный орден Римского Папы?
И вавилонской мамы!
Он как будто стал припоминать, откуда я взял эту тарабарщину, да, видать, не припомнил. Тут и начала раскрываться его мелочная душонка он не знал Бусча!
Мимо всё время шлялись полуголые бабы и, спасаясь от жары, то и дело ныряли под свои долбаные клетчатые зонтики. Любят они свои телеса на обозрение выставлять, б!
Любое человеческое сообщество в начале своего существования задумывается о своей безопасности. Если у тебя что-то есть, а защитить это нечем, рука соседа несомненно потянется к чужому! И когда чья-то рука тянется к чужлму или хватает его, то это самый старый, самый желанный повод для писателя взять перо и бумагу и сотворить шедевр, какого ещё не было под звёздами.
Я только успел подумать об этом, как прихромали мои приятели. Они только что встали и потягивались, вынимая сигареты. Они даже ещё не приступали к обдумыванию, чьи карманы им лучше всего очистить сегодня. И каким образом!
Тухлая рыба была дивно жирна, но вкусной её назвать решился только Яков Саломоныч.